– Сергей, кого ты изобразил на рисунке?
– Оборотня-вервольфа.
– Как его зовут?
– Аристарх.
– Почему ты ему придумал такое имя?
– Просто красивое. Но, если вам не нравится, я назову его Лунтик.
– А с кем дружит этот… бервольф?
– Вервольф… Впрочем, Гузель Равкатовна, вы только что подали мне интересную идею.
– Рифкатовна. Какую же?
– Ну, бервольфа, волка – медведя.
– Понятно. Хорошо. Так с кем он дружит?
– У него нет друзей.
– Почему?
– Судьба такая. Вы бы стали с ним дружить?
Птюня улыбнулась, налила обоим чай и жестом пригласила Сергея.
– А где он живёт?
– Обычно он живет в простой двухкомнатной квартире простого многоквартирного дома. С лифтом. Но когда наступает ночь полной луны, он уходит ото всех людей подальше в лес, чтобы в городе никого не встретить и не убить.
– Почему он должен кого-то убить?
– Потому что в такие моменты он не может контролировать себя. Пока он человек, он этого не хочет – не хочет никого убивать. Но в полнолуние он превращается в дикого зверя, и тогда для него все равны – все его добыча. Он убивает людей, а потом пожирает…
– Сколько ему лет?
– Он ещё совсем молодой… Всего четыреста.
– А у него семья есть?
– У кого?
– Ммм… у бер… оборотня.
– У волка – нет, у человека – есть.
– И кто туда входит?
– Мама, папа… всё.
– Но если ему, как ты сказал, четыреста лет – то им, получается, ещё больше?
– Получается, так.
– Тогда они тоже оборотни?
– Тогда тоже.
– Получается, в полнолуние они сразу втроём в волков должны превращаться. Как же они до сих пор друг друга не поуб… не поранили?
Макогон пил чай, и его неотрывный тяжёлый взгляд наконец заставил Птюню потупиться и начать ёрзать в кресле. Та, чтобы не уронить достоинства, принялась с поддельным интересом изучать рисунок.
– С чего вы взяли, что они все трое превращаются именно в волков?
– А в кого тогда?
– Не знаю. Аристарх уходит в лес, и родителей в ту ночь не видит. А когда возвращается, он уже простой человек и встречает дома таких же простых людей.
– А вот этот Аристарх – чем он любит заниматься? У него есть любимое занятие?
– Обычно он ходит в школу, но в полнолуние, стоит лишь первому лучу луны проглянуть сквозь облака, его одежда разрывается, он начинает выть, из пальцев лезут в огромные когти, он превращается в огромного лютого волка, и вот тогда его любимое занятие – это охота на людей.
– А он пытается как-то бороться с собой, пытается остановить себя, стать снова человеком?
– В эту ночь он ничего не понимает. Он не помнит, что когда-то был человеком, а поэтому не знает, что должен с чем-то бороться. Зачем ему бороться с волком, если он сам и есть волк?
– Как же он ходит в школу, если ему четыреста лет, не поздновато ли?
– Ему на вид только пятнадцать – надо же куда-то ходить…
Внезапно Птюня подняла глаза на Сергея. Уверенный и спокойный человеческий взгляд с лёгкостью выдержал волчий и никуда в сторону больше не отводился.
– Вот ты сказал… ты спросил меня, буду ли я с ним дружить. Я сейчас подумала и отвечу «да». Я ведь дружила бы с человеком, а не с волком. Я бы постаралась помочь ему не превращаться в зверя… Я бы помогла…
– Это не в ваших силах. Волк не различает, друг перед ним или не друг, он просто разрывает горло того, кто находится рядом, человека или зверя, и пожирает его плоть. Как только вы окажетесь рядом с ним во время его очередного приступа, участь ваша предрешена…
Сергей не отводя взгляда и не улыбаясь смотрел прямо в глаза школьного психолога.
– Сергей, а для Аристарха наличие полной луны… или просто луны – это обязательное условие для превращения? Подумай, прежде чем ответить.
– Не знаю. Я его потом спрошу.
– Хорошо. И последний вопрос, Сергей: ты сейчас надо мной издеваешься?
– Да, Гузель Рифкатовна, я над вами сейчас издеваюсь.
– Спасибо, Серёж, сейчас уже большая перемена будет через три минуты. Иди сразу в столовую, а потом на уроки. У вас там физкультура, если не ошибаюсь…
III
В столовой Макогон рассчитывал пообедать в относительном спокойствии и одиночестве хотя бы эти три минуты, пока не прозвенел звонок и стая мерзких упырей не ворвалась в столовую из всех кабинетов и коридоров школы. Однако до конца урока ему еду выдавать отказались, и пришлось ждать. Звонок прогремел, возвещая начало шабаша. Почти сразу со всех сторон раздался дикий вой. Послышался топот бегущей толпы, упыри по одному и стайками стали врываться в столовую. В очереди Макогон всё равно оказался первым. Сперва он рассчитывал занять место подальше у окна, но передумал – тогда бы его путь с подносом пролегал через вход, а это было опасно. В помещение столовой каждую секунду кто-то врывался, врезался в кого-то на полном ходу, столы со скрипом сдвигались, а лбы сшибались с сухим треском. Кто-то уже вовсю дрался. Макогон решил не рисковать одеждой и опустился за ближайший стол, одним взглядом согнав рассевшуюся за ним, копошащуюся и пихающуюся мелочь.
Тем временем, толпа прибывала. Нечисть старших возрастов уже не ломилась, а заходила спокойным шагом. Вот явилось вурдалачьё и из его класса. Чупа с Васпом прошли без очереди. Не отрываясь от гаджета перед глазами и ориентируясь в пространстве исключительно посредством эхолокации, заплыла Ставрида, встала в конец очереди и безмолвно повела жабрами. Выставочным конкуром прогарцевали Коваленко и Осипов. Вошла Катя. За ней, не прекращая хрипло переругиваться, Лёлик и Болек. Катя на раздатке положила на поднос тарелки с едой и с подносом в руках встала неподалёку от Макогона – свободных столов уже не было. Катя обвела помещение беспомощным взглядом. Макогон тайком наблюдал за ней. Они встретились взглядами и оба тут же отвели: Катя – из вежливости, не желая ставить человека в неудобное положение, а Макогон до смерти перепугался, что она всё прочитает по его глазам.
Жрать в перед Катей, стоящей с подносом в руках было бы, конечно, верхом сволочизма. Макогон осмотрелся по всему доступному его взгляду периметру – в столовой на неё всем было плевать. Вурдалаки с упоением ругались, дрались за места и громко чавкали. (Она не должна догадаться!) С недовольным видом, прикинувшись раздражённым, что еда сегодня не еда, а помои и вообще нормально ни поесть, полоснув для подстраховки Катю по диагонали лезвийным взглядом, Макогон встал и пошел относить свой незаконченный обед на ленту грязной посуды. Краем глаза он увидел, что Катя приветливо улыбнулась и кивнула ему головой. Сохраняя внешнюю невозмутимость, Макогон спокойным шагом дошёл до дверей столовой, за дверями остановился, перевёл дух, потом подошёл к умывальнику и ополоснул лицо холодной водой.
Она ему улыбнулась. Она его заметила. Она оценила его поступок. Ну, конечно, она догадалась, что он таким способом просто уступил ей место. И она его за это поблагодарила. Умница! Тут произошло невиданное – Макогон стоял и улыбался себе в зеркало. Кто бы увидел, не поверил – Самогон умеет улыбаться. Улыбка, правда, получилась кривой, и человек со стороны навряд ли бы догадался, что Сергею сейчас хорошо, как никому на свете. Захотелось жить! Вдруг захотелось сделать что-то хорошее! Сергей подавил в себе желание немедленно пойти к Гузель Рифкатовне, извиниться и пройти тест как полагается, не придуриваясь. «Обязательно потом зайду, только куплю чай. Надо сделать кому-то приятно. Срочно».