Рина Оре
Два
Размышляя, Александр осознал, что не был бы счастлив с Наташей – их биологические часы бились с разной частотой. Сперва требовалось синхронизировать его и ее часы. И тогда он вновь задумался о машине времени.
После
– Александр у нас пациент занятный, – говорил врач практиканту. – Умен, но полный псих, – такое сплошь и рядом бывает. Любит поговорить о времени, часах. Двинулся на почве черной магии, алхимии и любви – когда жена захотела от него уйти. Убил жену, лазил в труп руками, вроде даже ел ее сердце, – объяснял, что искал часовую пружину для машины времени. Еще он плетет о том, что пришел из будущего, где жена была не его женой, что он неверно синхронизировал их часы и всякое подобное. Это ничего – пусть себе тихо в уголке синхронизирует. Но как только заведет тему, что время делается светом и тенью, – пора его колоть – кризис.
– А если не уколоть? – усмехнулся практикант.
– А если не уколоть, то он может поискать и у тебя часовую пружину!
Практикант внимательнее посмотрел на лысоватого мужчину с интеллигентным лицом, который сидел на постели в одиночной камере изолятора. Тот поднял свои серые глаза вверх – совершенно ясные, вдумчивые глаза.
– Не похож он на психа, – заметил практикант.
– А психи часто не похожи на психов, до поры до времени. Сумасшедших – всего процентов пять людей, остальные – не диагностированные! Кому-то спать не дает миллион долларов, кому-то миллион роз…
Сейчас
Они считают меня безумцем. «Умен, но полный псих!» Говорят так, будто я их не слышу! Я не в обиде. Откровенно говоря, я могу прямо сейчас вновь попасть в прошлое. Но я уже столько раз это делал – а Наташа всё равно умирает. Что не так с пружиной ее часов? Она умирает при аварии, от инсульта, поскользнувшись в ванной…
Они пичкают меня чем-то, от чего я вижу людей как часовые механизмы, – это скверно – надо видеть людей как солнечные часы. Свет и тень формируют время; свет и тень – подлинные мерила времени; и если свет человека измерить «на глазок» сложно, то тень – по силам, если захотеть.
Понимаю, вы уже считаете меня сумасшедшим. Думаете, что я хочу казаться вам хорошим, оттого оправдываю свои поступки выдуманной реальностью, приправляя ложь бредом про машину времени? Думаете, конечно, думаете… А речи про свет и тьму вас убеждают еще сильнее. Я не объясню несведущим, как верно измерять тень в человеке, но поведаю о сути тени.
У каждого из нас есть темный мир – то, что мы делаем, но, чтобы об этих делах узнали, не хотим. В темном мире живут наши метафорические демоны. Разрастаться тень может невинно – например, с мечты. Сопротивляться мечте – едва ли кому-то под силу. Мечта – это свет, всегда дающий тень. Чем выше, недостижимее, мечта – тем тень меньше, как от солнца, чем ниже спускается мечта – тем длиннее тени – тем ближе ваш конец. Однако у человека может быть несколько солнц – мечтайте о многом, хотя мечтать с возрастом бывает не просто. Наташа не могла мечтать – она уже была счастлива. Парадоксально, но счастье тоже нас убивает.
Нормой проверяют правильность; слово «норма» пошло от «гномон» – стержень солнечных часов, и не зря. Древние ученые вовсе глупцами не были: они знали о том, что люди, – это тоже солнечные часы…
Ко мне иногда приходит медсестра с ангельскими крылышками за спиной. Кто она такая, я пока до конца не понял, – и только из-за нее я еще в этом пространстве и этом времени. Я притворяюсь «нормальным», то есть безумцем на моем языке, веду себя точно так же, как вела себя моя бабушка, – веду себя тихо, хотя не хочу. Бывали, конечно, срывы – я поначалу пытался объяснить врачам о тени, свете и солнечных часах, а когда осознал, что они смеются надо мной, не выдержал. Страшно жить здравомыслящему человеку среди безумцев, проще тоже стать безумцем, – я этому сопротивляюсь из последних сил, ведь знаю, что меня скоро выпишут – и не таких выписывали. А когда меня перестанут пичкать лекарствами, когда прояснится мой разум, когда я увижу весь мир как солнечные часы, тогда я разгадаю, что не так с пружиной часов Наташи…
Медсестра с ангельскими крыльями за спиной говорит мне, что время движется за Вселенной по спирали к черной дыре. Едва ты что-то приобретаешь, ты что-то теряешь… А надо двигаться от черной дыры: что-то терять, чтобы пробрести. После этого она подает мне таблетки.
