Пол Фил
Inévitables Fantastiques
Глава шестнадцатая. Гараж
Во время автопрогулки на корабле Дин я вдруг вспомнил, что уже года два как не заходил в свой гараж, и решил заняться осмотром авто.
Гаражный блок был моей гордостью.
Здесь застыл в вечном представительском сне Rolls Royce периода окончательного отделения Западного Сассекса от BMW. Застоявшиеся фантомы того периода Сассекс раздавал почти даром, и я купил один. Это был белый кабрио Drophead Coupe. Стоявший чуть в наклон с растянутой палаткой перед его мощной решеткой, он был похож на белый танк новой модели, у которого убирается не только крыша, но и дуло. Некогда самый дорогой автомобиль мира стоял ненужной, невостребованной вещью. Оставалось только любоваться формами и проводить регламентные работы. «Авось покатаюсь на нем на новой планете, когда сделаем дороги», – думал я.
Рядом завистливо стоял Jaguar XXKLF 2099-го года выпуска. Эта машина досталась мне от прапраправнучки великого Макрая, в игры которого в мальчишестве играл я сам. Лин Макрай, надеясь переспать со мной, подарила мне эту машину. Ей все равно Ягуар не шел. И она решила убить двух зайцев: и от раритета избавиться с толком, и меня оприходовать. Я, почуяв неладное, быстренько отогнал машину назад к ее дому. Позвонил и оставил ключи в замке. Однако, через несколько часов машина вновь оказалась у моего порога с гневной запиской: «Хоть ты и конченая скотина, все же машина тебе очень подходит, а мне совсем нет. Не смей возвращать. Прощай, придурок!»
Через год, когда в корабле уже был обустроен гараж, я загрузил туда Ягуар с вертолета. Кстати, и сам вертолет, русский Ми-237 с вакуумными пулеметами и прекрасно оборудованной походной сауной, я тоже поставил сюда. Он, в полной боевой готовности стоял здесь уже года четыре. Заглянув в шкафчик над местом для тазиков, я обнаружил бутылочку пива, оставленную здесь русским пилотом. Бутылка прекрасно сохранилась, и пиво было великолепным на вкус. Я не удержался и выпил всю бутылочку.
После этих трех аппаратов начиналась веранда с лебедками и различными грузоподъемными устройствами.
Здесь были лебедки всех видов за последние триста лет: швартовные и буксирные, автомобильные и топенантные, и даже театральные. Тельфер, так тот – вообще был активной действующей принадлежностью гаража. Несколько поодаль стоял вагоноопрокидыватель. Этот механизм я держал исключительно для юмора. Когда Дин впервые увидела эту штуку, она испуганно спросила: «А что это?». Я после паузы сказал: «Да, это так, вагоноопрокидыватель». Дин вагоноопркидыватель очень понравился.
Вообще, всем женщинам нравится, когда у мужчины есть какая-нибудь такая штука: вагоноопрокидыватель, разгрузочная машина скребкового типа или, например, набор брашпилей. Очень удобно спускаться с высокого этажа, если нет возможности выйти через дверь.
Всего в гараже было около пятидесяти различных аппаратов: напольного грузового, однорельсового транспорта и до двух десятков различных погрузочно-разгрузочных и грузоподъемных машин. Я подходил к этим технически разномастным произведениям тяглово-грузовой инженерии и трогал их рукой. Я считал лебедку одним их гениальнейших технических приспособлений человечества, гордился своей коллекцией, как мальчишка хвастал и выставлял ее напоказ.
Подле веранды с лебедками и механизмами находился подарок отца. «Не забывай проверять давление в колесах! Не подвергай себя опасности!» – сказал отец, вручая мне ключи от грузового УАЗа, который во время четвертой мировой войны ему подарили сибирские бритиши.
Напротив находилась малярная студия, в которой я упражнялся в крашении авто. Два года назад он загнал сюда последнее произведение Клестера, но руки до покраски так и не дошли.
Мощный джип стоял наполовину черный, наполовину белый и был похож на лошадку дада при разделе имущества после развода в высоком смысле.
В этом же ряду стояла любимая машина Дин: Волга ГАЗ-23. Машина была выпущена в 1954 году в СССР. Сейчас ей было уже триста три года, но любой, кто видел, давал ей не более двухсот пятидесяти.
Я держал коллекцию Тойот разных веков. Более всего впечатляла военная санитарная Тойота Чейсер с вертикальным взлетом. Здесь же были последние разработки сибирских ученых. Болотоход, разработанный в Сибирском Университете Планетарной Болотологии, был болотного цвета, с гусеницами, как у танка и даже таким же дулом, которое, однако было не дулом, а насосом. Но в целом, болотоход был похож на танк. Дин очень любила ездить на болотоходе. Его двигатель работал бесшумно, а мощность была настолько велика, что впечатление от поездки оставалось изумительным.
Далее начиналась выставка планетоходов, и это была главная достопримечательность гаража. Планетоходы были прежде всего ценны тем, что содержали оснащение для цикла человеческой жизни внутри планетохода в течение долгого срока. В самых больших из них были даже тренажеры для поддержания нормального физического состояния попавшего в затруднительное положение первопроходца.
Если в моем корабле, не выходя за его пределы, могли прожить несколько поколений землян, то в планетоходе можно было при желании протянуть до нескольких месяцев.
Я окинул взглядом свое любимое помещение. Это был обширный зал площадью около семисот квадратных метров с колоннами и зеркалами вдоль одной из стен. Если бы из этого помещения вдруг исчезли машины и механизмы, то было бы похоже на танцевальную студию.
На полу перед планетоходом лежал вмятый автодиск с надписью «Ралли 2355». Я улыбнулся воспоминаниям, взял кувалду и нанес первый удар по внешней части обода. Металл не поддавался. Я отвернул от стены электротесы. Потом сфотографировал вмятину на диске, загрузил снимок в компьютер, набрал предположительные параметры правки и вставил диск в тесы. Результат оказался вполне приемлемым. Диск был почти, как новый.
Глава семнадцатая. Эол
Неда хмурилась. Анализы предпоследнего клона её насторожили.
– Что? – в нетерпении спросил я.
– У него ухудшилось зрение. Готовьте очки. Без защитных очков по 6529 никому не ходить. Возможно это особенность организма. Тогда ложная тревога. Я сообщу, – строго сказала она.
Мы висели на орбите 6529.
Привыкать предстояло к тому, что cутки 6529 равнялись 18 земным часам, а температура воздуха у поверхности была в среднем на два градуса выше.
– Как все-таки Мугу удается заглядывать в будущее? Я был удивлен, когда увидел вполне реальные события, хоть и узнать их в общем течении не успеваю. Потом приходит осознание, а в момент событий легкое ощущение дежавю, – говорил я с Недой, которая сидела слева от меня. Мы летели в капсуле, изучая ландшафт 6529.
– Бытовые события живого мира, Лир, очень банальны и похожи между собой в сравнении с тем, что представляет собой мироздание. И только радость общения и персональное творчество людей – есть малопредсказуемое нечто. Ради этого создано все, что создано. А кто, где, с кем и когда – предсказать легко. Обыкновенная математика. Я вот, например, рожу через пару дней, так что давай скорее обустраиваться, – ласково говорила Неда.
– Ну, а что бы вы с Меком хотели? Какое место?
– Я конечно же хочу эстуарий, а их здесь почти нет. Но в целом, ландшафт очень приличный. Диких животных мало, а вот в океане много рыбы. Надо обязательно взять сэмплы и проверить рыбу на съедобность. Приостанови, я хочу попробовать эти плоды. Здесь – теплая климатическая доминанта?
– Да, очень похоже на юг Западной Европы. Слушай, Моул в UGW! UGW функционирует! И предположить не мог, что здесь будет брать! Какой кайф! – воскликнул я. – Моул, ответь!
– Лир, рад слышать! – раздался голос Моула.
– Здорово, что на связи! Мы изучаем ландшафт. Условия оптимальные. Отличия климата учтены и исследуются. Дин занимается разработкой гуманизации планеты и готовит конференцию по обсуждению названия. Вы теперь можете участвовать в конференции.
– Лир, как прошел рывок? – заботливо спросил Моул.
– Почти, идеально. Твои корабли пройдут его без всякого ущерба. Можешь отправлять экспедиции в рамках ранее принятых соглашений. Я буду ждать команду парадоксеров первого крена. Не забудь передать всю инфо о нас.
– Не беспокойся, я все передам. Парадоксеры первого крена прилетят раньше всех нас. Желаю вам удачи! До связи!
– До связи!
Неда сорвала плод, похожий на яблоко и понюхала его.
– Ничем не пахнет, – сказала она.
– Не рискуй. Отдадим Меку и Дин. Они протестируют в лаборатории. Пойдем вон к той впадине. Нужно срочно найти пресную воду на поверхности.
– А вон там, в кустарнике давай посмотрим, – предложила Неда, протягивая мне руку.
– Давай! – я протянул Неде свою, придержал ее за талию. «Она ведет себя корректно. Удивительно держит баланс флирта и товарищества. Любопытно и возможно – это норма для их общества. Тогда это интересно будет изучать. И как, все же, она хороша!» – думал я. Будто подтверждая мои мысли, Неда ахнув, схватилась за меня вновь. Ну, оступился человек, чего тут такого. Однако ее прикосновения становились все теплее. Я улыбнулся ей и глазами сказал: "Мы же все-таки планетарный проект стартуем, а не вечеринку закрываем!"
Неда посмотрела на меня дерзко и с симпатией. Ее огромный живот делал ее неповоротливой и, одновременно, невероятно сексапильной. Я поторопился снова подать ей руку, и обнял ее, чтобы ей легче было пройти по небольшому спуску. Она с удовольствием снова и снова подавала мне руки, прижималась, испытывая нежное дружеское влечение.
Мы прошли по песку до зеленого кустарника с круглыми листьями. Углубление оказалось больше, чем виднелось издалека. Довольно внушительный канал, составлявший русло кустарника был влажным. Я попробовал песок на вкус.
– Это естественный пресноводный канал. Осталось только установить параметры его функционирования. Но это не случайная вода. Это источник. Мы теперь с местной пресной водой. Ура!
– Ура! – громко повторила Неда. Мимо пронеслось стадо обезьян.
– Какие быстрые! – будто себе проговорил я.
– А пыли-то сколько! – заключила Неда.
Мы прошли к капсуле и продолжили обзор с высоты полукилометра.
– Меня все устраивает кроме обилия вот этих тигроподобных хищников. Кажется, они здесь преобладают, – обеспокоено произнес я.
– Да ладно тебе! Чего ты? Первый день замужем?
– Да нет. Это я так. Послушай, Неда! А где ты наблатыкалась таким земным жаргонным выражениям?
– Словари ваши изучаю. Я всегда изучаю речь той планеты, с которой – гости.
– А-а! – протянул я.
– Так что-о… – протянула она, смехотворно применяя очередное разговорное клише.
Неда вдруг схватилась за живот и простонала так, что у меня выступила испарина. Я понял: это не рекламный ролик, а настоящие роды, принимать которые предстоит здесь, в капсуле. Я произвел посадку.
– Ты не бойся. Пуповину только перережь, а остальное – я сама, – говорила Неда. Ее голос сдавливало от приступов боли. – Я однажды принимала роды. В общем-то, ничего особенного-а-а-а-а!!! – заорала она. Я испугался и лихорадочно загружал файл акушерской практики.
– Ты только не волнуйся! Сейчас родим спокойно. Ты, главное, не волнуйся! – потихоньку говорил я.
Я все делал правильно. Глядя как выворачивает Неду, ловил себя на мысли о том, насколько сильна самка, как особь. Когда-то, перечитав массу работ по биологии, я дивился параметрам, которые возникают в организмах самок при родах. Испытывал восхищение, уважение и даже некое возбуждение. И сейчас со мной происходило нечто похожее. Внутренняя сторона бедер Неды была слишком красива, чтобы я мог назвать это среднестатистическим вагинальным осмотром роженицы. Кроме того, что это было эротично и отвлекало от главного, так еще и времени, собственно, совсем не оставалось.
Мучительные стоны Неды учащались и становились все бесконтрольнее. Это вызывало страх и относительную панику. Вскрикивая, Неда хваталась за мою руку и с такой силой сжимала ее, что я оборачивался и кивал, будто в ответ на какую-то реплику, а сам пытался сосредоточиться на просмотре файла. Как это делается – был главный вопрос.
Читая перечень приборов и инструмента, я с ужасом понимал, что, научившись прогрызать дырки в пространстве, люди напрочь забыли о такой обыкновенной жизнетворящей процедуре, как рождение нового человека и не подготовились. Я огляделся. Ободряюще похлопывая Неду по плечу, одной рукой я составлял в кучку необходимые предметы и хоть какой-то мало-мальски подходящий инструмент. Потом, поняв, что Неда на подходе, а так ничего и не успел, я просто обхватил бедра Неды двумя руками и присел между ног. Если бы не истошные крики Неды, если бы не появилась головка малыша, то можно было бы подумать, что я собирался делать ей кунилингус.
Неда орала, и я чувствовал себя виноватым. Я ей почти ничем не помог.
Памятуя азы, я произвел отсос слизи из дыхательных путей. Одной рукой держа мальчика, я судорожно пытался сделать зажимы.
– Дождись плаценты, не торопись, Лир! – говорила Неда. – Покажи мне его!
Я повернул ладонь к Неде так, чтобы было видно младенца.
– Килограмма четыре весит. Похож на тебя, – сказал я из вежливости.
– А мне кажется на Мека, все же больше похож! – прошептала Неда.
– Да брось ты! Хотя, на него – тоже.
***
Мек относился к тому типу мужчин, по внешнему виду которых – легко установить как человек относится к тебе, что он думает и что хотел бы сказать. Мек молчал. Он торжественно держал сверток в руках. Рядом сидела счастливая и уставшая Неда. Мек благодарно поглядывал на меня, а потом нежно на Неду. Но главное его внимание доставалось Эолу, который вел себя тихо.
– Эа-эа-ээ, – тихонько вырывалось из речевого аппарата Мека, и это вызывало у Неды добрый ироничный смех.
– Почему Эол? – спросила Дин.
– Потому что роды начались, когда мы находились в воздухе, – ответила Неда.
– Он Бог воздуха?
– Нет. Эол – полубог! Ваша мифология прекрасна! И очень близка к правде! Лир сказал тебе, что здесь есть UGW?
– Да! И это очень кстати. Будет любопытно посмотреть за развитием событий на Земле. Пока сигнала именно оттуда нет. Но есть сигнал из области квазаров. Как там может быть что-то живое?
– Это, возможно, сигналят не планеты, Дин, а корабли. И не всегда дружественные. Будь осторожна. А то наше благоденствие очень скоро может превратиться в нечто противоположное, – Неда приобняла Дин и коснулась губами ее волос.
– А как избежать вторжения?
– Когда идет прямой запрос, копируй его, и тут же выходи из UGW. Просматривай оффлайн. Если появляется требование ввести твой пароль, значит сигнал шпионский. Кладешь его в вечный посыл и забываешь. А лучше просто грохнуть.
– Я слушаю тебя и удивляюсь как ты научилась говорить, Неда.
– Оставь, пустое, – сказала Неда.
– И вот эта женщина несколько часов назад родила! Сколько же у тебя сил!– воскликнула Дин.
– Да ладно тебе, – включила Неда очередное клише.
Дин весело засмеялась. Ей нравилось, что именно я принял эти роды. Это вызывало в ней уважение, небольшую ревность и огромное количество позитивных эмоций. Первые роды на планете. Это было знаменательно.
Уже потом Дин касалась меня и чувствовала, как от него идет тепло. Я смотрел на нее устало с симпатией.
– Какая же ты все-таки красивая, Дин! Я бы обнимал тебя целую вечность! – говорил Лир.
– Так делай это! – улыбалась Дин.
И я делал.
Глава восемнадцатая. Роскошь общения
После праздничного фуршета в честь рождения Эола, Мек и я, с бутылкой Гленморанджи уединились в спутниковой. Из апартаментов слышались голоса женщин.
– А где наши мужчины? – спрашивала Дин.
– Они в спутниковой! Виски пьют за рождение Эола, – отвечала Неда.
– А это хорошо или плохо?
– Да и плохо, и хорошо! Не ходи. Пусть потрещат децл.
***
– Мек, парадоксерам первого крена необходимо образование. Я могу взять на себя математику, физику, лингвистику и даже планетарную географию. Было бы разумно отдать Вам классы истории, философии, астрономии, – тихо говорил я, уставший от акушерского практикума.
– Это даже и не обсуждается. Я готов сразу же приступить к организации школ и университетов. У Вас есть несколько чутких и умных клонов. Их бы я у вас попросил для осуществления технического процесса, – ответил Мек. – Скажите, Лир, а что происходит между Вами и Недой? Не сомневаюсь в Вашей порядочности и высоком понимании вещей, но все же. Просто любопытно.
– Причин беспокоиться – у Вас нет, Мек. Я беззаветно предан Дин и очень люблю ее. Она красавица, спортивна, великолепна, добра и имеет подходящий характер. Я бы хотел умереть у нее на груди. Неда прекрасна, и я проявил бы лукавство и неуважение, если бы утверждал обратное. Мне она очень нравится. Я иногда даже возбуждаюсь, когда вижу ее. Естественная реакция мужчины на красивую женщину. Неда проявляет много дружеской ласки, отвергать которую я не решаюсь. Я не сомневаюсь в полной искренности ее намерений. Она баловлива, но возможно это попросту является доказательсвом молодости и здоровья. Так пусть она балует! Ведь она знает как я люблю Дин, как Вы любите ее, а сама, кажется, без ума от Вас, не так ли? – взволнованно выпалил я и сделал крупный глоток.
– Хорошая речь, Лир! Я тронут! Вы правы! За Эола! – твердо сказал Мек, и наши стаканы глухо стукнулись друг об друга.
– За Неду и Дин! – громко сказал я, быстро наполняя стаканы.
– За тебя! – поднимая четвертый стакан и переходя на братское 'ты', сказал Мек.
– М-м! Да!
***
Дин гладила меня по голове. Я с блаженством прикрывал глаза.
– Вы что – напились? – спросила Дин.
– Да.
– А я придумала Дворец.
– Покажи.
Дин открыла игру и развернула её на самый большой монитор.
– Я дарю тебе эту high-poly по случаю достижения нашей планеты. Я создала эту графическую программу, фактически игру, в которой ты сможешь погулять по дворцу, осмотреть все его комнаты, увидеть всё в деталях и создать свой собственный файл с пожеланиями, замечаниями и соображениями, – с энтузиазмом начала Дин. Она пальцами обратила мою подвыпившую вертлявую голову к монитору, погрозила мне пальчиком и протянула датчик ДУ.
– Волшебство просто! Ты сводишь меня с ума! – воскликнул я.
– Можешь начинать. Прикрепи это к голове и тогда не нужна будет мышь. Видишь? Сначала может быть впечатление, что монитор разделен, но чуть позже доминанта перейдет на искусственную картинку. Интересно.
Я не ответил и сидел, молча глядя в монитор. Там уже отражались мои действия. Поняв, что я офигел и весь погружен в процесс, Дин тихонько ушла.
***
Неда полулежала рядом с колыбелью Оэла. Дин прилегла рядом и погладила Неду по плечам.
– Расскажи как это было, – попросила она, придвинулась и обняла новоиспеченную мать.
– Летим, вобщем, рассматриваем поверхность, – эпически начала Неда. – О чем говорили: убей – не помню. И вдруг… Эол меня изнутри ка-ак долбанет ногой! Я давай стонать. Ну, больно же… А Лир, вот умора, мечется у компа и ищет файл, как роды принимать. Если б мне не было так больно, я бы со смеху умерла. Но он… Лир, конечно, молодца! Поддерживал меня. Разговаривал со мной.
– Он видел тебя? Всю?
– Девочка моя, ну а куда он денется? Ну, конечно видел. Он же у меня роды принимал, Слава Звездам!
– А ты?
– А что я? Мне было, знаешь, уже по барабану.
– Ты очень красива! Ты нравишься ему, – Дин сказала это без нерва.
– Ну и хорошо! Это нормально. А ты нравишься Меку. Что тут такого?
– Да я просто так сказала.
– Дин! Ты красавица. Не мучь себя дурацкими мыслями. Тему закрываем, – и Неда по-матерински чмокнула Дин в щеку.
***
Мек спал в спутниковой. На узкой кушетке защитного цвета, он смотрелся громадной тушей, хоть был в прекрасной форме. Он едва слышно сопел и представлял собой доброе спокойное зрелище.
Глава девятнадцатая. Возвращение
Я организовал четыре основных бригады по двадцать андроидов, каждая из которых занималась закладыванием отдельного города.
Город на берегу океана рядом с местом рождения Эола был по общему согласию четверки назван Недой. Море, окружающее этот выступ материка, получило название Эолово. Океан между главным материком и ближайшим к нему был назван Океаном Неды.
Моря, омывающие главный материк, одно за другим получили имена Море Лира, Море Дин, Недово и Море Мека.
Город с моим именем был заложен в топографическом центре материка и являлся столицей планеты. Сам главный материк назвали так же, как и страну в границах материка – Лир. Город Мек основали на противоположном от Неды материковом берегу. Город Дин было решено заложить на соседнем материке с таким же именем и сделать его столицей страны.
Политически планету формально разделили на две дружественные страны: Лир и Дин. Географически эти страны имели естественные границы, которыми был океан.
Планета делилась на три континента, один из которых был полюсным и находился под шапкой льда.
Эрудированные андроиды сразу же стали называть себя в соответствии с именами городов: лиряне, мекеры, динеры и недяне. Узнав об этом, я объявил соревнование между группировками, и градостроительные работы ускорились.
Дин, Неда, Эол, Мек и я жили в корабле Дин, который был теперь независимым кораблем и стоял на космодроме. Мой корабль выполнял функцию космической станции, и там я находился постоянно с целью встречи парадоксеров первого крена и инициального изучения окружающего космоса. Дежурство на станции предполагало отслеживание работы спутников, общее наблюдение и охрану планеты в период освоения.
Когда я находился на орбите, Неда хватала Эола, садилась в капсулу и улетала. Мек и Дин переглядывались, но молчали. Неда показывала Эолу корабль, гуляла с ним в саду и много времени проводила с сыном у воды. Часто она работала в лаборатории, а я возился с Эолом. Неда целовала меня неожиданно, нежно и не принимая отказов. Я терпел такое отношение, поскольку все же видел в поведении Неды только игру, которой суждено было вскоре закончиться. Я выбрал нелегкий путь, рискуя потерять расположение Дин. И все же предчувствия были хорошие.
Оставаясь вдвоем, Дин и Мек о многом разговаривали. Встревоженные поведением Неды, каждый по-своему ревнуя, Дин и Мек так или иначе касались и этой темы.
– Может быть это характер женщины парадоксеров? Может быть у них это в порядке вещей? – говорила Дин.
– Конечно! Скорее всего именно так! – отвечал тактичный Мек и печально замолкал.
Дин тоже была встревожена такими событиями. Она была за СВОБОДНОЕ общение, но Неда была красива и сексапильна. Трудно устоять против связи с такой женщиной, если она начнет настаивать. А прецедент с поцелуями только подтверждал непредсказуемость капризов богини.
Поэтому пара ‘Дин – Мек’ была грустной. Со временем всё успокоилось. Возвращаясь, Неда так искренно бросалась к Меку, что подозрений в ее возможной связи со мной и близко не возникало. И Дин в такие минуты стыдилась своих недавних мыслей.
Но вновь возникал спонтанный полет Неды на станцию, и вновь Мек и Дин грустно переглядывались. Однажды, когда Неда в очередной раз улетела на орбиту, Мек подошел к растерянной и какой-то такой вот несчастной Дин и… обнял ее. Дин, едва сдерживала волнение и стояла не двигаясь. Ей были приятны объятия Мека. Она не чувствовала влечения, но его обаяние и сила вызывали у нее трепет. Она и представить себе не могла, что такое возможно. То, что Мек поступил так, говорило о многом. Он это сделал, чтобы поддержать ее. Чтобы как-то сгладить тупость ситуации. Чтобы в его и ее жизни была какая-то тактильная составляющая не когда этого хочет кто-то, а когда этого хочет он или хочет она. И их желания совпали.
«Все хорошо», – прошептала она. Слезы выступили у нее на глазах. Мек убрал руки, но Дин не отпускала его. Мек обнимал ее, как своего ребенка, понимая, что захоти оба сейчас сделать это, и это произойдет. Слишком уж распоясалась Неда, и слишком давно меня не было здесь.
Они провели ту ночь на диванах у аквариума. Дин спала у него на коленях, а он гладил ее волосы. Желание то возникало, то улетучивалось, и они переглядывались уже не с грустью, а вопросительно.
Так бы все и шло, если бы не прилетели парадоксеры первого крена. Я сообщил, что первый корабль парадоксеров пристыковался к моему и через сутки будет на космодроме. У всех в связи с этим появились дела, которые отвлекли пары от грустных мыслей. Один из парадоксеров вызвался помогать Неде и с Эолом на руках следовал за ней, куда бы она не пошла. Неда иронично разрешала ему такое.
Здесь Мек уже не выдержал. Отобрал у парадоксера Эола, и когда тот намеревался пойти за Недой, отвесил ему тяжелую оплеуху. Тот бросился на него, но Мек с Эолом на руках технично увернулся, сделав шаг назад, и разъяренный нахал угодил ногами в декоративные цветы. Он произвел звериный рык, и Мек перебрал Эола в правую руку, а левой приготовился дать засранцу отпор.
В это мгновение в залу вошла Дин. Увидев, что Мек с Эолом на руках вынужден отбиваться от парадоксера, Дин взяла со стола блюдечко и метнула его парадоксеру прямо лоб. С тихим глухим звуком блюдечко стукнуло агрессора в висок, и тот упал без чувств. Эол громко сказал «Ма-ма», а Мек растерянно и благодарно кивнул Дин.
***
– Когда мы с Меком бывали у вас на LONTOX, мы к вашим женам не приставали! – с улыбкой начал я общее собрание. Легкий гул прокатился по рядам парадоксеров первого крена. Вперед вывели виновника. Левая сторона его лба была залеплена пластырем. Он получил шутливые тумаки от рядом стоящих. «Будешь знать, как прыгать на чужих жен!» – слышались вогласы. Я жестом показал, что нахал прощен с предупреждением и может занять свое место.
– Поймите, – продолжал я, – вы здесь для того, чтобы пробовать еще одну модель жизни, сотрудничества, труда, познания. Агрессия, ложь, чванство и жадность здесь ни при чем. Это не место, где получится просто отсиживаться за компьютером с халявным питанием и женщиной на ночь. Вам придется строить новые города, чтобы жить. Изучить многие науки для того, чтобы понять как на самом деле устроен мир и как сделать его своим и не нарушить его. Ваши предки совершили ошибку, похерив производство, науку, культуру и искусство. Именно такое отношение к вещам помешало обществу стать богатым, а позже привело к одному на другое накладывающимся событиям печального свойства. И великий крен – совсем не велик на самом деле. Это просто вариант землетрясения. Не более. В этом нет ничего божественного и сверхъестественного. В рамках событий Вселенной вы – миг, который обязан быть прекрасным. Ваша жизнь – не только удовольствие, но и задание.
– Помотрите: это планетарная кора LONTOX, – я взял указку и подошел к схеме. – У меня было некоторое время, чтобы изучить характер страшных катастроф, преследовавших вашу цивилизацию на протяжении веков. Оказалось, что ваша кора проворачивается вокруг ядра. Никто не может утверждать, как часто и насколько долго это будет происходить. Возможно, в момент образования LONTOX погрешность такого рода была заложена в функционал планеты, и теперь такое будет случаться весь период ее существования с алгоритмом, который можно вычислить методом постоянного наблюдения. В результате поклонения плохо изученному планетарному явлению ваша жизнь превратилась в праздное времяпрепровождение с неадекватными всплесками различных общественных явлений. Вы то усиленно занимались медициной и стали создавать мутантов с просвечивающейся кожей в области живота, то бросались в пучину искусства и готовы были убить человека, у которого нет слуха. То прозябали в показном равнодушии, стараясь выразить Мугу пренебрежение за его позднюю помощь, то становились откровенно криминальным обществом и представляли проблему для себя самих. Вы заложили в гены ваших потомков, увы, не самые лучшие данные. И это правда, и многие из вас согласны с этим. Так разве не стоит сегодня, здесь, сейчас начать новую жизнь на новой планете с новыми устремлениями?
– Я не утверждаю, что наука и культура – это панацея, но все же они помогают нам, людям, выразить свою заинтересованность в нормальном течении развития хотя бы на срок в несколько веков. Чтобы несколько поколений цивилизации прожили без катастроф и войн. Ведь это же нормальное желание, не так ли?
Парадоксеры загудели. Если коренные парадоксеры были белокожие и рослые, то, мутанты, парадоксеры первого крена, представляли собой племя менее рослое, смуглокожее с более тонкой костью. Это делало их похожими на мексиканцев.
Остальная встреча прошла в полилоге. Мы с парадоксерами выбирали местности для городов, обсуждали экологию планеты, разрабатывали планы строительств и производств.
Парадоксеры выбрали для своих городов пять местностей, одна из которых была по соседству со столицей.
Парадоксерам было передано орбитальное дежурство, и я в своем корабле выдвинулся домой. Я смотрел на планету и не торопясь приближался к ней. 6529 была красива. Я уже которую неделю ломал голову какое имя предложить на предстоящем собрании, а позже – межгалактическом форуме.
Материк «Лир», имея площадь в восемьдесят тысяч квадратных километров, был крупнейшим материком, который когда-либо во время путешествий встречался мне.
Напоминая по форме нечто среднее между Индостаном и Африкой, континент не имел проливных связей с материком «Дин». «Лир» содержал несколько горных массивов, несколько скрытых под песком, довольно крупных, рек, которые выглядели с высоты в двести километров, как серые вены на светло-оранжевом теле. Леса были невелики, но содержали изобилие плодово-ягодных даров и прекрасную неагрессивную фауну. Степи были обширны и тоже были обильны в живом природном выражении. По странному климатическому принципу, к берегам океана материк подходил песчаными пустынями. Относительно неглубокий океан, который был стихией Неды и должен был быть изучен ею, содержал интереснейшие виды водорослей, кишел разными видами рыб и морских млекопитающих.
В обзорной зале корабля я вглядывался в планету с расстояния в триста километров. Именно такое расстояние я ценил для обзора больше всех других. Оно позволяло ёмко увидеть объект и уловить философско-биологический и физический векторы всего происходящего там.
Я посвятил время пути на космодром мыслям о Дин. Он чувствовал, что обошелся с ней жестко, оставив ее одну в обществе Мека и Неды на еще совсем неосвоенной планете. Увлеченный проектами наблюдения новых условий, сбитый с толку очаровательной Недой, я вдруг почувствовал вину. Но все это происходило в позитивном ключе, и я ни на секунду не сомневался, что встреча с Дин скора, будет чувственной и насыщенной лучшими эмоциями.
Глава двадцатая. Двое на берегу
– Почему ты не создаешь законы? – спросила Дин, уткнувшись мне в спину.
– Все знают общие законы жизни. Создавать законы – означает создавать нечто, чем так или иначе смогут манипулировать те, кто не хочет быть честным и жить по совести, – ответил я.
