Равиль Ихсанов
Маша и Шерхан
Так откуда появилось родовое золото? Происхождение первого мешочка с золотыми монетами, скорее всего, объяснялось наличием очень доходного места работы у отца Башлыка. Через его заготовительный пункт проходило не только множество голов крупного и мелкого рогатого скота, а также свиней. Оно затем оправлялось не только на местные государственные мясокомбинаты, но и на колхозные рынки региона, а также в столицу страны. Речь шла о сотнях и тысячах тоннах мяса. Пусть и в живом весе. В круг обязанностей отца Башлыка входили вопросы заготовки самого широкого спектра сельскохозяйственной продукции. Далеко не всегда она учитывалось государственными органами.
Как бы там ни было, но визит двух прибалтов с предложением продать им за новенькие советские деньги золотые империалы и полуимпериалы старой российской чеканки, Башлыка крайне насторожил. Тогда он еще раз задумался о будущем своих детей. Что-то копилось на далеком горизонте. Грозовые тучи обещали очень сильные дожди, которые в рассматриваемой нами местности превращались в страшные по своей силе сели. Их никто и ничто не могло остановить. Все, что было на пути селя, уносилось чудовищным грязевым, с вкраплениями валунов, трупов коров и прочего, потоком.
Гости из Прибалтики что-то предчувствовали. Наступало время крупных перемен. Надо было обеспечить собственную благополучную старость и безболезненное вступление семей 13 детей в приближающиеся неизбежно как весенняя гроза новые времена. Он через хороших знакомых по учебе в Академии общественных наук в Москве решил начавшую беспокоить его проблему реализации неучтенных объемов сельскохозяйственной продукции в России. Надежный конвейер, что также включал его старшего сына, на время выехавшего в Иркутск, начал свою деятельность.
Все эти соображения в одно мгновенье промелькнули перед его мысленным взором. Хорошо сохранившиеся волосы на голове Башлыка встали дыбом. Его охватил страх за младшую, самую любимую дочь, жену Шерхана. «Попробуем отвлечь болтуна. Хозяйственный расчет ему нужен…».
При всей своей внешней суровой непоколебимости – представьте себе одиночную гранитную гору на фоне бесконечных земляных увалов – Башлык умел идти на компромиссы. Этому его научила жизнь. В студенческом городке он как-то остался один на один с разъяренной шайкой местной молодежи. Убегать было не с руки. Под его ногами лежал Одил, сокурсник. Собственно, его обидные замечания в адрес столичных парней, сам он был из провинции, сопровождаемые решительными движениями его кулаков, на первом этапе конфликта сыграли роль детонатора. Не успели они пройти и нескольких метров, как их окружила решительно настроенная толпа, первой взявшаяся за Одила.
Единственное, что, пожалуй, тогда спасло его и Одила, – это решение пойти на компромисс. На первой стадии конфликта следовало успешно сымитировать драку. Для молодого Башлыка, в Ташкенте серьезно увлекшегося восточными единоборствами, в этом был определенный момент истины: ответ на вопрос одного из друзей, в отличие от него, не изменившего боксу: «Балет ваши схватки. Или я не прав?».
Между тем вперед выдвинулся глава, или как сейчас сказали бы бригадир шайки. Это в ответ на сознательно брошенное замечание: «Кишка тонка один на один?». На первых порах тут же начавшейся драки будущий Башлык парировал удары – уклонялся, ставил блоки – длинные руки и ноги, а также высокий рост в этом ему хорошо помогали, но ситуация грозила выйти за предложенные мной рамки. Опешивший было бригадир, как понял юный Башлык, решился бы и на подключение своих бойцов.
А они только ждали команду: в руках половинки кирпичей, булыжники; начнут метать, хотя бы один из снарядов попадет в цель, как не увертывайся. А бежать-то некуда: под ногами бесчувственное тело Одила… И он принял решение: пропустить хотя бы часть ударов бригадира, время-то работает на него. Он сблизил дистанцию и, хотя продолжал ставить блоки против ударов ногами, почувствовал на своих плечах, лице удары кулаков… Между делом юный Башлык продолжал диалог с бригадиром. На этот раз он выбрал, как мне показалось, беспроигрышную тему – военную учебку. Юный Башлык громко льстил неведомому сержанту, воспитавшему такого бойца…
Время действительно сработало. Драку, сопровождаемую оглушительным диалогом будущего Башлыка и бригадира, остановили прохожие – почтенные жители той же махали – жилого квартала, откуда и примчалась шайка.
Одил, впрочем, пал жертвой своего взрывного характера. Позже. В родном городе его остановила раз и навсегда «пика» – самодельный нож местного хулигана. Но это будет потом, через какие-то пять-шесть лет. Ну, а пока что «миазматический бровеносец», так юный Башлык называл Одила на первых порах, когда густобровый, высокий, симпатичный парень доставал его своими разбросанными в комнате общежития нестиранными носками – их густопсовый запах был невыносим, шёл, пошатываясь по дорожке, ведущей к студенческому общежитию. И предлагал ему выломать доски из скамейки, чтобы дать «ответку» с «обороткой» «заборзевшим» столичным парням.
Так что решил противопоставить неспокойному новому главному экономисту председатель хозяйства? Поможет ли ему в очередной раз компромисс?
Башлык открывает одно из отделений письменного стола, в руках у него появляется ключ необычной формы. Затем он встает и подходит к массивному сейфу, представляющего собой часть громадного шкафа, обделанного панелями из горного ореха, и открывает его ключом. Башлык вынимает из глубины сейфа два предмета.
– Мне показалось, что тебе рано показывать данные раритеты, – говорит он Шерхану. – Но я ошибался. Гляди внимательно. В наше время мало кто может их увидеть. Это серебряный рупор. Еще совсем недавно с его помощью собирали колхозников и проводили собрания. Сейчас такой нужды нет. У нас есть собственная связь, можно даже селекторное совещание организовать. С участием представителей самого отдаленного отделения колхоза. Того самого, что расположено в горах. Главное – времена другие.
– Однако. – Башлык повышает свой голос. – Никакие времена не отменяют принципы единоначалия и личной ответственности руководителя. Надо будет и серебряный рупор, как это было в годы войны, послевоенной разрухи, становления хозяйства в качестве многоотраслевого сельскохозяйственного комплекса, призовет колхозников под победные красные знамена. – Башлык понижает голос. – А еще я хочу показать тебе рубиновую плетку. Обыкновенная плетка из бычьей кожи с рукояткой из горной арчи. Каждый председатель нашего коллективного хозяйства считал своим долгом вставлять рубин, напоминающий каплю крови, в рукоятку плетки. Последний, девятый по счету, драгоценный камень, мой. Он тоже с наших гор. Мы его называем лал. Если быть точным, это благородная шпинель. Но остановимся на варианте «рубин». Чтобы нас понимали. Когда-то самых провинившихся членов коллективного хозяйства председатель сек рубиновой плеткой, не доводя дело до жестокого суда и отправки виновного по этапу в Сибирь или Дальний Восток. Сек до крови. Кстати, многим это помогало. Я этому непосредственный свидетель. Меня тоже секли, а потом и я сам сёк. Когда стал Башлыком. Бил я только виновных. Эта плетка сегодня не нужна. Перестройка. Гласность. Демократизация всех сфер жизни. Это установка центрального комитета коммунистической партии Советского Союза. Но была и есть нужда в справедливых решениях лидеров. Народ их всегда принимал и делал правильные выводы. Но вернемся к твоему вопросу о хозяйственном расчете. К чему это приведет? Если прислушаться к выводам некоторых реформаторов, нужно покончить с коллективными хозяйствами и отдать всю землю фермерам. Где они – готовые фермеры? Вопрос с кадрами – очень сложный вопрос. Разовью тему. Повсеместное внедрение рыночных отношений будет сопровождаться массовым сокращением штатов и резким сворачиванием социальных программ. Куда в этом случае девать тех, кто останется на обочине жизни? В ночлежки, как в Америке или Германии: за миской бесплатного супа? А если ночлежек нет? Пожилые люди раньше времени умрут. А молодые люди уйдут в банды. Я старый, но отнюдь не глупый. Посмотри передачи центрального телевидения, послушай наших ведущих политических комментаторов. Тебе все будет понятно…
В кабинете Башлыка сгущаются тучи. Он говорит все жестче и жестче. – Я в ответе за каждого члена колхоза. Они все мои дети. Меня поставили на эту должность не просто так. И спросят за каждую ошибку по всей партийной строгости. Я полагаю, что в своей работе ты не опираешься на выводы буржуазной науки, в корне противоречащей постулатам марксизма-ленинизма?!
Башлык со скрежетом меняет месторасположение бронзового бюста Ленина – одного из главных украшений большого рабочего стола председателя хозяйства. Теперь бюст смотрит на Шерхана. Это знак завуалированного вызова.
– Ни в коем случае, – отвечает новый главный экономист хозяйства. – Перестройка. Надо двигаться вперед. Такую задачу ставит перед нами генеральный секретарь Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза, товарищ Горбачев. Я цитирую по памяти. Память меня никогда не подводила. Вот что отмечал товарищ Михаил Сергеевич Горбачев в своем докладе на апрельском пленуме ЦК КПСС в 1985 году: «Нам надо, товарищи, глубоко и до конца осознать сложившуюся ситуацию и сделать самые серьезные выводы. Исторические судьбы страны, позиции социализма в современном мире во многом зависят от того, как мы дальше поведем дело». Далее руководитель нашей партии подчеркнул следующее: «Главный вопрос сейчас в том, как и за счет чего страна сможет добиться ускорения экономического развития». Чтобы выводы моей докторской работы были как можно более весомыми, я изучал иностранные источники. Понимаю, что вышел за рамки диссертации. Увлекся, виноват. Знание английского языка на этот раз мне помешало. Прошу прощения, но довожу ради общего блага до вашего сведения следующее. Как показывает один из главных выводов моей диссертационной работы, при повсеместном внедрении хозяйственного расчета улучшается дисциплина. Это означает, что многие колхозники перестают заниматься ремесленничеством, торговлей на рынках, другим второстепенным делом, и приступают к исполнению своих непосредственных обязанностей. Это получение высоких урожаев хлопка-сырца и пшеницы. Главным специалистам коллективного хозяйства, имеющим сегодня мизерные оклады, не надо будет отдавать драгоценное время подсобным хозяйствам…
Шерхан увлекается и ускоряет жестикуляцию рук. Со стороны это начинает напоминать воздушную мельницу. Кажется, вот-вот она взлетит к потолку, а потом вылетит в окно. И будет летать над колхозниками, призывая к уму, чести и совести, а также к хозяйственному расчету. Пока участковый инспектор, милицейский старшина Хасанбай, участник второй мировой войны и заслуженный работник СМЕРШа, с криком: «Получай, враг народа!» не собьет летающую мельницу метким выстрелом на землю из табельного оружия, пистолета Макарова. Башлык хочет остановить увлекшегося нового главного экономиста, но это у него не получается. Шерхан не видит или не хочет видеть предостерегающих взмахов рук Башлыка. Он продолжает свое выступление:
– Наконец, коллективное хозяйство за счет дополнительного дохода может себе позволить организовать переработку сельскохозяйственной продукции, расширить сферу платных услуг. Почему не организовать прием туристов, в том числе иностранных? А что мешает нам запустить линию по производству расфасованных лечебных трав, гранатового сока? А наше мумие, а наш не менее знаменитый мед? А наши родники? Осталось немногое. Это построить современную гостиницу, организовать производство сувенирной продукции, привлечь иностранного партнера для открытия фармацевтической фабрики, предприятия по розливу столовой и лечебной минеральной воды. Пора решать вопросы рационального использования природных ресурсов. Я тоже большой поклонник наших знаменитых баранов. Но если не остановить наших животноводов, в горах скоро не останется ничего зеленого. Только скалы и ущелья, а также рукотворные овраги – неизбежное следствие эрозии почвы, потерявшей защитный зеленый покров. Наши бараны уже заходят на территорию государственного природного заповедника. Аральское море уже потеряли. Надо ли ждать природной катастрофы в наших горах, откуда берет свое начало главная река нашего региона, Кызыл Дарья? А главное заключается в следующем. За счет уменьшения площадей под хлопчатником при сохранении плановых объемов заготовки хлопка можно расширить площади под пшеницей. Колхоз, я знаю, когда-то славился большими урожаями не только хлопка, но и колосовых культур. И сам обеспечивал пшеничной мукой колхозников, без всякой нормы и очередей, перерабатывая зерно на собственных мельницах. Я уверен, что при внедрении повсеместного хозяйственного расчета можно будет отказаться от импорта зерна колосовых культур в масштабах всей нашей страны. Разве это правильно продавать газ и нефть за рубеж, а потом на полученную валюту завозить зерно из США и Канады? Цены на сырьевые ресурсы подвержены резким колебаниям. Налицо катастрофическая зависимость от мирового рынка, политической конъюнктуры и биржевых спекулянтов. Мы стоим на пороге страшных перемен. Золотой паритет мировых валют отменен, цены на энергоносители падают, голову поднимают уголовники и националисты. Можно ли остановить процесс, ведущий нас в пропасть?
Башлык про себя: «Мне говорили, что мой младший зять увлекается философией. Но не настолько же?!» и вслух:
– Стоп! Стоп! Ты что себе позволяешь? Все твои выводы противоречат положениям марксизма-ленинизма!
Башлык, наконец, обрывает монолог Шерхана. И продолжает далее сам.
– Они гласят о преимуществах крупного товарного производства, примате коллективного интереса, важности планового начала. Но не буду читать тебе лекцию по политической экономии. Пока я председатель колхоза – никаких новшеств без утверждения сверху не потерплю! И меньше болтай о преимуществах рыночной экономики. Тем самым ты восхваляешь капитализм и мажешь черной краской социализм! Если следовать твоей логике, нужно менять все. Каким образом? Революция, что ли? И ты надеешься уцелеть в жерновах истории? Никому и никогда не повторяй того, что ты мне сказал. Иначе тебя посадят в тюрьму! Что будет с моей дочерью, моими внуками?
Башлык громко стучит кулаком по столу.
– Заруби мой категорический запрет на своем любопытном носу! Ты знаток английского языка, помоги Марии Ивановне, директору нашей школы и по совместительству одной из ведущих актрис нашего колхозного театра. Она исполняет роль Джульетты. Ты будешь Ромео. Ты также будешь помогать другим артистам, раз так хорошо знаешь английский язык. Такую задачу поставило вышестоящее руководство. Будь моя воля, я и близко не подпускал бы иностранные драмы к нашему театру! Что у нас мало своих советских пьес?! Которые славят социалистический труд, социалистическую дружбу народов, доказывают нерушимость границ нашего социалистического Отечества, убедительно показывают плачевный уровень жизни трудящихся в капиталистических странах…
Башлык берет паузу. В кабинете становится тихо.
– Указание поставить именно драму «Ромео и Джульетта», да еще на английском языке, получено сверху. Я не имею права оспорить его. Мария Ивановна – младшая и самая любимая дочь Ивана Ивановича, первого секретаря районного комитета партии, большая любительница театра. Некоторые мои недоброжелатели давно хотят снять меня с поста председателя хозяйства. Я получил информацию, что один из них едет в Москву. За правдой. Найди подход к Марии Ивановне. Словом, надо дискредитировать ее. Это и просьба, и приказ. Через нее выйдем на Ивана Ивановича.
–Вот здесь, – показывает Башлык на свое горло, – он, как кость, со своей партийной принципиальностью. Старая лиса. Кому он хочет втереть очки?! Свою дочь назначил директором нашей школы имени Крупской. Для догляда за мной?! Впрочем. Закроем пока что эту тему. Меня так просто не возьмешь…Ты не забывайся. Помни, какой род ты представляешь! Кстати…
Башлык встает из-за стола, отодвинув тяжелое кресло, и подходит к Шерхану, что стоял все это время навытяжку. Громадная фигура Башлыка заслоняет дневной свет, падающий из единственного панорамного окна в кабинет председателя хозяйства. В большой комнате наступают сумерки.
– Я имел честь быть близко знакомым с твоим отцом, – говорит Башлык – Редкой души был человек. Человечище. Человек с большой буквы. Но он, несмотря на свой колоссальный авторитет, выполнял неукоснительно постановления и распоряжения вышестоящих партийных и хозяйственных органов. И никогда не ставил под сомнение решения партии. Будь достоин его светлой памяти. Пусть его душа покоится в раю….
Речь идет о покойном первом заместителе министра заготовок республики. Что касается приказа председателя коллективного хозяйства найти подход к дочери грозного секретаря Ивана Ивановича, речь, собственно, не шла об опасной, по трактовке Башлыка, поездке правдоискателя в Москву. Башлык состоял, как уже говорилось выше, в организованной преступной группировке, вывозившей на российские кооперативные предприятия согласно поддельным документам утаенную от государственного учета сельскохозяйственную продукцию.
О развитии событий в данном направлении несколько позже, а пока что Шерхан согласился найти ключи к замку от сердца любимой дочери хозяина района. «Посмотрим, – подумал он, – нельзя так сразу отказывать старому уважаемому человеку. Если я начну залезать в грязь, придумаю какую-нибудь оговорку. Логичную. Непробиваемую. И поверну назад».
Башлык кивнул головой, отпуская Шерхана. Затем он достал из сейфа коробочку с еще одним надежным, как говорил ему старый знакомый врачеватель Ахун, лекарством. Оно было привезено из далекой степи. Это была горная поваренная соль, впитавшая в себя все соки громадного варана. Башлык раскрыл коробочку и, взяв одну крупинку соли красного цвета, положил ее под язык. Кстати, молодильные таблетки готовились просто. Тушка степного крокодила (самые крупные экземпляры, говорят, доходили в длине с учетом хвоста до двух с половиной – трех метров), заправленная после разделки и очистки варана нужным количеством соли и аккуратно зашитая, все месяцы долгого жаркого периода времени года висела на солнцепеке. С наступлением прохладных дней из брюха ящерицы, заметно уменьшившейся в размерах, вынимали до последней крупинки соль. Она использовалась как мощный стимулятор обменных процессов. В колхозе началась такая ответственная агротехническая операция, как прореживание появившихся ростков хлопчатника. Придется Башлыку, как всегда, встать в пять часов утра, чтобы через полчаса поспеть на собрание в районном штабе, а затем ближе к восьми часам утра организовать выход на поля женщин и детей – самой безотказной и основной рабочей силы в советском коллективном хозяйстве в период сезонных немеханизированных сельскохозяйственных работ.
После беседы с младшим зятем действующий председатель коллективного хозяйства имени Ленина еще раз утвердился в правоте своих выводов о грядущих неизбежных переменах в самой большой стране в мире. «Мир созрел для перемен… – констатировал старый Башлык,– только бы не попасть под мчащийся на всех парах локомотив истории…». В молодые годы он по собственной инициативе, а также по просьбе совестливых людей старался на сборищах пьяного начальства в качестве единственного трезвого лица довести некоторые свои практические соображения о более лучшем устройстве жизни. Но от него отмахивались как от назойливой мухи. Это было несправедливо. Но с этим ничего нельзя было поделать. Чтобы принимать слова шута, или трикстера, а таковым Башлык был в глазах высокого начальства, нужно было признать его равным себе. А с этим была очень напряженно. На этот счет много что можно сказать. Остановимся на одном факторе. Дело было не только в степени демократизма высокого начальствующего лица. Царь, может, и хотел, да вот окружение не давало. К слову. Вспомнился анекдот времен правления в СССР генерального секретаря ЦК КСС Леонида Брежнева. «Как-то раз дорогой Леонид Ильич решил сходить в общественную баню. Мол, оторвался от народа. Надо быть ближе. В бане дорогой Леонид Ильич спрашивает у помощника: «Это что у посетителей бани, внизу?». Помощник отвечает: «Так это задний проход, дорогой Леонид Ильич!». «Вот негодники, – сетует дорогой Леонид Ильич. – Говорил я: «Не лижете меня в зад, вот и зализали совсем, ничего не осталось…».
Впрочем, Башлык начал расставаться с иллюзиями о разумном устройстве мира еще в детстве. Вот одна из историй, связанных с ним:
«Он закончил учебу в первом классе школы имени Надежды Крупской. Передрался с несколькими своими сверстниками, полагавшими, что его полнота – синоним неуклюжести. Между тем при точном попадании его большие кулаки, помноженные на инерцию крупного тела, наносили ожидаемый урон щуплым в основе своей ровесникам. Но самое главное, конечно, было в другом: он научился читать. Особенно приятно было продемонстрировать новые знания бабушке, пожалуй, главному авторитету на тот период его жизни.
Поэтому в салоне автобуса, который уносил его и бабушку в вожделенный зеленый город, к родным людям, он сразу принялся знакомиться с надписями и громко зачитывать их содержание. Благо, что они были короткие: «Не курить!», «Не сорить!». Через некоторое время его внимание привлекло незаметное на первый взгляд объявление: «В случае аварии возьмите молоток и выбейте стекло окна». Естественно, продекларированного молотка на месте не оказалось, хотя зажимы для него были в наличии. Он пристал к бабушке: «Где молоток?», «А если мы перевернемся, как мы выскочим из автобуса?», «Может быть, мне спрятаться под сиденье?» Последний вариант ему представлялся интересным: он сидит под сиденьем в темноте, укрытый большой юбкой бабушки; авария – и вот спасатели находят его, целого и невредимого, в покореженном автобусе среди горы трупов… Конечно, среди них нет горячо любимой бабушки. Она спасается чудом, как и он…
Бабушка, как он справедливо полагал, могла заткнуть его, пригрозив расправой черноусого полнощекого дяденьки, который сидел рядом с ними, и, как показалось ему, зловеще подмигивал своим правым черным глазом… Но она просто успокоила его: «На обратную дорогу возьмем с собой молоток… А теперь вверим себе в руки Всевышнего! Скоро остановка (она имела в виду перекресток больших дорог) и я тебе куплю петушка (под последним, естественно, понимался леденец)».
Своё обещание захватить молоток из дома своей старшей дочери, она, конечно, не выполнила: но и он уже привыкал не верить взрослым, и утвердиться в этом выводе ему помогли многие подписи, встречавшиеся мне на каждом углу зеленого города.
«Кинотеатр «Спутник» – складывал он фразу и вспоминал рисунок из своего букваря. Если спутник, почему он другой – не круглый, не летает, а где его длинные усики – антенны? «Чайхана» – выводил он в уме следующее слово. Почему дяденьки, сидящие в ней, не пьют чай, а водку? «Улица Богишамол» – складывал он еще одну фразу и недоумевал: а где сад, а где ветер (Богишамол – буквально сад, овеваемый ветерком)?
Особенно его поразило словосочетание «Ак Сарай». Полуразрушенный знаменитый дворец государя и полководца Амира Темура, выходца из местности, где проживала его тетя, был совсем не похож на их семейный сарай, а цветные узоры майоликовых плиток на двух уцелевших башнях, когда-то представлявших часть громадного портала, были не белого цвета (Ак Сарай – буквально – Белый дворец).
Итак, его вступление в мир грамотных ознаменовалось открытием, о котором взрослые говорят: «Не верь глазам своим». И когда на обратном пути он разглядел еще одну надпись внутри салона автобуса «Остановка по требованию», и отсутствующую кнопку (видимо, водитель счел её ненужной, в наличии было только отверстие), будущий Башлык понял, что для него нет «Остановки по требованию».
Впрочем, каждый делает собственные выводы из уроков детства. У автора на этот счет тоже было из чего выбирать:
«Как он грохнулся на грешную землю, мой двоюродный дядя, надевая свои неизменные азиатские калоши! Эти калоши имеют узкий носок. Он приспособлен к ичигам. Это высокие сапоги из тонкой кожи без рантовой подошвы и каблука. Их одевают с калошами. Я прибил калоши дяди гвоздями к порогу дома. И когда дядя поспешил по своим бухгалтерским делам после очередного намаза – мусульманской молитвы, как правило, совершаемой пять раз в день, галоши задержали его неизменную стремительную поступь. Будь мой дядя толстым, наверное, моя шутка имела бы далеко идущие последствия. А так тщедушный человек – гроза своих жен (почему-то они умирали рано, только последняя, Мариам, проводила его на смиренный мазар – мусульманское кладбище), вылетел из галош и приземлился от них неподалеку.
Как вспоминали мои старшие родственники, «тути» (так он называл свою тетю – мою бабушку), мы же, дети, так и прозвали его между собой, имел действительно грозный характер. В годы моего знакомства с ним от этого качества оставались единичные фрагменты: вулкан, иногда плюющийся горячей лавой. Но любовь тути к горячительным напиткам оставалась прежней. И это сильно огорчало его тетю, мою бабушку, а значит – и меня.
–После своих командировок в колхозы «тути» возвращался домой в стельку пьяным, – рассказывала моя тетя. – Его жена находила спасение в соседнем доме. Тути брал за поводок свою собаку – немецкую овчарку, и командовал: «Бушуй, искать!» Бушуй, не желая выдавать свою хозяйку, имитировал поиск. «Тути» тогда начинал посылать на поиски жены своих детей. Выпроводив их на улицу – вне зависимости от погоды, и, постреляв в небо из ружья, тути успокаивался, запирал изнутри на большой засов входную дверь и засыпал. Благо, что мертвецким сном. Потому что одному из «разведчиков» приходилось через зады двора, замирая духом – особенно пугала почему-то черное пространство открытой на ночь бани, пробираться домой, открывать засов и впускать домой всю компанию. Наутро тути получал жестокий нагоняй от своей тети, но неизменно божился, что ничего не помнит и что свой грех он замолит....
Мне вспомнили и другие проделки. Крупный азиатский горох, подложенный под молитвенный коврик дяди. Мне самому пришлось попробовать на своих коленях твердость горошин в углу комнаты…
А горстка марихуаны, которую я выкрал у махаллинских наркоманов – один из них жил по соседству с дядей, и украдкой добавленная мной в плов? Мне было интересно: останутся ли такими же дядя и его друзья – важными, или будут вести себя как наркоманы? (Бормотать что-то непонятное, вращать глазами, махать руками в непонятном мне желании что-то ухватить из воздуха). Поможет ли им Всевышний? Или ему всё равно и перед ним все равны? Вкусив плова с дурманом, благочестивые гости моего дяди и сам дядя тоже впали в неудержимый смех, перемежаемый икотой… Это едва не прикончило самого тучного из праведников…
Мои большие уши – предмет злых шуток мальчишек нашего жилого квартала, стали вызывающе некрасивыми. Железные пальцы были у моей бабушки в отличие от её характера. (В отношении меня, надо заметить).
Но, собственно, что послужило причиной моего конфликта с дядей? Я упорно, будучи прилежным пионером-атеистом, отвращал дядю от религии, приводя железную, как мне казалось, логическую формулировку: «Бога нет! А если он есть, почему он не наказывает пьяниц? Бога нет! А если он есть, скоро накажет вас. Вы не боитесь?». Моего старшего родственника это выражение страшно оскорбляло. Будь его воля, он надрал бы мне уши, а может, и выпорол. Но его тетя, моя бабушка, не могла этого ему позволить. Прошло время. Сейчас я понимаю своего дядю. Он получил в первый же год второй мировой войны сильнейшую контузию и был списан подчистую. Бывший сержант и бывший командир расчета противотанковой пушки, а теперь – инвалид, заглушал периодические страшные боли в голове универсальным транквилизатором и анальгетиком – водкой. Правда, затем он раскаивался в своем греховном поступке и замаливал его…».
Большим начальником невозможно стать без четких приоритетов. Считаться со всеми – никаких сил не хватит. Кем-то следует пренебречь. Ради достижения общих целей. А может и великих общих целей. Башлыку хватило ума понять это. Еще в детстве отец его наталкивал к этому решению. Раз за разом. Приведем лишь один эпизод.
«Отец редко Башлыка с собой на работу. Каждое такого рода сближение ему запоминалось. Как-то они попали на свиноферму заготовительного пункта. Как оказалось, отец приехал в одно из ведущих подразделений вверенного ему хозяйствующего субъекта проконтролировать процесс кастрации поросят. Ветеринарный врач, ему ассистировал ветеринарный фельдшер, привычными движениями делал укол шприцом в нижнюю часть живота поросенка, делал разрез ланцетом, быстро находил искомое, перекусывал ножницами, зашивал… Дело было поставлено на конвейер.
Будущему Башлыку стало жалко поросят. Но он удержал себе от вопросов отцу и, подбирая полы белого халата, выданного ему на ферме, направился в маточное отделение. Здесь ему понравилось. Ферма была на хорошем счету. Животных здесь умели содержать. Этим, наверное, и объяснялось благодушное поведение свиноматок – недвижимых дредноутов, окруженных рыскающими канонерками – симпатичными молочными поросятами. Здесь и нашел его отец…
– Этих тоже ждет кастрация? – спросил он. Отец похлопал его по плечу и ответил на вопрос: «Да! Хотя у них есть признаки отца…».
Немногословного отца надо было разговорить. Последовали новые вопросы: «А кто их отец? А что такое его признаки? Как их можно увидеть?».
Отец, полагая, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, отвел его в отдельное помещение свинофермы, где внутри крытого загона возлежал здоровенный кабанище.
– Это отец поросят. Представитель очень ценный породы свиней – йоркширской. Но у нас ферма не племенная. Поэтому поросят-мальчиков кастрируют. Толстыми пай-мальчиками становятся…
– Как я? – последовал испуганный вопрос будущего Башлыка. Надо отметить, что в детстве он был полным мальчиком. И самым распространенным эпитетом уличных мальчишек было сравнение его со свиньей.
Отец рассмеялся и сказал ему: «Ну, ты даешь! А ты толстый благодаря своей бабушке. Много сметаны кушаешь…»
Затем они сидели за столом. Кусок хлеба не шел мальчику в горло. Заведующий фермой прижал руку к сердцу и спросил отца:
– Раис-бува! (уважительное обращение к руководителям в сельской местности). Что-то у вашего младшего сына аппетита нет. Граммов 50 вине ректификате ему не помешают?!
