Пётр Петрович Африкантов
Дарунино поле, или Сказ о том, как саратовский калач испекли
– Это, то самое, что мы ищем! – Воскликнул Вертягин.
– Вы так думаете? – Дарья Филимоновна испытующе и с лукавинкой посмотрела на главного кондитера.
– Вы, почему так на меня смотрите и таинственно улыбаетесь? – спросил Афанасий Матвеич.
– Если вы говорите, что это – то самое, чего мы искали, то я хочу вам рассказать историю этого хлебца. Во-первых, эта проба состоит только из основных компонентов, а не изделие в целом. Во-вторых, я на него не выходила. Помог тот воришка-гармонист, что скакал по нашей крыше, помните, о нём ещё рассказывала Дора Карповна? Всё это произошло вчера поздно вечером. Буквально вчера, он залез к нам сюда в комнату, чтобы полакомится пирожками. Его обнаружила Ксеня. Видя, что он разоблачён, мальчишка стал требовать с Ксюши пирожки с угрозой, что насыплет в, приготовленные мной для выпечки пробы, муки. Он взял лоток, зачерпнул из ларя муки и приготовился высыпать содержимое лотка в квашни. Ксеня бросилась к мальчишке, схватила его за руки и за лоток. Завязалась борьба, в результате этот проворный шкет всё -таки случайно насыпал в одну квашню муку.
Но и это не совсем конец. Как оказалось, этот мальчишка оказался не совсем отпетый хулиган и негодяй. В нём ещё сохранились остатки совести и сострадания. Он и предложил плачущей Ксюше перемять просыпавшуюся в квашню муку с имеющимся в ней тестом и скрыть следы преступления. Та, видно из страха, что её накажут, на это согласилась и вот результат. Я сама удивилась. Этот замес в квашне, куда была просыпана мука, был в порядке эксперимента, даже исключения, сделан из муки мягкого сорта пшеницы. До этого мы всё время работали с мукой твёрдых сортов, а конкретно с белотуркой высшего сорта, даже второй сорт не употребляли. Что на меня нашло, не знаю, только решила попробовать. И попробовала. А вот какую, сорванец в этот замес из лотка муку плюхнул, требуется выяснить. А уж, сколько туда её угодило? – узнать будет несложно.
– Ты, Даша, гений!!! – вскричал Афанасий Матвеич.
– Это не я гений, это тот балбес, захотевший пирожков, гений.
– Всё равно. Вы все гении. Одна, что подготовила пробы, другая, что вступила в борьбу, третий, что просыпал и предложил замести следы перемином. Вот всё это и есть тот самый господин его величество случай! Кстати, Ксюша помнит – из какого ларя он черпанул муку?
– В том-то и дело, что не помнит. Испугалась, испорченная проба и так далее. Одним словом, надо искать этого сорванца, может быть, он что-то помнит?
– Будем искать. Эх, если б удалось повторить это случайное и не случайное!..
– Думаю, Афанасий Матвеич, рецептура нам ещё преподнесёт сюрпризы.
– Вы так считаете? – удивился Вертягин.
– Уверена. Давайте немного подождём. Мальчишка от нас никуда не денется.
– Да-да, конечно. Если надо, подключим полицию. Только мальчишку не надо пугать, а то замкнётся.
– Лучше сразу пообещать их компании противень пирожков с мясом.
– Вы правы, Дарья Филимоновна. Именно так и сделаем.
– А пошлите на переговоры меня, – раздался голос Ксюши. – Они меня не испугаются. Мне с ними проще разговаривать, чем взрослым. Только что я им пообещаю, надо будет обязательно выполнить.
– Мудро… – проговорил Афанасий Матвеич. – И не надо никакой полиции. Решим всё сами. Молодец, девочка.
* * *
На следующий день Ксеня, дождавшись, шедшего на сходку команды Санька, заступила ему дорогу.
– Ты чё, белены объелась, – буркнул Санёк, останавливаясь.
– Я не белены, Саня, объелась. Просто приглашаю тебя к нам на ужин. Придёшь?
– Поди, кондитеру пожаловалась, вот он и ждёт меня там с веником из крапивы, чтобы попарить. Ищи дурака.
– Брось ты, Сань. Просто из того теста, что мы перемяли, хорошее изделие получилось. А я не помню, из какого ты ларя муку брал и каким совком черпал. У меня это в голове не застряло. Ты же знаешь, какая я была вначале испуганная и взволнованная? Меня спрашивают, а нисколечки не помню… Мне и так нагоняй был… Придёшь? А?
Санька помолчал, подумал и сказал:
– Такие дела, Ксюха, у нас так просто не делаются. Мне надо поговорить с Шмоней. Иначе за самость могу получить под зад коленкой.
– Так решай скорее со своим Шмоней. Я тебе не мешаю. Объясни ему, что и как?
– Уж, объясню как-нибудь.
Саня, отодвинув плечом девчонку, пошёл своей дорогой, а Ксюша, гордо дёрнув плечом, пошла домой.
В команде Саню ждали. Никто не знал, что он провалил операцию по захвату пирожков и, видя, что он идёт пустой, готовы были допросить его по всей строгости мальчишеского закона.
– Ну, и как? Наелся Филипповских пирожков? – Спросил Саню Капрал.
– Не было пирожков, – ответит тот.
– Хотя бы крендельками угостил…
– Кренделей тоже нет, а вот предложение ко всем нам есть…
– И что это за предложение, выкладывай, – проговорил Петька-шмыга, подручный Шмони.
– Булочная готова сделать нам угощение, если я покажу им из какого мешка я просыпал муку, когда лазил за пирожками.
– Это что-то из сказок. – Засмеялся Петька-шмыга. У нас, ребята, Санька-гармонист – сказочник! Сказки сочиняет. Где это видано, чтоб воришек за неудавшийся наскок пирожками угощали!..
– Правда… Эта мука, что просыпалась, с какой-то другой смешалась и у них что-то там из этого получилось, – проговорил неуверенно Санька.
– Айда, все к дому Филипповых, – сказал Шмоня, – там и выясним…
Все разом встали и двинулись к булочной.
У булочной их встретил Афанасий Матвеич.
– Я рад, что вы пришли! – сказал он громко, обращаясь к мальчишкам.– Мне очень надо, чтобы ваш друг, он кивнул на Санька, показал мне из какого ларя он зачерпнул муку. Это очень важно для научного эксперимента. Если вы его отпустите, то для всей вашей компании я готов подать угощение. Чего изволите? Ну, говорите… не стесняйтесь…
– Пирожков двадцать штук, нет тридцать! – выкрикнул Петька-шмыга.
– Пятьдесят пирожков, – заключил Шмоня, – потянешь дядя?
– Договорились! – Громко произнёс Афанасий Матвеич. – Принято. Пирожки уже готовы!
– Вначале пирожки, а потом вам Санька, – уточнил Шмоня.
– Пирожки сейчас принесут! – и он сделал знак рукой.
И только он это сказал, как из булочной Дарья Филимоновна, Дора Карповна и Ксеня вынесли противни с румяными пирожками.
– Давай, гармонист, дуй, показывай кондитеру, чего он от тебя хочет, – проговорил Шмоня, хватая и засовывая пирожок в рот.
Саня не заставил себя долго ждать. Он прошёл в булочную, затем по коридору в производственные помещения и в комнату, где встретился с Ксеней. Всё в ней стояло так, как и в тот день. Вот лари, вот совки, вот уже пустые квашни.
– Тебе Ксюша объяснила, чего мы от тебя хотим узнать? – Спросил Афанасий Матвеич, обращаясь к Сане.
– Да. Я всё понял. Вот этот совок, которым я черпал муку. – И Саня взял в руки совок.
– А может быть ни этот? – Спросила Ксюша.
– Этот. – Уверенно проговорил мальчишка. – У него ручка кривая. Из-за неё и просыпалось. Муки я зачерпнул полный совок, чтоб на все квашонки хватило.
– А ларь… Из какого ларя ты брал муку? Можешь показать? – спросила вкрадчиво Дарья Филимоновна. – Их здесь пять…
– А что не показать… Могу показать. Вот из этого и брал. – Саня показал на ларь, стоявший с краю.
– Может быть из соседнего взял, а не из этого? – Пытаясь проверить мальчишку, спросил Афанасий Матвеич.
– Нет, из этого. Он от меня самый близкий, а до тех хоть два шага, а надо пройти. Не-ет, из тех я не брал, не под рукой. Я повернулся и сразу зачерпнул. К тем подойти надо.
– Хорошо, Саня. Ты нам помог,– проговорил Афанасий Матвеич, – А теперь, Ксюша, накорми парня пирожками, а мы с Дарьей Филимоновной побеседуем.
* * *
– Получается, он насыпал в пробу Белотурку, сорт второй Голубой, – проговорила Дарья Филимоновна немного растерянно. – Может, соврал, а сам насыпал сорт первый Голубой?
– Ты ничего не путаешь с мукой? – сразу посерьёзнел Афанасий Матвеич.– Второй сорт и такой результат! Не может быть… Примерно, сколько процентов он туда всыпал, можно сказать? Лоток довольно вместительный…
– Точно не скажу, сами знаете. Но процентов двадцать пять – тридцать всыпал.
– Я вас попрошу, Дарья Филимоновна, сделать ещё несколько проб с таким процентным содержанием и посмотрим, что у нас получится.
– Хорошо, Афанасий Матвеич. Я тотчас этим займусь. Очень интересно увидеть результат.
Результат превзошёл все ожидания. Калач получился настолько пышным, вкусным и мягким, что можно было говорить о рождении нового саратовского продукта с его уникальными свойствами. Одно из свойств калача было умение восстанавливать прежнюю форму после сминания в лепёшку, а второе – долго не черстветь, но это выяснилось чуть позже.
– Посмотрите! Посмотрите! – говорил в волнении Афанасий Матвеич, – Он встаёт, встаёт. Дора Карповна! Да что же вы не смотрите!
– Как же я не смотрю, смотрю!
– Ксенечка! – ведь правда, он поднимается после того, как я сдавил его сверху в лепёшку?
– Дарья Филимоновна! Ну, Дашенька! Что же вы отвернулись и прижали к лицу полотенце? Вы, совершенно не смотрите…
– Я плачу, Афанасий Матвеич. У меня слёзы сами текут. Я не могу смотреть и не могу их остановить.
– Дашенька, Ксенечка! Смотрите – он принял прежнюю форму. Его не отличить с рядом стоящими, его братьями. Они совершенно одной высоты, хотя на текалачи не надавливали и не сплющивали! Вы видите!
Афанасий Матвеич никак не мог успокоится, он продолжал повторять одно и тоже, и жестикулировать.
– Да видим же, видим! Чего вы так разволновались из-за этого вставания, – чуть грубовато, потому что такой был у неё голос, проговорила Дора Карповна.
– Да потому, Дорушка, волнуюсь, что вкус и у других калачей есть и у Муромкого и у Московского, а вот подниматься и стать как прежде только саратовский может.Он же из наших местных зёрен рождённый. Вот, вот. Хорошее слово нашлось применительно к нашему калачу – рождённый. Именно рождённый, а не испечённый. В этом слове больше божественности и неотмирности… Ай, да мы, ай да белотурка, ай да Саратов…
– Ксюша! Накапайте Афанасию Матвеичу валерьяночки, пусть выпьет. Иначе с ним может беда приключится, – попросила Дора Карповна. – Разве так можно волноваться…
– Я не волнуюсь, Дора Карповна. Это не волнение. Я просто вскипаю изнутри. Такая удача. Вы знаете, Дарья Филимоновна. – Я ведь ещё раньше предполагал, что первый и второй сорт отличаются не только мелкотой помола, а вот явного тому подтверждения не было. И вот калач подтвердил.
