Расима Бурангулова
Дорога домой
– Ты права, я заждался…
Наконец они уселись на диван.
Стол был уже накрыт.
– Я заказал фруктов и твой любимый чай с травами и облепихой.
– Спасибо, братишка…
– Ну, ближе к делу? – Фламинго серьёзно смотрел на Алэйну.
– Да, конечно, брат.
Они по-прежнему не размыкали рук, и Алэйна с удивлением ловила себя на мысли о том, как рада она возможности выразить свою нежную любовь к брату, прикасаясь к его волосам, держа за руку.
– Что Нэла?
Алэйна задумалась.
– Если я правильно понимаю, её призвал Сэсэн?
– Да, Лэйна, Ворон.
– Сказать, что я в шоке, – не сказать ничего. Что ты сам о ней думаешь?
– Ну, ты знаешь, когда она проявилась. Мы тогда устроили тебе «весёлые времена»… – Фламинго виновато смотрел в глаза Лэйне.
– Да уж, помню. И вы стали искать другой выход?
– Да. – Фламинго закрыл глаза руками, сдерживая рыдания.
– Прости, что мне было не до тебя… – Алэйна обняла брата, и так они долго-долго сидели и молчали.
Слёзы всё не заканчивались, и только когда Фламинго наплакал целый фужер розового шампанского с фантазийным коктейлем, он утёр слёзы и, ласково улыбнувшись, преподнёс его Лэйне:
– Я люблю тебя.
– Знаю, брат. – Алэйна кокетливо приняла подношение и, довольная, откинулась на мягкую спинку дивана. – И тут появился Он…
– Да… – Фламинго и Алэйна одинаково злодейски загоготали.
– Мы наблюдали за тем, как ему позволили учуять наш запах. И… Должен признать… Он очень достойно себя повёл. Он очень умён, этот Белый Ворон Сэсэн. Я даже не ожидал. – Фламинго задумчиво погрузился в воспоминания… – Так быстро, практически мгновенно раскусил обманку и… Принял единственно верное решение. У него был лишь один альтернативный вариант, и он практически даже не раздумывал!..
– Тогда ты и явился…
– Да, он призвал Нэлу.
Алэйна тяжело вздохнула.
– Она согласовала наш контакт, и я взялся за работу.
Фламинго отвернулся к окну, не желая показывать Алэйн свою боль.
– Тебе было трудно… – Алэйна положила руку на плечо брата и прижалась подбородком. – Призывы всегда такая боль… – шептала она ему на ушко…
– Мне было трудно без тебя…
Алэйна не скрывала слёз…
…Когда они успокоились, Лэйна вновь обратилась к Фламинго.
– Что ты думаешь сам о ней?
– Она сильна.
– Это факт, а не то, что ты думаешь. Я вообще не понимаю, как…
– Вот именно ты и понимаешь. Вы равные.
– Ясно… – Алэйна заметно повеселела и пила чай, покачивая одной ногой.
– Её должен был призвать мужчина, и призыв состоялся. И цена контракта…
– Ты. Правда, ему нужен для этой сделки переводчик, ибо действовать по наитию всегда сложно, и…
– Какая неожиданность, переводчик-то тоже…
– Он пока этого не почуял…
– Очешуенно. – Алэйна смотрела в своё будущее, и взгляд её был торжествующим…
– Твоя очередь… – довольно улыбаясь, прервал её мысли брат.
– Белый Ворон?
– Да, что думаешь?
– Эм-м-м… – Алэйна запустила ладонь в свою густую шевелюру и задумалась. – Я видела его в деле, поэтому за финал я спокойна.
– Путь, что он демонстрировал, – это путь без тебя, ему просто нужен переводчик, и это очень, очень важно.
– Оу… Не надо на меня давить. Я уже работаю над этим…
– И осознаёшь всю степень опасности?
– Я уже столкнулась, я в теме, брат. – Алэйна нахмурилась и опустила голову, услышав металл в своём голосе…
– Так что ты думаешь? – Фламинго довольно и хитро прищурился.
– Полагаю, нам следует в этом довериться носителю запаха.
На этом Алэйна с Фламинго вновь заговорщически засмеялись и приступили к десертам.
Кондитер в этом заведении был отменный.
VIII
Чёрная Шаманка Нэла и Белый Ворон Сэсэн торопливо входили в Чёрный лес.
Оба они были облачены в ритуальные костюмы, и времени до рассвета была им только одна ночь.
Тело Короля было отдано на волю русалок. Тьма пучины поглотила его, и более его никто не видел.
Достигнув самой пещеры, Нэла и Белый Ворон развели огонь.
Сэсэн насобирал ягод, грибов да кореньев, а Нэла – душистых трав для чая.
Для ритуала им требовались силы, а потому перво-наперво, прежде, чем войти в пещеру, они собирались поужинать, заодно и принести подношение Духам Таинственной Пещеры, в которую предстояло погружаться Нэле.
После длительного перерыва и Нэла, и Сэсэн были очень воодушевлены возможностью поработать вместе.
Эпилог
Когда ты спросишь меня, что я люблю больше – балет или юриспруденцию, я отвечу, что музыка есть жизнь. Ты уйдёшь, так и не узнав, что я говорила о группе Khoomei Beat.
14 сентября 2020, Уфа
Слушая божественное горловое пение людей Земли
Аллегорий. Новеллы от благодарных потомков
Возвращение Аллегория
I
Он остановился в начале улицы. Потемневшая древесина домов, прорывающаяся сквозь заборы цветущая сирень… Всё было по-прежнему. Аллегорий вдохнул полной грудью, почувствовав небывалое за долгое время умиротворение. Он вернулся домой.
Решительно, с некоторым радостным предвкушением чего-то замечательного, он двинулся по улице своего детства к родительскому дому.
Шёл не спеша, оглядывась по сторонам в надежде встретить кого-то из знакомых. От волнительного ожидания немного кружилась голова. «Или это от запаха сирени», – подумал Аллегорий. Да, тогда ведь тоже цвела сирень – когда он уезжал отсюда, уходил, не оборачиваясь, на железнодорожную станцию, и все мысли его были уже в городе тогда. Никто его не провожал. Аллегорий сдержал навернувшиеся от вспомнившейся обиды слёзы. Смешно ждать, что сегодня кто-то встретит. Он улыбнулся своему волнению. Как давно это было… Аллегорий погрузился было в спасительные воспоминания о своей городской жизни, полной головокружительных событий, ярких встреч, веселья, пустоты… Вспомнил, как перестал писать. Почему?
Он остановился у калитки, взявшись за металлическое кольцо на двери. Ответ на этот вопрос ждал его за дверью. Аллегорий вновь почувствовал приступ волнительного удушья, комок в горле от слёз. Почему ему сейчас так обидно от осознания того, что никто не поддержал его в решении уехать в город? Тогда он был настолько рад своему отъезду, что старые друзья детства казались ему временным явлением, несуразностью, глупой ошибкой Бога, поместившего его зачем-то в эту деревенскую глушь, давшего ему в руки гармонику, окружившего добрыми и простыми людьми. А ведь он писал. Истории, репортажи о несуществующих событиях. Мечтал печататься в лучших изданиях мира – Аллегорий был уверен, что заслуживал этой шикарной жизни популярного писателя. Достаточно написать один бестселлер – и ты хозяин мира. «Возможно, я жаждал успеха больше, чем творчества». Тяжёлое осознание собственной ошибки болью пронзило его сердце. Аллегорий всё ещё стоял у калитки. Это ли ответ? Он тяжело вздохнул.
Мог постучать в дверь, но знал, что дома его никто не ждёт. Аллегорий давно перевёз родителей в город, братьев и сестёр у него не было. Старики были горды за сына, очень быстро привыкли к своей новой городской жизни, радовались, как дети, благам цивилизации. А Аллегорий стыдливо плакал в ванной от тоски по ночным посиделкам в деревне, у того покосившегося забора соседского дома. Когда он играл на гармонике, а она приходила и смотрела.
Он так и не познакомился с той девушкой в белой шали, что незадолго до его отъезда стала приходить на их ночные посиделки – никогда не пела, не танцевала с другими. Просто сидела и смотрела на него своими красивыми серо-голубыми глазами. Аллегорий тогда не стал расспрашивать о незнакомке, решив, что это ни к чему ему – без пяти минут городскому жителю, студенту филологического факультета престижного университета. И он снисходительно играл для неё, глядя свысока. Представлял, что таких, как она, у него будет много в городе, только он не будет сидеть под покосившимся забором с гармоникой в руках, а будет стоять на огромной сцене перед большим количеством народа и будет читать свои опусы, а все вокруг, затаив дыхание, будут слушать его, боясь пропустить хоть одно слово из его очередного гениального творения…
Аллегорий толкнул дверь, вошёл во двор и разрыдался. Сдерживаемые им всю дорогу до дома слёзы хлынули из него, не принося облегчения, а, наоборот, погружая его в какую-то вселенскую тоску, смешанную с очень сильным страхом – вдруг он вновь ошибся, как тогда? Просто бросил всё – своих городских друзей, работу, родителей, – и опять, движимый собственным эгоизмом и самомнением писателя, отягощённого собственной гениальностью, не совершил ли он ту же самую ошибку, вновь недовольный уровнем достигнутого успеха?
Да, совершил. Убогий дворик кричал ему об этом своей серостью.
Аллегорий валялся в слезах, соплях под яблоней у калитки, и обиду на друзей сменяла жалость к себе, рыдания переходили в поскуливания, и никак он не мог заставить себя встать и войти в дом. Аллегорий вновь страстно хотел в город. Только бежать обратно не было сил. Аллегорий накрылся пиджаком и заснул.
Проснулся от холода. Открыл глаза и увидел звёздное небо – впервые за долгое время он смотрел на такие яркие и близкие звёзды. Они сияли независимо от того, видит их Аллегорий или нет. Он улыбнулся им.
Аллегорий получил ответ.
II
Прошло два месяца с той поры, как Асклепий вернулся в родные пенаты. Его городское имя здесь никто не вспоминал, и он и сам стал забывать, что когда-то слыл Аллегорием, модным городским писателем.
В первый же вечер после приезда он взял в руки гармонику и вышел к покосившемуся забору у соседского дома. Просидел несколько часов один. Начал было играть, но, кроме лая собак, – ни одного отклика.
И вдруг – раскаяние… Откуда-то в нем взялось раскаяние, это чувство вины перед своими друзьями детства – за гордыню, за то, как уехал сам, как потом перевозил в город родителей, презирая всех вокруг за то, что остаются.
Асклепий, не представляя, что скажет и как, пытаясь заглушить стыд за своё прошлое, движимый только лишь присущей ему решительностью, желанием доказать себе, что он лучше, чем сам себе кажется сейчас, направился к дому своего ближайшего друга. Подошёл к забору и начал играть. Была глубокая ночь, но через несколько минут игры послышался шум в сенях, открылась дверь. «Асклепий, ты?» – «Я».
