Рашид Карамако Тритэ
Хроники Хранителей

Саша и Ирек

Я: Горе миру, который пожрал сам себя. Горе душе, которая сама себя ввергла в огонь. Мы – Хранители. Наша роль – умножать благо. Мы – Хранители. Наша роль – прекращать страдание.

R: Вынесение Вердикта производится после тщательной инспекции мира. Если мир имеет активный положительный потенциал – выносите положительный Вердикт. Если активный отрицательный и путей для исправления ситуации нет – отрицательный. Инспекция проводится группой Хранителей, отрицательный Вердикт должен быть единогласным. В случае положительного Вердикта хотя бы от одного Хранителя жизнь мира продолжается. В случае отрицательного – прекращается.

Кодекс Хранителей, пункт 16.

Гарг не стал церемониться и грубо вывернул сумку.

Пачки денег. Толстые, красивые, зеленые, на каждой бумажке причудливый узор по краям и портрет Президента в центре. Десятки, сотни и тысячи. На земле лежало целое богатство.

Все люди Города не зарабатывали столько и за год.

На самую маленькую такую бумажку можно отлично поесть в лучшем ресторане. На самую большую – купить себе удобный костюм из термодинамической ткани, в котором прохладно днём и тепло ночью. Который не пачкается и не рвется.

А всех этих денег… даже не пересчитывая, понятно, что их хватит, чтобы купить себе на черном рынке плавучий остров, запас еды на двадцать лет, компьютер, запас всех фильмов человечества, электрогенератор на солнечных батареях и навсегда попрощаться с нелепым словом “цивилизация”. Помахать ручкой страху, голоду и борьбе за жизнь. Лесу. Городу. Полицейским.

Их было в несколько раз больше, чем показалось мальчишкам, когда они только открыли сумку. Под пачками купюр в 1$ и 5$ лежали пачки с 50$, 100$ и 500$.

Богатство. Безумное богатство, невероятным образом оказавшееся в небольшой заплечной сумке.

Несколько секунд все трое – и Гарг, и мальчики, стояли и молчали.

Потом Саша моргнул, с трудом отвёл глаза от кучи денег и заметил, что у его сандалии лежит большое кольцо – с головой тигра. Глаза тигра из ярких маленьких рубинов, казалось, светились. Похоже, что кольцо выпало из сумки вместе с деньгами и откатилось к его ноге.

Саша поднял кольцо, всмотрелся. У него возникло странное чувство, что тигр тоже всматривается в него – с пониманием и тревогой.

Тем временем Гарг слегка обернулся и сказал мальчишкам – тихо и словно чуть заискивая:

– Вы… не убегайте далеко. Пойдем сейчас… мороженого поедим.

И начал собирать деньги.

Саша понял, что мороженое они есть не будут. И что нужно бежать как можно дальше, и в лес не возвращаться. И молиться, чтобы больше никогда не видеть Гарга – схорониться поглубже в канализацию, с недельку ночевать под мостами. Питаться мерзлыми яблоками и жарить лягушек из центрального пруда. А дальше? Дальше Саша придумать не успел.

Ирека он потерял из вида. А Ирек тем временем тоже понял. Понял, что Гарг делиться с ними не будет. И что самое верное сейчас для Гарга – это пришить их обоих и бежать с деньгами подальше, за границу Города.

Поэтому Ирек осторожно посмотрел по сторонами и увидел рядом ржавую лопату – скорее всего, дворник копал ей сад у подъезда. Ирек взял лопату и начал тихо поднимать её над головой.

– Сейчас, мальцы. – кряхтел Гарг, засовывая деньги в сумку. – Сейчас. Кстати, парень, ты ведь не думаешь, что я не заметил тот перстень? Его нужно отдать дяде Гаргу. Дядя Гарг его сдаст кому нужно, получит деньги и с парнем разделит. Слышишь? Эй, ты что делаешь?!

Последнее адресовалось уже Иреку – Гарг повернулся и увидел, как тот замахнулся на него лопатой.

От страха Саша зажмурился и услышал только звонкий нелепый стук, как если бы деревянной поварской лопаткой ударили по пустой кастрюле.

Гарг рухнул, как мешок с картошкой. Рядом упала сумка. Ирек подошёл, кинул её Саше. Тот машинально поймал.

А Ирек – толстый неповоротливый Ирек, с который Саша делил хлеб, прикрывал на вылазках – этот уютный безобидный увалень, прицелился острием под основание черепа… Замахнулся.

Саша почувствовал, что внутри словно открылось окно в холодную ночь. Стало темно и мерзко. Руки и ноги свело судорогой, как если бы он долго-долго купался. Он развернулся и бросился прочь!

Позади раздался звонкий хлюп, как будто одним ударом разрезали ножом арбуз. У Саши потемнело в глазах. Он споткнулся, упал, разбил лоб и скулу и лежал на асфальте, тяжело дыша.

Кто-то похлопал его по плечу.

Это был Ирек. Мрачный и серьёзный. Обычно пассивный, сейчас он выжидательно смотрел на Сашу.

– Убежать хотел?

Только сейчас Саша понял, что до сих пор сжимает в руках сумку с деньгами.

Машинально встав, он сунул её Иреку и сделал несколько шагов к подъезду.

Там лежал старик Гарг.

По субботам Саша ходил в кино. Большие картины – на два-три часа прерывались на пять-десять минут, чтобы зрители могли выйти перекусить, подышать свежим воздухом и размяться. Если перед началом кинофильма кассиры очень чётко следили за безбилетниками, то на этих перерывах на тех, кто входит в зал, смотрели сквозь пальцы.

Однажды он попал на фильм ужасов. Глупый фильм, где есть группа подростков, большой заброшенный дом и одно страшное чудовище, которое всех убивает поодиночке. И одному из парней чудище отрубило голову.

Фонтан крови, громкая музыка, крупный план… голова в руке чудища в ужасе раскрывала рот и что-то пыталась сказать.

Реальность оказалась куда более безумной.

Это был тот же самый подъезд и та же самая трава. Только на ней лежал Гарг. Без головы.

“Блокнот испорчен”. – зачем-то подумал Саша. – “Я его там в траве оставил, а теперь он испорчен. Испорчен блокнот. И записать то всё это теперь некуда.”

А потом он отвернулся, его вывернуло наизнанку. Ирек стоял поодаль, сжимая сумку с деньгами.

– Зачем ты это сделал? – прокашлявшись, спросил Саша.

– Если бы не я, то он бы нас… – пробубнил Ирек и икнул.

У него дёргался глаз. Он сейчас совсем не был похож на ту равнодушную машину, которая минуту назад опустила лопату на голову старого вора.

– Я сам не знаю, как так вышло. Само как-то… – Ирек шмыгнул. – А ты точно не хотел сбежать?

– Не будь идиотом… – Саша хотел плакать от отчаяния. – Быстрее идём отсюда, пока кто-нибудь не посмотрел в окно и не позвал полицию!

Словно по заказу сверху послышался женский крик.

И почти сразу – мужской окрик: “Стой!”

Мальчишки рванули, как от стаи диких собак! Вылетели со двора и – о, чудо! – как раз мимо по рельсам проезжал трамвай, на ступеньку которого они запрыгнули. Водитель оказался понимающий – дверь щёлкнула и впустила пацанов в салон. Трамвай даже не замедлил хода.

Мальчишки пошли в заднюю часть салона и рухнули на последние сидения. Сидели молча.

Тополь. Трава. Лопата. Гарг…

Саша мотнул головой, прогоняя видение. Обернулся. Дорога сзади была пуста. Никто за ними не гонится.

Он выдохнул, пришёл в себя и понял, что до сих пор сжимает перстень с тигром в руке. Крупный – на взрослого человека, не на Сашу. В колечко Саша мог просунуть два своих пальца. А уж носить его…

Просто ради интереса и чтобы отвлечься от образа лежащего на траве Гарга – Саша сунул в перстень безымянный палец правой руки.

Вдруг случилось чудо: перстень уменьшился в размерах. Сжался и очень плотно, но не больно, сел на палец.

Словно его делали по мерке.

И очень-очень красивый. Саша поднес перстень к лицу, всмотрелся в рубиновые глаза тигра и снова удивился – как живые! Показалось опять на секунду, что тигр тоже внимательно всматривается в него. В глазах по-прежнему была тревога, только теперь ещё и радость.

Словно Тигр радовался, что Саша надел кольцо. И Саше тоже стало легко на душе, несмотря на последние события.

– Красивый перстень. – сказал Ирек, обеими руками обнимая сумку на коленях. – Дай примерить?

Но перстень снимать не захотелось. Чтобы не обижать напарника, Саша попытался снять его, но… не получилось. Он сидел на пальце свободно, но как только мальчик пытался его снять, сжимался – на тот миллиметр, который не позволял его стянуть.

– Не получается… не могу снять! – удивленно пробормотал Саша.

– Угу. – покивал Ирек, всем своим видом выражая “ну-ну, рассказывай тут”. – Ну, не хочешь, не надо.

– Я тебе потом дам. – рассеянно сказал Саша.

Он смотрел из окна, пытаясь понять, куда они едут.

Трамвай ехал размеренно, качаясь и постукивая колесами на стыках рельс. Мимо неспешно проезжали низкие домики Пригородного района – здесь было тихо и спокойно, много парков и зеленых двориков. Излюбленное место беспризорных – тишина, покой, полупустые магазины.

Трамвай ехал через район, на другой конец Города.

Саша помнил, что примерно в это время от Городского Парка уходят несколько трамваев, и один из них точно идет прямиком к порту. А из порта раз в неделю отходит пароход, прочь от континента и Города… Билет на него стоил запредельных денег, но деньги для них теперь не проблема!

Может ли быть такая удача, что они сели именно на тот трамвай? И что день отплытия – сегодня?!

Саша нажал на кнопку вызова диспетчера – на поручне спереди.

Динамик с кнопкой отозвался приятным женским голосом.

– Городская транспортная служба, чем могу быть полезна?

– Скажите, а мы на каком трамвае едем? Он едет к порту?

Три секунды промедления и девушка ответила.

– Вы едете на сорок втором трамвае и его конечный пункт – второй морской порт. Вы прибудете на место через сорок три минуты, через двенадцать остановок.

– Да! – Саша откинулся на спинку кресла и торжествующе поднял руки вверх.

– У вас ещё есть вопросы ко мне? – отозвалась девушка.

Саша спохватился.

– Да… скажите, корабль с континента отходит сегодня?

Три секунды, за которые Саша почти не дышал…

– Корабль отходит сегодня в шестнадцать тридцать, через сорок пять минут после вашего прибытия.

– Отлично! Спасибо… – Саша нажал кнопку отбоя.

Теперь оставалось просто доехать до конечной станции, купить билеты и успеть на корабль… и все!

– Ты слышал?! – повернулся Саша к Иреку. – Слышал? Мы свободны!

– Что? – Ирек словно очнулся ото сна.

– Мы свободны! Сейчас доедем до порта, купим билеты и уплывем отсюда!

Ирек нахмурился, как будто с трудом понимал слова Саши, потом пожал плечами и кивнул. И остался сидеть, крепко обнимая сумку на коленях.

Из двери в конце вагона вышел кондуктор, оглядел салон трамвая, увидел на заднем сидении двух пацанов. Критически осмотрел обоих, нахмурился. Мальчишки ободранные, пыльные – больше похожи на голодранцев, у которых за душой ни копейки.

Таких нужно гнать из трамвая подальше.

На секунду исчез в двери, после – вышел и вразвалочку направился к ним. На поясе у него висел шокер. Саша дёрнул Ирека за плечо.

– Ирек, нужно за проезд заплатить.

Но Ирек крепко держал сумку с купюрами, тупо глядя перед собой, и отказывался от него отлипать.

– Ирек. Достань одну купюру и заплати за проезд.

– Почему я? Сам плати. – огрызнулся толстый дурак.

У Саши аж дыхание перехватило от этого идиотизма.

Кондуктор подошёл, оглядел пацанов.

– Билеты, пожалуйста.

Если Ирек сейчас просто сунет руку в сумку и вытащит одну купюру наугад – их проблемы кончатся. Кондуктору до лампочки, кто и как с ним расплачивается. Можно будет спокойно ехать дальше.

А потом – порт, билеты на пароход и прощай, Город… Здравствуй, море! Здравствуй, ветер! Здравствуй, новая жизнь!

– Мне что, полицаев позвать? – зевнул кондуктор и нащупал рукой шокер на поясе. – А ну, шантрапа! Марш из трамвая!

Трамваи ходят по Городу раз в час. Если они выйдут сейчас – не успеют на пароход. Придется остаться в городе ещё на неделю. За эту неделю может случиться всё, что угодно…

– Ирек… – умоляюще сказал Саша.

Трамвай остановился на остановке. Двери открылись – из них повалил жар.

У кондуктора кончилось терпение. Он снял с пояса шокер, помахал им перед носом Ирека – который сидел ближе и скомандовал.

– Так, парни! Слезайте. Проехали на халяву одну остановку – скажите спасибо, что я вас не ссаживаю с трамвая на полном ходу. Давайте, идите. Мне что вас, током гнать, как собак?

– Мы сейчас заплатим. – сдавленно сказал Саша. – Вот у него есть деньги.

Ирек поднял голову и стал смотреть то кондуктора, то на Сашу. В его глазах горел звериный огонь.

– Нету у меня никаких денег!!! – заорал он во весь голос.

Он вскочил, боднул головой кондуктора и выбежал из трамвая, прижимая к груди злосчастную сумку.

Кондуктор упал на сиденье, грязно выругался. Затрещал шокер.

У Саши в животе словно открылась черная дыра и засвистел ветер. То, что происходило – не укладывалось в голове!

Он вскочил и побежал следом.

Грузный и толстый Ирек, который никогда не мог толком и шагу ступить, не запыхавшись – быстро, как голодная собака зимой, бежал вдаль по улице, по мягкому от жары асфальту. Следом за ним убегали кирпичики здравого смысла, которыми Саша уже построил себе путь к новой, свободной жизни за Городом.

Бежали почти целый квартал, вдоль тех же низких трехэтажных домов, от которых и уехали. Пейзаж вокруг практически не поменялся, это был всё тот же район. От этого Саше казалось, что они никуда и не уезжали. Что даже трамвая не было.

Но вот Ирек замедлился. Подбежал к автобусной остановке, тяжело ступая, влез в тень. Упал на скамейку.

Подбежал Саша. Не в силах стоять, уперся рукой в закрытый ларек.

Нужно было понять. Хоть что-то понять.

– Почему ты убежал?

– Не знаю. Испугался. – в голосе Ирека звучал неподдельный страх.

– Чего ты испугался?? – от отчаяния Саша хотел плакать.

– Что он отнимет все деньги.

– Какой же ты… – не договорив, Саша опустился рядом с Иреком на скамейку.

Дурак! Дурак! Идиот! Жирный тупой идиот! Саша почувствовал, как в горле встали слезы. Вконец обессилев, он опустил голову на колени. Нужно было понять, что делать дальше.

Пока пароход не ушёл, не всё было потеряно. Можно вызвать такси. Для этого нужен телефон с общегородской сим-картой. Стучать во все окна, двери, искать добрую душу, которая согласится позвонить и вызвать им машину… а она уж домчит до порта, быстро и с ветерком!

Пикнул телефон у Саши.

Объединённый в общую сеть, работая от солнечных батарей на верхушках сосен в Лесу, он позволял бездомным и ворам переговариваться, не тратя на это ни копейки.

С него нельзя позвонить по Городскому номеру. Нельзя вызвать такси… Но можно предупредить Стаю о патруле или засаде полицейских – если умудрился заметить её и не нарваться.

Пикнул телефон…

Саша на автомате достал маленький черный аппарат, открыл новое сообщение и охнул.

Перед глазами опять встала та же картина. Двор. Трава. Лопата. Гарг.

Но этого же не может быть…

“Щенок гавкает – нелепо тявкает. Гиена ахнет – головы щенка не станет. Куда это вы намылились, щенки? Уж не в морской ли порт, щемиться на парохода борт? Бежать от дядюшки Гарга? Что это вы? Хорошей жизни решили на двоих хлебнуть? Ну ничего, эта болезнь очень быстро лечится… У нас и доктора отменные есть. Хирурги!”

Кант и Ёжик

Я: Неисповедим Тоум-Ра. Как неисповедим и непознаваем сам путь вселенский и человеческий.

R: Принципы работы Тоум-Ра неизвестны. Не пытайтесь понять, как он работает – просто используйте его. Или не используйте.

Кодекс Хранителей, пункт 9.

– Думай. Думай. Думай-думай-думай! – Ёжик хлопнул себя по вискам, дал пощечину,

Из леска чуть поодаль по тропинке вышла парочка: парень с девушкой гуляли по пустому парку под тенями деревьев, держась за руки.

Услыхав шаги, Ёжик резко развернулся и сделал к парочке несколько не то шагов, не то прыжков к парочке, глядя на них в упор. Те резко остановились. Девушка вскрикнула, спряталась за парнем. Тот заслонил девушку, и начал пятится обратно в лесок.

– Чего людей пугаешь? – спокойно ответил Кант, расслабленно полусидя-полулежа на скамейке. – Дураку понятно, что вор уже далеко отсюда.

Ёжик проводил парочку взглядом, глубоко выдохнул, прикрыл глаза, попытался расслабиться. Руки, потеряв контроль, на автомате в десятый раз прошлись по карманам: правый на джинсах, левый, задние – словно надеясь, что они попадут в параллельную реальность, где Ёжик оставил кольцо не в сумке, а сунул в карман. Точно так же юные неопытные холостяки по пять раз в день открывают пустой холодильник, словно надеясь, что там появится еда.

Как вы отлично понимаете, еда там никогда не появляется. Кольцо тоже в карманах не образовалось, и руки, побегав там какое-то время, в итоге уперлись в бока, а после – растерли уши, закрыли на пару секунд лицо и скрестились на груди. Беспокойство из рук перетекло в ноги и Ёжик вначале заходил туда-сюда мимо скамейки, а после – остановился перед Кантом.

– Ты-то что сидишь? А? Наставник! У твоего ученика сперли Тоум-Ра! О чём это говорит?

Все прошлые разы Кант хранил таинственное молчание. Сейчас же вдруг коснулся пальцем совы на груди и сделал странный жест – словно дважды щёлкнул пальцами, одновременно почесав птице клюв.

Глаза совы опять загорелись глубоким, синим светом.

– Ты знаешь, как работает Тоум-Ра? – спросил он вдруг Ёжика.

Тот вздохнул. Так уже сто раз было: там, где нужно было что-то делать – Кант вставал и начинал рассуждать, рассказывать, объяснять. Как бы Ёжику, но больше самому себе.

Правда, после этого всё частенько разрешалось. На удивление быстро и изящно.

Ёжик уже знал, что делать в такие моменты – ничего. Слушать наставника, впитывать информацию и дать всему идти своим чередом.

Только сейчас это было сложнее, чем раньше.

– Неисповедим Тоум-Ра. – повторил Кант прописную истину из Кодекса. – Наша работа – работа Хранителей – полностью основана на их энергии. При этом все исследования прямо гласят: никакой энергией Тоум-Ра не обладает. Но известны случаи, когда Хранители совершали при их помощи удивительные подвиги.

– Например? – услышав монотонный бубнеж наставника, Ёжик смог успокоиться, сесть на скамейку и с удобством раскинуть руки на спинку.

Кант же, напротив, теперь стоял и ходил взад-вперёд, словно читая лекцию аудитории.

– Совсем недавно один Хранитель смог расколоть надвое планету – после того, как на него открыла охоту целая цивилизация. Примерно век назад один Хранитель сумел заново зажечь звезду, которая уже почти совсем погасла. Кстати, он это сделал ради любимой – во время инспекции планеты на орбите той звезды, он встретил женщину, которую полюбил.

– А Вердикт? – недоверчиво спросил Ёжик. – Он же не смог взять её с собой, а та женщина так и так бы погибла со своей планетой.

– Вердикт оказался положительным, планете дали жить.

Кант вдруг замер. Ёжик навострил уши.

Даже деревья в парке словно замерли, не решаясь шевельнуть ни одним листком. Солнце – и то закатилось в облако, приглушив жару и свет.

И только глаза совы на шее Канта всё так же светились глубоким приятным синим.

– Тоум-Ра находит своего владельца. Или владелец находит свой Тоум-Ра… Они словно рождаются друг для друга. Всю жизнь тоскуют, ни разу друг друга не видев. А после, в один прекрасный момент – неизбежно встречаются. И никто – за исключением владельца – не знает, что Тоум-Ра – это он и есть. – голос Канта стал мечтательным. – Но вот ты, повинуясь смутному ощущению тоски и надежды, едешь в дальнюю страну, заходишь в безымянную лавку безделушек – и находишь в коробке сову на цепочке. И всё становится правильно и понятно. И словно не жил до этого. Словно спал.

– Не знаю, у меня по-другому было. – буркнул Ёжик.

А Кант его словно не замечал.

– Тоум-Ра не делает ничего, что не может или не хочет его владелец. А владелец наконец-то может все, что… всегда мог. Вот, например…

Кант снова прижал палец к сове и с лёгким усилием, словно что-то вынимая из неё – оторвал и показал на скамью, на которой сидел Ёжик.

Синева в глазах стала ярче. От неё оторвалась искра, полетела, зависла над скамьёй и засветилась, как синий светильник.

И в этом свете на скамье появились Ёжик и Кант. Синие, прозрачные, будто призраки.

Ёжик встал, внимательно посмотрел на скамью. Они сидели точно так же, когда только пришли сюда.

– Интересно. Как ты это сделал?

– Не знаю. – мягко улыбаясь, ответил Кант. – Никогда не делал этого раньше. Просто понимаешь… меня всегда, с самого рождения, преследует постоянное чувство дежавю. Я словно всё знаю и всё помню наперед. Просто не осознаю. Что-то случается, а я не удивляюсь. И сейчас я подумал, что мне достаточно вспомнить – что было здесь после того, как мы ушли.

В синий свет вошёл тот толстый мальчик. Он точно так же переминался с ноги на ногу, говорил.

Призрак-Ёжик что сказал на ухо призраку-Канту. Вот оба встали и пошли. И исчезли, как только вышли за пределы синего света.

У скамьи осталась только призрак-сумка.

Спустя полминуты в синем свете появился другой мальчик – тощий и низкий. Он цапнул сумку и быстро побежал прочь, по дорожке!

– Вот он! – подпрыгнул Ёжик. – За ним!

Оба Хранителя побежали за синим призрачным мальчиком. Над ним летел всё тот же синий огонёк, держа его в области синего света, не давая исчезнуть.

Но и летел не слишком быстро. Мальчик был прытким – гораздо быстрее двух рослых парней. Поэтому иногда огонёк замедлялся и призрачный мальчик в свету словно замедлялся, замирал. Давая Хранителям догнать его.

Хранители выбежали из парка. У выхода стояла мороженщица, спасаясь от жары под большим зонтом, неподалеку, в тени дуба, полицейский поглощал эскимо.

– Лучше бы смотрел в оба, а не мороженое ел – буркнул Ёжик.

Ни полицейский, ни мороженщица, ни обратили никакого внимания на синий огонек и призрачного мальчика в его свете..

Перебежав дорогу, Хранители побежали вверх по улице. Асфальт плавился, воздух в полуметре от него искажался, подёргиваясь. Призрачный мальчик всё бежал и бежал вверх и прыти у него было куда больше, чем у двоих взрослых! В конце очередного дома остановился и забежал на угол и осторожно выглянув на улицу Здесь Хранители, наконец, его догнали и теперь стояли, тяжело дыша и вытирая со лба пот.

Ёжик и вовсе прислонился к стене дома, не в силах стоять.

– Ненавижу детей… – прохрипел он. – Нет, люблю, на самом деле. Но детей-воров – точно не люблю. А уж быстрых детей-воров…

– А вот и второй. – прервал его Кант.

За углом дома стоял тот самый толстый мальчик, который просил их о помощи. Мальчики перебросились парой слов и быстрым шагом пошли во дворы, в тень дубов и лип.

Хранители нырнули за ними.

Во дворе синий огонёк полетел к дальнему подъезду, под большую липу.

– Странно. – пробормотал Кант.

А там, у подъезда, лежал мёртвый старик в лохмотьях. Рядом валялась лопата.

– Слушай, он без головы… – охнул Ёжик. – Голова вон, в траве лежит.

Кант кивнул, хмуря наблюдая за синей призрачной сценой.

Смотрел на неё и Ёжик.

Когда перстень выкатился из сумки, он задышал сильнее и сделал шаг, желая поискать его здесь, но тощий мальчик поднял его, и он снова горестно вздохнул.

А потом толстый мальчик огрел старика по голове и отрубил её, Ёжика передёрнуло.

Кант же только поднял бровь и хмыкнул.

Призрачный старик упал на место настоящего. А мальчишки убежали. Сразу после этого синяя искра вдруг погасла. И опять послышался глубокий приятный голос.

“Терпение. Милосердие. Мудрость.”

– Боль. Отчаяние. Мерзость. – в тон сове язвительно проговорил Ёжик. – Зачем ты отключил искру? Скорее идём отсюда, мы стоим рядом с трупом. И убил его один из наших молодчиков.

– Это не я. – помотал головой Кант. – Тоум-Ра привёл нас сюда, мы нужны здесь.

Ёжик хлопнул себя по лицу.

– Ты не забыл, что мы сейчас гоняемся за моим украденным Тоум-Ра? Мальчишка поднял перстень и убежал!

Но Кант подошёл к трупу, коснулся совы, начертил перед ней какой-то символ и стряхнул пальцем на тело.

Тело засветилось синим изнутри.

Голова потянулась к шее, встала на свое место. Безобразная щель засияла небесной голубизной, а после – заросла.

Кровь на траве втянулась в тело тонкими пунцовыми нитями.

– Мы сюда пришли. – заговорил Кант. – И знака идти дальше пока нет. А раз уж здесь тело старика, который пытался отобрать нашу сумку у мальчишек, то, возможно, его стоит оживить. Не забывай “Терпение. Милосердие. Мудрость.”. Мудрость. Похоже, сейчас нужно проявить именно это.

– Полный бред. – уныло процедил Ёжик. – Похоже, мне крышка. Останусь без Тоум-Ра. Хранитель без Тоум-Ра – вот смеху-то…

Он опустил голову и сел на скамейку рядом с подъездом.

Тело старика издало громкий звук, словно кто-то щёлкнул пальцами.

– Кстати, не знал, что умеешь оживлять.

Кант ответил не сразу. Скосив на него взгляд, Ёжик увидел вдруг, что напарник сидит и смотрит в одну точку, перебирая в воздухе пальцами, не то пытаясь нащупать что-то, не то секундой ранее упустив что-то ценное.

– У меня жена погибла. – Ёжик не узнал Канта: голос словно шел откуда-то из погреба.

– Давно? – брякнул Ёжик первое, что пришло на ум и тут же пожалел.

– Ты ведь знаешь: когда обретаешь Тоум-Ра, он воплощает первое, о чем его просишь. – Кант словно не заметил вопроса. – Этим и раскрывает себя для Хранителя – и то первое делает нормой для него, всегда доступной силой. Никто об этом не знает, разумеется, поэтому каждый и желает черт-те знает чего… А Рита умерла неделей раньше. Сам понимаешь, как я себя тогда ощущал…

– И ты захотел, чтобы она вернулась?

– Это было единственное, о чем я просил. – скрипнул Кант зубами. – Но, если бы я, конченный болван, просил только об этом… Я просил всего один день рядом с ней, чтобы она снова стала моей звездой. Я цедил это про себя день и ночь… Сам не заметил, как в какой-то лавке увидел сову на цепочке – протянул руку… А сам ничего толком не вижу, и повторяю про себя «Всего день, всего день, и пусть она дальше снова светит мне…» И тут смотрю: рядом она. И говорит: «Милый мой, у нас есть один день».

– То есть, после…

– После прошел день. – глухо ответил Кант. – И она снова умерла. И стала звездой. Моей звездой.

Ёжик поежился и примерно минуту сидел молча. Впервые за полгода совместной работы ему стало чуть понятнее, отчего Кант такой мрачный, молчаливый и постоянно погружен в себя.

– Тебе нужно стихи писать. – искренне сказал он.

– Зачем? – задумчиво спросил Кант.

Ёжик поперхнулся.

– Ну, это… Красиво говоришь… А, не суть! – махнул он рукой. Всё-таки, Кант есть Кант. – Какие у нас дальше планы? Дождёмся, пока он встанет?

– Да. – кивнул Кант, встряхиваясь и снова возвращаясь в обычное состояние. – обычно это происходит в течение пятнадцати минут, но зависит от возраста… А это ещё что?

Во двор въехали машины с мигалками. По одной из каждого выхода – с краев домов и из арки. Машины затормозили примерно в двадцать метрах от Хранителей, из них высыпал десяток людей в форме, на Хранителей наставили пистолеты и автоматы.

– Кант… – в легкой панике начал Ёжик.

– Стоять на месте, руки держать на виду! – из центральной машины вышел подтянутый накачанный мужчина с погонами офицера. Не доставая пистолета, бодрым шагом подошел ближе.

Цепко и оценивающе оглядел обоих парней, быстро оценил обстановку, после чего быстро прошёл мимо, подошёл к телу старика, проверил пульс.

– Мёртв. – крикнул он в сторону машин.

– Это он сейчас мёртв, но скоро… – начал Ёжик, тут же понял, как это глупо звучит, обернулся за помощью к Канту и с изумлением увидел, что тот уже стоит с заведенными за спину руками.

Офицер не обратил на Ёжика и толики внимания, вместо этого поднял с земли блокнот, повертел и сунул старику в карман.

– Этих двоих в участок, труп – с ними. – бросил офицер в сторону машин. – В отделении разберемся.

Ёжик похолодел. Мысли забегали как муравьи в развороченном муравейнике. Офицер стоит спиной. Кант, похоже, ничего не собирается делать. Если их сейчас повезут в отделение – всё кончено. Кант оттуда ещё смотается – а он, без Тоум-Ра, останется там навсегда.

За офицером, в трёх метрах, была приоткрытая дверь подъезда. Одним прыжком мимо оперативника, рвануть, добежать до верха, на крышу и далее по ним – этот район был хорош тем, что дома здесь строили в упор друг к другу, и крыши соединялись в целые поля, по которым можно было гулять часами.

На крышу. И бежать. Ждать, пока освободится Кант – и найдёт его.

Команда сзади не должна стрелять, пока здесь их офицер.

И Ёжик рванул! Мимо офицера, который изучал тело старика. К подъезду. Вот уже дверь рядом, руку протяни…

Вдруг чуть ниже затылка резко и неприятно щёлкнуло. В глазах потемнело, ноги подогнулись, и Ёжик лбом встретил дверь, до которой так и не дотянулся.

Последнее, что он услышал – команда офицера. У него даже тон не изменился. всё это было для него буднично и привычно.

– Грузите их в машину!