Полина Романова
Всё решит свадьба
Глава 9
Хоть свет и заливал всю комнату через полностью раскрытые шторы, Лиза открыла глаза только когда ее тело окончательно выспалось. Рука Миши придавила, но Лиза лежала неподвижно не поэтому. Она прислушивалась. К окружению и к себе.
Сквозь хлипенькие стеклянные окна птицы горланили наперебой. Вдалеке проехала машина скорой помощи. Все смешалось: радость и грусть. Как снаружи, так и внутри.
Я стою перед новой чертой, думала Лиза. Перед окончанием одного этапа и началом следующего. Что будет дальше? Снова переезжать? Может в этот раз поменять профессию, а не место жительства?
У нее не было никакой надежды, что Марина или Леша как-то повлияют на разгневанную женщину или решат проблему хоть каким-либо способом.
Лиза спокойно представляла, что сейчас постучат в дверь полицейские и будут задавать вопросы с таким лицом, словно ей светит десять лет шитья варежек. И неважно виновата ли она хоть в чем-то.
Менее спокойно, но все равно вполне отчетливо она видела как психованная бабища с всклокоченными волосами и (почему-то) подволакивая одну ногу, бежит сейчас по ее улице, намереваясь если не убить, так покалечить.
Миша двинулся и, подобрав под себя руку, сгреб Лизу в охапку, обняв покрепче. Лиза смотрела на его губы и едва пробивающуюся щетину.
Мне все равно гореть, думала она. Так или иначе. Сегодня или в пятницу. Разве детали важны? Остается только дождаться того самого часа.
Миша открыл глаза.
– Ты что, смотришь на меня?
– Это странно?
– Нет. Мне даже приятно.
Его лицо слегка покраснело.
– Что собираешься делать? – спросил Миша, потягиваясь.
– Провести как можно больше времени с тобой.
Они оба потянулись к смартфонам. От мамы ответа не было, хоть сообщение она и прочитала. Миша потряс своим телефоном:
– Я отъеду на часик, раздам указания и буду весь твой. Есть какие-то пожелания?
– Нет, я готова к чему угодно.
– Тогда поедем кататься.
Когда Миша ушел, Лиза неспешно приняла душ, включила музыку, открыла все окна и балконную дверь. Она танцевала, пока сушила волосы и пела, пока подкрашивала глаза. Кружась с ворохом одежды, она не думала ни о чем кроме следующей строчки в играющем треке.
Лиза надела черные велосипедки, черный спортивный топ и накинула морковного цвета объемную рубашку. Ни к одной свадьбе не подходила! Никто не выбирает оранжевый, а Лизе он так нравится.
Лиза взяла единственную в своем гардеробе маленькую сумочку через плечо (в которую ни за что не поместится папка с договорами, образцы бумаги и тканей или хотя бы каталог свадебных платьев). Прыгнув на пассажирское сидение черной машинки Миши, Лиза искренне улыбалась.
Они ехали по трассе в сторону ближайшего крупного города, но через час, когда гладкие зеленые холмы и цветочные поля заканчивались, сворачивали вправо или влево и продолжали ехать в своем любимом окружении.
Перед закатом Миша остановился на заправке и заливал бак, пока Лиза покупала пару хот догов и газировку. Подготовившись, они проехали немного вглубь, по проселочной дороге и остановились у небольшого колена речки.
На берегу сидели, стояли и ходили люди. В понедельник вечером, после рабочего дня, они приехали, чтобы смыть с себя усталость и пыль повседневности. Мамы привезли детей, несмотря на ежевечерние дела по дому. Подростки сидели кучкой на огромном покрывале и поодаль валялись велики, на которых они приехали из соседней деревни. Самые милые на свете парочки пенсионеров ворча складывали вещи в Жигули, ведь солнце больше не дарило загар.
Лиза с Мишей присели на корягу чуть поодаль от всех. Молча ели, слушая лишь плеск воды, перекрикивания детей с родителями и звонкий смех подростков.
Лиза расслабилась, забылась окончательно.
– Я искала тебя в соцсетях, – сказала она, – Тогда еще, после встречи в квартире, но не нашла актуальной странички, чтобы написать.
Она пожалела, что не приехала на этот пляж с этим мужчиной в этой машине намного раньше.
– Я дал тебе номер телефона. И ты позвонила, – он улыбнулся.
– Я про другое. Тот звонок был рабочим. А я про личную переписку.
– Да, в этом плане, я толком и не сижу нигде, – Миша легко пожал плечами, – У меня и так весь день на телефоне из-за работы. В обычный день, – он подмигнул, – Не как сегодня.
Лиза не приняла эту причину как уважительную:
– У всех весь день на телефоне. Такая уж теперь жизнь.
– Ну, наверное, это еще из-за службы.
Лиза нахмурилась.
– Там, где я служил, пользовался соцсетями не очень приветствовалось. А потом вообще было запрещено. Так что я на шесть лет выпал из технического прогресса и вернуться потом было сложновато.
Лиза кивнула. Об она не думала. Лиза вообще не думала о военных. Среди ее молодоженов не было тех, кто служил или служит. Папа одной невесты был прапорщиком, но его дочь выходила замуж за сына бизнесмена (сам прапорщик говорил о нем только: «кто коммерсант, тот пусть и платит»). Взрослая часть гостей на той свадьбе была разведена в разные концы зала по принципу «сторона невесты и сторона жениха». Лиза вспомнила как гордилась тем, что никто никого не побил благодаря ее стараниям организатора.
Лиза смотрела на Мишу, становящегося более загадочным и интересным с каждым новым диалогом, с каждым проведенным вместе часом.
Каким он был военным? Наверное, ему идет форма. У Лизы на секунду сбилось дыхание.
Он взрослее и серьезнее ее. Он красив, но не типично и не слащаво. У него сильный взгляд и голос, физическая красота тут не причем. Его красота другая. Внутренняя и ощутимая.
– Ты снова смотришь, – Миша слегка покраснел.
– Перестать?
Он на секунду задумался.
– Нет, но продолжи делать это там, – Миша показал пальцем на реку, встал, принялся снимать футболку и шорты.
– Идем, – он протянул Лизе руку.
Почти все обитатели пляжа уже разошлись, только в отдалении ржали подростки, и солнце вот-вот грозило окончательно опуститься, включая прохладные летние сумерки. Лиза сняла рубашку и велосипедки, оставшись в топе и черных трусиках, она взялась за Мишину руку.
Вода уже стремительно остывала и Лиза заходила следом за Мишей медленно. Когда вода коснулась ее груди, Миша остановился и повернулся, он обвил талию руками и притянул стройное тело к себе. Они целовались и Лиза больше не чувствовала холода.
В поездках, объятиях, совместных обедах и ужинах, жарких ночах и холодных напитках, в пустяковых разговорах и многозначительном молчании прошли еще два дня. До самой среды Миша и Лиза жили друг другом.
Лиза была уверена, они оба все понимали. Не только она одна, а они оба. Не просто так перед тем как Миша ответил на звонок своей сестры, он сначала поднял глаза на Лизу с немым вопросом. Лиза отрицательно покачала головой и он не сказал где именно и с кем именно «потерялся ее старший братишка».
Когда же Лиза брала в руки смартфон, он всегда напрягался и смотрел на нее внимательнее. Лиза говорила «Ничего» или «Пусто», но дальше разговор они не продолжали. Миша не спрашивал, собирается ли она сама что-то предпринять. Лиза делала вид, что не беспокоится о происходящем вовсе.
Между мороженым на набережной и вином на балконе, после секса в обед и до секса ночью они находились в едва, но все же ощутимом предчувствии беды. Осматривали двор, подъезжая к дому Лизы. Вздрагивали от шагов на лестничной клетке.
Но реальная жизнь прорвалась в их розовый милый мирок не так ожидаемо.
В среду вечером они впервые решили остаться дома и выбирали фильм. Миша присел у телевизора, подключенного кабелем к ноутбуку и зачитывал названия кинолент. У Лизы пропищал телефон. Она подошла к столу и взяла его, все еще комментируя фильмы.
– Я больше по ромкомам, мелодрамам, на крайний случай драмам.
– «Драйвер» – это тупо романтический фильм! Я серьезно говорю, как это ты его не видела?
– Я знаю, что девочки пищат по Гослингу, но мне он не очень… и на что мне там смотреть?
Лиза опустила глаза в телефон, а Миша продолжал:
– Там настоящая любовь! Понимаешь? Не про внешность актера речь. Просто посмотри… Что?
Лиза подняла глаза на Мишу. На экране телефона светилось:
Леша заплатил хозяйке зала за стекла и та забрала заявление.
И следующее сообщение.
Он вернулся к жене.
Реальность больно треснула Лизу по лбу.
Немного отойдя от удара, когда кружащие над головой птички разлетелись, Лиза ответила маме коротким «Я рада», затем написала Свете, что проблема стопроцентно решена и спросила когда и с какой задачей она может приступить к работе. Заблокировав телефон Лиза подошла к дивану. Сказала:
– Нам надо поговорить.
Глава 10
Миша медленно и внешне будто спокойно ходил по квартире Лизы, собирая оставленные то тут, то там вещи: футболки, зарядку, часы. Но его напряженные скулы и злые глаза выдавали истинное настроение.
– Мы оба все знали и понимали, – сказала Лиза, – Однажды придется возвращаться в реальность. А ты сам что? Почему не говорил о каком-то статусе нашего общения? Ты же ничего у меня не спросил!
– Я давал тебе время успокоиться, – отчеканил Миша, – Видно же, что ты в шоке.
Лиза многое прощала мужчинам, но жалость, которая сквозила в этой фразе, не могла быть прощена или спущена просто так. Даже Мише.
– Я ничего тебе не обещала, – выплюнула Лиза и ушла на кухню.
Он сказал вслед:
– Ты это держала в голове, когда приходила ко мне в комнату в коттедже? Или когда впускала в свою квартиру в воскресенье?
Лиза выбежала в крошечный коридорчик:
– Ах ты какой! То есть все сделала я? Я демонстративно не заперла дверь, да? Я приехала сюда в это самое, блин, воскресенье?
Миша хмыкнул:
– Ты сейчас хочешь поспорить кто из нас больше хотел всего этого? И кто будет виноват? Тот кто хотел больше или меньше?
Лиза запуталась, она снова забежала на кухню и оттуда прокричала:
– Я вообще ничего не хотела! – она оперлась на кухонный гарнитур, опуская голову и поддаваясь пульсации в висках, – В первую ночь я вообще думала, что сплю, – Миша в соседней комнате на секунду остановился, пытаясь это осмыслить, но сразу же бросил бесполезное дело, – А потом ты сам все знаешь. Менты, угрозы… Терять уже нечего.
Миша подошел к дверному проему между коридорчиком и кухней, тихо сказал:
– Это я – «терять уже нечего»?
– Я не это имела…
– Ты серьезно?
Лиза закрыла лицо руками и еле различимо тараторила:
– Не можем мы с тобой встречаться, пойми. Я не думала, что все будет так. Я вообще не думала. Точнее я думала, но думала, что работать тут уже не буду, а оказывается, что все еще будет…
– Терять уже нечего, – повторял Миша, собираясь быстрее, – Так меня еще не опускали, а я много обжигался, поверь.
Лиза принялась ходить вслед за Мишей и объяснять хоть чуточку понятнее:
– Пойми ты, я хочу вернуться на работу. Хочу делать свадьбу Иры и Кости. Я не могу встречаться с родственником невесты! Это плохо, это некрасиво. Я не смогу всем и каждому объяснять всю историю. Это повлияет на мою карьеру, я уверена. А я итак совершила много ошибок, я не могу…
– Что?
Оба замерли.
– Ты не можешь свершить еще одну ошибку? – перефразировал Миша, – Так?
Он взял рюкзак, накинул толстовку и выходя из квартиры бросил:
– Не ожидал, что я для тебя лишь ошибка.
Лиза спустилась спиной по стене, завывая.
Слова – очень ограниченная форма выражения чувств. Нужные слова сложно подобрать с первого раза, но чем больше говоришь, тем дальше уходишь от истинного смысла. Наверное, стоит выражать словами действия или просьбы. Но описывать эмоции, делиться чувствами – тут слова только все усложняют.
Лиза была полна слов. Она невероятно много говорила на встречах с молодоженами, писала тысячи знаков в концепт-файлах к каждой свадьбе и еще больше – в переписках с обеспокоенными, напуганными предстоящей подготовкой, невестами. Слова текли из Лизы искрящейся на солнце рекой во время церемоний.
«Лиза была полна слов» – с этим утверждением никто не поспорит, ни в прошлом агентстве, ни в нынешнем. Но если посмотреть на эту фразу не в контексте свадебного бизнеса, а в контексте жизни, то окажется, что Лиза просто полна штампов.
Всю ночь она провела в слезах, а утром проснулась от телефонного звонка. Это был Миша.
Лиза сбросила звонок и пошла умывать опухшее лицо, оставив телефон на кровати. Но телефон звонил, звонил и звонил, заполняя спальню уже опротивевшей мелодией. В какой-то момент Лиза даже начала злиться. И тут услышала автомобильные гудки под окнами.
Она выбежала на балкон и посмотрев вниз ошарашенно прошептала:
– Какого…
Тут же бросилась к входной двери, на ходу натягивая шорты. Под ее окнами стояли: Миша и старенький белый Цивик. Ее Цивик! Тот самый, оставшийся на парковке отеля в Большом городе.
Выбегая из подъезда, Лиза закричала:
– Зачем ты это сделал?
Она не верила своим глазам, ей даже казалось, что это вовсе не ее малышка, а новая, просто точь-в-точь похожая, машина.
– Не поверишь, хотел помочь, хотел сделать приятное.
– Я тебя об этом не просила!
Лиза ходила вокруг машины кругами.
– Я попросила забрать ее со стоянки еще в понедельник! Я же не знал…
Лиза повысила голос:
– Ну спасибо, теперь я – последняя овца. Ты мне машину гонишь за тридевять земель, а я…
– Не переживай, я зла не держу – Миша выложил ключи на крышу и пошел к своей машине, добавив, – Все совершают ошибки.
Лиза облокотилась на теплый металл, и смотрела как Миша отъезжает от ее подъезда.
Кого он попросил пригнать «малышку»? Как смог удержать это в секрете? Лиза посмотрела на ключи в руке. Это были ее собственные ключи! Он нашел их в ее квартире, взял тайком и передал кому-то другому? Лиза разрывалась между злостью и благодарностью.
Следовало проверить, все ли в порядке в салоне Цивика, но Лизу не держали ноги и хотелось пить. Она пошаркала в подъезд и уже с первого этажа услышала, что оставленный дома смартфон разрывается от падающих с невероятной частотой сообщений. Забежав в спальню, Лиза открыла Вотсап, ей писала Маша. Пробежав глазами бессмысленные приветствия и долгие вступления (мы в офисе, готовимся к субботе; я не обязана идти, но все таки пошла) она несколько раз перечитала самое главное:
Стас попросил Свету отойти и поговорить
рассказал, что ты собираешься открыть свое агентство
сказал что ты переманиваешь тех кто еще не подписал договор
говорит ты уже всем подрядчикам сообщила, только Свете нет
они все сразу – ко мне
а я что? я только знаю что ты хотела его открыть, но про клиентов мне сказать нечего
они не поверили
Света орет
Света тебя материт
она всех на уши подняла, требует менять все логины и пароли
Пока Лиза раз за разом перечитывала сообщения, Маша сделала паузу, а затем написала последнее:
Лиза, если ты думала, что у тебя есть какие-то трудности, то ты ошибалась. Вот теперь у тебя настоящие проблемы!
3 часть
Глава 1
Двадцать лет назад Лиза лежала на узкой кровати, прикрытой стареньким покрывалом, и слушала как ругаются соседи. Муж кричал на жену матом и не все смыслы были доступны восьмилетней девочке, но звуки запущенных в стену или друг в друга предметов, шлепки и даже удары Лиза интуитивно узнавала.
Конечно, будучи по-хорошему всюду сующей нос второклашкой, она сначала испытала любопытство и даже прижималась ухом к стене, чтобы на слух будто бы видеть происходящее. Но со временем поняла, что ей не стоит все это знать. После каждого слухового сеанса Лиза ощущала мерзкую липкость по всему телу и не могла ее себе объяснить.
Проблема была в том, что у нее с соседями «совпадали графики».
Отец семейства приходил на обед и непременно из-за чего-то ругался с женой или старшей дочерью. Лиза же приходила со школы, обедала и не знала как скоротать час до выхода на кружок вязания в Центре детского творчества, который, к сожалению, находился совсем рядом. По телевизору в это время шли новости, по всем двум каналам, а на радио невероятно неприятные ведущие (визгливая и картавый) в этот час давали юридические советы.
Лиза серьезно задумалась, что слушать неприятнее.
Так что в понедельник, среду и пятницу Лиза с часу до двух дня лежала на кровати, смотря в потолок и слушая соседскую брань. На вторник и четверг ей удалось записаться в народный хор, начинающийся в час дня (без обеда, но и без психологической травмы).
Пятнадцать лет назад, лежа на все той же кровати, выходящая из детства и вступающая в юность Лиза видела, как мама забегает в дом, низко склоняя голову. И шмыг – в ванную!
Закрыв за собой дверь, Марина, видимо, думала, что опускает бетонную заслонку за которой ничего не слышно. Но минимум две субботы в месяц Лиза знала, и никакая включенная вода не помогала, как мама плачет, сморкается и вполголоса клянет какого-то мужчину.
Никто и никогда не обижал Лизу. В ее жизни не было реальной боли и страданий, но в то же время, боль и страдания все время находились вокруг нее.
Годы шли, но соседка за стеной продолжала получать лавину оскорблений и мелкие побои, а мама продолжала, лишь изредка прерываясь на хорошего человека (таких мало, Лизка, держимся за него), плакать вечерами в ванной.
В какой-то момент Лиза перестала серьезно беспокоиться на этот счет и с отложенных карманных денег купила себе плеер и наушники, чтобы всех их просто не слышать.
К сожалению, не слышать озвученных бед, не означало не замечать их вовсе. Хоть мать Лизы не пила (разве что злоупотребляла сигаретами), не била ее и не позволяла обижать дочь даже самым строгим учителям, девочка все равно ощущала печаль и тоску. Немыслимую серость своего существования.
В особенно тяжелые месяцы, если весна не приходила долго и грязный город множил хандру из-за бедности и безысходности, Лиза ныряла в прекрасные глянцевые сказки о любви, богатстве и счастливой жизни. Будь то взятые тайком у мамы любовные романы или исторические фильмы о дебютантках красивейших английских балов.
Сейчас Лиза понимала, что ее выбор профессии и стремление найти «настоящую любовь» росли именно из детства.
Скучная заурядная жизнь в глубинке, мама вокруг которой куча откровенно плохих мужиков. Не просто отсутствующая романтика, а ушедшая далеко в минус.
К выпуску из школы, наполнившись мечтами и нереалистичными представлениями о какой-то другой жизни, которая Лизе почему-то не досталась, она уехала из города с целью: изменить свою жизнь так, чтобы все вокруг было как в сказке. Нет, даже лучше: как в американских фильмах!
Сейчас, спустя десять лет, Лиза снова лежит на кровати. Больше даже не в своей комнате, а в полупустой съемной квартире. Прошло уже две недели с неприятного разговора со Светой и позорного увольнения.
Света кричала так яростно, будто Лиза украла у нее миллион и обижалась так искренне, будто подобрала бедняжку на дороге, а та воткнула ей нож в спину.
Лиза раз за разом объясняла, что ничего толком не планировала, что такая же заметка есть у нее с прошлого места работы, но там, за девять лет, она все же никакое свадебное агентство не открыла. Но Света не унималась. В желании Лизы что-то знать и понимать про бизнес она видела укор себе самой.
Света кричала:
– Ну попробуй, попробуй, раз такая умная. Ты думаешь, это просто? Ты думаешь, справишься лучше? Да никто не сможет в этом гадюшнике делать нормальные свадьбы! Слышишь? – она расхаживала по будто ставшему еще меньше офису и размахивала руками, – Дашь слабину – они по подъездам выкупы делать побегут. Каждую копейку экономишь, но они же все равно не понимают почему хороший декор стоит не три рубля. Их бы воля, просто напивались бы с друзьями до посинения! Хорошо, что есть какие никакие традиции.
В другой ситуации Лиза с удовольствием порассуждала бы об актуальных свадьбах и потребностях современных молодоженов, но сейчас обстановка явно этого не подразумевала.
В какой-то момент Лиза поняла, что просто сидит и обтекает чужой злостью и обидой на собственную жизнь и работу. Не выдержав, она ушла, напомнив лишь о причитающейся ей зарплате за отработанные дни.
Разговор они со Светой вели вдвоем и Стаса Лиза так и не увидела. Писать ему и устраивать разборки – не хотела. После незаслуженной выволочки ее накрыла вовсе не злость, а апатия и безразличие ко всему происходящему.
Какой смысл ругаться со Стасом, если ситуацию уже не изменить? Какой смысл разжевывать свой интерес к подрядчикам и площадкам, если Света уже уверена в своей версии происходящего? Зачем пытаться вернуться туда, где ей не были рады с самого начала?
Поэтому теперь Лиза просто лежала и смотрела в потолок, очень изредка прерываясь на то, чтобы чем-нибудь заполнить желудок, исключительно в целях существования.
О своей безрадостной жизни девушка и думала, когда из приоткрытого окна прорвалась брань с улицы. Какая-то женщина ругала своего, судя по ответному писку, очень маленького ребенка за испачканную одежду. Лиза разблокировала смартфон, посмотрев на время. Мало того, что уже был десятый час и что делает ребенок в такое время вне дома вызывало вопросы, так и, судя по подобранным оскорблениям и громкости крика, от чистоты костюмчика зависела чья-то жизнь, не меньше. Иначе зачем так орать?
Слушая крики, Лиза поняла, что вернулась в исходную точку. В свои восемь девичьих лет, только с моральным грузом почти тридцатилетней женщины: с мужиками беда, скопленные деньги не бесконечны и если регулярно не переворачиваться с боку на бок, будет невероятно болеть спина.
Лиза со вздохом перекатилась и стала искать пути выхода из своего состояния.
Раньше, в детстве и юности, у Лизы была железобетонная опора, поддержка на любой случай. В начальных классах, Лизе стоило только прийти в дом Леничкиных, как жизнь становилась чуточку лучше. Мама Оли и Миши не работала, а лишь готовила детям вкусности, стирала и наглаживала одежду, беспокоилась об успехах деточек на кружках и занятиях. Лизу она принимала как третьего ребенка, только та ступала на порог, и окружала всей сдобной теплотой и заботой, на которую только способны счастливые и устроенные в жизни женщины.
Сейчас Лиза пыталась вспомнить Мишу в детстве, но практически не могла. Когда она приходила в гости в младших классах, он убегал играть с друзьями. Через несколько лет друзья в его комнате нависали над одним на всех компьютером и как бы Лиза не пыталась заглянуть в это воспоминание, разглядеть лицо Миши всегда мешали плечи и спины других мальчишек.
Когда Лиза и Оля стали чуть старше, они и сами не хотели лишний раз встречаться с этим, как им тогда казалось, слишком рослым и угрюмым парнем. Миша ушел в армию, когда девочкам было по 12. Для Лизы, его считай и не было. Но вот Оля всегда была рядом.
Поддержка Оли была невероятной. Она говорила:
«Брось, конечно ты ей важна. Ну уснула и уснула. Тебе вообще-то повезло с мамой! Моя готова в полицию звонить, если я даже на десять минут опаздываю. Это лучше что ли?».
И так же искренне:
«Конечно она не права, ты имеешь право учиться как хочешь. Это твои тройки, а не ее. И твоя жизнь». При этом не упоминая, как в таких ситуациях ведет себя ее идеальная, принимающая и понимающая мать.
Сама же Оля жаловалась на что-то или серьезно просила поддержки крайне редко. Лиза подумала, что была недостаточна благодарна подруге.
Она достала из-под подушки телефон, открыла диалог и написала:
Привет
Извини, что потерялась
Оля появилась в сети, но ответное сообщение не набирала. Лиза тоже думала, что написать.
По привычке хотелось бросить уклончивое «Были проблемы», но Миша вполне мог рассказать сестре о произошедшем и Лиза, которая итак скрывала их пусть и короткий, но все таки роман, чувствовала себя последней лгуньей.
Лизе хотелось поговорить обо всем и сразу. Она написала в тишину простое:
давай увидимся
И Оля тут же ответила:
Мы с девочками собираемся в Мельнице
подходи через час
Лиза впервые за две недели обратила внимание на календарь, была пятница. Кафе «Мельница» существовало еще с Лизиной юности, стояло на Речной улице, ни один из концов которой по иронии не выходил к реке. От нынешней квартиры это было недалеко, Лиза решила потихоньку собраться и дойти пешком.
Она приняла душ и даже махнула тушью по ресницам, но на подбор одежды сил и энтузиазма уже не хватало, так что выбор пал на висевшие ближе всего черные джинсы и свободного кроя длинноватую блузку.
Лиза неспешно оделась, но оказалось, что при ее нынешнем образе жизни и без того худое тело стало еще тоньше. Джинсы болтались в районе живота, а переодеваться не хотелось. Лиза покопалась в ящике в поисках ремня и вспомнила, что так и не вытащила его из рюкзака и, господи боже, вообще не разбирала сумки после выходных в коттедже!
Лиза нашла рюкзак под столом и стала рыться в поисках ремня, но, вытягивая черную кожаную ленту, подцепила свернутую в комок футболку.
Она аккуратно развернула ткань и охнула.
Тут же внутри нее разом взорвались все воспоминания о ночи, после которой Миша дал ей эту футболку и о всех последующих днях.
Это было быстрее, чем любой киношный флэшбек и намного значительнее, чем то, что описывают избитой фразой «вся жизнь пролетела перед глазами». Всего пять дней и четыре ночи, если измерять в земном исчислении времени. Больше, чем все пережитое до их первой встречи, в любой системе измерений.
Лиза прижалась к футболке щекой и заплакала.
