Розалина Будаковская
Туманные поля
Пролог
Поезд, тяжело постанывая, остановился и сообщил об этом протяжным, приглушённым гудком. Тонкое стекло задрожало, будто от испуга, но спустя пару секунд стояло в раме так же ровно и неподвижно, как прежде. Я поглядываю в окно из-под короткой шторки. Ничего не видно: мелкие капли накрапывающего дождя застилают обзор и превращают картинку за окном в цветные пятна.
Сквозь щели в тесное купе протискивается ноябрьский промозглый ветер. Шторы из алой, слегка выгоревшей с обратной стороны ткани не пускают холод дальше, но я всё равно озябла. И водолазка не спасает.
Я натянула одеяло до макушки и нехотя потянулась. Вылезать из тёплой постели совсем не хочется, но голодный желудок настаивает на обратном. Остановка продлится минут сорок. Успею пройтись и позавтракать. Одежда лежит на соседней постели. Я выдохнула, скинула одеяло и быстро оделась.
Кожа тут же стала гусиной, и каждый мускул напрягся от пронизывающего холода. Мурашки оставались ещё какое-то время, даже когда на мне оказалась тёплая одежда. Я застелила кровать тяжёлым пледом-покрывалом в крупную сине-зелёную клетку, надела ботинки и пальто.
В коридоре гуляет сквозняк и полно народу. В тамбуре тоже толпятся. Все хотят выйти на улицу, подышать свежим воздухом, позавтракать. Есть какое-то своё очарование в еде, которую ешь в дороге. Она имеет особый вкус. Что-нибудь совершенно обыкновенное, но вкуснее любой другой еды, даже самой изысканной.
Станция небольшая. По крайней мере так кажется, глядя на перрон с одной стороны поезда, а с его другой стороны простилается поле. Оно рыжее от засохшей травы и пестрит бурыми пятнами из опавших листьев. В паре метров от рельсов торчат из груды валунов три голых дерева. Здесь повсюду природа. Говорят, её виды успокаивают. Но я как нигде больше ощущаю гнёт. Будто поле и то какое-то ненастоящее и на самом деле здесь давно всё умерло.
Железнодорожное полотно уходит вперёд и в низине обрывается в облаке тумана. Тяжёлые тучи уже вторые сутки проливаются на землю дождём. То он моросит и слепит глаза, то льёт, как из ведра.
Я подняла воротник пальто, спрятавшись от ветра, и пошла исследовать станцию. Есть хочется ужасно.
Перрон затянут людьми. Над головами приезжающих из глубин железнодорожного вокзала тянутся манящие ароматы горячей еды, чая, кофе и сладостей. Я пошла на запах, который показался мне самым вкусным. От него в животе протяжно заурчало. Пахнет картофельным пирогом и сладким чаем не то с бергамотом, не то с лимоном.
Обычно я так плотно не завтракаю, но местный холод вынуждает пересмотреть свои привычки, чтобы не превратиться в ледяную статую.
Я взяла большой кусок картофельного пирога и кружку того самого чая, который разве что не словами звал меня к себе. Спрятавшись от цепких лап ветра за панорамным окном аккуратной закусочной на углу, я наконец завтракаю.
За стеклом бушует непогода. Порывы ветра становятся всё сильнее и сильнее. Дождь льёт с новой силой. Теперь он не моросит, покрывая окна красивым кружевом из крошечных капелек, а смывает всё на своём пути. И всё же буря быстро утихает.
В вагон я вернулась практически перед самым отбытием и снова закрылась в своём купе. К счастью, получилось так, что я еду одна. Ждать незнакомцев, делить с ними и без того не очень просторное помещение не приходится, и меня это в очередной раз радует. Сначала я обрадовалась, когда только села на поезд в Лондоне, а теперь меня в очередной раз накрыла волна этого приятного чувства.
После чая я согрелась. Сняла пальто и ботинки, но ноги всё-таки накрыла пледом. Купе кажется не таким уж и холодным, как после сна. Шторки я всё равно открывать не стала: сквозняк никуда не делся.
Состав тронулся. Колёса застучали по рельсам, дождь снова бьёт по стеклу. Я сижу, закутавшись в покрывало, и прислушиваюсь. Несмотря на грохот, с которым мчится поезд, в ушах звенит тишина. Вокруг так много звуков, но я не могу уловить полностью ни один из них. Из-за стенки доносятся голоса соседей. На самом же деле они говорят громко, но звук слышен слабо. Даже слов не разобрать.
Эббс-Холл
Уик – небольшой город на крайнем севере Шотландии, а после Лондона он кажется вообще крохотным. Местный железнодорожный вокзал тоже не впечатляет размерами. Наверное, я просто привыкла жить в столице.
Я вышла на улицу, оглядывая всё вокруг. Небо здесь необычного голубовато-сиреневого цвета. И, кажется, нет ни единого облачка! Но со стороны большой воды уже тянутся громадные, тяжёлые, словно старые пуховые одеяла, тучи грязного серого цвета. Пахнет солью и морем.
Обветренные губы, горло и всё внутри ощутимо страдают от смены климата. Я поёжилась и спрятала лицо за воротником пальто. Надеюсь, я быстро привыкну к местному воздуху.
Мимо меня несутся несколько десятков человек. Кто-то выбивается из последних сил, волоча в руках тяжёлый чемодан, а другие идут чуть ли не вприпрыжку с лёгкими сумками. Все они опаздывают на автобус, который вот-вот отойдёт от станции.
Я проводила их взглядом. А мне куда? Я огляделась по сторонам и заметила недалеко от главной вокзальной лестницы чёрную машину представительского класса, а рядом мужчину в строгом костюме. На нём нет куртки. От одного взгляда на него меня пробила холодная дрожь. А я ведь только согрелась!
Неизвестному на вид не больше тридцати, светлые волосы и почти женские черты лица. Он хмуро, будто чем-то раздражён, держит перед собой табличку из белого картона с моим именем. Вероятно, молодой человек здесь, чтобы встретить меня и отвезти в загадочное поместье Эббс-Холл. Впрочем, именно из-за поместья, которое сейчас называется домом отдыха, я и проделала такой длинный путь.
Я спустилась по лестнице. Благо чемодан в этом не особо мешал. В который раз привычка брать с собой минимум вещей играет мне на руку: их легко нести в руках.
Мужчина стал присматриваться ко мне ещё до того, как я подошла.
– Марта Порай? – строго спросил он басистым голосом.
Я невольно вздрогнула и округлила глаза от удивления. Никак не ожидаешь услышать от человека с мягкими чертами лица низкий голос.
Вместо внятного ответа я смогла только кивнуть.
Молодой человек тут же расплылся в великодушной улыбке. Теперь он похож на ребёнка. Его лицо и взгляд кажутся наивными и бесконечно добрыми.
– Льюис Кирби! – радостно представился он, забирая багаж из моих рук. – Зовите меня просто Льюис. – молодой человек уложил чемодан в машину и любезно открыл дверь передо мной. – Прошу, садитесь, мисс Порай! Надеюсь, мы успеем добраться до Эббс-Холл до того, как на дорогу ляжет туман. Там вокруг поля.
Туман, сельская дорога, поля… На перроне я думала, что самой большой проблемой для меня здесь станет ледяной ветер с большой воды, но как оказалось, погода в Уике старается проверить твой характер и выдержку всеми возможными способами.
Казалось бы, туман! Разве я в родном городе на него не насмотрелась? Лондон утопает в непрозрачных завесах. Я часто хожу по ним в одиночестве. И поздним вечером, и ночью. Иногда из-за плохой видимости даже натыкаюсь на других прохожих.
Нет, туман меня не пугает. И всё-таки когда я говорю о нём, внутри чувствуется неприятный холодок. От чего бы? Пустые землистые дороги. Поля. Не знаю почему, но они всегда пробуждают во мне скверные чувства. В сочетании с тяжелым молочно-белым ноябрьским туманом, так вообще предрекают нечто зловещее.
Льюис закрыл дверь и сел за руль. Он пристегнулся, завёл мотор и очень гордый сам собой мельком взглянул в зеркало заднего вида, улыбнувшись себе.
– Как далеко ехать до Эббс-Холл?
– Всего двадцать миль1, мисс Порай, – автомобиль тронулся с места, – но дорога сельская, поэтому ехать придётся дольше, чем по магистрали. Где-то около часа.
В ответ я понимающе кивнула.
С другой стороны, я в машине и я не одна. И чего бы там ни предрекали зловещие туманные поля, я в безопасности, пока нахожусь здесь. По крайней мере мне очень хочется в это верить.
Тепло в салоне помогает расслабиться. Я расстегнула верхние пуговицы пальто и отклонилась на подголовник. В машине удобнее я ещё никогда не сидела. Да и подобные автомобили всего пару раз видела на больших улицах Лондона. Даже не мечтала, что однажды буду сидеть в такой.
Комфорт расслабляет. Неприятные мысли отходят на второй план. Я и не заметила, как Льюис свернул на сельскую дорогу. Кажется, к тому времени уже задремала. В реальность меня вернул тихий пищащий звук. Я не сразу поняла, откуда он исходит, пока Льюис не потянулся к карману брюк.
Он достал телефон и ответил на звонок:
– Да, миссис Флэтч. – Льюис прижимает к уху плечо и держит руль двумя руками. – Минут двадцать ещё. Чёртов туман уже лёг. К ужину успею, не волнуйтесь! Да, до встречи!
Льюис коротко взглянул на меня через зеркало заднего вида. Он смутился.
– Простите, мисс Порай, я Вас разбудил?
– Нет, не переживайте. – я помотала головой. – Двадцать минут ещё, да?
– Всё верно.
– Хорошо.
Я, зевая, прикрыла рот ладонью и перевела взгляд на окно.
Опускаются сумерки. Рыжее поле утопает в растущих тенях от пучков высокой колосящейся травы и чернеющих кривых деревьев. Туман густой. Сквозь него увидеть что-то просто невозможно. Он опускается всё ниже и ниже к земле. Я вглядываюсь в непрозрачную завесу в надежде рассмотреть хоть что-то. На секунду мне показалось, что в тумане, совсем недалеко от машины, проскользнула высокая тень. Точно человеческая!
Я тут же шарахнулась от окна и в ужасе замерла на середине заднего сидения, не спуская глаз со стекла. Правда, никаких теней я больше не увидела.
– Не бойтесь, мисс Порай! – смешливо воскликнул Льюис. Он наблюдает за мной в зеркало заднего вида. – Это скорее всего животные. Просто животные. – молодой человек коротко оглянулся. – Они любят выходить к дороге, когда опускается туман, но от машины убегают. Не бойтесь.
Мне стало неловко. Я взяла себя в руки, села прямо, но от окна всё же отодвинулась. Иногда не выдерживаю и осторожно поглядываю на происходящее за стеклом. Самое жуткое там – тёмные-тёмные сумерки и чувство, будто тяжёлые дождевые тучи сорвались с небосвода и грохнулись на землю.
Подобные мысли напомнили мне о чёрной тени, которая не то мне только померещилась, не то действительно принадлежит какому-то животному. Пальцы ощутимо похолодели от отголосков страха. Я потёрла ладони друг об друга и спрятала руки в карманах пальто.
Кем бы ни была та тень, она по-настоящему меня напугала.
Оставшиеся двадцать минут поездки тянулись целую вечность. Я пыталась сосчитать мысленно, сколько же мы на самом деле уже едем? Всё кажется, что гораздо дольше двадцати минут. Но вот впереди сквозь туманную завесу показались огни.
Очертаний дома практически не видно, зато в некоторых окнах на втором и первом этажах горит свет. Он стелется ровным слоем по мокрой земле и слабо освещает парадный вход. На террасе зажглись огни, когда машина Льюиса подъехала ближе. Затем загорелись уличные фонари.
Эббс-Холл стоит на небольшом возвышении. Туман лежит ниже, но всё равно медленно подбирается к дому. Вокруг сплошные поля. Напротив поместья в паре десятков метров начинается редкий лес. Возле деревьев, под обсыпавшимися кронами, небольшая стоянка, где уже припаркованы три автомобиля. Льюис припарковался с самого края, подальше от других машин. Наверное, они принадлежат постояльцам.
Молодой человек заглушил мотор и резво выскочил из машины. Он достал мой чемодан из багажника, а затем открыл мне дверь. Я засмотрелась на Эббс-Холл. Не знаю наверняка, но мне кажется, что поместье просто огромное!
Откуда-то из темноты – я не заметила, чтобы кто-то открывал парадную дверь, – появился парень с широкой улыбкой на лице и бодро поздоровался. Он и Льюис очень похожи. Поразительно похожи! Не близнецы, конечно, но очевидное сходство налицо. Чего стоят только эти запоминающиеся мягкие черты лица в сочетании с басистым голосом!
– Мисс Порай, позвольте проводить Вас в Вашу комнату. – он легко взял мой чемодан из рук Льюиса и попросил следовать за ним к террасе. – Все здесь зовут меня Джонни.
– Приятно познакомиться, Джонни.
Я улыбнулась уголками губ и, кажется, совсем забыла о загадочной тени в тумане. На террасу вышла женщина. На вид ей чуть больше пятидесяти. И больше всего возраст выдают седые пряди на висках. На плечах женщины стёганая куртка насыщенного бордового цвета, а сама дама одета в прямые шерстяные брюки и вязаный жилет поверх кремовой блузки.
– Добро пожаловать в Эббс-Холл! – широко улыбаясь, воскликнула она. – Меня зовут Белинда Флэтч. Если Вам что-нибудь понадобится, пожалуйста, сразу обращайтесь ко мне. Буду рада помочь, – миссис Флэтч глядит на меня с замершей на губах улыбкой. Неожиданно она снова продолжила: – Надеюсь, Вы будете чувствовать себя как дома!
Поместье поражает роскошью и размерами. Складывается ощущение, что Эббс-Холл – вообще самая большая постройка в окрестностях Уика. Один зал просторнее и куда светлее всей железнодорожной станции города! Так много света!
Первое, на чём останавливается взгляд, массивная лестница, ведущая на верхние этажи. От входной двери к лестнице тянется изумрудная ковровая дорожка с бежевыми узорами. Она стелется по ступенькам и, кажется, расходится по коридорам.
Недалеко от лестницы есть стойка. За ней висят ключи. Если я не ошиблась в подсчётах, в Эббс-Холл порядка двадцати комнат для гостей.
По левую сторону от входа расположился настоящий зимний сад. Голубоватая плитка придаёт стенам какой-то морозности. Кажется, будто они покрыты тонким слоем инея, который вот-вот растает. Десятки небольших горшков с различными растениями перемежаются с маленькими деревьями в кадках у окна. От зелёного уголка веет свежестью. Будто в нём вечная ранняя весна.
Справа просторная комната с большим столом и мягкой мебелью. Комната вся поблёскивает в тёплом свете огромных сияющих люстр. По противоположной от входа стене тянутся стеллажи с книгами, а в дальнем углу практически невидимый витринный шкаф с чайной посудой. Будь он хотя бы на то темнее или светлее общего фона, то, наверное, не сливался бы.
– Это зал, – снова очень неожиданно напомнила о себе миссис Флэтч и указала раскрытой ладонью на комнату. – Постояльцы собираются здесь на чай или после ужина, чтобы поиграть. Карты или шахматы. Всё в дальнем конце книжных стеллажей.
Джонни незаметно проскользнул по лестнице наверх. Мне нужно идти за ним? Но меня так завораживает новая обстановка, что я не успокоюсь, пока всё не изучу! Где и что находится? Откуда так вкусно пахнет жаркое? Сколько ещё здесь помещений и комнат?
Мой нескончаемый интерес ясно написан на лице. Иначе почему миссис Флэтч так улыбается, поглядывая на меня, пока я стараюсь уловить каждую деталь Эббс-Холл? Женщина достала из кармана куртки ключ с брелоком в виде бочонка для лото.
– Ваша комната на третьем этаже, – она снова улыбнулась, и улыбка, как приклеенная, застыла на её лице. – Джонни Вас проводит, мисс Порай, – миссис Флэтч подняла руку, но задержала её в воздухе, едва пальцы успели коснуться моего плеча. – Отдохните перед ужином, мисс Порай, а после я Вам всё здесь покажу. Если пожелаете.
В ту же секунду справа от меня вырос Джонни. И когда только успел вернуться? Он жестом предложил пройти к лестнице.
– Здесь немудрено потеряться по первости, – негромко начал мой провожающий, едва мы скрылись из виду миссис Флэтч. – Я сам терялся, – он смущённо улыбнулся и заметно порозовел. – Но эта дорожка, – Джонни кивнул под ноги, – она всегда Вас выведет если не к людям, то к лестнице точно.
Мы прошли немного по второму этажу мимо одной из спален с открытой дверью. Похоже, здесь никто не живёт. После этого мы скрылись в арке справа по стене и снова поднимаемся по лестнице. Вход на третий этаж похож на секретный: лестница будто идёт внутри стен и огибает комнату, которая встретилась нам на пути, тремя пролётами.
В поместье очень тихо. Даже на втором этаже: мне кажется, в тех комнатах должен кто-то жить – не слышно ни звука. А на третьем? Нет, сколько бы я ни прислушивалась, ни одного голоса так и не услышала. Неужто все решили подремать перед ужином?
– Джонни, а в это время в Эббс-Холл много гостей?
– Сейчас у нас всего семь человек, – сказал он и сравнял шаг с моим. – Вот прошлой осенью мы не успевали убирать комнаты после одних постояльцев, как нас уже подгоняли другие! На Рождество собираются целые толпы, а пока… – он незадачливо пожал плечами. – Что ж, успеем всё здесь начистить до блеска! Чтобы не ударить в грязь лицом.
На дне бочонка аккуратно выведено число тридцать один. Комната в самом конце правого крыла здания.
В отличие от первого, на этом этаже стены обиты деревом шоколадного цвета. Пара перегоревших лампочек в настенных светильниках делают коридор ещё более мрачным. Жутковато и каким-то чудом всё равно уютно.
Между дверьми висят потемневшие от старости картины в позолоченных рамах. Есть маленькие и большие. Круглые и привычные прямоугольные. У картин один сюжет – здешние ноябрьские поля. Меняется только время суток и ракурс: то на фоне виден дом, то его нет.
Мы остановились у моей комнаты. Джонни неловко взял ключ из моих рук и открыл дверь.
– Отдыхайте, мисс Порай, – сказал он, указывая рукой вглубь комнаты. – Я позову Вас к ужину, – молодой человек развернулся на пятках и сделал шаг, но остановился и снова посмотрел на меня. – Я не вхожу без стука и без разрешения. Не бойтесь.
Джонни улыбнулся снова и лёгкой походкой зашагал к лестнице.
Не знаю, почему последние его фразы показались мне жуткими. «Не вхожу без стука», «не бойтесь» … Вот теперь мне стало действительно не по себе. Я перевела взгляд с тёмной комнаты на ближайшую картину.
Пейзаж. Поле. Всё то же поле. Сумерки. Похоже, художник смотрит откуда-то от дома, раз поместья на картине не видно. Туман разливается молоком по коричнево-рыжей траве точно так же, как сегодня, и на мгновение, на одно крошечное мгновение мне снова почудилась проклятая тень! В тумане, на картине, но это не важно! Главное – я снова её видела!
Плечи сковало дрожью, я невольно дёрнулась. За спиной послышался тихий скрежет, и я задрожала от страха по-настоящему. Обернувшись, я встретилась безумными от ужаса глазами с уставшим и меланхоличным взглядом другого постояльца. У него тёмные волосы, довольно смуглая кожа и крупные черты лица. Мужчина одет в зелёный костюм в почти незаметную то ли чёрную, то ли тёмно-зелёную клетку.
Я выдохнула и попыталась быть приветливой.
– Мы, похоже, соседи, – я неловко оглянулась на свою комнату и коридор. – Неожиданно. Так тихо.
– Этого ещё не хватало… – без особой радости протянул мужчина и смерил меня почти брезгливым взглядом с ног до головы. – Соседи, – он смотрит на меня как на что-то отвратительное, и с каждой секундой я жалею, что не зашла в свою комнату сразу. – Майкл Бойд, – всё же нехотя представился он. – Встретимся за ужином.
Он запер свою комнату на ключ и неспешным шагом направился к лестнице.
После такого знакомства желание спускаться на ужин отпало напрочь. Да ещё и усталость накатила. Ночью в поезде я, разумеется, спала, но стук колёс так и не позволил выспаться. Правда, желудок твёрдо стоял на своём: как бы там ни было, есть хочется.
Моя комната такая же светлая, как зал внизу. Большую часть площади занимает массивная кровать из тёмного дерева. Над ней подвешен балдахин. Ткань приятного бежевого цвета с жемчужным отливом. У самой двери шкаф для одежды, а у противоположной стены комод и зеркало. На широких подоконниках лежит пара уютных подушек того же изумрудно-зелёного цвета, что дорожка в коридорах.
Радует, что в доме тепло. Можно не кутаться в свитер и не бояться простыть.
Первым делом я приняла душ и умылась. Достала из чемодана чистое платье, а потом, кажется, совершила ошибку, когда буквально на пару минут прилегла на кровать. Даже не помню, как уснула.
Знакомство
Луч солнца играет на оконном стекле. Я проснулась совсем недавно. Не знаю, который сейчас час, но уверена, что всё ещё утро. Розово-жёлтая заря величественно поднимается над верхушками деревьев.
После водных процедур я с опаской вышла из комнаты. Не хочу сразу наткнуться на своего соседа Майкла Бойда. Надеюсь, настроение у него сегодня не такое скверное, каким было накануне, но проверять не особо хочется.
В Эббс-Холл очень тихо и пахнет чем-то аппетитным. Ровно как вчера вечером. Я спустилась на два лестничных пролёта. Вот он, загадочный второй этаж. Коридоры с такими же тёмными стенами и зелёной ковровой дорожкой, как на этаже выше. Ничего нового, только картины другие, но всё с теми же туманными полями.
Столько комнат и так тихо! Пока я раздумывала, не пройтись ли дальше, любопытство взяло верх, и вот я уже рассматриваю картины, которых не видно от лестницы. Сюжеты по-прежнему не меняются. Сплошные поля. То с домом, то без, но туман повсюду.
Самовольную экскурсию я начала с правого крыла. За двумя дверьми из пяти я слышала шорохи и, кажется, шаги. В комнатах двадцать девять и двадцать шесть. От звуков в крайней комнате крыла я шарахнулась и практически убежала поближе к главной лестнице. Не хочу, чтобы другие гости Эббс-Холл заподозрили меня в излишнем любопытстве.
Из коридора, откуда я только что сбежала, слышатся шаги. Ковер сглаживает цоканье каблуков, но я всё равно хорошо их слышу. Жёсткий, уверенный шаг. Меня мучают предположения, кто это может быть – мужчина или женщина? Но страх, что меня уличат в чём-то неуместном, заставил уставиться на картину как ни в чём ни бывало.
Шаги становятся всё ближе. Я обернулась, непроизвольно натянув улыбку, и встретилась со строгим взглядом высокой девушки. У неё длинные блестящие волосы, которые красиво колышутся от каждого её шага. Гостья Эббс-Холл одета в тёплые шерстяные брюки, свитер и высокие кожаные сапоги на каблуке-шпильке.
– Доброе утро! – слетело с моих губ, и от неожиданности я сама, кажется, немного засмущалась.
Девушка, проходя мимо, скосилась в мою сторону. Будто пыталась понять, откуда исходит звук, и прошагала к лестнице. Я проводила её взглядом. Похоже, гости в Эббс-Холл не очень приветливые не только вечером, но и по утрам.
Из груди вырвался вздох. Я мельком посмотрела на картину – очередной пейзаж туманного поля рядом с поместьем, – и с моих плеч будто камень свалился. Я и только я опять накручиваю себя и заставляю нервничать. Рисунки неизвестного художника оказались как нельзя кстати: вчера они меня пугали, а сегодня я чувствую какое-то облегчение и спокойствие, глядя на них. Интересно, а на первом этаже такие картины тоже есть? Зачем их столько, и кто их рисовал?
Снова послышались шаги. На этот раз из арки, ведущей на лестницу. Неспешно и немного вальяжно из арки появилась тень, а затем выплыл и сам Майкл Бойд. Строгий пиджак он заменил коричнево-шоколадным свитером. Это первое, что бросилось в глаза. Затем я заметила в лице Бойда нечто странное: он, что, в хорошем настроении?
Майкл Бойд огляделся и вдруг заметил меня. Уголки его губ заметно поднялись вверх. Он деловито развернулся на каблуках, направляясь в мою сторону, и едва не получил в лоб дверью. Из комнаты под номером двадцать шесть показался молодой человек. Он лишь немного выше меня, наверное, поэтому первое, что я заметила в его внешности – это тщательно зализанные назад светлые волосы с лёгкой волной.
– Эй, осторожнее! – нисколько не злясь сказал Бойд, придерживая дверь. – Нас и так здесь мало, чтобы лишиться ещё одного.
– Прошу прощения! – горячо извинился светловолосый гость и изрядно закраснелся. – Я Вас не заметил, – он смущённо поджал губы. – Бенджамин Алистер. Можно просто Бенджи.
– Майкл Бойд.
Мужчины пожали друг другу руки, а затем их взгляды обратились на меня.
– Я так и не удосужился узнать вчера Ваше имя, мисс, – любезно начал Бойд. – А ведь живём напротив друг друга!
– Марта Порай. Приятно познакомиться, – ответила я. – Кто-нибудь знает, что за девушка живет в конце коридора? В двадцать девятой комнате.
– Это же Руби Бюффе! – воскликнул Бенджи. – Ты не знаешь её? По-моему, она очень известная модель, – мистер Алистер снова засмущался. – Не подумал бы, что увижу её здесь, – он наклонился к нам и шёпотом продолжил: – Руби Бюффе приехала вчера совсем ночью. Я слышал, как она рассказывала о какой-то тени, которая её до смерти напугала, – Бенджамин помотал головой и сунул руки в карманы. – Думаю, ей просто померещилось. Чего в таком тумане только не увидишь!
– Забавно, – я постаралась легкомысленно усмехнуться, – но я вчера тоже в тумане видела какую-то тень. Человеческую, как мне показалось. Льюис сказал, это могут быть звери. Они выходят к дороге, когда туман опускается.
– Конечно, звери! – поддержал Бенджи. – Ну какой идиот будет плестись по такому туману у дороги?
Майкл ничего не сказал, но заметно помрачнел. Это наводит на мысль, что он тоже мог видеть тень в тумане. Интересно, когда мистер Бойд приехал сюда? Очевидно, до меня, раз, когда я только поднималась к себе в комнату, он уже расположился в своей.
Я хотела расспросить Майкла об этом, но рядом с нами неожиданно вырос Джонни и позвал завтракать.
Мы спустились вслед за Джонни на первый этаж и ровным строем прошли мимо зелёных растений, свернули налево и попали в столовую. Вчера мне казалось, что зал занимает чуть ли не всю площадь первого этажа поместья, но я ошибалась: здесь ещё находится не менее большая столовая. За ней кухня, которая отделена невзрачной стеной с очередным ноябрьским пейзажем.
Снова на картине туман и снова мне кажется, что где-то в этом тумане мелькает человеческая тень. Я бы с радостью списала видения на переутомление, но разве я переутомилась? За прошедшую ночь я прекрасно выспалась и не чувствую усталости.
Столовая – светлая и просторная. Обеденный стол сдвинут с центра комнаты ближе к кухне. Он рассчитан как минимум на двенадцать человек. Каждое место сервировано, и, если честно, количество приборов меня немного пугает.
Я читала о правилах этикета за столом, возможно, даже вспомню, для чего используется каждая из положенных вилок, но на практике… На практике я просто забываю обо всём.
Тем временем мы трое сели за стол. Чуть позже к нам присоединилась Руби Бюффе. Она всё ещё не в настроении и предпочитает есть, заткнув уши красивыми розовыми наушниками с блестящими стразами. Они так нарочито выбиваются на фоне её костюма, что каждый раз, когда мой взгляд цепляется за блеск страз, рука сама тянется убрать наушники Руби Бюффе подальше. И всё-таки я себя останавливаю.
В столовой появилась миссис Флэтч. Она с улыбкой поприветствовала нас и прошла на кухню.
– А давайте… – заговорщицки и сияя, как ребёнок, начал Бенджи. – А давайте после завтрака пойдём на улицу! Пока погода сухая, – мистер Алистер блаженно откинулся на спинку мягкого стула и закусил губу в предвкушении. – Я уж боялся, что зря вёз с собой фотоаппарат, раз дождь идёт. Хотел в лесу поснимать.
– Ты фотограф? – удивился Майкл.
– Когда работа отпускает, – утвердительно кивнул Алистер. – Охота за новыми видами меня расслабляет.
– Меня работа поджидает за каждым углом. Я – адвокат, – слегка поджав губы, самодовольно сообщил Бойд. – В гольф играю по выходным, но здесь-то особо не поиграешь, – он дернул плечами. – Погуляю, почитаю, высплюсь. Чем не отдых?
Бенджи перевёл взгляд на меня.
– А ты? – спрашивая, он кивнул, а затем засмеялся: – Тоже адвокат и в гольф по выходным играешь?
– Нет, – не знаю, когда мы перешли на «ты», но я не против. Улыбка появилась сама собой. Смех Бенджи такой заразительный, что удержаться и не рассмеяться в ответ просто невозможно. – Я… Я швея. Костюмы подгоняю в частном ателье.
В горле встал ком из обиды и горечи. Не помню, чтобы мне было так обидно за последнее время. Чёрт, и у меня просто язык не поворачивается сказать правду: меня выставили из-за какой-то выскочки! Это случилось два месяца назад, но я до сих пор никак не могу взять себя в руки. Могла весь день провести в постели и ни разу не встать.
Из всех друзей со мной осталась только одна подруга. Она заставила пойти к врачу. Ох, я и без его диагноза подозревала, что со мной определённо что-то не так. Просто теперь под рукой всегда есть квиточек, подтверждающий неприятные подозрения: депрессия. В придачу к глупому листочку с непонятным почерком идёт банка таблеток. От них постоянно хочется спать, тошнит, мерещится невесть что. Ох, и в мои обязанности теперь входить регулярно сдавать анализ крови.
Всю прошлую неделю я чувствовала себя лучше. Стала выходить из дома хотя бы в магазин и начала искать новую работу. Дважды встретилась с моей настойчивой донельзя подругой. Из-за неё я здесь. Это подарок – две недели в доме отдыха далеко-далеко от родного города.
«Хочу, чтобы ты вернулась обновлённой, с огромным запасом сил и твоим прежним жизнелюбием!» – сказала она, когда мы прощались на перроне.
В поезде я всецело ощущала, как мои лёгкие, каждая клеточка организма наполняются воздухом новой жизни. Будто чудесным образом депрессия действительно сдаёт свои позиции, и я, настоящая я, вот-вот вернётся… а потом мы с Льюисом ехали через густеющий туман. Горечь, мучающая боль в груди и апатия снова зашевелились где-то глубоко. Будто призраки старого дома услышали скрип половиц под ногами новых хозяев и уже готовы отстаивать свою территорию у живых. Болезнь не дала о себе знать ровно в тот момент, зато напоминает о себе сейчас.
Обида прожигает грудь и спину. Я отвожу взгляд от лиц новых знакомых. Они, к счастью, увлеклись беседой и не замечают моей отстранённости. В бесчисленный раз смотрю на картину. Она такая большая, никак не выйдет её не заметить. Она меня пугает. Загадочная тень в нарисованном тумане снова проскользнула куда-то в левый угол и бесследно исчезла. Странное место этот Эббс-Холл.
– Куда ты постоянно смотришь? – голос Бенджи раздался громче. – Марта? – он оглянулся на картину, а затем опять посмотрел на меня. – Что ты там такого увидела?
– Ничего, – я натянула улыбку и помотала головой. – Задумалась.
– Дорогая, мы все здесь, чтобы отдыхать, а не думать, – Майкл фривольно провёл по моему плечу пальцами. – Так расслабься!
– Да, – с улыбкой согласилась я. – Наверное, стоит.
Завтрак близится к концу. На часах половина десятого утра.
Мы с Майклом и Бенджи уже допивали кофе, как в столовой показались трое. Худощавый мужчина с проплешинами на голове, серым оттенком кожи и огромными синяками под глазами представился как Ганс Пэджет. Костюм мышиного серого цвета только подчёркивает его болезненность.
Он всё подсаживался к Руби Бюффе, пока она не накричала на него. Затем разгневанная девушка разбила тарелку с остатками овсянки, швырнув её на пол, и ушла из столовой.
