Розалина Будаковская
Любовь Митчелла

Мелкий пакостник даже не заметил, что его переместили, наоборот, он сладко потянулся на одеяле и снова засопел. Спал бы также крепко Эйден, когда я пытаюсь собраться на работу посреди ночи и не разбудить его.

Я бесцельно бродил по квартире, пока не зазвонил телефон.

– Митчелл, ты дома? – сразу же спросил Эйден. – Митчелл, может, встретимся у Рут?

– Ты к ней идёшь? – поинтересовался я, а сам тут же натянул куртку. – Что-то случилось?

– Слухов появилось много, – ответил священник, – хочу знать, что из них правда.

– Я скоро буду!

От радости, что не придётся просидеть весь вечер наедине с неприятными мыслями, я помчался на встречу со всех ног.

Мне открыл сам Его Величество, из-за чего я немного опешил. Князь жестом пригласил меня войти и запер дверь на ключ.

Часть верхней одежды гостей сложена на кушетке под узким окном. У вешалки на глаза попались ботинки Питера. Рядом стоят потрёпанные кроссовки Роско и аккуратные кеды Эйдена. Две пары высокой обуви, по-видимому, принадлежат неразлучной парочке студентов. Среди этого изобилия я разглядел также женские сапоги. Они точно Саманты – даже у Ронды размер побольше, чем у Сэм. В таком случае, незнакомые мужские туфли принадлежат Рэду.

Кстати, здесь есть ещё одна пара мужской обуви. Сегодня я точно видел эти ботинки. Где? Ах да, точно! На Картере Шине, водителе, который как бы сбил Терезу Хоуп.

– Неплохо сработано, детектив. – Князь по-дружески похлопал меня по плечу и слегка улыбнулся.

Я быстро снял куртку и обувь, не сводя с Алекса глаз. Мне казалось, я знаком уже со всеми странностями Райза, но как оказалось – нет.

– Ты о чём?

– Роско сказал, благодаря тебе бумаги не попали в чужие руки.

Не нужно быть гением, чтобы сложить два и два в данном случае.

– Так это твои люди? – я усмехнулся. Стоило бы догадаться сразу, как девушка-курьер достала из автомобиля чёрный пакет. – Что это за бумаги? Они так важны?

– Наследство Рут. – коротко ответил Князь. – Исаия Сорос скончался на прошлой неделе.

Второй раз за пять минут меня сумел ошарашить Александр. С другой стороны, это короткое заявление дало мне некоторое понятие о мотивах Тозера. Правда, на кого работает Винсент – до сих пор остаётся загадкой.

Конечно, в голову лезет самое банальное предположение, что его наняли родные сыновья Сороса. Богатое наследство часто становится поводом для вражды даже между родными людьми, а Рут, насколько я знаю, вообще никак не принадлежит к Соросам. Аншель нашёл и воспитывал её как наследницу своей империи, когда от этой роли отказался Эйден.

– Идём. – сказал Алекс и открыл дверь в магическую комнату.

За круглым столом ждут только нас. Взгляды присутствующих устремились в основном на меня. Первым встал Рэд и подошёл, протянув мне руку. Похоже, произошло что-то, о чём я не знаю. Не понимаю, неужели из-за сохранности каких-то бумажек ко мне стали относиться как к «своему»?

Кто бы мог подумать?

Спустя какое-то время разговор зашёл про Винсента Тозера. Саманте Князь поручил найти о нём всё, что удастся. Не сомневаюсь, она следила за Тозером какое-то время. Однако, к моему удивлению, мисс Кеньон не нашла ничего компрометирующего. Вообще ничего, как будто этот парень чёртов призрак! Он умудряется ускользать незамеченным даже от многочисленных людей Князя.

Это ещё раз подталкивает меня к мысли, что Тозера нанял тот, кто хорошо осведомлён о делах Александра. Человек, на которого работает Винсент, не то приближён к Райзу, не то чересчур умён.

Как ни прискорбно, но подозрения в этом случае неумолимо падают на Аншеля. Человека умнее и осведомлённее о делах Князя вряд ли удастся найти. Конечно, нельзя исключать Рэда и Сесто, но они не настолько умны, как мистер Леви.

Честно говоря, это меня пугает. Я не считаю себя идиотом, но выстоять перед хитроумными планами Аншеля мне вряд ли удастся.

Скажи я это вслух, от меня бы в ту же секунду мокрого места не осталось. Не знаю, поняла ли Рут, о чём я думаю, но от её недоброго взгляда у меня мороз по коже. К счастью, мне редко приходится видеть мисс Дэвис в подобном настроении, но я бы предпочёл вообще избегать таких её угрожающих взглядов.

В какой-то момент в комнате воцарилась тишина. Она давит на голову, чувствую себя в ловушке.

Эйден медленно обвёл взглядом всех присутствующих и остановился на Рут. Он хочет о чём-то спросить, но по неизвестной причине молчит. Я знаю, Фрост всегда так внимательно и открыто смотрит, когда его мучает вопрос. Не понимаю только одного, почему он не спросит, в конце концов, если ему так приспичило что-то узнать?

Вероятно, это касается только Эйдена и Рут.

Мы разошлись ровно в десять вечера. Роско предпочёл переночевать сегодня у студентов, а я тихо радуюсь, что Фроста сегодня уж точно некому будет перебивать. Пусть рассказывает хоть о своих прихожанах, только бы не молчал! Не могу больше слышать собственные мысли, которые в полной тишине и гнетущем одиночестве становятся просто невыносимыми.

Священник искоса посматривает на меня и беззвучно повторяет любимую молитву. Его губы едва заметно шевелятся, но и этого мне достаточно, чтобы узнать слова. Я устало склонил голову на плечо Эйдена и на мгновение закрыл глаза.

Фрост усмехнулся.

– Что случилось? – негромко спросил он, кончиками пальцев коснувшись моей руки.

– Фобос весь хлеб съел. – уставши протянул я и невольно улыбнулся. – Хомяк-переросток.

– С каких пор ты так за хлеб переживаешь?

Я нехотя поднял голову и посмотрел на Эйдена. Чтобы я ни говорил, по-моему, он всегда точно знает заранее, что меня гложет. Особенно сейчас.

– Нет доказательств?

– Они есть, но они слишком похожи на совпадение. – поделился я. – Целая гора дурацких совпадений. – я обессиленно усмехнулся, сцепив пальцы в замок. – Знаю, кто виновен, но он слишком умён, чтобы оставлять прямые улики.

– Тозер?

– Кто ж ещё!

Мы легли спать уже далеко за полночь.

В девять утра Мэтт настойчиво названивал мне. Он уже умудрился наведаться в квартиру, которую Тереза снимала. Как оказалось, у девушки были проблемы. Она несколько раз пыталась покончить с собой при помощи таблеток и чистящих средств. Подозрительно, что об этом ничего не сказал патологоанатом.

В квартире убитой Дормер нашёл как раз пачку крысиного яда. Состав идентичен с тем, который нашли в чесночном соусе.

Официально дело закрыто. Улик более, чем предостаточно для этого. Правда, в этот раз даже моему другу всё показалось странным.

Например, продавец уличной еды, который опознал мисс Хоуп, упоминал, что Тереза просила убирать мясо и бекон, а в остатках лепёшки Майк нашёл приличное количество свиного жира. Бекон успел пропитать собой хлеб. Ещё Мэтту не даёт покоя способ убийства: почему, если Тереза так хотела расстаться с жизнью, она не сделала это дома? Когда она подмешала яд в соус?

Вопросов становится всё больше, и Дормер, наконец-то, ко мне прислушался!

Я встал в более-менее приподнятом настроении. Привёл себя в порядок и занялся завтраком, как услышал из комнаты короткий сигнал телефона. Я вернулся в спальню за мобильником и мельком взглянул на экран – Майк прислал сообщение.

Пуля, которую попросил проверить Роско, выпущена из пистолета, который числится за… мной.

Белая смерть

– Хилл, где тебя черти носят?! – приглушённо шипел Мэтт. – Живо сюда!

– Куда сюда? – непонимающе спросил я.

– В церковь, живее! – гневно ответил он. – У нас огромные проблемы.

Я взволнованно взглянул на Рут. Девушка тут же поднялась с места и сунула мобильник в карман джинсов. Буквально через десять минут мы переступили порог католической церкви.

Рут сразу же куда-то исчезла.

Людей здесь немного. Большую часть из них составляют полицейские. На полу между скамеек я заметил Майка. Криминалист фотографирует одно из четырёх тел. Мне сразу же стало не по себе. Эйден. Я не мог дозвониться до него всё это время. Фрост должен быть здесь, у него сегодня служба, но куда он подевался?

Осматриваясь по сторонам, я заметил Тозера. Он прогуливается перед иконами и будто что-то ищет. Спустя минуту Винсент тоже заметил меня и немедленно подошёл.

– Что он здесь делает, детектив Дормер? – недовольно воскликнул Тозер. – Мистер Хилл близко знаком с подозреваемым!

– Я веду эту дело, Тозер. – отрезал мой друг. – Я решаю, кто будет здесь, а кто сию минуту вылетит на улицу.

Винсент ничего не ответил, однако, и дураку понятно, что он думает насчёт слов Мэтта. Частный детектив натянуто улыбнулся и элегантно развернулся на каблуках, а затем вернулся к делу.

– Какой, к чёрту, подозреваемый? – в нетерпении зашептал я. – Где Эйден?

– Хилл, возьми себя в руки, – строго сказал Мэттью, – иначе мне действительно придётся вытурить тебя на улицу.

Я едва сумел успокоиться и глубоко вдохнул.

– После службы несколько человек почувствовали себя плохо, а затем потеряли сознание, Хилл. – размеренно объяснял Дормер. – Эйден принёс сегодня в церковь четыре коробки пирожных. Убитые ели эти пирожные.

Только я открыл рот, чтобы возразить, как Мэтт пригрозил мне пальцем.

Мой взгляд мельком скользнул по помещению и остановился на парочке вышеуказанных пирожных в раскрытой коробке. Угощений всего два вида: с белым кремом и черникой и с красным кремом и зелёными сахарными листочками. Первых в разы меньше, их практически не осталось – всего две штуки. На двух нижних коробках есть наклейки в виде пирожных с красным кремом, и только на верхней есть изображение кондитерских изделий с белым.

Логотип кондитерской знакомый, но Фрост никогда туда не зайдёт по своей воле – слишком много изделий из фундука и арахиса. Даже в помещении сильно чувствуется аромат орехов.

Интересно.

Собственно, ещё интереснее, откуда Эйден вообще взял эти проклятые пирожные? Он никогда не покупает выпечку, печенье и прочее в непроверенном месте хотя бы из-за своей аллергии на орехи. Купить пирожные в заведомо «ореховом» месте и есть их в церкви, где мало кто сможет оказать ему помощь в случаи приступа аллергии – в высшей мере глупо со стороны священника!

– Тозер прав, тебя не должно быть здесь, – шёпотом произнёс полицейский, – но только с тобой Фрост будет говорить откровенно. Мы уже пытались. – Мэттью нервно огляделся и проводил взглядом Винсента. – Ты имеешь право задать вопросы, касающиеся только дела, ясно? Иначе я буду вынужден тебя отстранить.

Мой друг в который раз посмотрел на Тозера, а затем снова на меня. Больше Дормер ничего не сказал и предпочёл вернуться к допросу свидетелей.

Я вышел на улицу. Около церкви непривычно пусто и тихо. Разве что шум с ближайшей проезжей части нарушает эту странную тишину. Паттерсон курит возле машины и редко посматривает на главного подозреваемого.

Внутри всё сразу сжалось, как я сумел разглядеть лицо Фроста через стекло. Никогда бы не мог подумать, что настолько правильный и добрый человек может оказаться в полицейской машине как подозреваемый в деле об убийстве. И где – в церкви!

Единственное, чего я не понимаю: мотивы Тозера. Зачем ему подставлять Эйдена? Он отказался от империи дяди ещё когда ушёл в семинарию. Какой смысл сейчас убирать Фроста из числа наследников?

Я коротким жестом поприветствовал Дэна, он тут же оживился и ощутимо напрягся.

– Слушай, Митч, мне не нужны проблемы с Дормером. – предупредил он, немедленно потушив сигарету об асфальт. – Ты сам знаешь, тебе нельзя здесь быть.

– А Мэтти сказал, вы сами не справляетесь. – язвительно ответил я и сел в машину к Эйдену.

Священник обвёл меня спокойным взглядом и едва заметно улыбнулся. Не представляю, что сейчас творится у него в голове. Эйден и так склонен винить себя чуть ли не за каждую чужую провинность, а здесь… всё говорит лишь о том, что Фрост собственноручно убил нескольких прихожан. И чем – угощением!

Мэтт не стал усугублять и без того неспокойное состояние Эйдена наручниками. Священник просто сидит в машине. Его пальцы сцеплены в тугой замок, а ногти и кожа на костяшках побелели от давления.

Я аккуратно коснулся рук Эйдена.

– Пожалуйста, прости, – виновато начал я, – но мне нужно задать тебе несколько вопросов о случившемся.

– Это твоя работа. – выдохнул Фрост. – Не извиняйся.

– Откуда появились пирожные? – спросил я, машинально сжав пальцы Эйдена.

– Я встретил по дороге в церковь одну из прихожанок. – признался он. – У неё были коробки, я просто помог отнести их в церковь. Полли Ксавье работает в той кондитерской, куда я…

– Куда ты никогда не заходишь, я знаю. – перебил я. – «Воскресенье».

– Да. – понуро опустив голову, подтвердил Фрост. – Я ведь их не ел, знаешь? – едва сдерживая эмоции, произнёс он и поднял на меня глаза. – Я не ел их, потому что от них пахнет орехами! – священник едва слышно всхлипнул и тут же вытер глаза рукавом сутаны. – Полли тоже их ела. – он закусил нижнюю губу до крови. – Ты ведь и сам понимаешь, это только добавляет мне вины в чужих глазах, верно?

Врать Эйдену или пытаться успокоить неправдой бессмысленно, поэтому мне остаётся лишь утвердительно кивать.

По словам Эйдена, Полли Ксавье всегда носит перчатки из-за мизофобии[1], поэтому её отпечатки вряд ли удастся найти на коробках с пирожными. Есть она также предпочитает, не снимая перчаток. О фобии миссис Ксавье мало кто догадывается: чтобы не привлекать излишнего внимания и избегать неудобных вопросов, она носит поверх белых медицинских перчаток тонкие из чёрного кружева.

Несмотря на нервное состояние, я уже знаю, где и что мне нужно искать. Присутствие Тозера на месте преступления даёт один неплохой шанс уличить его в подтасовке улик. Ворсинки от кружева, тальк от медицинских перчаток всё равно должны остаться на коробке из кондитерской или, если повезёт, на самих пирожных.

Если же их там не окажется… Вот тут у Тозера начнутся настоящие проблемы – только он постоянно крутится возле «орудия убийства».

Я улыбнулся. Мысль о том, что я могу доказать невиновность Эйдена, даёт мне отличный стимул.

Мой взгляд блуждает по небольшой площади перед церковью. Никого, кроме полицейских и раздражающего Тозера. Хотя… Подождите! Я заметил мужской силуэт около забора. Не только я увидел его, Эйден, не показывая вида, перевёл быстрый взгляд на неизвестного.

– Он нервничал на службе. – приглушённо сообщил священник. – А к концу службы вывернул на пол целую коробку пирожных с белым кремом.

– Почему?

– Кричал, что это добром не кончится. Утверждал, что живёт этот день уже в тридцать шестой раз, и сегодня все умрут, когда «он» явится. – грустно произнёс Фрост. – Стоило бы послушать его, да? – нервно усмехнулся он и стал беззвучно читать молитву.

Что за загадочный «он», и почему с его появлением все должны были умереть? Как один и тот же день можно прожить тридцать шесть раз? Откуда неизвестный псих знал об опасных пирожных? Что вообще это всё значит?

– Я не позволю опорочить твоё имя. – сказал я, наклонившись к Фросту. – Клянусь.

Я покинул салон полицейской машины и неспешно направился к церкви. Псих, что следит за нами, не уходит. Он только больше прячется в тени и присматривается ко мне, будто в первый раз видит. Довольно странно, если этот молодой человек проживает день в тридцать шестой раз. Помнит всё и всех, но не меня?

Мне известен запасный выход этой церкви. Пройду там, чтобы не спугнуть ценного свидетеля.

Узкая деревянная дверь открылась без скрипа. Я выскользнул на улицу и присмотрелся. Буквально в паре шагов от меня в страхе трясётся молодой мужчина. Не видит меня, отлично.

Ему около тридцати лет, каштановые, волнистые волосы длиной ниже плеч. Он ростом выше среднего, в кожаной куртке, которая раза в два старше его самого. На ногах потёртые ботинки из хорошей кожи и классические джинсы. Одежда явно не с плеча хозяина: ботинки ощутимо жмут – мужчина постоянно переминается с ноги на ногу, – а куртка и джинсы на пару размеров больше нужного.

От неизвестного пахнет не слишком приятно. Смею предположить, мужчина редко видит душ. Как только я подобрался к нему ближе и протянул руку к его плечу, ощутил пронизывающую боль в области левого виска. Моё тело незамедлительно обмякло, но я всё ещё остаюсь в сознании. Прислонившись спиной к стене, я медленно съехал по ней вниз.

Зрение подводит. Всё в тёмных пятнах. В ушах звенит, и тело сопротивляется любым попыткам подняться на ноги. Передо мной на корточки опустился другой мужчина. Блондин, впалые щёки и пронзительные светло-серые глаза. Он, примерно, ровесник психу, за которым я следил. Похоже, он ещё и его приятель.

В руке блондин держит увесистый камень. На нём кровь. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что она принадлежит мне. Вот же зараза! И откуда он только взялся?! Блондин поднялся, смерил меня взглядом и замахнулся снова, но тут же был остановлен другом.

– Дэвид, перестань! – дрожащим голосом шептал брюнет. – Уходим! Давай же!

Сознание стремительно покидает меня. Перед тем как отключиться, я услышал возгласы Паттерсона. Неужели оторвался от сигареты и, наконец, обратил внимание на место преступления?!

– Ни с места! – кричал он. – Ни с места!

Я пришёл в себя уже в больнице. Голова раскалывается. Рядом с моей постелью сидит Рут. Она заметила, что я очнулся, поднялась со стула и позвала врача.

– Как себя чувствуете, мистер Хилл?

– Лучше всех.

Я не сдержался и усмехнулся, но в следующую секунду пожалел об этом: короткий смешок отозвался невыносимой болью в левом виске. На сей раз я зашипел и прижал ладонь к месту удара.

– С чувством юмора всё в порядке, – сказал доктор и сделал какую-то пометку на своём планшете, – это отлично. – мужчина перевёл взгляд на мисс Дэвис. – Князь всегда выбирает крепких ребят. – негромко сказал он. – Мистеру Хиллу очень повезло. Если бы удар пришёлся на пару сантиметров ближе к виску… – доктор поджал губы и покачал головой. – Сейчас это просто сотрясение. К счастью, лёгкое, но, судя по снимку, у Вашего друга была не одна травма головы. Это может замедлить восстановление.

– Когда я могу забрать его?

– Я смогу сказать точно только завтра. – ответил доктор. – Нужно сделать ещё несколько тестов и понаблюдать за динамикой.

Рут ушла ближе к вечеру. За ней зашёл Сесто. Похоже, Алекс решил максимально обезопасить жизнь драгоценной супруги. Одно из немногих его решений, которое я полностью поддерживаю. Заботился бы он так ещё и об Эйдене…

Сутки медленно подходят к концу. Десятый час, а я не могу ничего, кроме как пялиться в потолок. Голова раскалывается от любой более-менее сложной мысли, что уж там говорить о простых движениях и разговоре.

Шум в больнице стих. Тишину нарушают лишь писк аппаратов и негромкие разговоры врачей. Я почти уснул, как услышал шаги. Это явно не медперсонал. Шаги, я уверен, принадлежат мужчине. Он точно знает куда ему идти, а потому, скорее всего, не смотрит по сторонам. Навстречу ему прошли две медсестры. Судя по тому, что я не услышал ни одного вопроса к нему и ни одной попытки остановить позднего посетителя, вышеупомянутый мужчина хорош собой, а также, вероятно, имеет особые привилегии.

Это не полицейский, иначе бы он представился.

От простейшего анализа голова снова начал болеть. Так, что я имею? Мужчина, хорошо выглядит, имеет привилегии, потому находится как посетитель в неурочное время, и пришёл он конкретно по чью-то душу.

Чёрт, это Тозер!

Логика меня не подвела: Винсент появился передо мной в следующую минуту. Он очаровательно улыбается и с тщательно скрываемой брезгливостью рассматривает меня с ног до головы. Детектив аккуратно поставил себе стул и сел, сложив руки на груди. Сумку он поставил на пол.

Чего это он такой довольный? Улыбка не сходит с лица Тозера, и это не может не озадачивать меня. Такой прохвост, как Винсент, не будет лыбиться просто так. На это есть веская причина, которую ему не терпится озвучить и не попасться на глаза нашим общим знакомым. В противном случае, Тозер бы не заявился ко мне в больницу поздно вечером.

Его любопытствующий взгляд скользнул по ближайшим поверхностям. Обнаружив мой телефон на столе рядом с кроватью, он заулыбался ещё больше.

– Как самочувствие, Митчелл? – не скрывая собственной радости, поинтересовался Винсент. – Сильно тебя приложил этот полоумный, да? – детектив потянулся к моей повязке, но я тут же перехватил его руку.

– Чего тебе?

– Мне?! – коротко рассмеялся он, а затем резко наклонился ко мне. – Это тебе от меня кое-что нужно. – с остервенением прошипел Тозер, однако быстро взял себя в руки. – Больше я никак не могу объяснить такой интерес с твоей стороны к моей скромной персоне.

Детектив вальяжно откинулся на спинку стула и поставил на колени свою сумку. Он с лёгкостью открыл её и достал небольшой контейнер для еды.

Из-за головной боли я плохо вижу. Пластик и так непрозрачный, а зрение после травмы вообще не позволяет разглядеть очертания предмета в контейнере. Какое-то одно сплошное пятно не то светло-коричневого, не то песочного цвета. Это что-то твёрдое, по-моему. По крайней мере, мне кажется, что эта еда не теряет форму.

Тозер слегка потряс контейнер. До меня доносится лёгкий сладковатый аромат. По телу крупными каплями выступил холодный пот. Я нервно сглотнул, но стараюсь не показывать виду. Глаза сами закрываются от невыносимой боли, а желудок настойчиво сообщает, что собирается избавиться от всего, что я ел за последние сутки.

– Обожаю овсяное печенье, Митчелл, – довольно сказал Винсент и захрустел им, – а ты?

– Я прибью тебя. – едва сумел выговорить я. – Голыми, чёрт тебя дери, руками задушу.

– А ещё, – продолжал детектив, не обращая на мои слова никакого внимания, – я на дух не переношу грызунов. – он откусил очередное печенье. – Знаешь, например, гадские крысы. Переносчики всевозможных болезней и грязи. Эти их мерзкие голые хвосты. – брезгливо произнёс Тозер и наигранно поёжился. – Иронично, что священник держит при себе животное, которое верующие соотносят с дьяволом.

Мужчина коротко рассмеялся и отряхнул руки. Детектив вполне спокойно убрал контейнер обратно в сумку. Он собрался, вернул стул на прежнее место. Тозер снова обвёл меня взглядом и ответил на звонок.

Винсент улыбнулся и наклонился ко мне.

– Кстати, Митчелл, – негромко произнёс он, – крысы действительно так умны, как говорят, или перед едой они всё же не устоят?

Детектив выпрямился и мельком выглянул в коридор.

– Ещё увидимся, Митчелл.

Затем он горделиво вышел.

Я изо всех сил пытаюсь подняться. Мне срочно нужно домой. Там остался Фобос, он целый день был голодный, поэтому… Только бы этот гадёныш ничего не трогал!

Не помню, как оказался на улице. Я пытаюсь дозвониться до Роско, но он по какой-то причине не отвечает. Телефон выключен. Какого чёрта он может быть выключен?!

Плетусь по улице. Боль не позволяет сосредоточиться ни на одной мысли, но какая-то немыслимая надежда на то, что с любимцем Эйдена всё в порядке, придаёт мне сил. Едва помню, как поднялся в квартиру и открыл дверь.

Слишком тихо. На включённый свет и на звук моих шагов почему-то не прибежал Фобос. Дома никого нет, он бы точно проснулся и пришёл встречать. Верный, словно пёс.

Я нашёл крысёныша на кухне. Он развалился на обеденном столе. Вялый, ему сил не хватает даже на писк, который так меня раздражает по утрам. Рядом с ним на обыкновенном блюдце стоит обкусанное пирожное с белым кремом и черникой. Фобос не любит крем и ел только бисквитную основу. Точно такими же отравились сегодня прихожане в церкви.

Думай, Митчелл, думай!

Это пирожное, скорее всего, тоже содержит яд. Чтобы знать, что делать, нужно для начала хотя бы выяснить, чем отравили Фобоса.

Я немедленно схватился за телефон.

– Майк! – воскликнул я. – Майк, что за яд?

– Чего? – сонно протянул он. – Какой ещё яд?

– Майк, соображай! – почти прорычал я. – Утро, церковь, пирожные. Чем отравились прихожане?

– Эм… – усердно вспоминал криминалист. – Стрихнин. – наконец, ответил он. – Отрава для крыс, как в прошлый раз. Только пакет, по-моему, другой. – Стенли что-то промычал. – Подожди, подожди! Вспомнил! Завтра будет следственный эксперимент в кондитерской! Тозер настоял!

Я горячо поблагодарил его и положил трубку. У нас в аптечке нет ничего, кроме микстуры от кашля и таблеток от аллергии. Мне нужен человек, которому можно доверять.

Спрятав Фобоса за пазуху, я вылетел из квартиры. Поразительно, как можно забыть о боли, когда есть «занятие поинтереснее».

Почти в полночь я был у Питера Гровера. Благо, он нашёл себе новую квартиру, и она совсем недалеко от нашей.

– Сколько ему лет? – Гровер с осторожностью погладил спящего крысёныша. – Выглядит года на четыре, а ещё такой здоровый.

– Ему двадцать пятый год. – ответил я. – Бессмертный, наверное.

– Крысы столько не живут. Да и порция стрихнина в его-то возрасте… – удивлённо заметил он и скосился на Фобоса. – Точно бессмертный.

Я сделал глоток воды. Травма снова дала о себе знать. Голова в одно мгновение невыносимо заныла. Питер быстро сообразил и протянул мне таблетку обезболивающего.

– А с тобой что?

– Дружок подозреваемого камнем съездил по виску.

Зрение медленно восстанавливалось, как и способность ясно мыслить.

Эйден всё ещё главный подозреваемый. Более того, Тозер предоставил достаточно прямых улик, чтобы обвинить священника в четырёх убийствах. Как сообщил Майк, Винсент настоял на проведении следственного эксперимента. Не сомневаюсь, что в «Воскресенье» Эйдена опознают, а это поставит огромную жирную точку в его деле.

Нельзя этого допустить.

Нельзя хотя бы потому, что у Эйдена жуткая аллергия на орехи. Вряд ли Тозер бросится спасать его. Уверен, Мэтт предпочтёт взять с собой Майка. Я доверяю им обоим, но у Винсента есть доступ к вещам криминалиста. У этого проклятого детектива есть доступ ко всему! Этого я боюсь. Он вполне может подменить лекарство или ещё чего вытворить.

На следственном эксперименте мне нужен человек, которому я мог бы доверять, как самому себе. В идеале, этот человек должен превосходить Тозера по умственным способностям, хитрости и изворотливости. Таких ловкачей всего двое: Рут и Аншель. Оба просто не могут появиться на месте: один в Лас-Вегасе, другая – в опасности из-за наследства. Да и Князь сотрёт меня в порошок, если я втяну в свои дела Рут.

А ещё мне необходимо доказать, что за всем этим стоит Тозер. Но кто стоит за ним? Каким бы умным не пытался показаться этот тип, мозгов у него не хватит такое провернуть. Тем более ему недостаточно сил, времени и рук, чтобы сделать всё в одиночку. Необходимо в кротчайшие сроки вычислить его подельников.

Но, чёрт возьми, есть один дурацкий вопрос: как мне всё это сделать?! Где искать доказательства? Как опередить тех, кто заметает за ним следы?

Питер с сочувствием глядит на меня.

– У тебя такое лицо, – попытался улыбнуться Гровер, – будто ты думаешь о спасении целого мира.

– Если Эйден – целый мир, то конечно. – устало усмехнулся я и поднял глаза на собеседника. Вдруг меня осенило! – Слушай, у тебя же есть медицинское образование, верно?

– Конечно. – непонимающе кивнул Питер. – Без этого никак.

– В общем, – начал я, наклонившись к нему, – завтра будет проводиться следственный эксперимент. Мне нужен там свой человек. У Эйдена сильная аллергия на орехи, а в той кондитерской их обожают.

– Разве там не будет врача? Ты не доверяешь полиции?

– Там будут мои хорошие знакомые, бывшие коллеги, – объяснил я, – но ещё там будет человек, который всех нас круто подставляет. Тозеру не нужен Эйден, поэтому я боюсь, что он позволит ему умереть. – я снова сделал глоток воды. – Это всё, что я могу для Эйдена сделать на данный момент.

Питер опустил глаза и думает. Не знаю, что уж он там прикидывает, но выглядит довольно заинтересованным.

– Следственный эксперимент? – задумался он. – А Эйден… В смысле… Ну, он же не своими руками убивал, правильно? – Гровер весь залился краской. – Зачем нужен следственный эксперимент?

– Настояние Тозера. – я отвёл глаза. – Считает… – кусочки головоломки вдруг собрались в одну большую картину. – Чёрт! Его цель не убийство Эйдена. Он просто угрожает ему!

– Но зачем?

– Эйден до сих пор один из гипотетических наследников огромной империи. – задумчиво протянул я. – Недавно умер Исаия Сорос. Он передал часть наследства Рут, а Эйден… Эйден один из кровных родственников Сороса. У Исаии остались двое сыновей, но их, настолько я понял, Сорос считал недостойными наследниками.

– Это мотив.

– Весомый. – с усмешкой согласился я. – Но теперь это нужно доказать.

Я задремал в гостиной у Питера, а проснулся, падая с дивана. Голова болит в разы меньше. Надеюсь, это заслуга не только обезболивающего, но и способности моего организма к быстрому восстановлению. Дел и так невпроворот, чтобы останавливаться из-за боли.

Из ванной доносится пение. Гровер фальшивит и часто недотягивает, но поёт всё же сносно. Я слышал и похуже. Дверь в ванную открыта. Думаю, Питер просто забыл, что я заснул вчера у него в гостиной.

Лежу на полу и таращусь в потолок. Нужно бы встать и начать заниматься делами. Я лениво достал телефон с небольшого стеклянного столика. Без пятнадцати минут семь. Из груди вырвался облегчённый вздох. У меня ещё есть время до начала следственного эксперимента.

Нужно вернуться домой, переодеться, взять… Куда определить Фобоса? У Питера его не оставишь – маленький пакостник всё здесь погрызёт и сбежит. Он не любит сидеть в незнакомых домах один. Если сбежит, где мне его потом искать? Да и Эйден меня прибьёт, если его бессмертный питомец потеряется. Может, отнести Рут? Её Фобос точно знает, а потому вряд ли попытается удрать.

Пока я думал, кому пристроить крысёныша, он смотрел на меня со спинки дивана. Свесился и глядит жуткими глазками-бусинками. Хоть с собой бери, честное слово! Фобос понаблюдал за мной, а затем аккуратно спустился с дивана мне на грудь.

– И что мне с тобой делать? – спросил я, поглаживая грызуна. – Ты же не будешь один дома сидеть, верно? Если этот опять заявится… А ты любитель поесть. Как ты вообще не сдох?

Разумеется, я не рассчитываю, что Фобос ответит мне человеческим языком, но он так пристально смотрит в глаза, что становится не по себе. Крысёныш свернулся клубочком и спрятал нос в моей ладони. Он тяжело вздохнул и тихонечко пищит.

– Я тоже скучаю. – вполголоса сказал я и грустно усмехнулся. – Ничего, я его вытащу, и Эйден вернётся домой. Слышишь?

Фобос как-то очень разумно посмотрел на меня. Разумно и внимательно, будто действительно слушает, что я говорю. По спине побежали мурашки от его взгляда, и я отвёл глаза в сторону.

– Я тебе обещаю, – уверенно произнёс я, – скоро Эйден вернётся домой.

Из ванной, наконец-то, вышел Питер. Он замотался в халат так, будто я собирался его отобрать. Фобос тут же куда-то смотался. Поднявшись с пола, я сложил коротенький плед, которым меня накрыл Гровер ночью, и потянулся.