Павел Степанович Назаров
Бегство из Центральной Азии

Павел Степанович Назаров и время перемен

Нет ничего хуже, чем жить в эпоху великих перемен.

Конфуций

Книга «Hunted Through Central Asia», названная в переводе «Бегство из Центральной Азии», была создана русским геологом и натуралистом Павлом Степановичем Назаровым, человеком с очень сложной судьбой. В ней он описывает свое пребывание в Туркестане в течение приблизительно шести лет – с осени 1918 до лета 1924 года.

Для России и народов Средней Азии это было время великих перемен. Закончилась Первая мировая война, Россия прошла через революцию, и на просторах бывшей Российской Империи шла кровопролитная Гражданская война. Британские войска вторглись на территорию Туркестана в районе Ашхабада, оказав вооруженную поддержку антисоветским силам в регионе, и в это же время в Ташкенте запылал мятеж, целью которого являлось отстранение от власти большевиков.

Павел Назаров был не только свидетелем этих событий, но и активным их участником. В сообщении от 29 октября 1918 года Туркестанская чрезвычайная следственная комиссия указывала, что «антисоветский заговор охватывает всю территорию края; руководящие члены заговорщической организации – брат известного монархистского генерала Корнилова – П. Г. Корнилов, командир отряда оренбургских казаков И. М. Зайцев, бывший комиссар Временного правительства в Ташкенте адвокат А. Д. Арсеньев вели работу по мобилизации Белой гвардии и активно привлекали к антисоветскому движению басмачей. В дальнейшем стало известно, что во главе «Туркестанской военной организации» стояли генерал-лейтенант Л. Л. Кондратович, инженер П. С. Назаров (намечавшийся на пост премьер-министра будущего «правительства Туркестана»), бывший помощник генерал-губернатора Туркестана генерал Е. Джунковский, полковник Блаватский и некоторые деятели буржуазно-националистического движения»^[1].

Причастность Назарова к антибольшевистскому мятежу подтверждает и известный английский разведчик полковник Фредерик Маршман Бейли, который был лично знаком с Павлом Степановичем по Ташкенту. В «Отчете Кашгарской Миссии, 1918–1920» он пишет: «Вскоре после моего прибытия я вступил в контакт с тем, кто, как я думал, был главой нескольких антибольшевистских организаций <…>. Самая большая организация антибольшевистского типа возглавлялась генералом Кондратовичем, но настоящим ее главой был мистер Назаров. Они сказали мне, что в их организации 3000 русских и что в нее входит Иргаш с 15 000 туземцев».

После подавления белого мятежа Павел Назаров сначала скрывался в горах, затем в городе Пишпеке (нынешний Бишкек) и далее в китайском Кашгаре. В августе 1924 года, избегая выдачи советским властям, он предпринял еще одно сложное, полное опасностей двухмесячное путешествие через Гималаи в Кашмир и Индию, которое он описал во второй книге «MOVED ON! From Kashgar to Kashmir», изданной в Лондоне в 1935 году.

Позже он работал геологом во многих южноафриканских компаниях, преподавал в университетах Кейптауна, Претории, Блумфонтейна. Скончался Назаров в Йоханнесбурге в 1941 или 1942 году.

Книга Павла Назарова, которая публикуется здесь в переводе с английского языка, была издана в Лондоне в 1932 году. И по понятным причинам у нас о ней не было известно более 80 лет. На русском языке книга издается впервые.

История Гражданской войны в СССР – одна из самых драматичных страниц в мировой истории. О том, на чьей стороне, красных или белых, была правда, можно долго спорить. Какой могла быть альтернативная история, по какому сценарию она могла бы развиваться – трудно судить. Но в условиях демократии события рассматриваются с позиции общечеловеческих ценностей, и для получения объективной оценки мы должны знать мнение участников обеих противоборствующих сторон. Одну из них и представляет писатель и ученый Павел Степанович Назаров.

Кемелбек Кожомкулов, историк

Предисловие

Уже второе издание за рубежом переживает книга Павла Назарова «Hunted Through Central Asia». У нас она мало известна широкому читателю, но ее автор тесно связан с историей нашей республики и в частности с городом Пишпеком, где ему пришлось провести почти год, скрываясь от преследований большевистской власти.

Павел Степанович Назаров родился в 1863 году в глубоко религиозной семье староверов. Его отец был городским головой, или, как бы теперь назвали эту должность, был мэром города Оренбурга. Назаров закончил зоогеографический факультет Московского университета и прошел специализацию горного инженера в Санкт-Петербургском горном институте. Он был действительным членом Русского минералогического и географического обществ. В течение нескольких лет Назаров путешествовал по Кавказу и Уралу. Но главное его дело было начато в Туркестане. В 1886 году в возрасте 23 лет он опубликовал первую научную работу «Зоологические исследования Киргизских степей», более века сохраняющую интерес для специалистов. Свыше двадцати лет своей жизни он посвятил геологическому изучению Тянь-Шаня. Здесь им были открыты несколько месторождений меди, серебра, угля и нефти. Он создал товарищество «Назаров и К°», которое разрабатывало угольные копи в районе Таш-Кумыра и в урочище Джида-Булак под Ляйляком, содержало промыслы и несколько хлопкоочистительных заводов. Назаров уделял большое внимание проблемам огородничества, внедрил в местную культуру выращивание арахиса и производство из него масла, за что был награжден золотой медалью. Он обладал энциклопедическими познаниями в орнитологии, археологии, ботанике, в совершенстве знал тюркские языки, был великолепным охотником. У него была большая коллекция ружей из многих стран, и при случае он становился экспертом по баллистике, давал профессиональные рекомендации в разных областях знаний.

Карьера горного инженера Назарова была прервана Октябрьской революцией. В октябре 1918 года его арестовали в Ташкенте как лидера контрреволюционного движения. Из тюрьмы его освободили во время белого мятежа, после подавления которого Назаров скрылся в горах. После революции он потерял все: горные предприятия, библиотеку, коллекцию минералов и руд, свои дневники. Убегая, он захватил с собой только две книги по геологии, которые заменили ему приключенческие романы.

Он великолепно знал языки и обычаи киргизов, казахов и узбеков. Среди них у него было много друзей, которые прятали его от агентов ЧК и помогали преодолеть невзгоды жизни среди дикой природы.

С августа 1919 года Павел Степанович Назаров жил в Пишпеке. Здесь под именем Николая Ивановича Новикова он работал инженером по исследованию гидротехнических условий Семиречья.

К сожалению, в представленной книге мало написано о людях и достопримечательностях города Пишпека, но как точно передана им духовная атмосфера того времени! Также замечательны описания ближайших окрестностей города, рек и горных ущелий Чуйской долины.

18 мая 1920 года Назаров покинул Пишпек. Официально он отправился в очередную изыскательскую экспедицию в сторону Балхаша. На самом деле его тройка лошадей, управляемая джигитом Азамат Беком, направилась в противоположную сторону − на юг через Нарын к китайской границе.

Во время вынужденного путешествия по Тянь-Шаню Назаров продолжал геологические исследования. Рядом с дорогой он находил руду оловянного камня и киновари, обнаруживал золотые россыпи в реках. Здесь же он намывал драгоценные камни, сапфиры и топазы. «Что это за богатая страна, – писал он, – где человек, даже спасая свою жизнь, случайно натыкается на рудные месторождения!»

Следующие четыре года Павел Назаров провел в Кашгаре, тщетно надеясь, что большевистская власть скоро будет свергнута и он вернется к своей семье и к собственности в России. Но жену он больше никогда не увидит, ее таинственная судьба и сей день скрыта в пыльных архивах ЧК.

В 1924 году после формального признания Китаем Советской России агенты ЧК усилили свое влияние в приграничных странах. Назарова предупредили из Ташкента о том, что за ним следят, и он ушел в Индию через высокие перевалы Каракорума, а оттуда уехал в Англию. Дальнейшая его жизнь была связана с Черным континентом. В бушах экваториальной Африки Назаров работал геологом, не оставляя своих увлечений зоологией и археологией. Он умер в 1942 году. Его имя значится в Книге выдающихся граждан ЮАР.

«Бегство из Центральной Азии» П. С. Назарова – прекрасный документ, дополняющий знания читателя по геологии, археологии, истории региона, она повествует о драматических событиях в Средней Азии в начале XX века, очевидцем и летописцем которых стал замечательный ученый. Перед нами не обычное повествование о путешествии. На страницах книги − мастерски изображенные картины природы, дикие звери, птицы, растения, интересные профессиональные наблюдения над геологией региона. Книга представляет интерес и для археологов, и для этнографов, а также для специалистов в области естествознания.

Автор открывает читателям удивительно красивую горную страну и воссоздает не менее замечательную ее историю.

Предвосхищая работы Льва Гумилева, Павел Назаров дал высокую оценку цивилизации кочевников. Он писал: «Свобода и мобильность кочевников выработали их своеобразную культуру, характер и образ жизни и сыграли очень важную роль в истории Азии, еще не оцененную историками и недостаточно изученную. Кочевники глубоко повлияли на судьбу России; и даже Западная Европа, без сомнения, не избежала их влияния. Жгучие пески Египта, долины Месопотамии, Палестины (мириады всадников Гога и Магога) и Индии, долины России и Центральной Европы, даже Шалонская и Каталонские долины Франции, Эллада, а также и Рим – все видели предков наших сегодняшних киргизов, хотя и под другими именами, такими как скифы или массагеты, гунны, половцы, кипчаки, куманы, печенеги, аланы, татары и т. д. Везде их вторжение оставило следы, не только разрушительные; иногда они изменяли вектор исторического развития и повлияли на кровь, язык, характер, поведение и обычаи народов, с которыми они входили в контакт. Как норманны в свое время распространили свое влияние на культуру Запада, используя морские просторы, так и номады степей Азии сделали то же самое на Востоке».

Эта исключительно интересная книга продолжает литературную традицию, начатую в середине XIX века П. П. Семеновым-Тян-Шанским, и достойна быть в одном ряду с классической литературой о путешествиях.

И еще один очень важный момент. Книга написана представителем той старой России, которой уже нет, и свидетельствует о страшных событиях начала XX века. Подобных документов сохранилось немного, о регионе Туркестана их фактически нет. Время конца двадцатых – начала тридцатых годов XX века советскими историками описывалось достаточно тенденциозно и однобоко, потому книга Назарова позволяет дать объективную оценку многим событиям этого сложного периода истории. Автор убедителен, и читателю становится понятным его неприятие большевистской власти и резко критическое отношение к ее представителям, но в тоже время обычные люди описаны им с большой любовью и пониманием.

История возникновения книги Павла Назарова не менее интересна. Около двух лет его большим другом и соратником по работе в Экваториальной Африке был Малькольм Берр – писатель и переводчик. Из бесед вечерами у лагерного костра он узнал историю удивительной одиссеи Павла Назарова и порекомендовал записать воспоминания, а затем сам перевел и издал в 1932 году на английском языке книгу своего друга. Мы не знаем, сохранился ли русский вариант рукописи Павла Назарова. Неизвестно, как называлась эта книга на русском языке. Мы ее назвали «Бегство из Центральной Азии». Возможно, когда-нибудь рукопись будет найдена, тогда станет понятно, насколько приближен к оригиналу перевод с английского языка яркой прозы Павла Назарова.

В полном варианте английское название книги имеет дополнение «On the run from Lenin’s Secret Police» – «Бегство от ленинской тайной полиции», что отражает приключенческий характер повествования. Увлекательные страницы книги Павла Назарова, несомненно, доставят удовольствие также любителям детективного и приключенческого жанров литературы.

И еще несколько замечаний. Опасаясь за жизнь своих друзей и соратников, автор наделял героев книги вымышленными именами или просто обозначал их первыми буквами имени. Описывая народ Туркестана, Павел Назаров, не различая казахов и кыргызов, почти всегда называл их одним этнонимом – «киргиз», узбеков и таджиков он называет сартами, как это было принято в царской России. Некоторые специфические термины в английском варианте книге приводятся на русском или тюркских языках в транскрипции на латинице и выделены курсивом, например: burjui, Ak Padsha, aul, kese. При переводе они даются на русском языке, но выделяются кавычками. Сохранены и обозначены курсивом авторские латинские определения флоры и фауны. Английские единицы измерений переведены в метрическую систему. Все даты сохранены в авторском варианте и относятся к старому стилю.

Владимир Петров, переводчик

Глава I
В ожидании казни

Мои приключения начались в конце августа 1918 года. Однажды тихим ташкентским вечерком я сидел в своем кабинете, набивая патроны для предстоящей бекасиной охоты. И тут с улицы донеслись звуки подъехавшей к дому повозки. Выглянув в окно, я увидел двух мужчин, выходящих из элегантного экипажа, запряженного парой великолепных гнедых. Приехавшие были одеты в черную мягкую кожу – нынешнюю униформу большевиков. Они направились к крыльцу моего дома.

Вглядевшись, я признал обоих. Когда-то один из них, господин М., был моим хорошим приятелем и партнером по охоте. Сколько увлекательных историй, случавшихся во время прогулок по горам, нас тогда связывало! К сожалению, он примкнул к коммунистам, польстившись на какой-то пост в Туркестанской Советской республике. Ничего, кроме чувства презрения, теперь господин М. у меня не вызывал. Со вторым господином я никогда не был в близких отношениях, но занять должность председателя Народного комиссариата по делам земледелия в правительстве большевиков можно было лишь одним путем – предав свои прежние идеалы в обмен на сомнительные привилегии. Понятно, что и к этому господину я не испытывал дружеской симпатии. Надо сказать, я был весьма озадачен их визитом.

– Не удивляйтесь, Павел Степанович, нашему приходу, – сказал господин М., входя без стука в комнату. – Мы пришли по важному заданию правительства. Республика предлагает использовать ваше прекрасное знание Туркестана и ваш огромный опыт. Вам известна эта страна лучше, чем кому-либо еще…

Я прервал поток его дифирамбов:

– Ради Бога, не надо комплиментов! Говорите сразу по делу. Что вам нужно и какую информацию вы желаете от меня получить?

Господин М. переглянулся со вторым посетителем и выпалил:

– Расскажите нам об Устюрте^[2]. Как вы полагаете, его можно пересечь на машине?

Вопрос для меня был совершенно неожиданным и я удивленно спросил:

– Почему вы интересуетесь этой пустыней?

Теперь заговорил сотоварищ моего бывшего друга. Он кашлянул для солидности и произнес:

– Туркестанский Совет народного комиссариата земледелия предполагает послать научную экспедицию для изучения этого района.

– Как?! – моему изумлению не было предела. – Научную экспедицию на Устюрт? Сейчас?! Вокруг идет война, специалисты разбежались! Уж не собираетесь ли вы набирать технический персонал для экспедиции среди рабочих и крестьян? – с иронией спросил я, и тут же до меня дошла истинная причина интереса коммунистов к Устюрту.

Сообщение между Туркестанской Советской Республикой и Москвой было прервано: на юге, на реке Амударье около Чарджоу, стоял британо-индийский контингент войск^[3] вместе с частями белых, и Среднеазиатская железная дорога была в их руках. На севере казаки атамана Дутова^[4] отрезали связь с Оренбургом, а в это самое время на востоке, в Семиречье, полыхало восстание против большевиков. В Туркестане на исходе были и боеприпасы, и стратегические запасы, – положение Советской власти здесь становилось критическим. Республика была окружена врагами со всех сторон. Мне стало понятно, что комиссары хотят открыть автомобильную дорогу через Устюрт, пустынное плато между Аралом и Каспием, к заливу Мертвый Култук, где можно встречать суда из Астрахани, которая была в руках большевиков.

Скрывать, что возможность связи через Устюрт существует, было бесполезно, так как комиссары сами рано или поздно поняли бы истинное положение дел. Мне было необходимо узнать об их планах, чтобы предпринять соответствующие контрмеры, потому я решил схитрить.

– Вам нужна не научная экспедиция, – прямо сказал я им. – Вы же хотите связаться с Москвой через Арал и залив Мертвый Култук.

Мои посетители сначала слегка смутились, но потом обрадовались, поняв, что могут говорить по делу открыто.

– Видите ли, – сказал председатель комиссариата земледелия, – мы действительно должны проверить этот путь – район малоизучен. Как, по-вашему, есть ли шанс проложить автомобильную дорогу через Устюрт?

– Конечно, и довольно легко, – ответил я.

– В таком случае, не возьмете ли вы на себя командование экспедицией? – спросил он, явно обрадованный моим ответом.

– Ни при каких обстоятельствах и ни за что! – я решительно отверг предложение председателя.

– Но почему? – воскликнули оба посетителя с удивлением.

Мой собеседник продолжал:

– Павел Степанович, я знаю вашу антипатию к большевикам. Вы можете взять в экспедицию своих людей. Советское правительство предоставит вам отличный, надежный автомобиль и все, что вы посчитаете нужным, а также достаточно денег для расходов. И, кроме того, ваше участие в этом предприятии будет щедро оплачено.

− Я слышал, что на Устюрте хорошая охота, – проговорил мой бывший друг М., неуклюже пытаясь склонить меня к положительному ответу.

– Премного вам обязан, – ответил я безразличным тоном.

– Все, что вам предлагается сделать, – это пересечь на автомобиле Устюрт, – продолжал уговаривать меня председатель. – Вы должны доказать, что это возможно. И написать отчет о дороге – это все!

– Послушайте, это уже было сделано много лет тому назад, – спокойно ответил я.

– Как?! Где и кем?! – воскликнули оба, не скрывая радости. Они чуть не прыгали от волнения, словно дети.

– Пойдите в бывшую контору генерал-губернатора и поднимете архивные документы за 1883 год, там вы найдете полное и детальное описание пути через Устюрт. Дорога была описана генералом Черняевым^[5], когда он весной того же года ехал в конном экипаже через Устюрт на коронацию императора Александра III. Он должен был быть там безоговорочно, согласно списку офицеров Российского государства. Сама дорога, места отдыха, колодцы – все это описано детально, и вы можете взять там всю необходимую вам информацию.

– Как же мы можем отблагодарить вас за столь важное сообщение? – спросил председатель, удивленный и обрадованный моей откровенностью. Господин М. тоже сиял от удовольствия. Конечно же, они не ожидали, что ответственное задание, полученное ими от коммунистической верхушки, решится так скоро и так просто. Оба уже предвкушали награду от своих хозяев за выполненную работу без траты времени и средств.

– Я знаю, что вы откажетесь от денег или чего-либо другого от Советского правительства, но взгляните на этот экипаж, – комиссар земледелия указал за окно. – Эта пара лошадей всегда будет в вашем распоряжении, если пожелаете куда-нибудь поехать.

– Например, на охоту, – не к месту вставил М.

– Извольте, но вы же знаете, что лошади и экипаж краденые. Эти вещи были «социализированы» у мадам Х., – сказал я, прерывая изъявление благодарности.

Такой ответ их смутил, и, наскоро попрощавшись, они удалились.

Рано утром следующего дня из моего дома вышли два человека. Один выглядел как бухарский еврей, с седой бородой и в грязном кафтане, другой был «товарищ» в черных штанах и кожаной кепке. Первый на самом деле был капитаном одной из гвардейских частей Русской армии, и путь его лежал через пустыню в штаб британо-индийского контингента. Другой был полковником артиллерии, и направлялся он на север к атаману Дутову. Оба они несли информацию о планах большевиков организовать снабжение Туркестанской республики через Устюрт.

Надежда комиссаров на автомобильное сообщение через пустыню умерла раньше, чем большевистская «научная экспедиция» состоялась. Пароход «Скобелев^[6]», переоборудованный в крейсер англичанами, оккупировавшими Баку, встал под парами в заливе Мертвый Култук на Каспии, а оренбургские казаки атамана Дутова подошли к Устюрту с севера. Рабоче-крестьянская республика была надежно отрезана от большевистского центра и могла рассчитывать только на собственные ресурсы.

Пару месяцев большевикам понадобилось для того, чтобы понять, откуда произошла утечка секретной информации.

В один из прекрасных октябрьских вечеров я отдыхал в кабинете после хорошего дня удачной охоты. Внезапно раздался визг тормозов, и какой-то автомобиль остановился возле моего крыльца. Выглянув на улицу, я увидел, как шестеро человек, с головы до ног затянутые в черную кожу и вооруженные винтовками, выпрыгнули из грузовика и направились к моему дому. Я не стал дожидаться их прихода, сразу поняв, зачем они приехали, поэтому, не теряя времени, бросился через веранду в сад. Пока красноармейцы входили в комнату, я уже перелез через забор в соседний сад и исчез без следа.

Два дня спустя, перебираясь с одной тайной квартиры на другую, мне пришлось идти по старому кварталу Ташкента. На ступенях мечети сидели двое русских, облаченных в белые туники, на которых я не обратил никакого внимания. Лишь почувствовав холод приставленных к голове дул револьверов, я понял, что они сотрудники всесильной ЧК^[7].

У этих негодяев было по два револьвера, и они очень удивились, не найдя у меня при обыске никакого оружия.

Личности обоих чекистов мне были знакомы. Один работал некогда клоуном местного цирка, и теперь блестяще исполнял роль представителя революционного правительства рабочих и крестьян, задерживая и допрашивая любого, кого посчитает нужным. Другой – бывший приказчик из ташкентской лавки модных вещей, насколько я помню едва умеющий писать и читать, − стал революционным следователем! Такова была воля «Великой Хартии Свобод^[8]» граждан «Самой Свободной Советской Республики»!

Меня допрашивали одновременно шестеро сотрудников ЧК, и каждый из них, задавая вопросы, картинно направлял на меня свой револьвер. Порой в мою сторону смотрели сразу все шесть дул револьверов, и раздосадованные следователи наперебой угрожали убить, если я не скажу правды.

Толпа вооруженных негодяев выглядела так смешно и глупо, словно мы находились не в ЧК, а на арене цирка. Подумав об этом, я не смог удержаться от улыбки, несмотря на смертельную опасность, грозившую мне.

– Чему ты улыбаешься?! – взбешенно спросил один из следователей. – Или не боишься расстрела?!

– Нет, нисколько, – ответил я спокойно. – Вы в поисках чудесного социалистического рая создали такие условия для существования, что жизнь для простого смертного потеряла всякую ценность.

Мой ответ привел следователя в замешательство: он не ожидал такой оценки «созидательного социализма».

Одним из инкриминированных мне документов было письмо, которое перехватили большевики. Оно было послано из Ферганы с вестовым полковника П. Г. Корнилова^[9], брата хорошо известного генерала^[10]. Вместе с полковником мы снаряжали и отправляли группы офицеров для организации в Фергане кавалерийских отрядов из местных всадников для борьбы с большевиками. Несмотря на мои неоднократные просьбы не посылать ничего в письменной форме, педантичность несчастного Корнилова заставила его направить мне детальный отчет о расходах и рапорт о своих действиях в надежде, что его вестовой благополучно преодолеет горы и посты Красной гвардии. В этом письме среди прочего была фраза: «Я послал капитану Б. скакуна».

Следователь, далекий от представления, что слово «скакун» могло иметь прямой смысл и относиться к лошадям − скакунам, рысакам и иноходцам, − увидел в нем какую-то тайну или кодовое слово и принуждал меня выдать скрытое в ней таинственное значение.

Не добившись никакого признания, они отправили меня в подвал ЧК, который уже заработал себе жуткую репутацию.

Коммунисты, которых я считал отвратительной накипью рода человеческого, негодяями, чуждыми туркестанской земле, тем не менее, захватили ее и деспотически распоряжались ею. Сколько достойных людей погибло в этих подвалах!

Несмотря на то, что меня переполняли ярость и ненависть к моим врагам, жизненные потребности оказались сильнее. Было уже поздно, и чувство голода начинало серьезно беспокоить меня.

Окно подвала, забранное железной решеткой, находилось высоко, и я смотрел на него, размышляя, получу ли я вообще сегодня что-нибудь поесть. Неожиданно раздался стук, и через решетку на пол упал небольшой сверток. Приглядевшись, я увидел за решеткой улыбающееся лицо киргизского мальчика Керимбая, служившего в моих конюшнях.

Необъяснимым образом через огромные расстояния в любое время с удивительной быстротой новости распространяются среди киргизов быстрее, чем телеграммы. «Узун кулак» – (длинное ухо) – «киргизское радио», несомненно, помогло и мне. Весть о моем аресте разнеслась, как молния, и мне доставили сверток с едой из дома. Если бы еду передавали через «Красную гвардию», а не через окно, то бутерброды и фрукты были бы съедены охраной – большевики ведь не признают частной собственности.

Для врагов рабоче-крестьянской власти освещения не полагалось, и, как только стемнело, мне не оставалось ничего другого, кроме как лечь на голые доски широкой скамьи и попытаться заснуть.

Среди ночи я был разбужен звуком открывающейся двери, чьими-то шагами и светом. Вошли два сотрудника ЧК в сопровождении пары вооруженных красногвардейцев.

– Мы пришли сообщить вам, – сказали чекисты, – что вас решено расстрелять.

– Хорошо, расстреливайте, – спокойно ответил я.

Снова я увидел на их лицах выражение такого же тупого непонимания, какое заметил раньше у следователя.

Эти дурни, напичканные марксизмом, грубые, невежественные материалисты, понимали лишь животный страх смерти. Она в их глазах была полным уничтожением личности, и ничего страшнее этого не было на свете. Чекисты всерьез полагали, что напугают меня расстрелом, но, увидев, что угрозы не возымели действия, были совершенно сбиты с толку.

Позже для запугивания арестованных большевики начали применять пытки, используя для этого китайцев и латышей, так как боялись возможного протеста своих же красногвардейцев и местных сартов^[11]. Довольно часто заключенных пытали до смерти, к примеру, ошпаривая их кипятком. Называлась такая процедура «принятие душа».

О чем-то переговорив, красноармейцы и чекисты вышли, а я снова лег и проспал до утра.

Пару дней спустя, в 11 часов ночи, конвоиры вывели меня из камеры и доставили в большую комнату. Вокруг стола, накрытого красной тканью, сидела вся местная ЧК.

Торжествуя, комиссар протянул мне лист бумаги с длинным перечнем вопросов о «Заговоре против Правительства рабочих и крестьян»: «Кто был в заговоре?», «Откуда получали средства?», «Где спрятано оружие и каково его количество?», «Какие совместные планы с британо-индийским контингентом замышлялись для вторжения на мирную землю Туркестанской Социалистической Республики?»

– Если ты детально и письменно ответишь на все эти вопросы, мы простим тебя, – сказал председатель. – Но если откажешься отвечать или дашь ложные показания, мы расстреляем тебя. Подумай хорошо над этим и к завтрашнему вечеру дашь нам ответ.

Пробежав глазами по списку вопросов, я улыбнулся, возвратил бумагу и сказал:

– Расстреливайте прямо сейчас. Я не могу ответить вам ни на один из вопросов, потому что все это − бред вашей фантазии. Нет никакого заговора вовсе.

– Подумай серьезно, – снова сказал председатель, – расскажешь правду – мы дадим тебе деньги, паспорт и тайно переправим через фронт!

«Мне известно, куда вы собираетесь отправить меня в любом случае», – подумал я и ответил:

– Не было никакого заговора. Просто несколько офицеров выехали в Фергану, спасаясь от вашего преследования, ведь вы убивали каждого, кто честно боролся за свою страну. Я дал им деньги на дорогу из своих собственных сбережений.

Не добившись признания, меня снова отправили в подвал на три дня, а затем перевели в тюрьму.

Тюрьма в те дни была совершенно такой же, как и в царское время, поэтому в ней после подвалов ЧК я почувствовал себя гораздо лучше, несмотря на то, что был заключен в одиночную камеру. На второй день кто-то в маленькое смотровое окошко в двери просунул местную газету. Там была напечатана заметка, в которой торжественно сообщалось, что заговор «белых бандитов», угрожавший диктатуре пролетариата, разгромлен, а зачинщики и главный организатор арестованы. Заметка была подписана большой группой народных комиссаров^[12]. Время показало, как они ошибались, поспешно демонстрируя победу новой власти!

Я провел в одиночном заключении месяц. Только однажды меня вывели для прогулки во двор под охраной двух вооруженных солдат. Общение с другими заключенными и с моими друзьями, сидевшими в этой же тюрьме, было исключено. Воздух в камеру попадал через небольшое окошко под потолком, забранное железной решеткой. Через него я мог видеть лишь маленький кусочек голубого неба.

Стояла прекрасная туркестанская осень, сухая, ясная и теплая, – время миграции огромных стай с далекого севера. Ночью я часто слышал голоса перелетных птиц. Свист маленьких уточек-чирков, мелодичный трубный глас журавлей, гортанные «ханг-ханг» диких гусей – все эти звуки достигали и моей камеры. Птицы, наслаждаясь свободой, улетали в теплые края, не боясь дальних путей к Индии. Как страстно я желал улететь вместе с ними в эту удивительную землю чудес подальше от штормов и тревог революции! Я вспоминал старых друзей, которых любил с детства, представлял картины великолепной природы Туркестана, припоминал счастливые моменты своей охоты. И я прощался со всем этим, зная, что каждая ночь может стать для меня последней. Я даже не мог себе представить, что однажды, как и эти птицы, тоже последую по тому же маршруту и через те же горы, пробираясь в солнечные дали Хиндустана^[13].

Каждую неделю меня под усиленной вооруженной охраной водили на допрос в ЧК. Теперь новый следователь заново допрашивал меня. Это был настоящий военный юрист, перешедший на службу к большевикам, но в географии он был профаном, полагая, что город Мешхед^[14] находится в Западном Китае, а Кашгар − в Персии.