Пётр Петрович Африкантов
Сказки о символах города Саратова
– Нас много. Что он может нам сделать дурного?–сказал гусь, – и потом он такой махонький…Я с площадки смотрел.
– Пусть влезает,– заключил Ивашка. – Эй! Кто ты там! Поднимайся в дупло! –крикнул он, высунувшись в окно.Через пять минут в дупло просунулась чудненькая голова с двумя парами ушей и рогов, лапами на передних ногах и копытцами на задних.
– Это и есть я – Чучмыкало, – проговорило странное существо и тут же забралось на стол и стало уплетать пирожки.
– А спрашивать хозяев разве не надо? –сделала гостю замечание Алёна.– У нас на столе не сидят.
– Я никогда не видел столов, – ответил Чучмыкало.
– С ним всё ясно, – буркнул петушок, – слепил его какой-нибудь озорник, да и выбросил на улицу. Только не выгонять же его теперь от нас! Будем перевоспитывать.
– Совершенно верно, – поддакнул Чучмыкало. – Меня надо перевоспитывать, а выгонять бессердечно и нецивилизованно.
– Хорошо. Берёмся за его перевоспитание и приучаем к манерам хорошего поведения, – подвела черту Груня. – Работой мы его обеспечим,будет Пестравку на лугу летом пасти, а сейчас его надо оттереть, иначе от него псиной воняет.
– Ох, и омерзительно ты воняешь, – поддакнул гусь, – с твоим появлением наше дупло как бы превратилось в псиную конуру.
Через полчаса Чучмыкало, оттёртый от запаха волчьей стаи, сидел за столом на скамейке болтал ногами и мотал коротким поросячьим хвостиком. Он был премного всем доволен. И ещё он был рад тому, что вязаровцы не выставили его за дверь и что так всё хорошо обошлось. Через какое-то время, присмотревшись к жизни игрушечного товарищества, он увидел, что в нём все равны, и каждый делает то, на что способен.
В первое время своего появления в дупле, Чучмыкало ничего не делал, а только влезал в доверие и ждал команды от волков. Его задача была только одна – стать в вязаровской команде своим и ещё, когда вязаровцы уснут, спустить вниз лестницу. Много ли времени прошло, или мало – никто не знает, только стали вязаровцы Чучмыкало доверять.
У вязаровцев было правило. Каждый вязаровец по очереди, в свой день, был обязан спускать вниз лестницу, чтобы игрушки могли сойти с дерева на землю. Там они заготавливали целебную траву, собирали ягоды, ловили рыбу.
Чучмыкало уже доверяли дежурство и он спокойно спускал лестницу, используя для этого деревянный ворот. И вот однажды, когда Чучмыкало спустил лестницу и спустился по ней сам, из-за ствола показалась серая морда Деревянной лапы.
– Эй! Чучмыкало! Ну! Кто там главный? Кого там можно украсть и потребовать выкуп. – И Деревянная лапа потёр лапу о лапу.
– У них нет главных, – проговорил Чучмыкало.
– Как нет главных? – удивился вожак.
– Нет у них главных, так что крадите любого и требуйте выкуп, – подтвердил Чучмыкало.
– За любого они выкуп платить не будут.
– Будут. У них такой закон.
– Тогда спусти лестницу сегодня ночью, когда свистну, понял? И попроси кого-нибудь тебе лестницу поднять. Скажешь, что за что-то внизу зацепилась. Он полезет вниз, тут мы его и сцапаем.
– Понял я тебя, Деревянная лапа, понял. Так и сделаю.
И вот настало время ночного дежурства Чучмыкало. Ровно в 12 часов ночи, когда все стали укладываться спать, Чучмыкало объявил, что лестница почему-то не поднимается, видно за что-то зацепилась. Проверить лестницу пошёл петушок, там под деревом его Седая с вожаком и сцапали. Заткнули ему рот, бросили в мешок и отнесли в логово. На следующий день стая прислала парламентёра. Молодой волк по имени Везуля подошёл к дереву с дуплом, постучал по нему палкой и, выставив ногу, прорычал:
– Эй! Выходи! Слушай Везулю! Везуля сейчас вам бумагу читать будет. Гы-гы-гы!!!
Игрушки высыпали из дупла на пристроенный настил и стали смотреть вниз, отыскивая глазами Везулю. Везуля начал читать.
Ультиматум
Волчья стая, именуемая «Нелюдимая», захватила в заложники вашего глиняного петуха с топором. Если ваше товарищество не обяжется выплачивать нам ежемесячно дань,то мы вашего петуха с топором загрызём. Выполняйте условия ультиматума и ваш петух будет жив. Гы-гы-гы!!!
Затем добавил:
– Ниже указаны цифры, чего и сколько нам поставлять.
Волк подпрыгнул и нанизал листок с ультиматумом на сучок.
– Вот, получите!!! Приду за ответом завтра, – и Визуля ушёл. После его ухода Ивашка быстро спустился вниз и принёс бумагу с текстом ультиматума. Вязаровцы стали изучать текст. Хотя особо изучать там было нечего. От Вязаровцев требовалось через каждые две недели предоставлять волчьей стае одного барана, сорок куриных яиц и одного гуся.
– Нет! Вы посмотрите! – возмущалась Алёна, –склад нашли.
– А, может быть, порвём ультиматум и вопрос решим? – проговорил Чучмыкало. Он так специально сказал, чтоб вязаровцы обратили на него внимание. И эта его уловка сработала.
– Они петушка загрызут. Тут же ясно написано, – пояснила Марфа, думая, что Чучмыкало не понял текст.
– Да я понял, понял, – проговорил Чучмыкало.–Что будет страшного, если у нас станет на одного члена в команде меньше? Ничего страшного не произойдёт. Пусть петушок сам выбирается, как знает.
– Да ты что такое говоришь! – возмутился гусь. –Для тебя потеря петушка, как я вижу, дело обыденное!!! Ты об этом так спокойно говоришь!!! Да ты завтра нас всех по одному отдашь. Так выходит!? Так только волки поступают. Загрызть соплеменника, если он оступился, у них обычное дело. Постой, а не будешь ли ты, Чучмыкало, – волчий шпион? Больно уж ты по волчиному рассуждаешь? А… Угадал? – и гусь строго посмотрел на Чучмыкало.
Чучмыкало от этих слов гуся даже затрясло от испуга.
– Нет, нет… Я не шпион, – проговорил он, заикаясь.
– Тогда кто тебя слепил? Говори! – выкрикнул Ивашка. – Не мог же ты из глины сделаться сам. Говори! – Ну! Мы знаем, кто нас слепил – игрушечник Трофим… –сердито проговорил Ивашка и добавил угрожающе. – Скажешь правду – сохранишь себе жизнь.
Так он сказал, чтоб только напугать Чучмыкало.
– Я скажу… скажу… я обязательно скажу,–всхлипывая, повторял одно и то же Чучмыкало. – Меня слепила старая волчица. Её в стае зовут – Седая.
– Можешь не продолжать, – оборвал Чучмыкало Ивашка. – Слепили и заслали к нам на дерево. Значит, лестница ни за что не зацепилась, её просто ты по сигналу стаи спустил, а волки её привязали, чтоб поднять было нельзя, так!?
– Так… – опустив голову, произнёс Чучмыкало.
– Ну и гад же ты, – произнесла Алёна.
– Он не гад, – сказала Груня. – Он выполнял задание стаи. И надо сказать, успешно его выполнил, талантливо, иначе у нас не было бы проблемы! – и она, взяв листок с ультиматумом, потрясла им над головой. – Это ещё говорит о том, что у нас отсутствует служба собственной безопасности и вот – результат нашей беспечности налицо. Мы же Чучмыкало ни одного провокационного вопроса не задали и не раскусили его сущности, когда с ним знакомились!
– Всё это так, только вопрос всё равно надо решать. Наш товарищ в беде, – вставил гусь.
– У меня есть предложение, – проговорила Алёна. – Давайте Чучмыкало обменяем на петушка с топором… А!? Мы ведь раскрыли их шпиона. Я слышала, так бывает… Завтра Везуля придёт за ответом, а мы им и выставим их Чучмыкало.
С этим все согласились.
На следующее утро по дереву постучали. Это пришёл Везуля и не один, а с главарём волчьей стаи Деревянной лапой. С дерева через перила свесился Ивашка. Он цепко держал за воротник Чучмыкало.
– Ваш шпион разоблачён! – сказал Ивашка. – Не пора ли обменяться с вами, «любезные». Вы нам петушка, а мы вам вашего Чучмыкало. Как, идёт?
– Не…а. – Сказал волк Деревянная лапа. – Этого Чучмыкало можете оставить себе. Я его вам дарю. Ха-ха-ха!! Мы, если надо, себе ещё такого же слепим.
– Как это дарите!? – я же ваш… – растерянно и очень удивлённо громко спросил Чучмыкало Деревянную лапу.
– Тебя раскрыли как волчьего шпиона! – крикнул Деревянная лапа. –С этого момента ты перестал быть для волчьей стаи ценным, такова логика нашего волчиного сообщества. Мы бы тебя могли взять, если б ты был не из глины, а, например, из мяса. На обед бы пригодился. Ха-ха-ха!!! Простите, господа, – обратился вожак к обитателям дупла, –наш ультиматум остаётся в силе, и мы ждём ответ. Ответ дадите завтра утром. Думайте, – и волки ушли.
– Что же нам делать!? Я думала, что они дорожат своими шпионами? – сказала Алёна.
– Это волчье отродье дорожит только своими желудками, –пробормотал Ивашка. – Любую, хоть самую преданную им зверушку они бросят и вытрут об неё лапы, если она перестаёт быть для них полезной.
– Делать-то нам чего? – встрепенулась Груня.
– Я вас прошу, вы меня не отдавайте волчьей стае,–взмолился Чучмыкало. – Они меня разорвут на части и клочки по лесу разбросают. Бедный я бедный, никому не нужный Чучмыкало-о!
– А нам от тебя какая польза? – спросил шпиона гусь. – Из-за тебя наш петушок находится в плену. Мы тебе и сострадаем только потому, что ты тоже глиняный, как и мы.
– Только нас лепили любящие руки мастера, а тебя когтистые лапы волка. И ты не обожжён в огне, как мы, потому что твои серые мастера очень огня боятся, понял! – заключил Ивашка.
– Я думаю, если его обжечь, – вставила Алёна, – то из него неплохая фантастическая игрушка получится. Я не шучу… Посмотрите на него, чем не лунное создание. Главное – в нём предательскую суть огнём истребить.
– И то верно, – поддержала Груня, – заодно в нём выгорит вся эта волчиная мерзость, начиная с запаха.
– Так и сделаем, только позже, а сейчас надо думать, как петушка выручать, –проговорила Марфа, – Чучмыкало никуда не денется. – У, шпионская морда! – и Марфа угрожающе замахнулась на Чучмыкало веником. – Все беды из-за тебя…
– Я сейчас пойду к волчьему логову и освобожу глиняного петушка с топориком! – громко сказал Ивашка и стал одевать сапоги.
– Тебе туда нельзя идти, – заявил гусь. – Во-первых это должно быть далеко, а во-вторых, мы не знаем, где находится логово.
– Зато я знаю, – протрещала сорока, садясь на дерево со сломанной макушкой. – Вижу, что беда у вас. Ой, беда. Скажу я вам так. Летала я по лесу и видела вашего петушка с топором. У меня сразу возник вопрос: «Почему это петушок со связанными ногами и крыльями в логове у волчьей стаи находится?» Резонный вопрос. И я, сорока, не могла на него однозначно ответить, полетела узнать о петушке к вам.
– А вы, госпожа сорока, не могли бы показать нам, где находится волчье логово? – Спросила тихо Алёна.
– Это кому показать?
– Нам всем, – проговорила вкрадчиво Алёна.
– Ха-ха-ха! Вот насмешила! Вот насмешила! – Засмеялась сорока. – Спасительница нашлась. Да знаешь ли ты, кто такие волки!? Их все в лесу боятся. Никто с ними биться не выходит. Во-первых – их много, очень много. Во-вторых – у них крепкие зубы. А вы, что им противопоставите?? Ни-че-го, – убедительно подчеркнула она и улетела.
– Сорока права, – проговорил гусь. – Волки с нами расправятся, как с осенними опёнками. Просто наступят – и нас нет.
– А если нам наделать калачей не из муки, – начала вслух рассуждать Алёна, –а из глины. А!? Разве мы не сумеем!? Мы же видели, как это делает игрушки игрушечник Трофим.
– Зачем нам калачи, да ещё из глины? – полюбопытствовал гусь.
– Кстати, гуси нам тоже с петушками не помешают.
– Да говори ты яснее? – проговорил Ивашка.
– И так всё ясно, – улыбаясь, сказала Алёна. – Дело ведь в чём? – У нас нет своей армии, чтобы нас защищала. Вот я и предлагаю наделать из глины боевых калачей, боевых петушков и боевых гусей. Все будут вооружены пиками, саблями, боевыми топорами. Боевые гуси станут у нас воздушными истребителями, они будут нападать сверху, а ещё на них мы возложим воздушную разведку. Сделаем так же несколько больших башен-калачей на колёсах. В них укроется наша артиллерия. Пусть волки попробуют устоять против такого войска. Разумеется, никак нельзя обойтись без саратовской гармошки с колокольчиками. В бой надо идти с музыкой.
– Здорово придумала! – вскричал калач и запрыгал на месте от радости.
С таким решением вопроса все согласились. Действительно, а почему бы не выставить против серых разбойников самодельное войско. И работа закипела. Одни из вязаровцев носили глину, гусь летал за водой, Ивашка, Алёна, Груня и Марфа лепили. Работа спорилась и вскоре на ветках вяза, на подмостках, везде, где только можно, сушилось вязаровское воинство.
После того, как изделия высохли, Ивашка с гусем принялись за их обжиг. Несколько недель вязаровцы обжигали свои глиняные полки. Наконец всё было готово. Полки гусей-истребителей, гусей-бомбардировщиков, трёх башен-калачей с пушками, и сотня петушков с боевыми топорами и пиками были выстроены на поляне. Одного не доставало – карты, с месторасположением логова.
– Жаль, что у нас нет карты, –проговорил Ивашка.
– Как нет, а я на что!? – протрещала сорока с сучка вяза. – Я полечу впереди. Я отлично летаю между деревьями и буду указывать вам путь к логову. Только знайте, Деревянная лапа, прознав, что ему придётся сражаться с целым глиняным войском, призвал на помощь другие стаи волков, и теперь их много больше чем было.
– Ничего, справимся, – проговорил Ивашка и скомандовал: «К бою, Вязаровцы! Веди нас сорока к логову серых разбойников!» И только он это сказал, как зашевелились, взмахивая копьями и саблями, сотни глиняных калачей. Они стали выстраиваться в шеренгу. Сзади шеренги стали трещать кусты и мелкие деревья, это выкатывались на боевые позиции башни-калачи с пушками наверху и с окнами-бойницами по периметру. Впереди всех шёл с гармошкой с колокольчиками Ивашка и играл для подъёма духа керамического войска вдохновляющую на ратный подвиг мелодию.
А волки их уже ждали. Огромной серой массой они заполонили лес за поляной. Куда ни бросишь взгляд – везде волки, волки, волки. Предводителем у них был Деревянная лапа. Он восседал на командном пункте, который был сделан в виде двухэтажной башенки на колёсах, которую тащили с десяток диких свиней. Кабаны клыками раздирали заросли на пути командующего, прокладывая путь через лес.
Два войска сближались и, наконец, на большой поляне их передовые шеренги встретились. Началась битва. Сразу послышались грозное рычание, лязг зубов, свист ядер, стоны раненых. Волки, как не были сильны и беспощадны, они ничего не могли противопоставить боевым керамическим калачам-башням. Их клыки высекали искры, ударяясь о керамические стенки калачей-башен. Но пробить их они не могли. Калачи-башни так усердно палили по скоплениям волков, что их каменные ядра убивали сразу десятками серых разбойников. Однако серые не сдавались и не отступали. Они ловко прятались за стволами деревьев, использовали густые кустарники для засад, откуда засовывали брёвна в спицы колёс башен-калачей и те не могли дальше двигаться.
– Боевые гуси, вперёд! – выкрикнул Ивашка, и десятки гусей, взмыв над лесом, принялись сбрасывать камни на головы диких свиней и волков. Это нанесло войску противника ощутимый вред. Кабаны, не выдержав атаки сверху, бросились с визгом бежать. Волки стали применять клыки к своим недавним союзникам. Но и клыками бегущих было не остановить.
Хоть кабаны и сбежали с поля боя, но волки были ещё достаточно сильны. Они всей серой массой навалились на вязаровское войско. И совсем бы плохо пришлось игрушкам, если бы не тихая Марфа. Она выгребла из печи угли, сложила их в тазик и, выбежав в первые ряды сражающихся, стала бросать раскалённые головёшки в волков. И это стало переломным этапом в сражении. Такого серые разбойники не ожидали. Ядра из башен они терпели, камни с неба они терпели, но, когда в них полетели раскалённые головни, волки не выдержали.
«Тикай, серые!!!» – крикнул кто-то из волков, –и вся эта, некогда злобная и воинственная масса, бросилась бежать с поляны. Над ними летала меж деревьев сорока и трещала: «Тра-та-та-та-та». «Это пулемёт» думали волки и наддавали жару, а боевые гуси снижались и, где лес был редок, клевали сверху серых разбойников.
Наступление вязаровцев было разгромным. Волки убегали и уже не сопротивлялись. Наконец одна из башен-калачей упёрлась в большое упавшее дерево и остановилась. Из неё вышли Алёна, Марфа и Груня. Они сразу поняли, что перед ними волчье логово. Женщины вошли в него и увидели связанного по ногам и крыльям петушка с топориком на плече. Он был еле живой. Женщины развязали петушка. А так как он был весьма слаб, то решили отправить его в дупло на колеснице предводителя волков, брошенной за ненадобностью. Очень пригодился и сам Деревянная лапа, которого нашли у болота под корягой, потому как он побоялся отступать со своей армией, так как волки не могли ему простить поражения и договаривались своего главнокомандующего загрызть.
Деревянная лапа не сопротивлялся. Он сам вошёл в оглобли и потащил свой командный пункт с петушком по просеке в направлении старого вяза с дуплом. В это время начался сильный дождь. Обожжённые глиняные игрушки не боялись дождя, они не могли размокнуть, а вот Деревянной лапе от ливня досталось, он промок до нитки. И только, когда все вязаровцы собрались в дупле, а их войско внизу встало на охрану дерева они вспомнили о Чучмыкало.
– Его надо немедленно найти, – встревоженно проговорила Алёна.
И тут в дупло влетела сорока.
– Не надо Чучмыкало искать, – протрещала она, –он не пропал, просто с ним произошло то, что и должно было произойти. Он в ливень пошёл в лес и размок, – и сорока положила на скамейку лепёшку мокрой глины. – Это всё, что осталось от волчьего шпиона, можете пощупать.
– Что же ты его не остановила?! – сердито спросила Марфа сороку.
– Почему ж? Останавливала, расспрашивала…
«И что он сказал?» – спросил кто-то тихо.
– Он сказал, что находится среди тех, кого он предал ему душевно тяжело, а быть с волками ему страшно и что он пойдёт туда, куда глаза глядят.
– Вы видите! Видите! Он всё осознал! – воскликнула Груня. – Я так и знала… он всё осознал!!! Только вот сделать уже ничего нельзя, Чучмыкало нет.
– Почему же ничего нельзя сделать, – проговорил гусь. – Из этого комка глины мы вылипим нового Чучмыкало и обязательно его обожжём, чтоб был совсем такой, как мы и не был шпионом.
– И без псиного душка, – вставила Марфа и все весело засмеялись.
На этом сказке конец. А вот слепили вязаровцы нового Чучмыкало, или нет, то мне неизвестно. Я с той поры с ними не встречался, хотя знаю, они и сейчас живут в том самом дупле. Только Вяз стал старее.
Саратов, 2020, 7 января.
Четыре ветра
У Дуни мама погибла в автомобильной аварии. Они пожили немного вдвоём с папой, а потом отец привёл в дом новую жену и не одну, а с двумя девочками-одногодками. Конечно, Дуне было неприятно такое новшество в жизни, но она смирилась. Куда же ей деваться, если родной матери не стало.
– Ты Зину с Зоей не обижай, а наоборот помоги им освоится на новом месте жительства, – попросил отец, уходя на работу. Дуня кивнула.
– Вот и хорошо! Вот и умничка! – проговорил отец и погладил дочь по волосам. – Привыкните друг к другу, притрётесь, и потечёт наша жизнь обычным руслом.
Только жизнь у Дуни, как говорил и хотел отец, не потекла обычным руслом. Оказалось, что эти тихие и, на первый взгляд, милые девочки оказались ленивицами с дрянными характерами. Они ругались между собой по поводу и без повода. А когда они между собой переставали браниться, то начинали выяснять отношения с Дуней. Зина и Зоя чинили Дуне многие гадости. То они Дунины платья помнут, то чулки запрячут, то нарисуют в её альбоме всякие мерзкие рожи, а когда Дуня пожалуется мачехе, то мерзавки её же и обвиняют, дескать, это она сама рожи нарисовала, а на них сваливает.
Как правило, мачеха в споре вставала на сторону дочек, а Дуню наказывала. Хотите знать, как она Дуню наказывала? Да очень просто: то в угол поставит, то заставит пшено от мусора перебирать. Выбрать мусор не сложно. Дуня его выберет, а Зина с Зоей возьмут и незаметно снова его в пшено подсыпят. Мачеха на падчерицу с ремнём. Дуня всё терпит и ни слова не говорит.
Дуня вообще очень душевная и работящая девочка, не то что Зоя и Зина, которые не знают никакой домашней работы. А ещё Дуня любит читать. Она сама, без помощи взрослых прочитала книжечку со сказками. Её много чего интересует. Например: она, когда была жива её мама, посещала центр дополнительного образования и училась там лепить глиняные игрушки и играть на Саратовской гармошке с колокольчиками. Дома её мама научила вязать и выпекать разные разности. По праздникам они пекли с мамой настоящий саратовский калач. Калач после выпечки был тёплый, мягкий. Дуня знает всю рецептуру его изготовления. Помнит сколько нужно пшеничной муки, дрожжей, сахара, соли и так далее.
Жаль, что при мачехе в семье калачи уже не пекут. Мачеха запретила падчерице посещать кружки, а всё больше стала заваливать её домашней работой.
– Нечего зря шляться… – говорит она. – Подумаешь, всякую безделицу научилась из глины делать. Толку от этого… Да ещё свои поделки в дом тащит!..
Однажды она в ярости схватила слепленного Дуней баранчика и бросила его в мусорную корзину со словами:
– Попробуй достань! Сразу за дверь выставлю! Разводит здесь мусор…
– Правильно, мамочка, говоришь, – поддакнули сводные сёстры хором, а затем подошли, плюнули в корзину с мусором, куда только что улетел баранчик и расхохотались. Такого издевательства и надругательства над игрушкой Дуня вытерпеть не смогла. Её любимого Миту бросили в мусорную корзину, да ещё туда же и плюнули… Это было уже свыше её терпения. Она подошла к мусорной корзине, достала из него баранчика, отёрла с него слюну и положила за пазуху.
– Мама! Мама! Дуня-Пуня достала своего баранчика Миту! – закричали дочки и бросились к матери на кухню докладывать о Дунином преступлении. Мачеха, узнав об этом, тут же вошла в зал, поставила ногу на табурет, на котором сидела падчерица и громко проговорила:
– Это наглость! Моя милая. За это ты будешь серьёзно наказана…
С этими словами она схватила Дуню за шиворот и выставила её за порог.
– Проваливай прочь!!! – грубо сказала она и захлопнула дверь. Так совершенно неожиданно Дуня в холодную осеннюю ночь оказалась на улице. Прохожих нигде не было видно. Один игривый ветер, как котёнок забавлялся с опавшими, побуревшими от заморозков листьями. Он, то гнал их от дома к дому, то поднимал в воздух и кружил у Дуни над головой. «Эх! Если б отец был дома, а не в командировке… Он бы не позволил мачехе выгнать дочку из дома», – думала Дуня.
Девочка долго бродила средь уснувших домов, пока окончательно не продрогла. Она зашла на детскую площадку, села на скамеечку и от обиды горько заплакала. Холод пробирал до костей. Зубы у Дуни стучали. Но самое главное в её ситуации была безнадёжность – никто не придёт и не обогреет, никто не скажет ласкового слова, никто не даст поесть…
Дуня достала из кармана, спасённого ею баранчика, и стала высказывать ему всё, что у неё накипело на сердце. Она гладила Миту по глиняным бокам, курчавой головке, щекотала его за ушами и всяко согревала его руками и дыханием, хотя в её теле тепла осталось не так уж и много. Вряд ли она досидит на этой скамеечке до утра. Уйдёт последнее тепло, и найдут её утром люди так же сидящей, на этой скамеечке, но безжизненно холодной. Знала это и Дуня, но что она могла поделать? Не было у неё ещё жизненного опыта противостоять самой невзгодам, мала она ещё.
И вдруг баранчик шевельнулся. От неожиданности девочка чуть не выпустила его из рук. Мита повернул головку, посмотрел на Дуню и проговорил
– Ме-э-э-э, Дуня. Ты отдаёшь своё последнее тепло мне, глиняной игрушке. У тебя доброе сердце и отзывчивая душа. Я рад за тебя. Только и у меня есть чем тебя порадовать. Поставь меня на землю рогами на восток, а хвостиком на запад и увидишь, что будет…
Дуня даже удивиться как следует не смогла, до того она продрогла и поставила машинально баранчика на землю. Мита, как очутился на земле, так сразу стал скакать по детской площадке, трясти рогами и высоко подпрыгивать, как бы танцевать. Дуне показалось, что этим беганьем баранчик подаёт кому-то условные знаки. И вдруг Дуня рядом с глиняным баранчиком увидела ещё одного баранчика, только воздушного. Это был баранчик-ветер. Ветер принял вид баранчика и скакал вместе с её глиняным баранчиком.
Только они так не долго скакали. Вдруг баранчики остановились и стали разговаривать друг с другом. При этом Мита часто поворачивал голову в сторону Дуни, а баранчик-ветер согласно кивал головой.
– Кто ты? – спросила Дуня незнакомого баранчика.
– Меня зовут – Авра, – ответил воздушный баранчик. – По просьбе моего друга глиняного баранчика я пришёл, чтобы помочь тебе.
После этого баранчики стали бегать и понарошку бодаться. Вот они разбежались, стукнулись рогами и на том месте, появились резные столбы с окованными железом и медью, воротами. Ворота были закрыты. Баранчики снова разбежались, и каждый из них стукнул рогами в свою половинку ворот. После чего сразу заиграла очень красивая музыка, ворота распахнулись и за ними Дуня увидела необыкновенный красоты город.
– Пошли скорее в этот город!.. – произнёс Мита. – Там мы согреемся и увидим то, чего до селе не видели.
– Хорошо… – согласилась Дуня, и они шагнули за ворота.
Авра бежал впереди и показывал куда идти. А Дуня с глиняным баранчиком шли за ним. Вот Авра их вывел на небольшую площадь. На этой площади Дуня увидела четыре замка.
– Это замки моих родственников, – пояснил баранчик-ветер. – Первый замок принадлежит моему северному брату – Борею. Это он насылает на землю вьюги и метели и под их завывание слушает и сочиняет сказки. Он очень могущественный и в тоже время очень сентиментальный. При сочувствии кому или чему либо, он может заплакать и даже разрыдаться.
– Вот не думала, – сказала Дуня. – Я полагала, что он самый суровый и беспощадный.
На её слова Авра только улыбнулся и продолжил говорить.
– Второй замок принадлежит южному брату – Ноту. Он, наоборот, весной отогревает землю и делает жизнь на земле радостной и весёлой.
– Вот к нему мы и пойдём, – проговорила Дуня повеселевшим голосом, – хоть отогреемся.
– К сожалению, мы не можем пойти к Ноту. Нот сейчас спит и двери замка заперты. Он будет спать до весны. Давайте лучше зайдём к Борею, – и Авра ступил на крыльцо замка.
Хотя Дуня и так от холода еле шевелила языком, ей ничего не оставалось, как пойти за воздушным баранчиком.
– Не бойся,– подбадривал её Мита, идя следом, – Авра не желает нам ничего худого. Я ему полностью доверяю.
– А почему твоего друга зовут Авра?
– Потому что он не взрослый ветер, а ветерок, дитя. – Пояснил Мита. – Мы с ним познакомились, когда я после лепки сох на подоконнике, помнишь, ты меня туда поставила, а он там играл со стрекозами?
Девочка в ответ только улыбнулась, вспомнив эту историю.
Как только они вошли в пышно изукрашенную зимними узорами залу, то сразу на троне увидели Борея. Это был старец с длинными белыми усами и такой же длинной белой бородой. Белые волнистые волосы спадали ему на плечи. На уровне лба они были подвязаны искрящейся серебряными лучами тесьмой. Взгляд его был строг и чуть задумчив.
– Кто это ко мне пожаловал? – спросил он строго.
– Это я, Авра… – ответил воздушный баранчик.
– Я вижу, что это ты, а кто с тобой?
– Это глиняный баранчик Мита, – и он указал на баранчика, – а это девочка. Её зовут, Дуня.
– Припоминаю… Эта та самая неслушница, что выскочила в холод ночью на улицу, кое как одетая, и стала гулять со своим баранчиком…
– совершенно не так, – возразил Авра. – Дуня, послушная девочка. Это её мачеха выгнала на улицу в холод.
– Это из-за меня, всё получилось, – встрял в разговор Мита. – Она не виновата. Если б не её сводные сёстры, которые на меня наплевали, то ничего бы и не было.
Старец поднял руку в верх. Все замолчали.
– Ах, я старый дурак, – проговорил Борей, и пал лбом на ладонь. – Ах, я старый пень с глазами. – Плечи его стали вздрагивать, а по неприкрытой щеке поползла серебристая слеза. – Что же я наделал! Чуть не погубил ни в чём неповинное дитя… Подойди ко мне девочка… – и Борей протянул к Дуне, украшенные перстнями с самоцветами, руки.
Дуня подошла к старцу, тот поднял и посадил её к себе на колени, а затем прикрыл её полой своей богатой шубы. Хотя дыхание у Борея было холодное, но под шубой Дуня быстро согрелась. Борей же погоревав о судьбе Дуни вдруг спросил:
– Скажи Дунюшка, а умеешь ли ты сказывать сказки? Я очень люблю сам сказывать сказки, люблю их и слушать. Уважь старика, расскажи чего-нибудь.
– Хорошо, дедушка. Я знаю сказки и читать умею, – отвечает Дуня. – Хочешь я расскажу тебе сказку про саратовские ремёсла?
– Хорошо… рассказывай. Много я сказок слыхивал, а вот о Саратовских ремёслах слышать не доводилось. Хотя постой, – и он, обратившись к Авру, сказал:
– Пригласи ка сюда моих братьев Зефира и Эвра. Им тоже будет интересно послушать, особенно западному ветру Зефиру про рёмёсла должно понравится. Любит он всегда что-то мастерить, то игрушки, то музыкальные инструменты, то ещё чего… У восточного брата, Эвра, тоже такие наклонности есть.
– Сей час приглашу!.. – выпалил Авра и выбежал из замка.
Не прошло и десяти минут, как в палату Борея вошли западный ветер, Зефир и восточный ветер, Эвр. По дороге, видимо, им Авра рассказал о Дуне и ветры, ничего не спрашивая, уселись рядом с Бореем и стали слушать Дуню. А Дуня стала рассказывать братьям ветрам сказку про саратовскую глиняную игрушку, про саратовскую гармошку с колокольчиками и конечно же про знаменитый саратовский калач. И вот, когда она рассказывала о том, что случилось с игрушкой и гармошкой, оживился ветер Зефир, глаза его заблестели, он стал потирать руки и довольно хмыкать. Когда же рассказ перешёл на историю калача, то оживился ветер Эвр. Он стал ёрзать в кресле и воодушевлённо повторять: «Славно! Очень славно!».
После того, как Дуня закончила рассказывать сказку Зефир спросил девочку, а может ли она собственными руками что-то делать. На что Дуня кивнула и сказала, что умеет играть на саратовской гармошке с колокольчиками. Тут же Зефир хлопнул в ладоши и у Дуни на коленях очутилась гармошка с колокольчиками. Дуня взяла её в руки, прошлась по клавишам, дзинькнула колокольчиками и заиграла. Тут уж ветры никак удержаться не могли. Они покинули свои места и стали плясать посреди залы.
Зефир быстрее братьев двигал ногами, прихлопывал в ладоши, а под конец пустился вприсядку. Борей расстегнул шубу, откинул воротник и так расходился, что чуть нечаянно всех не заморозил. Эвр, сложив руки на груди, так выбивал дробь каблуками, что с потолка сыпался иней.
– Ну, братья, хватит, – проговорил Борей переводя дыхание. Ветры были довольны. Когда они немного отдышались, то Зефир спросил Дуню:
– Какие же игрушки ты из глины можешь делать?
