Питер Блэк
Cон цивилизации
Выговорившись, мой приятель занялся самолюбованием, самодовольно разглядывая свой профиль в куске старого зеркала и приглаживая непослушные черные волосы, а я терпеливо ждал, когда же он наконец подведет общий знаменатель под все свои пространные размышления. Но тут случилось неожиданное. Со шкафа, который больше походил на наспех скреплённые узкими трубками горизонтальные уровни, с гулким звуком что-то рухнуло. Перед ударом, я заметил большую серую тень, которая пролетала у меня перед самым носом, и даже невольно отпрянул от нее назад. Быстро оправившись от неожиданности и осторожно посмотрев вниз, я обнаружил там гигантских размеров пушистое существо, взирающее на меня нахальными злыми глазами.
Это был Франкенштейн – кот Клэба, по совершенно необъяснимой причине оказавшийся на станции вместе со своим хозяином. Совершая свой дерзкий налёт, он явно метил не в меня! Очевидно, что этот дикий охотник планировал приземлиться на стол, где еще в начале нашего разговора его хозяин острым ножом нарезал и разложил тонкими лентами длинные полоски вяленного мяса. Но что-то не позволило животному осуществить свой внезапный манёвр – кот здорово промахнулся. Возможно, причиной тому был излишний вес, который последнее время Франкенштейн набирал со скоростью бодибилдера, забросившего штангу. По всей видимости именно этот фактор и внес коррективы в баллистические расчеты старого охотника.
Клэб, оценив должным образом дерзкий выпад своего питомца, пинком отогнал его в сторону, так что дьявольский комок зла и шерсти зашипел, злобно оскалился и ретировался в тень, собираясь на безопасном расстоянии от своего мучителя вынашивать план мести. Когда он наконец затих в темноте, на нас по-прежнему продолжали смотреть две немигающие лампочки его желтых глаз.
– Но у интуиции есть и свои недостатки, – Клэб продолжил также внезапно, как до этого замолчал. – Будучи следствием глубинного бессознательного – как точно подметил еще старина Фрейд – она непонятна и не подконтрольна нашему разуму.
– Прости Клэб, потерял мысль… – произнёс я растерянно, играя с котом в гляделки. Да и было от чего растеряться, Франкенштейн смотрел в мою сторону так грозно, словно на кону стояла моя собственная жизнь.
– Я говорил про трудные отношения нашего сознания и интуиции, – недовольно уточнил рассказчик, словно его кот не являлся виновником возникшей паузы. – Сознание, вроде бы и хочет воспользоваться такой удивительной и невероятной силой, которой наделил нас Господь, впрячь интуицию в свою рабочую лошадку познания, надеть узды логики и формализации, но увы, не знает, как это сделать! Иными словами, интуитивные прозрения случаются крайне редко и их практически невозможно контролировать! – Клэб беспомощно развел руки в стороны в одной, из которых был зажат нож, а в другой шмоток мяса. Движение это показались «комку зла» угрожающим, и в углу зашипело. – Но так не могло продолжаться бесконечно, – произнес он, не обращая внимание на караулящего его мстителя – и пока ты «спал», тут у нас произошла настоящая революция! Раньше бытовало представление, что сознание – это венец производительной деятельности человеческой психики, эдакий властелин и хозяин всего, что мы есть, а оказалось, что это лишь досадный баг, паразит и узурпатор, беспомощный наблюдатель, пытающийся с помощью ловушки логики приручить непостижимый хаос бессознательного. Индусы первые заметили этот парадокс, пытаясь избавиться от своей Ахамкары, а затем несколько тысяч лет отчаянно пытались донести до остального мира свое открытие. Но озарение пришло только сегодня.
– Клэб, я все понимаю, но причем здесь нейросети? – я без особой надежды попытался вернуть рассказчика к началу его рассказа, поскольку в тот момент окончательно запутался, в лабиринтах его рассуждений, и тот на удивление, охотно отреагировал.
– Тебе деятельность нейросетей ничего не напоминает? – вперился он в меня укоризненным взглядом, так словно его аналогия изначально была понятна даже ребёнку.
– Да я как-то не очень… знаком с этим что ли… – мне стало не по себе. После всех этих разговоров моя преждевременная смерть казалась каким-то досадным недоразумением, не позволившим соединить в целое разорванную цепочку событий. Будто глотая ту злосчастную таблетку, я изрядно поторопился и в итоге пропустил какую-то знаменательную заварушку, разыгравшуюся вокруг описываемых Клэбом событий.
– Работа нейросетей удивительно похожа на интуицию! – произнес он торжественно.
– Ага! Вот оно что! – воскликнул я более в шутку, чем от понимания дела. Но Клэб пропустим мой сарказм мимо ушей.
– Посуди сам, знания, которые оба, и нейросеть, и интуиция производят, появляются без какого-либо логического обоснования и без предварительного изучения предмета, – заговорил он воодушевленно. – Порой их работа похожа на магию. Будто фокусник извлекает искомый предмет из чёрной коробки, – и словно иллюстрируя сказанное, он вытащил заплесневелый пакетик с чаем из своей грязной кружки, посмотрел на него брезгливо и также брезгливо швырнул в темный угол, где караулило его чёрное чудище. На сей раз кот даже не шелохнулся, хотя пакетик пролетел у него над ухом в каких-то сантиметрах. – Но у интуиции человеческой и машинной есть отличия! Наша интуиция ограничена опытом человеческой жизни – это лет семьдесят, восемьдесят от силы – к сожалению, мой друг, столько нам отвела природа! – произнес он со вздохом, – Опыт же, который можно загрузить в машину, не имеет ограничений! Ей можно скормить тысячи человеческих жизней, и тогда в лице нейросети мы получим суперсовременного интуиста-оракула, способного решить любую задачу. – Клэб снова поднялся, распаляясь – И вот тут, следующим шагом встаёт очень важный вопрос! – он посмотрел на меня из-под своих косматых бровей на столько серьезно, что я невольно весь подобрался и приосанился. – Если тебе потребуется принять в своей жизни какое-либо ключевое решение, кого ты послушаешь в первую очередь: свой разум, по-прежнему изображающий из себя полноправного хозяина психики, а на деле короля без королевства, или суперсовременного оракула с опытом тысячи поколений! На одной чаше весов твоя хлипкая логика и противоречивые знания, а на другой – интуитивные прозрения миллиона человеческих жизней, весь наш опыт, накопленный за всю историю цивилизации, а может, вдобавок и тот, что будет доступен лишь спустя тысячелетия!
Клэб выглядел крайне возбужденным. Он неистово выплясывал вокруг стола, то выбрасывая в стороны руки, то на мгновение замирая. И вскоре, приноровившись к паузам в этом странном танце, кот улучил момент, прыгнул и сдернул кусок мяса, свисающий с ножа. Месть свершилась, и, злорадствуя, животное исчезло в темноте.
– Думаю этот вопрос не требует обсуждения! – продолжал Клэб, не замечая признаков разбоя. – Даже самые злостные противники нейросетей в конечном счете на собственной шкуре оценили выгоду верных решений, а те, кто по-прежнему, прикрываясь косностью и упрямством, слушали только себя, быстро оказались за бортом прогресса, сброшенные к самому подножью социальной лестницы, – подытожил оратор. – И вот представь, что ты продолжаешь доставать ответ за ответом из магической чёрной коробки, и в какой-то момент тебя полностью перестаёт волновать формализация данного процесса. В самом деле! Какая теперь разница, как ты получаешь искомое: посредством устаревших логических испражнений или с помощью чудесного откровения! Главный критерий выборки – результат, а все остальное, по сути, ненужная трата времени, Макс! – Клэб приблизился к моему лицу практически вплотную, так что меня обдало его несвежим дыханием. Мне захотелось отпрянуть назад, но я не осмелился противится магии его голоса. Он придвинулся еще ближе и прошептал мне на ухо одними губами. – Именно это умозаключения и привело человечество к катастрофе!
***
– Что же произошло дальше? – не выдержал я затянувшейся паузы.
Клэб почесал у себя в затылке и неожиданно выдал:
– Точно не известно.
– Как не известно? – не оценил я его сарказм.
– А вот так – неизвестно! – нагло подытожил оратор: – Я к тому моменту и сам копыта отбросил.
– Но как же все эти твои намеки про пришельцев и прочее? Ты зачем про это рассказывал? – меня начинала брать злость.
Не отвечая на вопрос, Клэб порылся в столе и наконец кинул мне что-то похожее замызганную старую тетрадь со словами:
– Вот, почитать лучше это!
– Что это?
– Это дневник некого Макса Вебера, кстати, твоего тезки – Клэб надменно усмехнулся, уловив аналогию, – жившего в этой комнате задолго до меня.
– А где он теперь?
– Б-без понятия! – Клэб окончательно потерял интерес к происходящему, и бубня что-то неразборчивое себе под нос, скрылся за дверью туалета.
Я перевёл взгляд на книгу.
– Но откуда ты его взял? – Я принялся быстро перелистывать бумагу.
– Я нашел его в тайнике. Пожалуй, этот опус расскажет тебе о произошедшем красноречивей моего.
– А кто этот Макс Вебер?
– Он пишет, что это он изобрел бессмертие! – Клэб противно захихикал, – Там много еще разного бреда, но в целом к пониманию доступно.
Я вынул закладку и прочел:
– …Образование с каждым годом упрощалось. Люди полностью разучились читать и писать. Вместе со стремительно обесценивающемся знанием умирали науки. Помню тот день, когда закрылась википедия Нейросети, прошедшие через миллионы лет виртуальной тренировки, сходу давали ответ на любой вопрос лучше, чем самые точные энциклопедии, и, принимая подобные подарки судьбы как должное, люди вконец разучились думать.
