Петр Вяземский
Об альманахах 1827 года

Если главный признак альманаха Северная Лира есть какое-то поэтическое стремление в темную даль или надоблачный и отчасти облачный эмпирей, то главный признак Календаря Муз есть, напротив, прозаическое уклонение в дольнему миру. Тут, как в силу какого-то закона литературного тяготения, все, более или менее, земное, житейское; во, впрочем, с движением к некоторому усовершенствованию, потому что Календарь Муз на 1827-й год лучше того, который мы видели в 1826-м. Отделение прозы, содержащее 8 повестей, или, по крайней мере, восемь статей в повествовательном роде, довольно разнообразно. Не знаем кого благодарить за них: писатели оных остались или в совершенной безызвестности, или некоторыми заглавными буквами захотели только подстрекнуть любопытство наше, а не удовлетворить ему. Впрочем, до имен дела нет. Отделение стихотворное – не поэтическая часть Календаря Муз. За исключением малого числа стихотворений, заключающих в себе некоторое достоинство, прочее могло бы остаться в рукописи для домашнего обихода. Переписка с кумами, крестниками, о зубной боли, о журнале Благонамеренном и проч., и проч., эпиграммы в роде следующей:

 
Как у тебя, брат, красен нос!
– А вот-с:
Пью белое вино-с….
 

и тому подобное, теряет много от печати. Такие стихи, как некоторые домашния шутки, должно хранить про себя. Читатели Календаря Муз заметят здесь с удовольствием некоторые из эпиграмм А. Илличевского и остроумные стихи А. Измайлова, которые носят отпечаток Французской замысловатости. Выписываем их:

 
Вот самый смирный кот!
Прошу принять его; от вас он не уйдет
И вам нисколько не наскучит;
Он не царапает и даже не мяучит;
Кормить не надобно: не ест да и не пьет,
На стул или под стул его вы положите,
И будет он лежать, не тронет ничего;
Лишь дальше от мышей держите,
А то они съедят его.
 

Детский Цветник и Незабудочка не должны быть рассматриваены в литературном отношении. Посвященные детям, такие книги уже достигают своей цели, если удовлетворяют потребностям родителей и наставников, нуждающихся у нас в чтении для детского возраста. Скажут, что эти альманахи могли иметь более внутреннего достоинства, с лучшим согласием сочетать полезное с приятным, – не спорим; но, желая усовершенствования в книгах, посвященных детскому чтению, в сей немаловажной, хотя и не блестящей отрасли словесности народной, мы не менее того должны благодарить издателей Детского Цветника и Незабудочки хотя они, в особенности же последний, упражняются с успехом в науке: о легчайшем способе составлять книги. Если ни о том, ни о другом не скажешь по истине:

 
«Мать дочери велит труды его читать»,
 

то по крайней мере скажешь: позволит, чего по совести не выговоришь о многих детских книгах, у нас издаваемых; они большею частью, по содержанию своему, и по языку и по слогу, кажется, составлены не с тем, чтобы приучать к чтению, а от него отучать. Подумаешь, что они издаются не только безграмотными по нечаянности, но и по системе, Омарами нового рода.

Отрадное упование, что в мире все стремится в возможному усовершенствованию, оправдывается Невским Альманахом на 1827 год. Он, против прошлогоднего, испытал счастливое превращение как в наружном, так и во внутреннем достоинстве. Остается ему еще много шагов впереди по сей стезе улучшиваний, тем более, что и Невский Альманах, как все альманахи и все человеческое, не могут достигнуть заветного совершенства; но все же есть движение вперед, которое нельзя оставить без внимания литературному оптимисту. Замок Эйзен, Эстляндская повесть, занимает в сей книге почетное место в прозаическом отделении. Она рассказана с большою живостью и увлекательностью и точно более рассказана, чем написана: некоторым из ученых письменников, вероятно, покажется, что в ней слишком много известной своевольности и слишком мало письменного благочиния.

Несколько слов из Гайдамаков, Малороссийской были (составляющих, вероятно, отрывок из целого, потому что конца тут не видно), хотя и не имеют быстроты и оригинальности в слоге предыдущей повести, но не менее того заманчивы и приятны. Картина Малороссийской ярмарки блестит живыми и местными красками: лица хорошо означены, в событиях есть движение и занимательность. Не станем по частям разбирать сии два опыта повествовательные, посоветуем читателям познакомиться с ними. В добрый час промолвить, а в дурной промолчать – с легкой руки Вальтера Скотта и у нас зашевелилось что-то в области романической. Доныне покушения были маловажные, односторонния, подражания более некоторым замашкам Вальтера Скотта, чем духу его; но, придерживаясь литературному оптимизму, станем ждать лучшего, да лучшего, и наконец хорошего. Чтобы достигнуть до степени Вальтера Скотта, идя даже идти далеко за ним, но по одной дороге, нужно не одно дарование, воображение, потребны в тому и многое, к чему у нас еще нет доступа и некоторое всеведение, всеобъемлемость, коих у нас нет еще в обращении.