Оргьен Тобгьял Ринпоче
Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро. Жизнь и эпоха

Через несколько дней после его отъезда Чагдзо Цеванг Палджор позвал Шедруба в свою комнату. Он был чем-то сильно расстроен.

– Тулку Салга находится в критическом состоянии, – сказал он. – Ринпоче позвал меня сегодня утром для совместной практики. Он был так шокирован этой новостью, что едва мог усидеть на месте, всё расхаживал туда-сюда… Думаю, надо попросить его погадать, какой из ритуалов следует выполнять, чтобы устранить угрозу здоровью Тулку Салги. Если мы немедля что-то не предпримем, добра не жди.

Шедруба эта новость срубила наповал – ведь если даже Ринпоче был расстроен болезнью Дилго Кхьенце, то очень велика была вероятность, что тот умрёт.

– Нам следует послать за Дилго Кхьенце незамедлительно! – воскликнул он. – Если ему суждено умереть, пусть это случится здесь, в монастыре Дзонгсар, в присутствии Ринпоче. Похоже, что нам никак его не спасти, но что же делать, никому из нас не избежать смерти.

Чагдзо согласился со всем сказанным, и Шедруб попросил его назначить встречу с Ринпоче, чтобы спросить его совета по поводу этого дела.

– Не надо ничего официально назначать, – ответил Чагдзо. – Иди к нему прямо сейчас, у нас нет времени для формальностей.

Когда обстоятельства того требовали, Шедруб мог быть очень храбрым. Вот и сейчас он, недолго думая, сразу же пришёл в комнату.

– А, это ты! – воскликнул, увидев его, Ринпоче, и тут же заметил, глядя, как Шедруб делает простирания, что на том лица нет. – Похоже, ты уже поговорил с Цевангом Палджором о брате.

– Да, Ринпоче, Чагдзо рассказал мне печальные новости, – ответил Шедруб. – Я собираюсь послать кого-нибудь, чтобы его доставили сюда, в Дзонгсар. Если он будет рядом с вами, я не буду за него волноваться, что бы с ним ни происходило. Или мы можем сделать для него что-то более полезное?

Девятый Сангье Ньенпа Ринпоче, брат Дилго Кхьенце, Шедруб. Фото предоставлено архивом монастыря Шечен

Ринпоче успокоил Шедруба:

– У Тулку Салги действительно возникли серьёзные проблемы со здоровьем, но я уже предпринял всё необходимое, чтобы отвести беду. Теперь в ближайшем будущем ничего непоправимого уже не случится, поэтому необходимости срочно везти его сюда нет. Просто пошли ему письмо с напоминанием сохранять осторожность. Шедруб сделал всё в точности, как сказал Ринпоче, и послал письмо.

Что касается судьбы самого Шедруба, то он ушёл из жизни в Цурпху, ещё до того, как волна насилия захлестнула весь Тибет. Он был очень предан Ринпоче, но его главным учителем был Мипам, с которым Шечен Гьялцаб и Дилго Кхьенце также были очень близки.

9. Мастера и кхенпо

Когда Кхьенце Чокьи Лодро был наместником монастыря Кхьенце, многие ламы со всего Тибета приезжали сюда, чтобы с ним встретиться. В разное время к нему приезжали ламы традиции ньингма – Шечен Рабджам (он бывал в Дзонгсаре довольно часто), Кхатог Ситу Оргьен Чокьи Гьяцо и следующий тулку этой линии. Шечен Гьялцаб, а также следующий его тулку тоже приезжали в Дзонгсар по нескольку раз. Был здесь однажды и Дунгсе из Миндроллинга, которого позже расстреляли китайские коммунисты. Последним из мастеров ньингма, посетившим монастырь, был Шестой Дзогчен Ринпоче.

СИМВОГ ТУЛКУ

Приезжали к Ринпоче и великие мастера традиции сакья – Сакья Гонгма из Пхунцог Пходранга, предыдущий Симвог Тулку (предшественник сына Гонгна Тулку) и Нгочог Шабдрунг из Нгора.

Гонгна Тулку рассказывал мне, что однажды Симвог Тулку приехал в Дзонгсар в то время, когда Ринпоче был в строгом ретрите. Однако когда Ринпоче узнал об этом, он тут же прервал ретрит, чтобы обменяться с ним посвящениями и передачами.

– Вездесущий мастер трипитаки прибыл в Дзонгсар, – сказал тогда Ринпоче. – Это великий мастер традиции сакья, который держит линии множества посвящений, передач и учений. Я много раз видел сон, в котором он обещал приехать в Дзонгсар. Конечно, согласно правилам, мне никак нельзя прерывать ретрит, но ради встречи с ним я всё же это сделаю.

ОДИННАДЦАТЫЙ ПАЛПУНГ СИТУ – ПЕМА ВАНГЧОГ ГЬЯЛПО

Одиннадцатый Палпунг Ситу приезжал в монастырь Дзонгсар несколько раз. Палпунг Ситу пользовался в Деге Цанге безграничным доверием, а сам Кхьенце Ринпоче его очень уважал. Палпунг Ситу был одним из тех лам, которые постоянно уговаривали Ринпоче найти себе духовную супругу. Неудивительно, что сразу же после того, как Ринпоче женился на Кхандро Церинг Чодрон, Палпунг Ситу безотлагательно прибыл в монастырь.

Пока Палпунг Ситу находился в монастыре, эти два великих мастера обменялись множеством посвящений. После того как Чокьи Лодро даровал посвящение Хеваджры, Палпунг Ситу спросил Дилго Кхьенце, который сидел рядом:

– Ты видел во время посвящения что-нибудь необычное… например Хеваджру?

Дилго Кхьенце ответил, что ничего не видел.

– Правда ничего? А я вот видел истинную форму славного Хеваджры, – поделился с ним своими переживаниями Палпунг Ситу.

Дилго Кхьенце рассказывал, что до этого момента не ощущал особой преданности к Палпунгу Ситу, о котором знал, что тот играет в карты и кости, владеет ружьями и лошадьми и ведёт себя очень самоуверенно. Однако после того случая он начал воспринимать его как особое существо и стал испытывать к нему искреннюю преданность.

Незадолго до того как окончательно уйти в нирвану, Палпунг Ситу последний раз навестил монастырь Дзонгсар. Был там в это же время и мой отец. Он рассказывал, что процессия встречающих тогда растянулась до самого Джуринг Джу, и даже сам Ринпоче в сопровождении Гонгна Тулку, Нетена Чоклинга и других тулку вышли на перекрёсток, чтобы встретить Палпунга Ситу, который прибыл на китайском муле в сопровождении двух всадников. На нём было одеяние из плотной шерсти, на глазах – тёмные очки, а над головой – золотого цвета зонт. Спасаясь от холода, он завернулся в накидку так, что даже лица его не было видно. Когда он приблизился, Чокьи Лодро особым жестом выразил ему своё уважение.

– Ого! – воскликнул Пема Вангчог Гяьлпо. – Не сам ли Тулку Цанг^[13] меня встречает? Эй, помогите-ка мне слезть, но только поосторожней!

Палпунг Ситу слез с мула и коснулся своей головой головы Ринпоче. После этого традиционного приветствия они по очереди осведомились друг у друга о здоровье.

– Не считая самой смерти, с моим телом уже случились все возможные неприятности – я собрал все болезни, какие только бывают, – признался Палпунг Ситу. – Скорее всего, это мой последний визит в монастырь Дзонгсар и наша последняя встреча.

У ворот монастыря их встретили монахи, державшие в руках охапки горящих благовоний. Они хотели проводить Палпунга Ситу в монастырь, но он был слишком стар, чтобы за ними поспевать, и попросил их идти вперёд и не ждать его.

– И прекратите уже эту ужасную какофонию! – пробурчал он. – А то я вот-вот оглохну от этих ваших дудок.

Монахи притихли и направились в монастырь мимо обоих Ринпоче, которые, поддерживая друг друга, последовали за ними.

Ринпоче оставил Таши Намгьялу распоряжение установить в лабранге высокий трон и организовать на нём всё так, чтобы пожилому Палпунгу Ситу было там комфортно. Трон должен был стоять рядом с монашеским троном предыдущего Кхьенце, который располагался недалеко от кровати Ринпоче. Когда Палпунг Ситу добрался до лабранга, Ринпоче хотел усадить его на этот трон, но тот отказался.

– Ринпоче, этот трон чересчур высок, а я слишком стар, чтобы заниматься скалолазанием, – сказал он. – Можно я вот тут посижу?

И он устроился на кровати Ринпоче.

Палпунг Ситу оставался в Дзонгсаре на протяжении трёх или четырёх дней, но при этом ночевал не в лабранге, а в Нера Цанге.

Одиннадцатый Палпунг Ситу, Пема Вангчог Гьялпо. Фото предоставлено архивом монастыря Шечен

Позже, когда Палпунг Ситу заболел, Чокьи Лодро послал Дилго Кхьенце поднести ему теншуг [практика долгой жизни с просьбой к учителю не уходить в нирвану], а также самому сочинить молитву о долгой жизни Палпунга Ситу, используя в качестве первоосновы молитву, которую сложил для предыдущего Палпунга Ситу Кхьенце Вангпо. Дилго Кхьенце пытался найти текст этой молитвы в томе молитв долгой жизни, хранившемся в библиотеке лабранга, но там его не оказалось. Поэтому он сам сочинил новую молитву и поднёс её Палпунгу Ситу. Он потом признался, что воспринял ситуацию, когда не смог найти в книге молитву Кхьенце Вангпо, как знак того, что уход Палпунга Ситу неизбежен.

Смертельная болезнь Палпунга Ситу

Среди множества историй, рассказанных мне Гонгна Тулку, самой захватывающей была история о последней болезни Палпунга Ситу, которая стала причиной его смерти. Он страдал острой дизентерией, и ему стало так плохо, что он попросил Кхьенце Ринпоче приехать в Палпунг навестить его.

– Палпунг и Дзонгсар стоят на соседних холмах друг напротив друга, – сказал помощникам Ринпоче. – К тому же мы с Ринпоче близки, и было бы совершенно недопустимо пренебречь его просьбой. Поэтому надо ехать, хотя я совсем не уверен, что смогу сделать то, о чём он меня попросит.

Таким образом, Ринпоче отправился в Палпунг и взял с собой Гонгна Тулку и примерно четырнадцать помощников. Добравшись до места, они выполнили в алтарной комнате практику «Ямантака, победитель врагов», рассевшись в два ряда друг напротив друга.

– Да что же это такое?! – спросил в один из последующих дней Ринпоче Гонгна Тулку с негодованием. – Монахи славного монастыря Дзонгсар не умеют толком играть на кимвалах! Вы так играете, что тарелки еле-еле касаются друг друга! Давайте-ка играйте получше!

Несмотря на то что к этому времени состояние Палпунга Ситу было уже крайне тяжёлым, он время от времени присоединялся к ним, в основном после обеда, надевая для этого ярко-жёлтый шёлковый халат поверх чупы, сшитой из блестящей жёлтой парчи. Его голова была почти полностью завёрнута в шарф, и видны были лишь глаза. Он либо устраивался на стуле, либо направлялся вдоль ряда сидящих монахов до того места, где сидел Ринпоче, затем касался его головы своей, обменивался несколькими словами, а затем уходил. Он надевал обычную одежду лишь для того, чтобы зайти в алтарную комнату, и после этого немедленно возвращался в свою комнату и снова ложился в постель.

Ринпоче навещал Палпунга Ситу в его комнате ежедневно, чтобы провести ритуал очищающего омовения, в котором также использовалось зеркало. Однако если из сосуда на тело Палпунга Ситу попадало хотя бы несколько капель, это приводило к тому, что он начинал сильно дрожать.

После пяти дней практики Ринпоче проводил ритуал бросания гневных торма. Изначально Ринпоче планировал бросить торма на шкуру козы, лежавшую на полу алтарной комнаты, но в тот момент, когда монахи перешли к строкам: «Прямо сейчас яви знаки, указывающие, как обратить смерть вспять», он увидел знак, который мог означать лишь то, что выкуп за смерть может быть принят только в том случае, если бросать торма снаружи. Тогда он забрался на верхнюю террасу, выбросил торма вниз и станцевал ритуальный танец. К несчастью, торма приземлились таким образом, что их верхушки не были направлены в направлении препятствующих сил. Заметно расстроенный Ринпоче собрал торма и бросил их с террасы ещё раз, но и тогда торма приземлились неудачно. Он кинул торма в третий раз, и хотя теперь торма и не перевернулись совсем, они наконец были направлены в благоприятном направлении хотя бы одной стороной. Во время первой и второй попыток погода грозила скорой бурей, но после третьей всё стихло. Потом все собрались около открытой двери для проведения ритуалов заключения соглашения и подношения богиням тенма, и после исполнения традиционного танца Хаягривы и молитв долгой жизни все вернулись в алтарную комнату для завершения практики.

– Сегодня верхушки гневных торма не повернулись в благоприятном направлении, – сказал Ринпоче Гонгна Тулку, когда они вернулись в свою комнату, – и досточтимый Палпунг Ситу всё ещё в критическом состоянии. В этот раз он может и не выжить. Я правда не знаю, чем всё это обернётся.

Ламе Чоге и другим старшим монахам монастыря Ринпоче сказал, что, хотя он так и не смог чётко распознать, что дальше будет с Палпунгом Ситу, но убеждён, что если монахи будут проводить церемонию долгой жизни в течение следующих трёх лет, то «ухудшения не будет». Однако после истечения этого срока, по словам Ринпоче, «дела пойдут гораздо хуже». Именно так он и сказал.

Помощники Палпунга Ситу попросили Ринпоче побыть с тем ещё несколько дней, и он согласился. Непосредственно перед его отъездом Палпунг Ситу с помощью сразу нескольких человек лично поднёс Ринпоче восемь или девять статуй, набор серебряных ритуальных принадлежностей, множество парчовых одеяний, ковров и других ценных вещей. Комната Ринпоче была просто завалена всеми этими подарками.

– Я безгранично благодарен тебе за то, что навестил старика перед неизбежной смертью, – растрогавшись, признался Ринпоче Палпунг Ситу. – Монастырь Палпунг может казаться огромным, но, по сути, он пуст, поэтому мне нечего подарить тебе – тут нет ничего достойного, что могло бы тебя по-настоящему порадовать. Из всех лам, которые ходили и ходят по этой земле, лишь один всегда будет жить в моём сердце. Я всегда был искренне убеждён, что нет ламы более великого, чем ты. Поэтому, прошу тебя, прими эти дары. Иначе, когда я умру, всё это исчезнет без следа. А так я буду знать, что все эти вещи послужат добродетельному и благородному человеку. Поэтому будь добр, не отказывайся ни от одного из этих подношений! Не расстраивай старика! Если ты не примешь всё это, я не смогу обрести желанное в момент смерти – и это будет очень печально.

– Ла со! Ла со! – поспешил успокоить его Ринпоче.

– Всё, что я подношу, является довольно ценным, и я надеюсь, что тебе это понравится, – продолжал Ситу Ринпоче. – Чагдзо и Чога говорят, что наши лошади, яки и остальной скот стреножены и пасутся рядом с монастырём, но я сомневаюсь, что они могут принести тебе какую-то пользу, поскольку многие из них больны или хромают. Но я всё равно распорядился отобрать лучших из них. Ты можешь посмотреть на них в окно, вон там. Не забудь их забрать, когда будешь уезжать.

Ринпоче взглянул в окно и действительно увидел довольно большое стадо домашнего скота. Он последовал просьбе Палпунга Ситу и забрал их с собой, когда уезжал обратно в Дзонгсар. По дороге домой отряд остановился на привал около реки, протекавшей под холмом, на котором стоял монастырь Палпунг. Ринпоче попросил своих помощников набрать немного камней. Из этих камней он выбрал несколько напоминающих по форме голову птицы или собаки и бросил их в воду. Гонгна Тулку рассказывал, что это выглядело так, как будто Ринпоче визуализировал устранение препятствий. Ринпоче сказал, что, если бы они провели ещё одну церемонию устранения препятствий в Палпунге, это помогло бы монастырю избежать проблем в будущем, но не было никакой уверенности в том, что это пошло бы на пользу самому Палпунгу Ситу. Он признался, что не стал предлагать дополнительную пуджу монастырю, чтобы у монахов не возникло сомнений, не делает ли он это ради новых подношений. Палпунг Ситу умер вскоре после того, как Ринпоче покинул монастырь.

А в следующем году умер Карсе Конгтрул^[14]. Гонгна Тулку полагал, что он мог бы прожить немного дольше, если бы Ринпоче провёл тогда ещё одну церемонию устранения препятствий.

Смерть Палпунга Ситу

Певар Тулку рассказывал мне, что случилось после того, как ушёл Палпунг Ситу.

Когда Певар Тулку жил в здании шедры Кхамдже, он, бывало, навещал Кхьенце Чокьи Лодро каждое утро. Он приходил в дом Ринпоче и узнавал у него, будут ли сегодня какие-нибудь посвящения, передачи или учения. Если Ринпоче был в приподнятом расположении духа в тот момент, когда Певар Тулку отдёргивал штору, закрывавшую вход в его комнату, то он всегда приглашал его войти. Но если Ринпоче молчал, Певар Тулку просто отпускал штору и уходил, не желая его беспокоить.

Однажды Ринпоче пригласил Певара Тулку войти в комнату и рассказал, что прошедшей ночью умер Палпунг Ситу.

– Я хочу съездить туда, – сказал Ринпоче. – Поедешь со мной в качестве помощника?

– Ла со! – мгновенно согласился Певар Тулку и помчался в Кхамдже, чтобы отпроситься у своего наставника.

– Вот те раз! – удивился тот. – И с чего это Ринпоче решил взять с собой такого типа, как ты? В монастыре Дзонгсар ведь множество достойных лам. Но в любом случае это приглашение раскрывает перед тобой множество возможностей, поэтому тебе, несомненно, нужно ехать.

Соседом по комнате Певара Тулку в монастыре Дзонгсар всегда был один и тот же монах. Он рассказал мне, что когда Певар Тулку собирался в дорогу, то выяснилось, что, в то время как его основное одеяние из шерсти выглядит вполне прилично, старая потрёпанная накидка совсем не подходит для такого визита. Тогда сосед по комнате одолжил ему накидку для «сакральных танцев», которая была сделана из мягкой индийской шерсти.

Когда они уже были неподалёку от монастыря Палпунг, в низине, где река становится шире и где поэтому все стирали свою одежду, Ринпоче и его отряд увидели группу встречающих, состоявшую из десяти или пятнадцати монахов Палпунга. Ринпоче ещё не мог разглядеть их лица и потому спросил у Певара Тулку, не видит ли он среди них Палпунга Онгена.

– Если он там, – прошептал Ринпоче, – тогда мне нужен особый хадак для подношения. Если же его нет, то можно обойтись обычным.

Поскольку Палпунга Онгена среди встречающих не оказалось, Ринпоче обменялся с ними обычными хадаками, и они все вместе отправились в монастырь.

Палпунг Ситу оставался после смерти в восточной комнате своего дома, поэтому людям из Деге Цанга и Ринпоче предоставили комнаты в том же крыле здания. Вскоре после того как Ринпоче устроился в своей комнате, по всему монастырю распространилась новость о прибытии Гьялвы Ринпоче. Певар Тулку и другие монахи никак не могли понять, что это был за лама. Это был пожилой тощий человек с острыми скулами, а голову его почти полностью скрывала накидка. Складывалось впечатление, что он прячется за спинами своих помощников. Сначала Певар Тулку подумал, что это может быть Карма Норбу, но, когда тот приблизился, он узнал в нём Друбванга Гьятрула^[15]. Они обменялись с Ринпоче хадаками, соприкоснулись головами, а затем до самого заката по-дружески беседовали. Впрочем, никто понятия не имел, о чём была эта беседа.

На следующий день Ринпоче пришёл в комнату, где умер Палпунг Ситу. Его тело оставалось нетронутым с тех пор, как он умер: на нём было церемониальное монашеское одеяние, лицо было обращено на запад, правая рука была сложена в мудру Гуру Нангси Силнона. По свидетельству Певара Тулку, Ринпоче довольно долго пробыл рядом с кудунгом [тело ушедшего великого мастера] и прочитал множество молитв устремления.

Согласно традиции, на третий день нужно было вывести Палпунга Ринпоче из состояния самадхи. Сделать это попросили Ринпоче. Как и днём ранее, Ринпоче вошёл в комнату, где был кудунг, а Певар Тулку и другие помощники остались за дверью. Через некоторое время Ринпоче позвал Певара Тулку и попросил принести колокольчик и дамару, которые находились на столе сбоку трона. Поскольку на троне было расположено тело Палпунга Ситу, то Певару Тулку пришлось протиснуться между ним и столом, чтобы достать до стола и забрать предметы, которые просил Ринпоче. Затем Ринпоче сказал, что им следует вместе прочитать определённые молитвы, и в конце – молитву Хаягриве из соответствующей садханы. Довольно долго он играл на дамару и звенел колокольчиком, а потом начал петь ваджрную песню из того же текста. Когда он снова стал играть на дамару и звенеть колокольчиком, голова кудунга наклонилась вперёд, и это, по мнению Ринпоче, означало, что Палпунг Ситу вышел из состояния самадхи.

После того как они покинули дом Палпунга Ситу, Ринпоче попросил Певара Тулку, солпона и других помощников повторять молитвы устремления, поскольку, по его словам, в тот момент, когда мастер после смерти выходит из состояния самадхи, его благословения обладают наибольшей силой. Певар Тулку не рассказывал мне, какие он тогда читал молитвы, лишь упомянул, что делал это усердно, хотя и не мог зародить преданность к Палпунгу Ситу. Певар Тулку также рассказал мне, что спрашивал солпона о том, какие тот повторял молитвы. Солпон ответил, что молился о том, чтобы у него появилась возможность практиковать в уединённом ретрите, не обременяясь поддержкой родственников и противостоянием с недругами, а также о том, чтобы у него хватило духу сохранять решимость оставаться в уединении. Певар Тулку признался мне, что считает людей, подобных солпону, которые проводят много времени рядом с великими мастерами, способными развить особые непревзойдённые качества. Устремления солпона оказали на него глубокое впечатление. Что касается его самого, то, по его собственным словам, у него никогда не получалось зародить подобные устремления.

Бенчен Сангье Ньенпа (брат Дилго Кхьенце) рассказывал, что одним из симптомов болезни Палпунга Ситу были дрожь и сотрясание тела. Когда он рассказывал о болезни Палпунга Ситу, на его глазах появлялись слёзы. Но когда он рассказывал истории из его жизни, то был менее эмоционален.

Через какое-то время Сангье Ньенпа попросил кусок мыла, засучил рукава и стал мыть руки. Это означало, что пришло время подготовить кудунг к кремации. Ринпоче, Сангье Ньенпа и несколько младших лам монастыря вошли в комнату Палпунга Ситу, закрыли за собой дверь и приступили к украшению тела великого мастера символами самбхогакаи. Они не пригласили Певара Тулку, но он признался мне потом, что и сам не горел особым желанием в этом участвовать.

Затем Ринпоче вернулся в свою комнату с Певаром Тулку и помощниками. Там он сказал им:

– Эх! Сегодня я совершил действительно дикий поступок.

Выяснилось, что после того, как тело обтёрли китайским полотенцем луклон, Ринпоче втайне от всех спрятал его в своих одеяниях. Полотенце было влажным, и на нём виднелись капли крови, и Ринпоче велел Певару Тулку просушить его в прохладном месте.

Потом солпон принёс немного воды, которой омывали тело, и все сделали по глотку. Певару Тулку также предложили глотнуть этой воды, но он отказался, сославшись на то, что предпочитает просто добавить её к лекарствам, который регулярно принимает.

Кхьенце Ринпоче, его помощники и все монахи Дзонгсара выполняли практику друбчена Ваджрасаттвы традиции Миндроллинга, а в монастыре монахи выполняли длинную садхану Карма Камцанга «Океан добродетельных», а также совершали кудунгу множество подношений.

Двумя днями позже пожилой лама Доко Чулу попросил Ринпоче помолиться и благословить двух лошадей, которые собирались отправить в Цурпху в качестве подношения Гьялвангу Кармапе с просьбой прочесть для Палпунга Ситу молитвы посвящения. Доко Чулу хотел, чтобы Ринпоче своим благословением посодействовал тому, чтобы подношения были благополучно доставлены адресату. Ринпоче подошёл к окну, увидел на улице двух холёных лошадей и благословил их, бросив в их сторону немного риса.

ДЕВЯТЫЙ САНГЬЕ НЬЕНПА РИНПОЧЕ

Предшественник нынешнего Десятого Сангье Ньенпы Ринпоче регулярно присутствовал на передачах в монастыре Дзонгсар и, как правило, останавливался в доме своего младшего брата Дилго Кхьенце в Дилго Цанге. Прогуливаясь, он обычно совершал обход шедры Кхамдже, но не ограничивался лишь внутренним комплексом зданий, а выходил за внешнюю ограду и затем выполнял по сотне простираний у западных и восточных ворот, молясь, чтобы в будущем он тоже смог обучаться в такой же шедре. Однако, по словам Дилго Кхьенце, несмотря на свою преданность самому Ринпоче, Сангье Ньенпа ощущал более тесную связь с монастырём Палпунг.

Девятый Сангье Ньенпа был тулку линии камцанг кагью. Он был выдающимся учителем, а также усердным и упорным практикующим. Он построил огромное количество символов тела, речи и ума Будды, включая тысячу статуй. Когда он собирал священные субстанции, чтобы заполнить эти статуи, то обнаружил в доме своего брата большую деревянную часть от кровати Чокьи Лодро, которую при желании можно было использовать в качестве трона, добавив сзади спинку.

– Поскольку это можно считать частью трона Джамьянга Кхьенце и его перерождения, – заключил он, – то более драгоценного символа просто не найти! Я добавлю это как священную субстанцию в тысячи статуй Будды.

Так он и сделал – расщепил эту часть трона на тысячу небольших колышков и каждый использовал в качестве центральной опоры для отдельной статуи.

ВОСЬМОЙ КХАМТРУЛ

Восьмой Кхамтрул Донгью Ньима был великим ламой, который обладал очень высоким статусом, но я не знаю, обладал ли он реальной властью и пользовался ли реальным уважением. Поскольку он был ламой с высоким статусом, то по традиции мог посещать монастыри лишь в том случае, если получал официальное приглашение. В силу определённых причин Дзонгсар такого приглашения ему не высылал, но поскольку Кхамтрул Донгью Ньима очень хотел повстречаться с Чокьи Лодро, то он решил нарушить эту условность и приехал в монастырь без официального приглашения.

Он разработал чёткий план путешествия в Дзонгсар, но в последний момент непредвиденное препятствие помешало его отряду выдвинуться из Кхампа Гара в полном составе. Однако это досадное происшествие не остановила Кхамтрула Донгью Ньиму, и он, оставив своих спутников позади, всё же выехал в путь в сопровождении всего четырёх помощников – Ламы Дронгпы, Тогдена Аджама, Алонга и монаха по имени Нгагтен. Они отправились в дорогу инкогнито, переодевшись обычными мирянами. Им пришлось пойти на такие ухищрения потому, что в противном случае Кхамтрулу Донгью Ньиме пришлось бы заезжать во все монастыри, располагавшиеся на его пути, делая подношения, принимая подношения и так далее – другими словами, следовать всем обычаям, которые так часто создают массу дополнительных сложностей.

Кхамтрул Донгью Ньима и его небольшой отряд торопились – они хотели добраться до Дзонгсара засветло. Они разбили палаточный лагерь близ пастбища серых земель, в окружённой холмами долине в одном перевале от монастыря. На следующее утро, как только взошло солнце, Алонг, который раньше был монахом монастыря Дзонгсар, и его друг-мирянин выехали вперёд, чтобы согласовать с Чогденом прибытие всего отряда. Алонг получил строгое указание не рассказывать ни единому человеку в монастыре, кто возглавляет отряд путешественников.

Алонг и Чогден были приятелями, когда ещё оба они жили в монастыре Цечу. Поэтому, как бы ни старался Алонг скрыть имя ламы, возглавлявшего отряд, Чогден, стоило ему взглянуть на обувь и одеяния монахов (а это были ботинки с позолоченной оторочкой, которые обычно носят монахи монастыря Кхампа Гар, и традиционные тёмные одеяния, обшитые красной каймой), сразу понял, откуда прибыл отряд и что, скорее всего, загадочный лама, который его возглавляет, – это не кто иной, как Кхамтрул Донгью Ньима. Он поспешил с Алонгом в палаточный лагерь и сразу вошёл в палатку, полог которой был откинут.

Дилго Кхьенце Ринпоче, Кхамтрул Ринпоче и Нетен Чоклинг Ринпоче. Бенури, долина Кангра, 1964 г. Фото предоставлено архивом монастыря Шечен

– Ага! Это же сам Кхамтрул Донгью Ньима, не так ли? – воскликнул он и немедленно выразил своё почтение тремя простираниями.

– Мне хотелось бы встретиться с Ринпоче. Не мог бы ты организовать для меня такую встречу? – спросил его Кхамтрул. – Я приехал как обычный паломник, поскольку хочу получить от Ринпоче учения, чтобы установить между нами духовную связь.

– Я незамедлительно оповещу Ринпоче о вашем приезде, – пообещал Чогден. – В последнее время Ринпоче редко дарует посвящения, не внесённые в расписание, но сейчас в монастыре как раз гостят сразу несколько лам, поэтому, скорее всего, на днях действительно будет даровано посвящение.

Прошло совсем немного времени с того момента, как Чогден вернулся в монастырь, как в лагерь Кхамтрула Донгью Ньимы прибыл человек, одетый в плотную чёрную накидку. Его сопровождали двое помощников, которые поднесли хадаки и разлили по чашкам чай. Скорее всего, это был Цеванг Палджор.

Это был первый визит Восьмого Кхамтрула Донгью Ньимы в монастырь Дзонгсар, и Ринпоче сам вышел к главным воротам монастыря, чтобы лично его встретить. У него не было времени подготовить официальную торжественную встречу, но когда отряд въезжал в ворота, там их уже ждали музыканты, принявшиеся играть приветственные гимны; от горящих благовоний исходил ароматный дым, а монахи подносили Кхамтрулу Донгью Ньиме хадаки.

По рассказу Ламы Дронгпы, это был первый случай, когда Ринпоче лично представлял гостю каждого члена лабранга: Цеванг Палджор – «мой казначей», Кхандро Церинг Чодрон (она тогда была ещё совсем юной девушкой с короткими волосами) – «моя супруга мудрости», Друнгьиг Церинг – «мой секретарь» и так далее.

Затем Кхамтрул Донгью Ньима обратился к Чокьи Лодро с просьбой даровать посвящения, передачи и учения.

– Я практически перестал давать посвящения, – ответил Чокьи Лодро, – но в любом случае, с чего это ты вдруг решил получить посвящение именно у меня?

Незадолго до прибытия Кхамтрула Донгью Ньимы Чокьи Лодро начал готовиться к великому посвящению Калачакры из традиции Бутона, которое собирался даровать людям из гара Трунгпы. Высокий монах с длинными чёрными волосами и тёмной кожей подготавливал для Ринпоче текст посвящения – выкладывал страницы по порядку. Тогда ещё никто не называл этого монаха Дилго Кхьенце Ринпоче, для всех он был просто Тулку Салга. Там же был и молодой худощавый лама, обладавший незаурядной внешностью. Это был Чогьям Трунгпа. Приготовления шли своим чередом, и всё складывалось вполне благоприятно, но Ринпоче почему-то снова и снова откладывал начало посвящения. Позже многие предполагали, что Ринпоче предвидел приезд Кхамтрула Донгью Ньимы, поскольку по прошествии трёх дней после его прибытия посвящение наконец было даровано.

После того как закончилась церемония дарования посвящения Калачакры, Ринпоче, который также хотел установить духовную связь с Кхамтрулом Донгью Ньимой, попросил у него посвящение долгой жизни «Воплощение Трёх драгоценностей». Затем он передал Кхамтрулу Донгью Ньиме письмо, в котором содержалось напоминание о том, чтобы тот не предавал забвению разнообразные учения традиции Гесара, держателем которых являлся. Кхамтрул Донгью Ньима, в свою очередь, пригласил Ринпоче посетить Га Ньяг и даровать там передачу «Драгоценность учений терма». На это Ринпоче ответил письмом, и это одно из тех двух писем, что до сих пор хранятся в монастыре Кхамтрула Донгью Ньимы:

Такой старик, как я, который к тому же подвержен хроническим заболеваниям, просто не в состоянии проводить множество церемоний дарования посвящения и давать длительные учения. Однако здесь со мной живёт Тулку Салга. Это серьёзный мастер, и ум его неразделен с моим собственным, поэтому вы можете получить все эти посвящения и учения от него.

Как только все приготовления были закончены и настал день дакини, Сурманг Трунгпа, Дилго Кхьенце, Кхамтрул Донгью Ньима и Кхенпо Гангшар провели ганачакру [пиршественное подношение] «Собрание видьядхар». Когда дело дошло до песни цог лу [пиршественная песня], Кхандро Церинг Чодрон исполнила её настолько виртуозно, что на глазах лам и монахов монастыря Кхампа Гара выступили слёзы. Многие из них потом рассказывали, что, когда она пела, им стало казаться, что они перенеслись в Зангдог Палри (Славная медноцветная гора, где пребывает Гуру Ринпоче). В ответ Сурманг Трунгпа спел другую песню цог лу^[16]. Я не очень понимаю, в чём был смысл этого обмена пиршественными песнями, но именно так они в тот раз и сделали. Затем Кхамтрул Донгью Ньима велел сопровождавшим его монахам запомнить пиршественную песню Кхандро Церинг Чодрон, и они отправились вместе с ней разучивать текст и мелодию.