Пётр Петрович Африкантов
Дарунино поле, или Сказ о том, как саратовский калач испекли
Прийти и одолеть, оторваться от известного было непросто. Непросто было отказаться от наработанной вершины и по собственной воле спустится на ступеньку ниже. Муку второго сорта из белотурки они не испытывали и не принимали в расчёт. Заняться и вторым сортом тоже наравне с первым, даже не приходило им на ум. И если б даже пришло на ум, то против такого решения восстали бы все клетки как Дарьиного, так и Вертягинского организмов. В то время это было – невозможно и требовался случай, который бы сдвинул этот камень преткновения с места. И этот случай произошёл, и этот камень был сдвинут. Только вот как это произошло я поведаю чуть ниже.
* * *
Перед Санькой, стоял трудный вопрос. Разумеется, он мог подойти к Доре Карповне и выпросить один пирожок. Но он не может выпросить их пять или десять. А вот каким образом пробраться в булочную и выкрасть пирожки – он не знал. Пирожок палкой с крючком не подцепишь, это факт. И надо думать, как решить эту проблему. И наконец, Санька решился.
План его был прост. Они с Саморкандом сидят в засаде и дожидаются, когда рабочие начинают носить в хлебопекарню мешки с мукой. В это время дверь открыта настежь и подпёрта палкой. Здесь, главное, улучить момент и незаметно проскользнуть внутрь. А там, он быстро залезет в захваченный с собой мешок и выждет удобный момент, чтоб вылезти из него, когда рабочие перетаскают на склад мешки и уйдут.
В этом плане голова у маленького воришки работала блистательно. Санька мог в уме просчитывать всевозможные ситуации, и не было случая, чтобы он оказался в безвыходном положении. А неудача была совсем рядом. Неудача, о которой он даже не мог подумать. Заключалась же она в том, что на тот момент, когда Саня проник в пекарню, его пирожки были отправлены в продажу, а других ещё не испекли.
И ещё был один просчёт Сани – он совершенно не знал, что, пробравшись в хлебопекарню, он зашёл в комнату, которая была специально выделена для работы с новым изделием и в которой почти постоянно находились или Дарья Филимоновна, или её дочь Ксюша. На этот раз они были в комнате вместе. Дарья Филимоновна готовила пробы в небольших дубовых квашнях. Вот она сделала последний замес, вымыла и вытерла руки и, сказав Ксюше, что скоро придёт, а пока пусть тесто подходит, ушла.
Долго сидеть в мешке Санька просто не мог физически. А тут ещё чих привязался. Он нажимал себе на переносицу, но желание чихнуть было так велико, что и переносица не помогла. И Санька чихнул, да так, что мешок слетел с его обмученной головы. В этот момент Ксюша раскатывала тесто. Она увидела выбеленную мукой голову Саньки и от неожиданности и страха взвизгнула. Несколько секунд длилась немая сцена, затем находчивый Саня схватил большой совок и, зачерпнув им из одного, стоявших вряд ларей муку, проговорил угрожающе:
– Если не скажешь, где храните пирожки, то этот совок я высыплю во все эти кадушонки с тестом.
– Это не кадушонки, а квашни, – сказала Ксюша. – А в них пробы. Сейчас мама придёт и будет эти пробы подбивать и ставить в печь.
– Вот и хорошо! Вот и прекрасно! Я сейчас к каждой из них подсыплю вот этой мучки и ваши крендельки, или что вы там задумали сделать, будут ещё вкуснее, если ты не дашь мне пирожков. Я понятно говорю? А?
Ксюша на какое-то время растерялась. И вдруг, сама не ожидая от себя такой прыти, разжимающейся пружиной, бросилась на Саньку, схватила его за руку и за совок и стала отталкивать от квашен. Хотя Ксеня была выше Саньки и на вид сильнее, ей никак не удавалось перехватить инициативу. Мальчишка был ловок и изворотлив. Санька, понимая, что он слабее девчонки, решил одним концентрированным усилием вырвать совок из Ксениных рук и овладеть ситуацией. Ксеня же решила просыпать муку из совка на пол, мимо квашни. И в тот момент, когда Санька изо всех сил потянул совок на себя, Ксеня повернула ручку совка. Усилия совпали, совок оказался над квашнёй и мука точно полетела на свежеприготовленное тесто.
– Дурак! – Крикнула Ксеня, схватила половую тряпку и с плачем стала ей стегать мальчишку.
– Ты чё, сдурела?! – уворачивался Санька от тряпки, загораживая лицо руками.
Наконец Ксеня от перенапряжения выпустила из рук тряпку и, всхлипывая, опустилась на лавку. Санька сел рядом.
Они какое-то время молчали, потом Санька сказал:
– Чё, бросилась как кошка? Я только попугать хотел, чтоб ты пирожков дала.
– Где я их возьму? Ы-ы-ы-. Не пекли ещё-о-о.
– Откуда я знал, что не пекли… Я думал «в пекарне всегда пирожки имеются».
– Как видишь, не всегда-а-а…
– А ты чё здесь делаешь?
– Я «мальчиком» служу в кондитерском отделении. Ы-ы-ы-ы…
– Понятно: принеси, подай, сбегай… Ты вот что, кончай реветь, а лучше перемни эту муку в квашне, что просыпали. Так незаметно будет. А там – одна проба удалась, другая нет, кто их разберёт почему? А скажешь про меня – тебе не поверят. А если и поверят, то и отругают за то, что впустила, а чего хуже, попрут из хлебопечки…
– Ты так думаешь? Говорить взрослым не надо? – Спросила Ксеня, перестав плакать и уставившись большими глазищами на Саньку.
– Надо всегда находить более простой способ выхода из ситуации. Это самый простой. Ты переминать тесто умеешь? – Ксюша кивнула. – Вот и мни тесто, только прежде меня выпусти. Да выгляни на улицу, чтоб лишних глаз не было и меня никто не увидел, а то с тебя ж и спросят, «Кто был и что делал?» Поняла?..
– Угу. –
Ксюша выглянула за дверь и, убедившись, что во дворе пекарни никого нет, выпустила Саньку, заперла дверь на засов и стала переминать тесто в квашне.
* * *
В рабочей комнате Дарьи Филимоновны,на следующий день обсуждался вопрос не только воровства малолетками выпечки, но и другой, более сложный вопрос, – вопрос нового хлебного изделия. Только перед этим обсуждением произошло событие поставившее Дарью Филимоновну в сложное положение. Она, разумеется, заметила перемены в поведении дочери и учинила ей допрос. Та, вначале молчала, а затем, расплакавшись, рассказала матери и про ночного воришку, и про её с ним борьбу, и про испорченный пробный замес. Дарья Филимоновна внимательно выслушала дочь и сказала:
– Успокойся. Никто тебя за это бранить не будет. Ты ни в чём не виновата. Только от меня скрывать было не надо. Я сразу заметила, что тесто в той квашне как-то странно себя ведёт и, всё-таки поставила пробу в печь. Теперь будем вместе смотреть, что получилось? Выбросить испорченный хлебец нельзя. Афанасий Матвеич сказал, что будет лично участвовать в съёме проб. Так,что из-за этого воришки мне придётся, дочка, малость покраснеть, ведь Вертягин обязательно попробует на вкус и этот хлебец. Он дотошный, всё знает и всё помнит. От него не утаишь.
На этом разговор матери с дочерью прекратился. В комнату вошёл Афанасий Матвеич и с порога произнёс:
– Чем порадуете, Дашенька! Что за сюрприз вы нам с дочкой сегодня приготовили! Давайте, показывайте, показывайте. Жду с великим нетерпением…
– Нечем особо радовать. – Немного растерянно проговорила Дарья Филимоновна и продолжила. – Я думаю, Афанасий Матвеич, что до сегодняшнего дня мы шли в деле освоения нового продукта неверным путём. Нам нельзя расползаться по разным направлениям. Ведь у нас что получается – мы начинаем делать саратовский пряник, в это же время делаем калач и тут же проводим опыты по слоёному саратовскому пирогу. И у нас не получается ни слоёный пирог, ни калач, ни пряник. Мы не сосредотачиваемся на одном изделии, а рассыпаемся по многим и ещё вязнем в многочисленной рецептуре, как в вашей, так и в моей. У меня уже от этих пробных рецептур голова кругом идёт. Здесь надо класть корицу, там не надо класть корицу, здесь обязательно нужен тёртый лук, а там он не нужен… С ума сойти.
– Вы правы, Даша. – Проговорил, выдержав паузу, Афанасий Матвеич. – Вы совершенно правы. Нам надо выбрать одно направление, потому как бьют только кулаком. Растопыренными пальцами не ударишь. Но, в этом- то, вся и сложность. Год назад мы так думали. Вместе, Даша, думали. – Подчеркнул Вертягин, – Это было не одно моё волевое решение – идти сразу несколькими направлениями и что так мы быстрее поймём, что нам выбрать. По сути, так и произошло. Мы протаптывали дорожки в разных направлениях, и теперь пора подвести черту и выбрать наиболее перспективное из них, что вы, Дарья Филимоновна, об этом скажете?
Надо заметить, что в процессе работы Афанасий Матвеич называл Дарью Филимоновну просто Дашей, а в ответственные и особо ответственные моменты обращался к ней исключительно по имени и отчеству и этим подчёркивал особую значимость её мнения.
– Мы, Афанасий Матвеич, наиболее успешно продвинулись в разработке калача. Другие направления заметно отстали или топчутся на месте. Вывод напрашивается сам по себе. Вот наши последние пробные калачи. – И она поставила на стол несколько круглых хлебов, в замес одного из которых Санька опрокинул совок с мукой.
Опытный кондитер довольно быстро снял пробу с трёх калачей и поморщился.
– Н-да… Не шедевр. Не шедевр – сказал он и укоризненно посмотрел на Дарью Филимоновну. Та опустила глаза.
После этих слов он разломил и тот злосчастный хлебец, поднёс отломленную половинку к лицу и стал втягивать носом запах мякиша. При этом он прикрыл глаза и некоторое время не отрывался от исходящего от хлебца аромата. Затем открыл повлажневшие глаза и спросил:
– Как вы, милейшая Дарья Филимоновна, этого добились? И почему уже десять минут молчите!?
– Я нисколько не молчу. Я просто смотрю на вашу мимику. Сама я ещё пробу не снимала…
– Так всё получилось!!! – выкрикнул Афанасий Матвеич. – Вдохните этот запах… – и он подал Дарье Филимоновне вторую половинку хлебца. Она положила кусочек хлебца в рот и стала медленно жевать…
Вертягин и Дарья Филимоновна радовались как дети. Они хохотали, они кружились, они зачем-то посыпали друг друга мукой, в общем, вели себя не совсем адекватно.
– Вы, душечка, вы гений! – повторял главный кондитер. – Вы добились невероятного…
– Мы вместе этого добились, уважаемый Афанасий Матвеич.– Проговорила Дарья Филимоновна. – Эта первая удачно выпеченная проба… Сама удивлена! Как он смог так подняться? Я от этой пробы не ожидала такой прыти. И вот, результат на лицо.
