Роберт Курганов
Люблю. Ненавижу
Она была такой легкой, что, наверное, не умела ходить, а только летала низко над землей и для виду перебирала ногами. Вероятно, она спустилась с небес и притворилась обыкновенным человеком, а облака притворились сиренью.
Она была лучшим фильмом.
Если бы она сошла с экрана, посмотрела ему в лицо. Если бы задавала вопросы, сняв наушники. Если бы ждала ответов, не залепляя ему рот равнодушным стеклянным взглядом.
– А может… нам..? – спросил Тот у Пса. Пес не ответил, но глубокомысленно посмотрел в глаза. Он согласен.
– Мы могли бы ее видеть внутри нашего кино, – ответил он сам себе за Пса. – А она бы видела нас. И мы были бы живы.
***
Через неделю размышлений и терзаний он решился. У него не было опыта личного общения с людьми, и он решил воспользоваться схемой своего Соседа, все-таки Сосед был бухгалтером и умел все точно просчитывать.
– Мы просто поздороваемся и соврем, что соседи, – объяснил он Псу. Пес не возразил. Что ж, значит нужно действовать.
К середине дня они были уже на той стороне подковы у ее домика. Окно Налоговой инспекции бдительно следило за ними с балкона, что укрепляло Тота ответственностью. Отступить было бы стыдно.
– Привет! – поздоровался он из-за маленькой крашеной калитки.
Большие глаза девушки-женщины увеличились еще, она отступила на шаг от своего мангала, открыла рот, а потом закрыла его. Кошка же, испугавшись Пса, спряталась за ее ноги, вздыбилась и выглядывала округлившимися желтыми глазами.
Он не знал, что сказать дальше. По схеме Соседа она должна была приветливо поздороваться в ответ. Но она молчала.
Тот опустил приветственную руку, но не полностью – вдруг она еще спохватится. И она спохватилась:
– Кто? – спросила она, обернулась на дом, на всякий случай оценивая расстояние до двери и прикидывая путь для отступления. – Вы?
– Я? – спросил он и глянул на Пса, а Пес смущенно глянул на кошку. Тот вернул приветственную руку обратно и просто заново запустил подготовленный сценарий: – Привет! Я ваш сосед! Я пришел к вам с бутылкой белого вина, шоколадом и моей собакой.
Она отступила еще на шаг, осела на плетеное садовое кресло, под которым уже сидела испуганная кошка, и прижала встревоженную руку к верхней части груди. Она не ожидала увидеть кого-нибудь этим днем.
Тот обернулся на Налоговую. Сбежать стыдно, конечно. Но, насколько? Насколько велика его мера стыда? Может она настолько мала, что позволила бы ему сделать это?
Но девушка-женщина, к его облегчению, разглядела его сквозь неожиданность и опасения и улыбнулась:
– Привет! Я очень рада, – она встала, вернулась на два шага к своему месту и протянула руку в «милости просим»: – Входите. Я как раз накрываю на стол.
Он вошел в калитку и двинулся к столу, и кошка вышла из-под кресла и двинулась к столу.
– Погодите! – воскликнула она.
Он остановился и замер с занесенной бутылкой вина.
– Я вас знаю! – осенило ее.
– Правда? – удивился Тот.
– Да! – ответила она.
– Правда? – переспросил Тот.
– Да! – переответила она с той же интонацией. – Вы были курьером в газете!
Тот опустил бутылку и челюсть, обернулся на Налоговую, потом опять на девушку-женщину:
– Откуда вы знаете?
Она как-то странно покачала головой, будто одним лицом, и ее глаза кокетливо заблестели:
– Я цветочница из лавки напротив! Помните, там был навесик с цветами?
Тот не помнил. Он вопросительно посмотрел на Пса.
Пес лежал под столом, и кошка обнюхивала его морду. Серьезный и удивленный пес попытался отвернуться. Но кошка будто была везде.
– Ну, вспоминайте же! Каждый раз, когда вы возвращались обратно по моей стороне улицы, вы пили газировку из аппарата. Он стоял в шаге от меня. В обычные дни – зеленую, а в жаркие – несладкую прозрачную.
– Не знаю… – он опешил. Такой неожиданный поворот и бухгалтеру, пожалуй, не просчитать. – Кажется, я пил там красную газировку…
Он поставил вино на стол, потому, что оно было тяжелое, сел на краешек второго кресла, и остался с коробкой шоколада в руках.
– Да нет же! – воскликнула она. Кажется, ситуация ее забавляла. – Малиновый, он там самый вкусный и самый ваш любимый, вы пили только в пасмурную погоду. Я думаю, потому что в такие дни вы были в куртке и не боялись запачкать свою белую рубашку случайной каплей. Особенно ту, с запонками. Мне она нравилась больше всего.
– Откуда… вы все это знаете? – он поднял лицо и всмотрелся в ее большие глаза. Она смотрела не насквозь. Наверное, она даже не видела его затылка.
– Я просто видела вас каждый день, – ответила она и смущенно отвернулась к этажерке с посудой.
После обеда они с кошкой провожали Тота и Пса до самого дома, уверяя, что так приличнее всего поступать с дорогими гостями. Отпускать их в одиночестве Тоту показалось немилостивым, и пришлось отвести их домой уже в сумерках. Не в силах распрощаться, они решили, что Тот и Пес переночуют в прихожей. И они переночевали.
***
К концу лета, когда жара чуть схлынула, они научились жить вместе. Теперь они жили у него, хотя и не сразу он смог оборудовать для этого дом.
Если бы он знал, что такое быть счастливым, он бы сказал, что счастлив. Но он не знал. Зато он чувствовал, что от него тянется ниточка к ней. Он не мог сказать, что это за нитка, да только, даже если он бывал далеко и не думал о ней, его глаза все равно смотрели на нее. И сам он чувствовал ее взгляд. Любопытный, изучающий и теплый.
Ранней осенью, когда желтые ивы стали оранжевыми ивами, их отношения изменились. Внешне они выглядели такими же яркими, но теплоты становилось все меньше.
