Павел Шульженок
На Закате

2. Дознание.

Кастор открыл глаза ещё засветло, когда глаза брата Натана уже раскраснелись и налились тяжестью. Дежурный сентинел и вовсе дремал, в нарушение всех правил.

– Брат Натан, ты спишь с открытыми глазами? – зло спросил комиссар у интерерна. Прозвучало это так зловеще, что молодой инквизитор мгновенно избавился от сонливости.

– Никак нет, Ваше Преподобие…

– Разве ты не видишь, что этот проклятый сентинел спит? Действуй. – продолжил в той же манере комиссар.

Брат Натан понял, что сейчас же должен проявить максимальную жесткость по отношению к халатному сентинелу, иначе гнев комиссара обрушится на него самого. Между тем, сам нрав брата Натана противился особой жесткости, и именно поэтому сентинел сейчас позволил себе спать. После недолгого замешательства интерн приблизился к бойцу и весьма грубо толкнул его в плечо. Сентинел немедленно проснулся, обратив к молодому инквизитору мрачнейший взгляд, но быстро сориентировался, увидев за его плечом комиссара.

– Что такое? – спросил брат Натан как мог строго.

– Прошу прощения, сам не заметил как сморило. – ответил сентинел, отирая ладонью припухшее со сна лицо и вынужденно поднимаясь на ноги.

– Ещё раз нечто подобное повторится, составлю акт на обоих. – отозвался комиссар и отошёл в угол. Кастор знал, что такая вещь, как жестокая ответственность для инквизитора совершенно необходима. И лучше брату Натану понять это сейчас.

Теперь же настало время для молитвы. Если ты практикующий инквизитор, и тебе действительно приходится иметь дело с демонами, то лишь молитва поможет тебе не только выполнить задачу, но и элементарно сохранить разум. Работая в Коллегии, Кастор своими глазами видел, что порою происходило с братьями, вышедшими на брань, не имея духовного навыка. Пренебрегая помощью Божией, не призывая Его благодать, ты становишься легкой добычей для тех, с кем призван сражаться. Молитва, непрестанная молитва сохранит твой контроль над мыслями, пресечет инспирации, позволит избежать абсессии… А в своём собственном случае, Кастор вынужден был молиться вдвое сильнее, вдвое больше, потому что от пропасти его отделял всего один шаг. Прославленный инквизитор преследовал демонов, разрушал их козни, и уже в адских мирах его имя было известно и ненавистно. Но главный, самый опасный враг, личный демон Кастора, преследовал его самого. И нельзя было дать ему ни шанса. "Господь мой, Спаситель, помилуй меня грешного"… Когда молишься, важно осознавать реальное положение вещей: если Господь не даст тебе силы, противник разорвет тебя здесь и сейчас.

Когда Кастор закончил молитву, бледные лучи света уже просачивались сквозь ставни, чертя в полумраке избы изломанные светлые линии. Агент Маркус встал позже и тоже молился, но никто не собирался ждать, пока он закончит. Комиссар резко развернулся, щелкнул пальцами, по своему обыкновению, и громко приказал:

– Начинаем братья. Поднимаем Сирко, начинаем следственные действия. Все помнят, у кого какие задачи?

– Так точно, комиссар. – отозвался встрепенувшийся Натан, успевший часа три вздремнуть, пока Кастор молился.

Будить Агафона Сирко инквизиторам помог деревенский олух, встречавший вчера дормез. Он подскочил к ним, едва они вышли из избы, и с восторженной готовностью проводил к самому богатому дому в селении, лишь немного отстоящему от майдана. Жилище это с массивной соломенной крышей, подпертой резными деревянными столбами, откровенно выделялось среди прочих построек в Сборри, и размерами и добротностью исполнения. Провожатый долго молотил в дверь и в ставни, пока не был наконец обруган бабьим голосом. Однако, уже через пару минут во двор вышел помятый и злой как демон голова Сирко.

Комиссар не стал обращаться к нему лично, предоставив сделать это интерну, что бы проверить насколько тот сможет обеспечить организацию расследования. Брат Натан справился отлично, и голова, несмотря на очевидное нежелание иметь дело с инквизицией, принял его распоряжение к исполнению.

Через пол часа на майдане уже собрались практически все жители селения, и комиссар Кастор, взобравшись на телегу, зычным властным голосом потрясая влажный холодный воздух доводил до их сведения важную информацию. Мужики смотрели нахмурившись, бабы встревоженно, все были очевидно напуганы. Не надо было быть особо одаренным следователем, что бы увидеть, что здешнему народу есть что скрывать, и скрывать он умеет плохо. С селянами всегда так, работа для интернов и лентяев.

– Уважаемые жители Сборри! По распоряжению Святой Инквизиции Альдена, в ваше селение направлена чрезвычайная комиссия, для проведения следственных действий! Особо подчеркну, что расследование носит чрезвычайно важный характер, иначе нас бы здесь не было! От вас потребуется всяческое содействие следствию, и что важно, чрезвычайно важно: абсолютная искренность и честность. Любая ложь и лукавство в деле расследования, это в первую очередь грех перед самим Господом, а кроме этого это тяжкое преступление, за которое может быть подвергнут взысканию как отдельный преступник, так и всё селение в целом! Я бы не хотел, что бы нечто такое произошло. Вплоть до особого разрешения, кому бы то ни было запрещается покидать селение. Нам может понадобиться помощь каждого из вас. Каждый, кто нарушит это постановление, будет автоматически признан виновным в препятствовании следствию. Это преступление влечет за собой не только извержение из Церкви, но и самое суровое наказание по имперским законам! Сейчас призываю всех проявить должное прилежание и усердие. Следуйте указанием вашего головы и членов комиссии! С Богом!

Когда Кастор закончил свою речь, на дорогах, ведущих из села уже стояли наряды из местных мужиков, призванные препятствовать кому-либо при попытке покинуть Сборри. Комиссар скорее не верил в действенность такой меры, но она была необходимой. Возможно, страх перед наказанием и заставит селян содействовать.

Между тем, брат Аполлос, уже добрый час как гнал одну из лучших лошадей Сборри, направляясь в Лашевское Иоанновское аббатство, находящееся лигах в пяти на север от села. Именно там обретался клирик, окормлявший местное население, и именно он должен был поведать обо всем, что узнал от него на исповеди, и что могло бы быть полезным. В этом и был принцип эксконфессии, которая никаким образом тайну исповеди не нарушала. Тайны кающихся сердец оставались известны только уполномоченным духовным лицам, и никогда не предавались огласке, даже если по итогам эксконфессии кто-то подвергался наказанию, уже в качестве епитимии.

Дознание решили проводить в той же избе, где и остановились. Еще один дом поблизости, принадлежащий вдове-поросятнице, решили превратить в изолятор для тех, с кем стоило разбираться дополнительно.

Первой Кастор хотел видеть, конечно же Лию, ту самую несчастную колдунью, из-за которой всё и началось. Совершенно ожидаемо сиротку никто найти и предоставить не смог, хотя, как выяснилось, обыкновенно она обреталась на дворе у головы. В итоге на поиски колдуньи был отряжен Рорик, наделённый широчайшими полномочиями в плане опроса местного населения.

Комиссар же решил начать беседу непосредственно с женой Агафона Сирко Мартой. Супруга головы мало чем отличалась от обыкновенной сельской бабы: толстая, полнокровная, некрасивая. Отличало её разве что чистое платье, да по-звериному цепкий взгляд, говоривший об уме и жестокости, не свойственных сельским бабам.

В избе, кроме Барроумора и Марты, оставался только брат Натан, которому надлежало наблюдать за работой комиссара. Женщина уселась на одинокий табурет, выставленный посреди помещения, с волнением оглядела обоих инквизиторов. Кастор стоял ровно напротив неё, сложив руки на груди и смотрел словно с усталостью, размышляя еще о чём-то.

– Итак, уважаемая Марта Сирко, в свое время вы направили запрос в отдел Святой Инквизиции, по поводу некоей сироты Лии. Вот, мы здесь. Давайте побеседуем об этом… Среди оснований ваших подозрений, вы называете то, что девушка слоняется по лесам, и мало с кем общается. Это может иметь отношение к делу, а может и не иметь. Это же молодая девушка, как я понимаю, а насколько мне известно, в теории, для молодой девушки такое поведение может быть естественным. Особенно для сироты. Может быть были еще какие-то обстоятельства, о которых нам следует знать?

– Так Ваше Преподобие, до вас здесь был же еще этот… Преподобный Грэйс. Я ему все как есть сказала же…

– О преподобном Грейсе мы поговорим еще отдельно. Я хочу знать, зачем на самом деле вы вызвали сюда преподобного Грейса. Сиротка Лия как предлог, а детектив, приехавший сюда, исчезает. Я могу сказать, что очень все походит на какую-то западню. И что же в таком случае получается, Марта? В эту западню заманили детектива именно вы.

– Да Господи Иисусе! – женщина испуганно взглянула на брата Натана, как будто он мог ей чем-то помочь. – Ваши Преподобия, да ну какая западня… Что Лия колдовка, это вы он у кого хотите спросите. Убей меня Боже!

– Богу незачем вас убивать, лично. – усмехнулся Кастор, и подошел несколько ближе. – Так почему же все так уверены, что несчастная сиротка ведьма?

– Так у неё мать-то кто… – уже переходя на скандальные ноты возразила Марта.

– А кто у неё мать? – вскинул брови инквизитор.

– Так… это… – женщина кажется начала говорить не вполне то, о чем хотела. – Ведьма же была.

– Отлично, Марта, отлично, давайте поговорим о её матери. Кто она, когда преставилась, и почему вы так уверены, что она тоже была ведьмой?

– Анна её мать была, померла вот зимой, на сочельник и померла. А что ведьма, так тут к ней это…

– Местные обращались. Так? – Кастор недобро ухмыльнулся.

– Да я-то не обращалась, а эти вот… православные… Те хаживали.

– Схизматики?

– Да, они. Как захворает кто, да, так и идут к Анке. А она им там делает…

– И что, помогала Анка-то? – уже с каким-то весельем спросил комиссар, и от этого вопроса даже у брата Натана пробежали мурашки по коже.

– Не знаю я, как помогала… – потупилась Марта. – Да только как померла, жить легче стало.

– Как же она померла-то?

– Померла и всё… Прибрал её дьявол. Еще бы отродье её куда-нибудь делось, вообще бы хорошо.

– Но я слышал, что она живет у вас на дворе. Как так, приютили значит ведьму, а потом на неё же доносы строчите.

– Это всё…

– Агафон? Муж ваш…

– Нет, не муж! – воскликнула Марта, едва не подпрыгнув. – Это Паул. Сын наш… Приворожила его, дрянь такая. Притащил шалаву эту, в сенях поселил. Жениться просил, да кто ж ему дал бы! Я сказала: прокляну, отрекусь, по миру пущу…

– И что, – перебил Марту комиссар. – Где теперь ваш Паул?

– Да чёрт его знает! Может с ней и сбежал… Ищи ветра в поле. – зло бросила Марта в лицо Каспару, уже словно не боясь его. Но его это уже мало беспокоило, потому как картина прояснялась и достаточно легко.

Немного всё спутал вошедший в избу Рорик. С собой он вёл хрупкую маленькую девчушку, держа в ладони её тонкое предплечье, которое, вполне мог сломать одним усилием. Девчушка была одета в длинную грубую рубаху, и драный коровий жилет поверх неё. Несколько холодновато для стоявшей на дворе погоды. Длинные волосы свободно ниспадали вперёд, практически закрывая потупленное лицо гостьи, держалась она крайне робко.

– Брат Рорик, я надеюсь это то, о чём я думаю. – вскинул брови Барроумор.

– Как есть. – отозвался секундант, прикрывая за собой дверь. – Та самая Лия, извольте получить.

Убийственный взгляд Марты, направленный на девчонку вполне подтвердил сова Маркуса.

– Тогда так. Брат Рорик, очень сожалею, но отдохнуть тебе не удастся. Проводи госпожу Сирко под охрану братьев сентинелов, она нам может еще понадобиться. А мы пока пообщаемся с этой юной особой. Где нашел-то?

– В лесу, где. По счастью, эта колдунья имеет свои привычки и не шатается где попало. Просто праздник какой-то.

– Не то что Вестер, правда? – мрачно улыбнулся Кастор.

– Это вы че, меня арестовываете что ли? – запричитала Марта, когда Рорик взял за предплечье уже её.

– Не совсем, но я вам не советую до этого доводить. – ответил ей комиссар и жестом указал Лии на освободившийся табурет.

Девушка робко подошла, села, уставилась в пол. Она кажется ожидала, что в любой момент её начнут бить, или еще чего хуже, словно сжавшись в маленький комок страха. Только Каспару не было её жаль, впрочем, и неприязни к ней он не испытывал.

– Так ты Лия, дочь Анны, так? – проговорил он умиротворенно. Девушка робко кивнула.

– Ну что же, Лия… Меня сейчас интересует вот что. Как умерла твоя мать?

Лия вжала голову в плечи, но не ответила ничего.

– Хорошо, следующий вопрос. В каких отношениях ты была с Паулом, где он сейчас, когда и где вы встречались последний раз?

Лия не подала ни звука, ни движения, застыв на табурете.

– Ты знаешь в чём тебя обвиняют, девочка? – поинтересовался комиссар, приближаясь. – Детектив прибывший по твоему делу, исчез бесследно. Возможно, нет… Скорее всего, его нет в живых. И если я не смогу разобраться в том, что произошло, кара падёт на тебя.

Барроумор приблизился к девушке, присел перед ней на корточки. Брат Натан, стоявший поодаль смотрел на эту сцену с тревогой. Ему девчонку было откровенно жаль, а сейчас она испытывала терпение одного из самых страшных людей в Империи, самого мрачного инквизитора, каких только знала история. Если ему будет нужно, то она расскажет всё, что понадобится…

Комиссар протянул руку и взяв Лию за подбородок поднял её лицо к себе. Её уже била мелкая дрожь, глаза были закрыты, но что заставило инквизитора прищуриться со вниманием, так это её облик. Огромные черные синяки вокруг запавших век, проступающий через бледную кожу череп… Кто-то словно пил из Лии кровь, причем регулярно. Или не словно.

– Нет, девочка, никто не причинит тебе вреда. Никто не будет тебя пытать… Ты сама нам поможешь, и себе тоже… – проговорил инквизитор задумчиво. – Брат Натан, подойди-ка сюда.

Интерн повиновался и тоже замер, глядя на мертвенное лицо девушки.

– На что это похоже, брат Натан?

– Десмодия?

– Возможно. Но почему именно она, наша сельская ведьма? Если только они не поддерживают личные отношения с реципиентом.

– Ведьма-донор?

– Сначала мы узнаем ведьма ли, и насколько ведьма. Как будем узнавать, брат Натан?

– Тесты на обрупцию.

– Совершенно верно. Твои предложения.

– Ну стандартно, по Мануалу. Фимиам, елей, и канон из Ритуалии.

– И только?

Брат Натан озадаченно замолчал, удостоившись от комиссара крайне тяжелого взгляда.

– Скажи мне, брат Натан, чем обусловлен положительный эффект обрупции?

– Обсессией, очевидно…

– Очевидно. – согласно кивнул Кастор. – А каковы степени обсессии у развитых малефиков?

– От третьей до шестой, с возможностью летального исхода.

– Ты хочешь, что бы наша девочка откусила себе руку или голову размозжила? Фиксация, брат Натан! Этого поди в Мануале не написано. Неси шарф и веревки.

Лию усадили с табурета на пол, и пока брат Натан готовил кадильницу, комиссар решил связать девушку. Сначала ей следовало стянуть руки шарфом, что бы уже поверх наложить веревки. В противном случае путы могли причинить ей боль или даже травмировать, учитывая её комплекцию и состояние. Во время обрупции, или отторжения, когда в человеке начинают действовать демоны, мучимые благодатью, несчастные люди корчатся и бьются в страшных судорогах, рвут свою плоть, в более сложных случаях проявляют агрессию, или, что было совсем редкостью, даже видоизменяются телесно. Какой бы ни была степень одержимости, фиксация в таких случаях была необходима.

– Не волнуйся, это для твоего же блага. – проговорил Комиссар, мягко взяв девушку за запястья, и вдруг заметил гримасу боли, промелькнувшую на её лице. Сдвинул рукав рубахи выше по локтю, и увидел нечто, чего и ожидал: на тонком предплечье обретался глубокий разрез, едва подернутый свежей коркой. Рядом розовели два шрама от разрезов немногим старше.

– Ну, как я и думал… Похоже, мы все-таки с кем-то делимся кровушкой, да девочка? Брат Натан, взгляни-ка на это.

Интерн, едва нашедший в печи последние угли для кадильницы, отвлекся от своего занятия.

– Как думаешь? – продолжил Кастор, демонстрируя ему руку девушки, – Какова периодичность надрезов?

– Эм… Неделя?

– Брат, Натан. Между надрезами по две недели, с чем это может быть связанно?

– Лунный цикл.

– Совершенно верно. Сейчас полнолуние, этот шрам вчерашний. Вот новолуние, а вот еще одно полнолуние. Реципиент пьет кровь перед фазой упадка и после пробуждения. .. Кстати мог бы и обойтись в новолуние, не критично. Десмод у нас жадный, и требовательный. Самый ранний надрез сорок пять суток назад примерно, это начало января… Связь с реципиентом началась не раньше середины декабря. Что произошло в этот период?

– Умерла мать Лии!

– Поздравляю, брат Натан, одну часть расследования мы практически закончили. – кивнул Каспар, и все-таки стал связывать девушке руки. – Потерпи, детка… Тесты мы все равно проведём. Мы должны убедиться, что ты не так страшна, как твоя матушка.

В этот момент в дверь без всякого стука вошел Маркус, а за собой втащил шинкаря Устина, по виду весьма перепуганного. Увидев, как Комиссар связывает девушку, а интерн занимается углями, Устин явно не успокоился.

– Брат Рорик, – с досадой проговорил Кастор, – Давай попозже его. Видишь, будем тестировать нашу маленькую ведьму.

– Что вы с ней долго-то так возитесь… – нахмурился Маркус.

– Господь явно благоволит этой девушке, если не отдал её в твои руки. – усмехнулся Кастор, хотя это была не шутка. Рорик всегда действовал жестоко и грубо, следуя кратчайшим путем к закрытию дела. Пожалуй, у него Лия уже созналась бы в том, что сожрала Грейса лично, со всеми его вещами.

Скоро помещение наполнилось плывущими завитками сизого дыма, ароматами смолы. Кадильницу установили прямо перед Лией, которая продолжала сидеть на полу, поджав ноги, с руками привязанными к щиколоткам.

Интернт достал флакончик с маслом, что бы нанести крестное знамение девушке на лоб.

– Что за елей? – спросил комиссар, открывая походный томик Ритуалий на разделе экзорцизма.

– Ну как… Литийный, из Академии.

– Ладно, у меня в сумке, в торцевом кармане возьми колбу. Что бы уж точно…

Когда Лии на лбу начертили крест, она не отреагировала никак. И это означало либо что все не так плохо, либо что все очень серьезно. Если демон не реагировал сразу, то либо его не было вообще, либо он был достаточно силён, что бы до сих пор терпеть.

В задымленном полумраке зазвучал размеренный речитатив интерна, слова канона. Комиссар сидел на табурете рядом, внимательно наблюдая за реакцией Лии. Сначала девушка уронила голову на колени, и сидела так до пятой песни, потом откинула её назад, подняв лицо кверху. Глаза Лии были закрыты, дышала она тяжело, видно было что ей весьма нехорошо. Комиссар ждал.

На седьмой песне девушку вырвало тёмной желчью, и она, потеряв сознание, стала заваливаться на бок. Комиссар успел её подхватить, и уложить на пол. Так она и лежала неподвижно, дыхание её стало размеренным, и с последними словами канона ничего не изменилось. Повисла тишина, в которой продолжали безмолвно клубиться синеватые облака фимиама.

– Обсессии, соответствующей малефику, не наблюдается. – резюмировал Комиссар.

Вскоре девушка уже сидела у печи, укрытая походным байковым одеялом и смотрела на огонь. Кастор выдал ей свою вторую рубаху принесенную из Дормеза, а брат Натан был послан в шинок за парой бутылок вина, за чистой одеждой для девушки и, собственно за шинкарём Устином.

Хата основательно пропахла ладаном, но Лия чувствовала себя в ней вполне хорошо. Она уже не боялась, однако на контакт пока не шла, хотя было очевидно, что могла рассказать многое. Кастор мрачно смотрел на её изможденное, но молодое, должно быть красивое лицо, на отблески пламени, пляшущие по её тонкой как пергамент коже. Да, еще недавно она была гораздо здоровее и красивее, а учитывая, что она не от мира сего, и уже тем выделяется среди обычных сельских девок… В неё можно было влюбиться. Конечно, не Кастору, но кто-то другой, имеющий влияние в Сборри, вполне мог.

Дверь скрипнула, и комиссар, ожидавший увидеть сейчас Натана или Рорика, оглянувшись, весьма удивился. Это был брат Аполлос.

– Ты загнал лошадь?

– Этого не потребовалось, Ваше Преподобие. – запыхавшись произнёс интерн. В аббатстве мне дали коня не хуже, и вот я снова здесь. Тем более, оно не так уж далеко по хорошей дороге. – сказал со слегка сбитым дыханием интерн, приблизившись и оглядев девушку у огня.

– Ну так что ты узнал?

– Я легко нашел отца Савву, он приезжал сюда последнее время. В общем тут всё очень скверно… У них тут уже лет двадцать жила настоящая ведьма, и не то, что бы просто жила, а была в чести. Здесь каждая семья к ней обращалась в то или иное время, кормили её всей деревней, и очень боялись.

– И аббатство не дало знать инквизиции в Шелвике. – проговорил Кастор.

– Я не знаю…

– Я знаю. И аббатство, и, возможно, шелвикский отдел соблюдали некую договоренность. В этом селении такую договоренность мог заключить только один человек… Отично. Сейчас допросим шинкаря, а потом возьмёмся за голову. Смешной каламбур, правда? Ладно, ты молодец, садись к огню, но будь осторожен, не слишком близко.

– Этот каламбур тоже не плох – улыбнулся интерн.

– Да, что-то на меня нашло. Хорошее настроение, люблю когда всё так распутывается. Даст Бог, и ты полюбишь.

Через минуту в хату, уже называемую инквизиторской, зашло сразу трое. Маркус, Натан, ну и опять же перепуганный шинкарь Устин. Последнего тут же усадили на табурет в центре, интерны принялись выливать вино в котелок, что бы поставить на огонь, а комиссар не откладывая, приступил к допросу.

– Сударь Устин Каш. .. Я прав?

– Да, Ваше Преподобие, так – робко поджав ручонки к жирному туловищу закивал крысячьей головой Устин. Грязные засаленные волосы, рябое лицо – смотреть на это все было крайне противно, несмотря на вполне приличную одёжку.

– Вам известно, чьей рукой было написано это обращение госпожи Марты Сирко в шелвикский отдел инквизиции? – Кастор приблизил к лицу Устина бумажку, испещренную почерком, который тот отлично знал.

– Да… – скривился Шинкарь, – Рукой моей… Но это она диктовала, я не причём.

– Ваше положение, дорогой мой друг, очень тяжелое. Потому как следствие пришло к следующим выводам. Сирота Лия не является на самом деле ведьмой, и никаких доказательств этого никем представлено не было. Поэтому данное обращение уже само по себе ложно, а значит преступно. Далее… Детектив Грейс, прибывший для проведения следствия по этому ложному обращению, исчезает. Скорее всего, он мёртв, в этом я почти не сомневаюсь. Мы еще не вполне установили вашу мотивацию, но понимаете, есть такая удобная формулировка "по наущению дьявола". С такой формулировкой, мы сожжем на вашем грязном майдане и Марту Сирко, и вас, дорогой мой сударь Устин Каш! – Кастор зло ощерился, обнажая верхний ряд зубов. Самое страшное лицо, которое можно было увидеть в этой части света.

– Да вы что… – затрясся шинкарь. Я не знаю, что они там хотели, эти Сирко. Моё дело какое… Написать. Я не знаю ничего.

– Ложь совершенно вам не поможет. – покачал головой комиссар. – Брат Рорик, доставай инструменты.

Маркус оживился, потер руки, и отправился доставать походный набор для дознания.

– Я скажу всё, что знаю, ваше святейшество! Ради Бога Иисуса Христа, и Пречистой Его Матери! – заверещал Устин.

– Я весь внимание, сударь мой Каш.

– Марта просто приревновала мужа к этой шлюшке. – указал шинкарь на Лию. – Они с августа еще вечеряли. Он у Анки-то почитай через день бывал, подарки делал. Ну Марта и не стерпела, пришла ко мне писать жалобу. Вот дура же, и я дурак, что ввязался.

– А что Паул, у них же вроде с Паулом что-то было?

– Может же было, она же шлюшка!

Кастор потер висок, и наклонившись к Устину, шепнул ему на ухо:

– Еще одно грязное слово в её сторону, и Рорик отломает тебе палец, просто так.

– Я понял, понял… – зашептал с готовностью шинкарь и продолжил уже в голос. – Так вот, ваше Преподобие, ничего доподлинно про Паула неизвестно. Кроме того, что пропал в начале января.

– До или после исчезновения Грейса?

– Знаете, в то же самое время…

– Паул убивает Грейса и исчезает… Почему? – уже скорее самому себе задал вопрос Кастор, но взглянув на Лию, снова пришел к верной мысли.

– А как шло следствие, Грейс пришел к каким-то выводам? Бумага Марты сработала?

– Я вам так скажу… Марта хорошо заплатила вашему инквизитору, что бы этой… Лии больше не было в Сборри. И здесь даже Агафон ничего не мог сделать. А он в Шелвик мзду отсылал, еще что бы Анку не трогали.

– И Грейс должен был Лию арестовать.

– Ну, по тому, сколько я Марте ссудил, он мог бы Лию и сжечь, полагаю. Это была бы честная сделка.

– Паул любил её, и не мог этого допустить. Сколько ему лет?

– Девятнадцать, Ваше Преподобие.

– Ну что братья, поздравляю, с этим мы разобрались. – улыбнулся, наконец, Кастор.

Однако Устина еще долго не отпускали. В котелке закипел глинтвейн, и ароматное пряное питьё разлили по кружкам, одну из которых вручили Лии. А между тем, разговорившийся Шинкарь подробно рассказал о том, как Агафон покрывал Анну, оплачивая шелвикскому отделу спокойствие ведьмы. И о том, как связь с Лией перешла всякие разумные границы, и Анна отказала Агафону в том, что бы он поселил Лию у себя. А потом Анна умерла.

– Нам бы нужно посмотреть на могилку Анны. – сказал Кастор. Это обещало быть самой интересной частью следствия.

– А не знает никто где у неё могилка. Её хоронили двое, так их прямо в лесу загрыз кто-то. Может на шатуна нарвались, того никто не знает.

– А у них-то могилка есть?

– Есть, прямо там в лесу, неглубокая по зиме-то. – кивнул Устин.

– Значит так. – стал распоряжаться Кастор. – Брат Рорик, шинкаря отведи к сентинелам. Скажи им, что бы никаких разговоров с Мартой у него не было.

– Само собой.

– А мне, пожалуйста, тоже глинтвейна. Немножко отдохнём и пойдем проводить эксгумацию. – комиссар взял освободившийся табурет и подсел к огню рядом с Лией.