Павел Клобуков
Один день
– Чииззз. Здравствуйте! Ваше? Отлично! Вот здесь распишитесь, где галочки. Спасибо, до свидания!
Потом уже через какие-то поля, и мы с нашими сумками, шли вереницей по узкой тропе – кто-то проспал и опоздал, но нас все равно человек пятнадцать было в результате. Пили пиво, ели бананы и немытую клубнику. Кто-то взял с собой ведерко первой клубники. А виды – как на картинах передвижников: поле, русское поле, спускается с холма, упирается у горизонта в лес. Васильки, лютики и ромашки. Девки сразу начали венки плести. Какие-то птицы пели. И над всем этим солнце. Мне кажется, я даже и тогда понимал, что вот оно прямо сейчас все начинается. Вот мы идем через это поле – а впереди, шашлыки, пиво, портвейн, ночь, утро и вся жизнь как один большой выезд к Витечке на дачу. Бесконечное лето после госов и защиты диплома, когда все-все-все впереди.
Да, я тогда на том поле это ровно так и понимал – все впереди. Осенью надо было идти в аспирантуру, готовиться сдавать вступительные – специальность, философия…
Танька уже начала работать в каком-то волшебном месте – экспорт-импорт-банк-строй-рога-копыта-все-сразу – тогда так все работали. Она была из нас самая богатая, ей платили зарплату 200 баксов и у нее была банковская карточка. Танькин начальник ездил в Турцию и привозил оттуда дубленки невероятной красоты – рыжие, желтые, голубые. И в контору он реально ходил в малиновом пиджаке и с голдой толщиной в палец. Но мужик был неплохой. На свой день рождения он позвал всех сотрудников в сауну, Танька не пошла.
Осторожно, двери закрываются. Следующая станция “Таганская”.
Дом был старый, тогда все дачи такими были: вода в колодце, туалет в конце участка, крыша – ворованный колхозный шифер. Огромные старые, наполовину засохшие яблони. Полуразвалившаяся теплица с битыми стеклами – деревенские зимой развлекались, пока дом стоял пустой. Витечка ходил по участку и по дому и матерился, когда обнаруживал, что что-то пропало или пришло в негодность. Остальные все были вполне счастливы.
Витечка погиб через два года. Что, интересно, стало с его домом в этом Капушове? Карташове? Нет, не так как-то… Развалился или продали. Там был большой участок. У него родители были уже на пенсии и, вроде, была девушка. Говорили, что она была беременна на ранних месяцах, когда это произошло. Витечка – первый из наших, кто ушел.
– Чииззз. Какой этаж у вас, не подскажете? Здравствуйте! Не кусается? Да нет, я не боюсь, наоборот! Какой славный! Вот здесь распишитесь, два раза. До свидания!
А на мне была рубашка белая летняя, с вырезом. Принт – вся как будто из газетных вырезок сшита. Мать где-то достала и сначала сама носила пару лет. А потом уже она ко мне перешла, я за ней донашивал. Где-то ж она, наверно, до сих пор лежит в тюках на антресоли? Ни у кого такой не было. Было интересно: разные шрифты, куски статей, в основном по-английски. Английский я не очень знал. Так больше yes it is или из песен каких-нибудь. Wind of changes. А тут кто-то из девиц взял с нами своего парня нового. Как его звали? Пятно родимое на щеке. Он английский хорошо знал. Ни до, ни после его никто не видел. И вот мы тогда, пока шашлык делали, начали гадать по моей рубашке. Типа, а вот, что ждет тебя, Серега, в этом месяце – тыкали пальцем мне в подмышку и зачитывали то, куда пальцем попали. А тот парень, с родимым пятном, переводил. Или на ходу придумывал, не проверишь же. От смеха по земле катались. Там из обрезков выходило что-то типа “неожиданное развитие сюжета… появление новых обстоятельств… ближневосточный след”. И все сразу: ну все Серега, ближневосточный след – не иначе ты тайный еврей, придется тебе сделать обрезание. Или – будущее Людмилы – у меня на правой лопатке: “Редкий вид, почти исчезнувший в природе… сотрудники зоопарка не поверили… малыши чувствуют себя хорошо… мать пока не проявляет интереса”. И все так: ну значит, ты, Людмила – ехидна, родишь двойню и бросишь детей, а ведь так сразу и не скажешь, вроде приличная девочка. А вот Витечке тогда выпало что-то такое про пожарников, опасный труд и награду от мэра. И все сразу ухватились за награду, решили, что это будет нобелевская премия. И требовали, чтобы он не забыл нас и поделился. Витечка поклялся, что не забудет и поделится.