Пётр Анатольевич Безруких
Трилогия. Контракт на два дня. Книга третья. Ударные пятилетки

– Хм! Так это всё прогрессивное человечество должно возмущаться тем, что по зоопарку Цюриха свободно разгуливают такие звери, как Мюллер и Скорцени. В Берне опять всё вывернули наизнанку. Почему матёрых нацистов должны ловить наши контрразведчики, а не швейцарские спецслужбы? Мы за них сделали их работу, а они ещё и недовольны! Кирилл Дмитриевич, срочно соедините меня с президентом Франции. Хочу порадовать его успешной работой наших спецслужб по поимке Мюллера и попросить, чтобы МИД Франции немедленно подключился и надавил на оборзевших швейцарцев. Думаю, этого будет достаточно, чтобы они заткнулись, – проговорил Бекетов.

Лебедев тут же набрал по коммуникатору Анри Жиро и минут двадцать синхронно переводил разговор Бекетова с президентом Франции. Прямо во время разговора Жиро позвонил в МИД Франции и дал указание немедленно предъявить Швейцарии ноту протеста в связи с нарушением обязательств по розыску, задержанию и выдаче нацистских преступников. После окончания беседы Бекетов продолжил совещание.

– Вы, Вячеслав Михайлович, сегодня же выставляйте Берну аналогичную ноту. А вы, Кирилл Дмитриевич, позвоните президенту Швейцарии Вальтеру Штампфли и мягко так ему намекните, что если они хотят международного скандала, то они его получат. Для них лучший вариант всё спустить на тормозах и не мешать нам вывезти Мюллера в Мюнхен. Кстати, за слона, пингвинов и разбитую посуду мы платить не собираемся, пусть даже и не рассчитывают, – распорядился Бекетов.

– Георгий Николаевич, а американцам с англичанами про поимку Мюллера сообщить? – спросил Молотов.

– Да, конечно. Поставьте в известность Госдепартамент и МИД Британии, что нашими разведчиками в Цюрихе схвачен Мюллер. Если Берн развоняется, то мы на него натравим Лондон с Вашингтоном, и швейцарцы получат по полной программе. А Щербакова с Новáк, мне кажется, нужно наградить. Он – молодец, не растерялся и сумел подстрелить эту сволочь. Теперь у нас в Штадельхайме полный комплект. Всех наконец-то поймали.

– Щербакову выговор полагается за потерю бдительности, – возразил Емельянов.

– Да будет тебе, Валентин Денисович! Важен не процесс, а результат. Результат же у нас получился отличный. Представь Щербакова к ордену Красного Знамени, а подругу его к медали «За отвагу».

– Хорошо, – пробурчал Емельянов.

– Теперь по Мюнхенскому трибуналу. Хотел спросить вас, Константин Петрович, что там за линию англичане с американцами гнут? Начали некоторых нацистов выгораживать? Мы же с Рузвельтом и Черчиллем договорились, что всех на гильотину отправим. Переговорите с ними, скажите, что так дело не пойдёт. Мы за Мюнхенский процесс отвечаем, и решения по нему приняты, а они за Токийский. Если сильно хочется, то пусть к японцам милосердие проявляют, нам на это наплевать, – продолжил Бекетов.

– Американцы с англичанами имели свои финансовые интересы с некоторыми высокопоставленными нацистами и теперь своих сдавать не хотят. У них крутились очень большие деньги. Сейчас они ищут процессуальные лазейки, чтобы снять все обвинения с Фриче, Шахта и фон Папена, – прокомментировал ситуацию на процессе Горшенин.

– Тогда сделаем так. Вы, Константин Петрович, направьте на процесс лучших юристов, пусть тоже цепляются за каждую запятую. Вы, Кирилл Дмитриевич, свяжитесь с французами, нам нужно заручиться их поддержкой и выступать на процессе единым фронтом. А вы, Вячеслав Михайлович, намекните союзникам, что если они не дадут нам осудить всех нацистов, то оставшуюся часть золота, которое мы им обещали отдать, они не получат, – распорядился в завершение Бекетов.

После совещания Кирилл из своего кабинета позвонил Вальтеру Штампфли и разговаривал с ним около часа, объясняя позицию советского руководства. Ушлый швейцарец вертелся как уж на сковородке, но упорно гнул свою линию, напирая на нарушение суверенитета страны. На это Кирилл ему сказал, что суверенитет как девственность, и потерять его можно только один раз. Все знают об «интимных» отношениях Швейцарии с фашистской Германией, и после этого Швейцарии терять особенно нечего, кроме остатков своей репутации, как нейтрального государства. Если швейцарцы начнут скандалить, то их репутация очень сильно пострадает. Он поздравил Штампфли с наступающим Рождеством и пожелал ему всех благ, после чего завершил разговор.

«Старый мудак!» – выругался про себя Кирилл.

Встал из-за рабочего стола, надел шинель с шапкой и вышел из кабинета. В приёмной его уже ожидали двое личных охранников, младшие лейтенанты госбезопасности. Вместе они спустились по лестнице, вышли во двор и сели в служебный автомобиль. Кирилл сел за руль, один охранник рядом, а другой позади. Он завёл машину и, выехав через Спасские ворота из Кремля, быстро помчался домой по пустынным Красной площади и улице Горького. Несмотря на то, что была уже половина второго ночи, сыновья ещё не спали и ждали папу, а Настя напекла вкусных пирогов. Когда он об этом подумал, потекли слюнки, уж очень сильно он проголодался.

***

Илона открыла горячую воду и стояла под душем, испытывая невероятное блаженство. Её измученное продрогшее тело радовалось каждой струйке. Сегодня со Стасом они вляпались в самую опасную переделку за всё время, которое были вместе. Только сейчас она поняла, что они оказались буквально на волосок от смерти. Стас винил в случившимся себя и уже раз десять с того момента как они выбрались из вольера с пингвинами просил у неё прощения. Она же вообще не считала его виноватым ни в чём и понимала, что причина всего случившегося – стечение обстоятельств и та должность, которую он занимал. Вёл же он себя в этой невероятно сложной ситуации как настоящий герой, и только благодаря его выдержке и спокойствию они остались живы и сейчас приходили в себя в номере отеля «Central Plaza».

Стас надел на голое тело шерстяной свитер, единственную вещь, что не промокла, и ходил по номеру, развешивая одежду. Свитер был длинный и доходил ему до середины бёдер, так, что эротично смотрелись только его волосатые босые ноги. Илона накинула после душа махровый халат, который бросила в дорожную сумку в самый последний момент, подумав, что тот на всякий случай не помешает. Всё остальное промокло, даже деньги и документы. Причём, если со служебными удостоверениями всё оказалось нормально, так как они были заламинированы и поэтому водонепроницаемы, то паспорта пострадали очень сильно, чернила на них во многих местах расплылись.

Мокрые швейцарские франки капитан Антонов поменял Стасу на сухие, а советские рубли, которые у него остались неразменянными, сушились, разложенные на подоконнике. Единственное, что не пострадало от их рождественского купания, так это подарки. Часы водонепроницаемы, ну а золотому браслету вода нипочём, правда подарочные коробочки-футляры от них пришлось выбросить. Остальную мокрую одежду они развесили по всему номеру, и он превратился в выставку советской текстильной промышленности.

Увидев, что Илона вышла из душа, Стас бросился к ней и, прижав к себе, начал целовать её лицо, волосы, шею. Ей вдруг очень сильно захотелось близости с ним. Она взялась за подол свитера и начала его снимать, а он помог ей и вывернулся из одежды, оставшись голым. Весь такой милый крепыш, состоящий из бугорков мышц. Она прижалась к нему, положив голову на грудь, и нежно гладила его тёплую спину.

Он подхватил её на руки и понёс в спальню. Аккуратно положил на широкую кровать и, распахнув халат, стал нежно покрывать поцелуями её грудь, живот и бёдра. Его губы казались такими горячими, а поцелуи такими страстными, что на неё нахлынула волна наслаждения. Их тела соприкоснулись и слились.

***

В понедельник 12 ноября 1945 года вскоре после завтрака дверь открылась, и в камеру вошли русский начальник службы охраны комиссар госбезопасности 3-го ранга с двумя охранниками.

– Verurteilter Hitler, ziehen Sie sich bitte an! Jetzt werden Sie in ein anderes Gefängnis gebracht²¹, – вежливо сказал он.

Один из охранников подошёл к шкафу, встроенному в стену камеры, и открыл его ключом. Сняв с вешалки кожаный плащ и фуражку, подал их Гитлеру. Когда тот оделся, охранники завели ему руки за спину и, застегнув на запястьях наручники, вывели под руки из камеры. Они пошли по гулким коридорам тюрьмы, комиссар впереди, за ним Гитлер и, чуть позади него, охранники. Со скрипом и лязгом открывались и закрывались металлические двери, пропуская их. Его вывели во двор тюрьмы, где стояли четыре легковых советских автомобиля ГАЗ-61 с полностью затонированными задними и боковыми стеклами и два автобуса ЗИС-16.

Гитлера подвели к третьей по счёту машине и усадили на заднее сиденье в центре, по бокам сели охранники, а спереди комиссар. Сидели долго и молча, ему совершенно не хотелось говорить с русскими, да и они тоже не проявляли желания. Наконец у комиссара пиликнула рация, он что-то сказал в аппарат по-русски, и через лобовое стекло Гитлер увидел, что ворота тюрьмы открылись. Автомобили медленно один за другим стали выезжать из внутреннего двора. Снаружи в колонну между машинами встраивались русские танкетки. Впереди и позади колонны разместились два танка. Видимо, русские чувствовали себя в Германии неуверенно, раз предприняли такие меры безопасности.

Колонна медленно поехала в сторону центра города. Жители на улицах отсутствовали, только солдаты НКВД с автоматами стояли на тротуарах. Русские выставили охранение по пути следования автомобилей.

«Куда же русские нас везут?» – подумал Гитлер, но промолчал.

Город выглядел чистым и ухоженным, а самое главное – целым. Ничего не указывало на то, что тут прошла война. Удивительно, но русские не разрушали города Германии, и он знал, что они запретили это делать союзникам. Всю войну они с помощью своей фантастической авиации методично уничтожали заводы и фабрики, электростанции и железные дороги, аэродромы и правительственные бункеры, но ни одной бомбы не сбросили на жилые кварталы. К концу войны дело дошло до того, что рабочие боялись выходить на работу и прятались по домам, так что их приходилось вылавливать и доставлять на заводы с полицией. Этот русский Бекетов, очевидно, имел далеко идущие планы на Германию и хотел получить её целой.

Прежде всего ему были нужны её людские ресурсы, и он ещё во время войны начал их использовать. С помощью остатков Вермахта разгромил Японию, а после войны прибрал к рукам Кригсмарине вместе с матросами, адмиралами и кораблями, почти ничего не отдав союзникам. Он перегнал любимое детище Гитлера линкор «Тирпиц» из Тронхейма в Марсель, и тот теперь сторожил Средиземное море, ставшее русским плавательным бассейном. Назначил главнокомандующим германским флотом этого предателя Германа Бёма, произведя его в гроссадмиралы, и тот пресмыкался перед жидами в Совете временного правительства Германии и Австрии. Главнокомандующим сухопутными войсками назначил напыщенного старого прусского вояку генерал-майора Карла фон Вебера, сделав его фельдмаршалом, и тот радостно бросился лизать задницу русским. Повсюду сидели русские военные и управляли страной. Даже немецкую марку они изъяли из обращения, обменяв её на рубли по невыгодному курсу. Теперь вся Германия работала на Россию и служила ей, как преданная собака. Боже, какой позор!

Когда колонна пересекла железную дорогу и проехала мимо Карлсфельда, он понял, что русские везут их в Дахау.

«Что они задумали? Зачем они везут нас в концентрационный лагерь? Ведь не на прогулку же. Значит, на казнь», – подумал Гитлер.

Они подъехали к воротам лагеря, тот весь по периметру плотно оцепили войска НКВД. Похоже, русские выставили в охранение не меньше дивизии, а то и больше. Охрана находилась везде – на вышках, на крышах зданий, бараков и по всему периметру.

Танки и танкетки съехали с дороги и остановились у ворот лагеря, автомобили же проехали на территорию и встали у дверей большого деревянного здания без окон, видимо, недавно построенного русскими. Их тут же взяла в кольцо охрана, образовав живой коридор до дверей. Первыми начали высаживать пассажиров автобусов. Их выпускали по одному, каждого в сопровождении двух охранников, и вели в здание.

Пассажиры автомобилей сидели в машинах и ждали. Судя по всему, кроме Гитлера в автомобилях привезли Геринга, Бормана и Гиммлера.

– Werden wir heute hingerichtet?²² – всё же спросил Гитлер комиссара.

– Sie werden es bald erfahren²³, – ответил тот спокойно.

У комиссара зазвонила радиостанция, он поднес аппарат к уху и что-то сказал охранникам по-русски. Один из них открыл дверцу и, выйдя из машины, скомандовал:

– Verurteilter Hitler, steig aus dem Auto heraus!²⁴

Охранники помогли ему выбраться из автомобиля и, взяв под руки, повели в здание. Комиссар шёл позади.

Он не ошибся в своих предположениях, русские привезли их на казнь. В центре здания они соорудили высокий деревянный эшафот, к которому вели семь ступеней. Русские знали, что число семь он считал счастливым. Изверги! Эшафот выкрасили чёрной краской, а на ступенях положили красную ковровую дорожку. На помосте возвышалась французская гильотина, окрашенная в багрово-красный цвет. Около неё суетились палач и его помощник в форме офицеров французской армии, завершая последние приготовления.

От эшафота полукругом поднимался амфитеатр, разделённый на пять секторов. Центральный сектор предназначался для осуждённых. В нём установили двадцать семь стульев, каждый на расстоянии двух метров от соседних, так, чтобы рядом могли свободно разместиться двое охранников. Слева ближе к входной двери располагались русский и американский секторы для официальных представителей, перед ними стояли таблички с названием стран на немецком языке. Справа находились британский и французский секторы. На стенах висели большие экраны, а напротив центрального сектора за эшафотом, чуть выше него, самый большой. Словно в кинотеатре, как будто русские собрались показывать им фильмы.

Всех осуждённых рассадили по местам, которые тоже были отмечены табличками. Место Гитлера оказалось почти в самом центре сектора. Справа от него усадили Бормана и Геринга, а слева Гиммлера и Риббентропа. Перед ними ниже в ряду разместили Кальтенбруннера, Кейтеля, Розенберга, Шпеера и Шираха, а в ряду выше – Франка, Фрика, Лея, Папена и Шахта. Лица у всех осуждённых казались пепельно-серыми, у многих дрожали губы, а некоторые тряслись в ознобе, с трудом сохраняя присутствие духа. Лучше всех удавалось совладать с собой Герингу и Гиммлеру, хуже всех выглядел Лей. Он плакал, как ребёнок, громко всхлипывая.

Американская, британская и французская делегации уже прибыли и сидели в своих секторах. В каждой по пять официальных представителей, два фотокорреспондента и один кинооператор. Кругом находилась русская охрана из офицеров госбезопасности, они стояли у входа, в проходах и вокруг эшафота. Однако русский сектор пустовал. Там сидели и скучали два фотокорреспондента, да у телекамеры стоял, переминаясь с ноги на ногу, кинооператор. Очевидно, что все ожидали прибытия советской делегации и заметно нервничали.

Наконец двери открылись, и вошли русские. Трое совершенно молодых генерал-полковников, совсем ещё мальчиков, нарком иностранных дел Вячеслав Молотов и маршал Климент Ворошилов. Молодые русские генералы шли впереди делегации, и сразу стало понятно, кто из них самый влиятельный. Он шагал первым, стройный, идеально красивый голубоглазый блондин с усами. За ним следовали, о чём-то разговаривая, кареглазый блондин с вьющимися волосами и ещё один голубоглазый блондин. Все трое одного роста, как будто только что сошли с обложек немецких журналов «Signal» и «Der Pimpf», где красовались как эталоны истинных арийцев.

Это были именно они, чьи фотографии, полученные с огромным трудом Абвером и Гестапо, пачками ложились Гитлеру на стол в течение всей войны. За ними безрезультатно охотились все службы Третьего рейха, но ни одного так и не смогли поймать. Теперь они пришли к власти и правили Россией и всей Европой, как и положено арийцам. Ну почему они оказались у русских? За что Провидение так поиздевалось над ним, уничтожив его детище – Великую Германию – руками этих настоящих арийцев. В том, что они немцы и истинные арийцы, он нисколько не сомневался. Все они идеально говорили по-немецки, так выучить язык невозможно, его можно только впитать с молоком арийской матери. И теперь, чтобы поиздеваться над ним, их прислали увидеть его смерть. Какая ужасная жестокость!

Среди представителей союзных держав возникло оживление. Все встали со своих мест и направились навстречу русским. Первыми к ним подошли представители США – генералы Дуайт Эйзенхауэр, Дуглас Макартур и Джордж Паттон, адмирал Честер Нимиц и Государственный секретарь Джеймс Фрэнсис Бирнс. Военные отдали друг другу честь, пожали руки, остановились и начали о чём-то разговаривать. Говорили без переводчиков, поэтому Молотов с Ворошиловым в беседе не участвовали и играли роль статистов. К русским с американцами подошли представители Великобритании – фельдмаршалы Бернард Мантгомери, Харольд Александер, Алан Фрэнсис Брук и Траффорд Ли-Мэллори, а также министр иностранных дел Эрнст Бевин. Последними присоединились французы – генералы Жан де Латр Де Тассиньи, Альфонс Жюэн, Жорж Катру, Пьер Кёниг и министр иностранных дел Жорж-Огюстен Бидо.

Незапланированная беседа продолжалась, предоставляя всем осуждённым дополнительные минуты жизни. Говорил русский по фамилии Быстрицкий, а все, окружив его, внимательно слушали. Видимо, он говорил по-английски, поэтому второй голубоглазый русский переводил для французов. Наконец они что-то согласовали, и делегации направились на свои места. В воздухе повисла зловещая тишина, больше ничего не происходило, все сидели и чего-то ждали.

В распахнувшиеся двери быстрым шагом вошли трое русских высокопоставленных офицеров госбезопасности и направились к центру, где стояла штанга с микрофоном, подключенным к громкоговорителям. Около неё остановился майор государственной безопасности, на вид около сорока пяти лет, с кожаной папкой в руке, и на чистом немецком языке сказал в микрофон:

– Alle aufstehen!!! Hier wird die Entscheidung der Obersten Berufungsinstanz vorgelesen²⁵.

Все представители союзных держав – генералы, адмиралы, маршалы и дипломаты встали со своих мест. Гитлер не хотел вставать, но охранники силой подняли его под руки и поставили на ноги, так же, как и других осуждённых. Русский майор окинул взглядом всех присутствующих и, убедившись, что его распоряжение выполнено, открыл папку и начал зачитывать резолютивную часть решения Высшей апелляционной инстанции.

– «Die Entscheidung des Rates der Übergangsregierung von Deutschland und Österreich. Der elfte November neunzehnhundertfünfundvierzig, Österreich, Wien. Der Rat der Übergangsregierung von Deutschland und Österreich untersucht die Petitionen über die Begnadigung der Delinquenten, die vom München Internationalen Militärgerichtshof vorgelegt worden ist und hat folgende Entscheidung getroffen:

Erstens. Das Gerichtsurteil gegenüber Hitler Adolf, Himmler Heinrich Luitpold, Göring Hermann Wilhelm, Bormann Martin, Kaltenbrunner Ernst, Müller Heinrich, von Ribbentrop Joachim, Keitel Wilhelm, Rosenberg Alfred Ernst, Frank Hans Michael, Frick Wilhelm, Ley Robert, Streicher Julius, Sauckel Ernst Friedrich Christoph, Seyß-Inquart Arthur, Jodl Alfred, Hess Rudolf Walter Richard, Funk Walter Emanuel und Raeder Erich Johann Albert bleibt unverändert;

Zweitens. Für die Delinquenten Speer Albert, von Shirach Baldur Benedikt, von Neurath Konstantin, Dönitz Karl, Fritzsche Hans, von Papen Franz Josef, Schellenberg Walter Friedrich und Schacht Hjalmar Horace Greeley wird die Höchststraße durch die lebenslage Haft ersetzt.

Die Entscheidung ist endgültig, unterliegt keiner Anfechtung und tritt ab dem Zeitpunkt der Unterzeichnung in Kraft. Vorsitzender des Rates der Übergangsregierung von Deutschland und Österreich Generalmajor Paul Schorokhov»²⁶.

Гитлер посмотрел на тех, кому русские смягчили приговор, их лица сияли от счастья.

«Глупцы! Лучше умереть сразу, чем гнить десятилетиями до конца жизни в советской тюрьме», – подумал он, усмехнувшись.

Русские в последний раз специально унизили их, рассмотрев апелляцию в самый чёрный для Германии день, когда двадцать семь лет назад её вынудили подписать позорную капитуляцию в Компьенском лесу. Да и то, что решение Совета подписал этот русский генерал, тоже стало не меньшим намеренным издевательством. Русские поставили его исполнять обязанности Канцлера разрушенного ими Третьего рейха. Гитлер сцепился с ним на процессе, когда тот выступал, бессовестно и пафосно разглагольствуя в Трибунале от имени немецкого народа. Нёс какую-то несусветную чушь о праве человека на жизнь и про общечеловеческие ценности, виртуозно используя немецкий язык. Мерзкий и грязный цыган! А в Совете недобитые жиды – Анна Фрейд, Вильгельм Райх, Эрвин Шрёдингер, которых Гиммлер не успел отправить в газовую камеру. Что можно от них ожидать?

Он не хотел подавать апелляцию и отговаривал всех, зная, что это фарс, а русские их давно приговорили к смерти и всё равно всех казнят. Но адвокаты настояли, убедив бороться до конца и мотивируя это тем, что его несгибаемая воля к победе станет примером для всех немцев в веках, и идеи национал-социализма не умрут вместе с ними. Видимо, они всё же оказались правы, русские пересмотрели приговор, хотя бы частично, и это стало маленькой победой. Союзники пытались придать этому судилищу видимость законности и справедливости. Кого они хотели обмануть? Всем немцам понятно, что это расправа победителей над побеждёнными.

В этом вопросе для него всё было ясно. Но вот почему это произошло, представлялось настоящей мистикой, неподвластной какому-нибудь рациональному объяснению. Это оставалось неразгаданной загадкой для всех, для американцев с англичанами точно такой же, как и для него. Откуда взялись эти русские со своей фантастической техникой и готовой атомной бомбой? Те ответы, которые он получил от всех магов, провидцев и гадалок, привлечённых Гиммлером, казались ещё более фантастическими и невероятными, чем сами русские и их техника. Вильгельм Вульф, которому он доверял, вообще заявил, что эти русские пришли из параллельного мира для того, чтобы разгромить страны «оси» и построить русскую империю от Атлантического до Тихого океана. Здесь они временно, и когда выполнят свою миссию – исчезнут так же внезапно, как появились.

Это казалось самым разумным объяснением из всех предложенных, другие представлялись ещё более нереальными и неправдоподобными. Судя по всему, оно и являлось самым верным. Предсказание, сделанное Вульфом ещё в 41-м, сбывалось, и все события происходили так, как он говорил. Эти русские не были коммунистами, они вообще, похоже, не имели никакой идеологии, однако умело использовали советскую систему в своих целях, контролируя всех с помощью специальных радиобраслетов и тотальной прослушки телефонов. Простое и очень эффективное решение! Не нужно иметь многочисленную политическую полицию, а самое главное, что никто никуда не убежит, ведь браслет не снимается, а при попытке его снять – взрывается. Поэтому, когда они взяли власть, никто даже не пикнул, и у них в руках оказалось целое государство.

Сейчас они захватили всю Европу и активно строят свою огромную империю. При этом никто не в состоянии им помешать. Кажется, что эти идиоты – Черчилль с покойным Рузвельтом – всё давно поняли, и теперь англичане с американцами вынуждены плясать под русскую дудку. Недоумки! Им следовало договариваться с Германией, когда он предлагал. Бекетову он тоже предлагал договориться о мире, но тот все предложения категорически отверг, заявив, что Россия и так возьмет всё, что ей нужно, без всяких переговоров. Теперь в руках у русских находилась половина мира и атомная бомба, да, похоже, и не одна. В новом мире все будут играть по их правилам и выполнять то, что скажут в Москве, пытаясь изображать самостоятельность и независимость. Кто же прислал этих русских? Если бы удалось захватить хотя бы одного из них, он бы это узнал. Жаль, что придётся умереть, так и не получив ответа.

– Mit der Ausführung des Gerichtsurteils beginnen!²⁷ – скомандовал русский майор.

Гитлер думал, что первым на казнь поведут его, но охранники схватили Юлиуса Штрайхера, подняли его и поволокли к эшафоту. У того сдали нервы, он дико закричал, начал упираться и пытался вырваться. Тут же подбежали ещё два охранника и, схватив его за ноги, понесли на помост к гильотине. Было видно, что он обмочился и обгадился.

«Тряпка! Теперь своим дерьмом вымажет весь эшафот!» – подумал Гитлер.

Заработали кинопроекторы, и на экранах началась демонстрация документального фильма о немецких концентрационных лагерях. Фильм смонтировали из реальных кинокадров, снятых самими немцами. Сделан он был высокопрофессионально и сразу же шокировал всех своей жестокостью. Крики женщин и плач детей, совершенно голых, очень худых и измождённых, которых эсэсовцы гнали прикладами винтовок в газовые камеры, полностью заглушили вопли Штрайхера. На следующих кадрах молодой симпатичный обершарфюрер СС арийской наружности отбирал у плачущих и кричащих еврейских женщин грудных детей и бросал их живьём в костёр. Все присутствующие с ужасом смотрели на экраны, а охранники и французские палачи укладывали орущего Штрайхера на лежак гильотины.

Неожиданно фильм остановился, и воцарилась звенящая тишина. На экранах замер кадр с лицом молодой и очень красивой женщины. В широко открытых глазах, смотрящих на зловещий огонь, пожиравший её кричащего ребёнка, отражалась нечеловеческая мука и бездна материнского страдания. Это был немой укор всему человечеству, допустившему эти неслыханные зверства и попустительствовавшему самым низменным животным инстинктам. Жесточайшее преступление против самой человеческой природы требовало расплаты.

Французский палач опустил блокировку, и тяжелый нож упал на шею осуждённого с тупым звуком. Его голова скатилась в корзину, хлынувшая кровь окрасила эшафот, а обезглавленное тело охранники и помощник палача столкнули в приготовленный гроб с опилками. Палач подошёл к корзине и вытащил оттуда за уши голову Штрайхера, показал всем и поставил на стол рядом с гильотиной лицом к большому экрану. Прижав одной рукой голову к столу, он другой с силой хлестнул её по щеке. Глаза умирающего Штрайхера широко открылись, а на лице отразилась гримаса боли. Все сидящие, увидев такое, привстали со своих мест с ужасом на лицах.

– Schau dir das an und raus damit in die Hölle! Brenne dort ewig!!!²⁸ – громко выкрикнул палач по-немецки с сильным французским акцентом, показывая пальцем на экран.

Показ документального фильма продолжился. Охранники схватили Заукеля и понесли его к гильотине, потому что ноги того подкосились, и он повис у них на руках. Русские отлично подготовились и устроили из казни леденящее душу дьявольское театрализованное представление. Видимо, по их замыслу, Гитлеру предстояло досмотреть его почти до самого конца и выступить перед занавесом.