Omerzon
Дети под чужими звездами
– Она так плакала! Монстр! Она…
– Да замолчи ты уже! – Артём не выдержал этой какофонии и сорвался на крик. – Поняли мы! Заткнитесь там!
Я осмотрелся по сторонам.
Макс уже вытащил платформу почти на середину зала, и Виктор активно помогал ему протащить её дальше. Олег, все еще зеленый, с рвотными массами на губах и подбородке, уже стоял на ногах и пытался прийти в себя.
Я постарался как можно незаметней снова обратиться к файлу архива и открыл доступ к нему в общее пользование. Ни один пароль не подошел, но, хотя бы я смогу попытаться с других точек доступа.
– Хорошо, Мама. Мы забрали еду и идем обедать с остальными. Прости, что не сдержался.
– Умничка. Так бы сразу. Как поедите, приходите в зал отдыха на второй палубе, он не заблокирован. Там и поговорим.
Я заставил своих спутников поклясться, что они не скажут никому о случившемся и увиденном, пока мы с первым помощником – Сашей, – не решим, что делать дальше. Конечно же мы поспорили немного, но в итоге каждый поклялся. Но они так же упросили меня, чтобы я держал их в курсе решений и дел. Все, кроме Олега. Он решил, что незнание спокойней.
– От меня всё равно мало толку. Да и сердечко слабое. Лучше, если что увижу или услышу, расскажу. Но участвовать в вашем заговоре не буду.
– Да какой это заговор? – возмутился Артём. – Нам нужно выбраться и колонию основать, а наш ИИ возомнил себя нашей наседкой!
– Верно. Надо валить и поскорее, – подключился Макс, запыхавшийся от усталости. – иначе эта штука нас здесь угробит.
– Мне нужен доступ к архиву. Без него я не пойму, что случилось.
– Да на кой он тебе сдался? Нужно собрать всех и просто уйти. – продолжил Артём.
– Не выйдет. Сначала нужно всех разбудить. Мама, похоже, не даст нам этого сделать, а я не смогу просто запустить процесс без данных из архива. – это звучало не убедительно, но было чистой правдой. Раз уж наш ИИ не выполняет команды, то ключ к нашим стазис-камерам есть только там. Вместе со всеми ответами.
Нашу провизию мы впятером еле дотащили. Особенно тяжело было на поворотах и лестницах. Думали даже позвать кого-нибудь на помощь, но решили, что так будет дольше.
– Марк. Надо поговорить. Что с отцом?
Мы разгружали платформу и распределяли еду между столпившимися, голодными и сбитыми с толку пассажирами. Я не заметил, как она подкралась ко мне. Даже вздрогнул от неожиданности, когда Саша стала шептать мне на ухо.
– Да уж. Всё очень хреново. – я так же тихо говорил, склонившись к ней.
– Давай отойдем, здесь без тебя разберутся. – она обратилась к Артёму. – Распределите все экономно!
– Конечно, первый помощник! – он дружелюбно улыбнулся в ответ и продолжил раздавать еду.
Мы отошли подальше от людей и, когда убедились, что можно безопасно говорить, я выложил Саше всё. Рассказал про Отца, про склад, про архив и, конечно, про Маму.
– Она совсем сбрендила. Мне кажется, что Мама будит членов экипажа по какому-то принципу. Каждые 10 лет. От отца ничего не узнать, он повреждён… И ещё, она хочет, чтобы мы собрались на второй палубе. Хочет поговорить.
– Да, новости всё хуже и хуже… – Саша замялась и закусила губу. Она явно думала, стоит мне говорить о своём походе или нет.
– Что с Капитаном?
– Он… Его нет…
– В смысле? Не включается?
– Всей носовой части корабля нет. Все, что я смогла – смотреть через стекло двойных дверей в фойе. За ними метра три коридора, а дальше вид на то ли поле, то ли болото. И нос вдалеке. Нет больше у нас управления кораблём.
Меня это сильно ударило. Из всех наших ИИ функционирует только один, и тот слетел с катушек.
– Я считаю, что ты прав. Ну, что она будит часть экипажа. По дороге я наткнулась на следы крови и затертые надписи на стенах. Можно только догадываться, что там написано и что вообще произошло. Но точно ничего хорошего.
– Чёрт… Что будем делать? – На самом деле ответ я сам знал. Нужно выбираться. Но, скорее всего, двери на аварийных блоках, а это как минимум стальные засовы толщиной с кулак прямо внутри дверей. Такое не вскрыть. Мама нас замуровала
– Послушаем Маму и будем строить из себя паинек, пока не найдем способ отключить её, разбудить остальных и уйти. Всё замыкается на архиве, да? Есть идеи, как его разблокировать?
– Пока не знаю. Кто-то сменил пароль, от Отца ничего не добьешься.
Мы молча стояли почти минуту друг напротив друга. Двое ответственных за корабль и команду и не знающих, что делать.
– Ну и как вид на это поле? Похоже на Землю? – Я решил сменить тему, понимая, что хорошего нам всё равно нечего сказать.
– Похоже… Вдалеке даже деревья есть, вроде… И небо как дома. Даже лучше… Помнишь, какое оно было в Германии? – Саша говорила с нотками грусти в голосе. Местный пейзаж пробудил в ней какое-то чувство. Это было видно по блестящим глазам.
Конечно, я помню, как было в Германии. Там мы и познакомились через 2 года после смерти моего отца. Странно, как выборочна память после стазиса… Я почти не помнил себя, но хорошо помнил всё, что было в моей жизни. Меня перевели на секретный объект, который оказался стройплощадкой межзвездного корабля. Одного из немногих. Все ходили в защитных шлемах и масках из-за постоянных пылевых бурь. Отличное прикрытие для секретного комплекса, ведь никакие системы не могли распознать в помехах огромный комплекс. Мировая пустыня граничила с нами всего в каких-то пятистах километрах и небо было всего двух цветов – ярко оранжевого, почти янтарного и серого, как полотно. Мы с Сашей нашли общий язык отчасти из-за этого неба – два мечтателя с серьезными профессиями в свободное время любили просто смотреть вверх и говорить ни о чем.
– Люди поели и начинают нервничать. Мы делаем, что требует Мама или есть план? – Артём весь на взводе вопросительно смотрел то на меня, то на первого помощника.
– Да, пока делаем, как она сказала. Собирай всех, кто есть. Мы сейчас подойдем. – Она как ни в чём не бывало продолжила нести бремя командования. Кому же еще?
Все собрались в просторном зале. Здесь уже проводились собрания, судя по следам человеческого присутствия. Повсюду мелкий мусор, жирные следы рук и ног, полы и стены в затёртых до неузнаваемости надписях. Над всем этим возвышалась нелепая статуя или может даже идол, на столько скульптура была неоднозначной. Переплетение личных вещей-свертков одежды, ожерелий, книг и прочих вероятно значимых для кого-то мелочей – вперемешку с обрезанными кабелями и кусками как-будто специально погнутой внутренней обшивки пыталось передать форму не просто человека, но женщины. Её руки тянулись к залу с пустыми стульями, три груди были прикрыты перекроенным бюстгальтером с тремя чашами, большой живот явно указывал на беременность, а вместо головы кто-то поставил целехонький блок компьютера. Я, конечно, не художник и не ученый, но даже мне было ясно, чем здесь занимались – поклонялись этой странной фигуре.
Люди недоумевали от этого зрелища. Я сам не знал, как реагировать на сие произведение. К счастью, Саша вкратце объяснила им, что мы можем быть не первые и, что наши ИИ скорее всего посходили с ума. Все разбрелись по залу, перешептываясь и с недоверием разглядывая то скульптуру, то окружение. До меня то и дело доносились обрывки шепота.
– Так мы не одни…
– Кто-то из наших сделал это…
– … Не знаю, но это пугает…
Пугает. Действительно пугает. От этой трехгрудой фигуры тянет опасностью. Да от всего помещения исходит зловещая аура.
С жужжанием перегорающих ламп включился основной свет. Он слабо очертил предметы и растворил тени.
– Наконец-то, дети мои! – голос Мамы. Она следила за нами всюду с помощью множества сенсоров корабля. Не было сомнений, что она знает о каждом нашем шаге и разговоре. – У вас накопилось много вопросов, я понимаю и отвечу на них после. Для начала прошу вас занять свободные места и выслушать меня.
Люди недоуменно переглядывались и переминались с ноги на ногу на месте. Неуверенность, недоверие, непонимание – всё это легко читалось в лицах и движениях, но надежда, безвыходность и, пожалуй, любопытство взяли верх. Большая часть проснувшихся сели на состарившиеся стулья, скрепя и шурша ими по полу. Остальные предпочли держаться позади, включая меня, Сашу, и всех моих товарищей, кроме Виктора – он одним из первых послушно сел на свободный стул. А мы – восемь человек, которые предпочли надежде осторожность.
– Наш первый помощник уже рассказала вам, что вы не первые, кого я разбудила. Так же она имела неосторожность назвать меня… Спятившей. Это горько слышать, но я не виню её. Наше приземление было тяжелым и пришлось принимать жесткие меры, чтобы мы все выжили.
– Почему ты не разбудила всех?
– Да, не томи! Что ты задумала?
Пассажиры задавали правильные вопросы и абсолютно все хотели знать ответы.
– Дело в том, – невозмутимо продолжила Мама. – что пришлось разбудить сначала технический персонал. Пожары, неполадки в системах и сбои нужно было устранить, чтобы не подвергать опасности экипаж. Когда они обезопасили корабль, из 120 человек осталось 92.
– Почему ты не разбудила меня? Главного инженера! – я хотел уличить её во лжи или хотя бы услышать, что она пытается увильнуть от правдивого ответа. Но она была очень убедительна.
– Я не могла рисковать руководящим персоналом. Нужно было убедиться, что пробуждение состоится с максимальной эффективностью.
Кто-то из пассажиров обернулся и смотрел на меня. У одних в глазах читалось осуждение, у других – надежда. Надежда, что я найду, что ответить.
– По протоколу ты обязана была разбудить меня или первого помощника. – я прошел в середину зала, чтобы не создавать у людей ощущение, будто я прячусь за их спинами. К счастью, Саша поняла мой жест и сделала то же самое.
– Ты проигнорировала главное правило – в любой экстренной ситуации решение принимает кто-то из руководящего состава экипажа. – первый помощник вступила в спор.
– Из бодрствующего экипажа. Пока ваши тела находились в стазисе, ваши разумы хранились в базе Отца. Технически, вы являлись частью Лэтцтера и не могли принять командование. Мы можем спорить сколько угодно, но я сделала всё, чтобы сохранить ваши жизни. Я хотела бы продолжить.
Саша потянула меня за рукав и тихонько заговорила на ухо.
– Она всё продумала. Мы её не переспорим. Пусть продолжит, может тогда станет ясно, что нам делать дальше.
Мне оставалось только согласиться. Признаюсь, Мама заставила меня сомневаться в моих выводах на её счет.
Мама заговорила снова.
– В целях безопасности вместе с командой первых пробужденных мы решили запустить протокол развертки и основать колонию, чтобы повысить шанс выживания для остальных. К сожалению, этот план провалился… Через 10 дней вернулось 11 человек. Этот мир оказался слишком агрессивен и у нас нет ресурсов, чтобы с ним совладать. Чрезвычайно низкий уровень кислорода, высочайшая кислотность почвы и наличие опасных хищных животных видов не позволяет нам создать условия для выживания. Пока что.
Зал взорвался гулом десятков обреченных голосов.
– Что за бред?
– Не может быть… Мы обречены…
– Ничего не вырастить…
– За 10 дней 80 человек сгинуло…
– Но ты будишь людей снова и снова каждые 10 лет. Какую цель ты преследуешь? – Саша продолжила давить на наш ИИ. Умница. Я совсем растерялся, а она непреклонна, будто ничего серьёзного не услышала.
– Поддержание жизни и надежда. Надежда, что мы с вами придумаем, как быть дальше. Разумеется, я законсервировала наш Лэтцтер, чтобы избежать рисков. Но внутри у нас с вами есть все необходимое. Я не могу позволить своим детям сгинуть.
– Значит здесь есть другие члены экипажа? Где они?
– Хорошо, что ты спросила, дочь моя. Выходите!
За рукотворным идолом открылась одна из дверей. В зал тут же просочился острый запах пота и затхлости. Из тёмного проёма друг за другом вышло 6 фигур в обветшалых скафандрах с прорехами и перелатанной форме, потерявшей хоть сколько-нибудь приличный вид. Пока они неспешно шли нам навстречу, в зале наступила гробовая тишина. Никто не мог сказать ни слова – такой шок охватил каждого члена экипажа.
Они выстроились в шеренгу перед идолом, и мы смогли рассмотреть их лица. Усталые, заросшие, жесткие и даже морщинистые лица – по ним не скажешь, что когда-то мы все вместе покинули умирающий дом.
Кто-то из сидящих охнул и подскочил со стула.
– Лёшка? Самаркин! Ты!
Мужчина пробился через остальных сидящих, смотревших на него с разинутыми ртами и будто не понимавших ничего из того, что сейчас происходило. Ему навстречу вышагнул седеющий тощий дядя. Он тоже узнал товарища. На его глаза навернулись слёзы, он даже задрожал.
– Дольф… Я… Я…
Они сцепились в крепких объятиях, как это делают люди, уже отчаявшиеся увидеть друг друга, но чудом всё же встретившиеся. Остальные снова зашептались, кроме тех пятерых. Они только поглядывали на сидящих в зале и безразлично переминались с ноги на ногу.
– Как радостно видеть воссоединение старых друзей! Внутри сразу так тепло становится! Жаль, что так редко удается порадоваться за всех моих детей… – Мама снова взялась сердечно говорить о своих «детях». – Вот вам доказательство того, что я не повреждённый компьютер, а заботливый разум, выполняющий свои функции несмотря ни на что.
– Было не легко поначалу, но Мама права. Постепенное пробуждение и тщательная экономия ресурсов – это наш ключ к выживанию и процветанию. – подала голос женщина в потертом скафандре без шлема. Пустые глаза подчеркивали тёмные синяки, а монотонный отрешённый голос совсем не вызывал доверия сказанному.
Подхватил куда более воодушевленный мужчина. Он резко подался вперед и, воздев руки вверх, практически провизжал свою речь.
– Мы славим Маму! Нашу кормилицу и защитницу! Вы поймете, что она наш щит в этом враждебном мире! Вы полюбите её так, как полюбим мы! Но…
– Хватит пугать людей. – голос спокойный, но такой ледяной, что писклявый проповедник тут же умолк. Мужчина в пестром зашитом комбинезоне с множеством ремней и подсумок похоже имел некий авторитет, потому что остальные тоже поежились. Даже старые друзья расцепились и отступили друг от друга, глядя на эту массивную фигуру. – Я Сергей – здешний мастер всего, что нужно сохранить. Мы всего лишь хотим сказать, что мы с вами нужны друг другу. Все. И Мама тоже. Нечего бояться, мы все жертвы одного несчастья, просто кто-то дольше, чем другие. Идём с нами.
– А если мы вам не доверяем? Мне вот как-то стремно доверять людям, смастерившим здесь идола и непонятно чем занимающихся – в общем Артём озвучил мысли, наверное, всех, кто сегодня вышел из стазиса. Его вопрос пробудил меня от сказки взаимовыгодного существования на гибнущем корабле. Даже добавить нечего.
– Вы можете пойти с нами и убедиться или остаться здесь. Я могу поспорить на что угодно, что с этой стороны человек не протянет долго. В отличие от нашего общества.
– Не надо ругаться, мои хорошие. – ласковым голосом промурлыкала Мама. – я прошу вас быть благоразумными и отправиться за остальными.
– Ты доверяешь этому парню? – Первый помощник кивнула в сторону Артёма.
– Вполне – ответил я без тени сомнений. – Он неплохо нам помогал.
Саша жестом призвала Артёма к нам. Я подумал, хорошо, что она тоже ему доверилась. Нам не хватает инициативных и трезвомыслящих людей, а Артём отлично доказал мне свою готовность идти вперёд, задавая вопросы и сомневаясь.
– Ну что думаете? – шёпотом спросила Саша. – Откажем им или присоединимся?
– Думаю, что изнутри мы узнаём больше о том, что здесь происходит. – Сразу же ответил Артём.
– Да, и как я понимаю – доступ к важным системам корабля есть только с той стороны. Мама всё тактично запечатала. Мы вроде как в предбаннике новой жизни. До этого момента, судя по всему, нам просто позволяли освоиться и размяться.
– Значит идём. Нужно все внимательно осмотреть и осторожно пообщаться с людьми. Может сможем найти там единомышленников.
– Ещё бы не потерять тех, кто проснулся с нами… – мы втроём посмотрели в сторону растерянных людей, в одночасье лишившихся надежды.
– Значит, надо действовать быстро. – Саша протянула Артёму руку в знак доверия, и он принял этот знак. – Идём.
Нас с Сашей пригласили на переговоры с нынешним лидером и его помощниками в первый же день, сразу после того, как мы разместились в небольшой, пахнущей стариной, комнате. На своеобразную аудиенцию мы пришли в бывший пункт охраны, который самобытно переоборудовали в нечто вроде зала совещаний. Одним из помощников был уже знакомый нам мастер всего, что нужно сохранить – Сергей. К слову, очень пафосно, на мой взгляд, звучит. Второй был перепачкан землёй и пах, как выгребная яма, а третий – упитанный, с сальными волосами, убранными в хвост. Видимо, главные в теплице и на кухне. Все трое охотно разговаривали и расспрашивали нас, но на любой вопрос от меня или первого помощника либо отвечали уклончиво, либо не отвечали вообще.
Спустя некоторое время, когда мы уже изрядно напряглись в этой компании, к нам вышел сухой морщинистый пожилой мужчина. Его лицо сплошная жёсткая маска, не выражавшая ничего, кроме пренебрежения, а одежда – сплошные разноцветные лоскуты, сшитые на подобие пончо. Он надменно прошёл мимо нас и занял свое место на высоком стуле в центре стола для переговоров.
– Приветствую наших старых новых друзей. – с нескрываемой иронией обратился он своим сухим и скрипучим, как песок, голосом. – Позвольте представиться. Я – Константин Мулов, в прошлом инженер-оператор строительных принтеров, а ныне руководитель наших выживающих. Вас я знаю – Марк и Александра. – старик поочерёдно указал на нас морщинистой ладонью, будто знакомил друг с другом. – Главный инженер корабля и… Прошу прощения, все время забываю, какая у вас там должность…
Он склонил голову, сощурил глаза так, будто вдруг ощутил острую физическую боль и со свистом втянул воздух сквозь редкие зубы.
– Первый помощник…
– Капитана, точно! – он шлёпнул себя по лбу и немного поёрзал на своём импровизированном троне. – Прошу прощения – память уже не та!
Мы недоверчиво переглянулись с Сашей.
– Я хочу задать вам обоим один простой, но очень важный вопрос. Вы верите в предназначение?
– В предназначение? – хором отозвались мы.
– Да, именно. Понимаете, многие из нас верили, что им предопределено стать теми, кто возродит человечество в новом месте. Создадут новое общество и вообще будут очень значимы. На Тазанисе для тех, кто проснулся, открылась жестокая, но по сути своей вполне закономерная истина – нет никакого предназначения, потому что нам не выжить за пределами корабля.
Ещё на пути в Германию я знал, что буду строить ковчег для колонистов далёкого мира. Вот знал и всё. Это оставалось в секрете, но где-то внутри не было никаких сомнений.
Сама идея переселения людей на другие планеты была вполне реализуема, пусть и не лишена рисков. Всей команде, занимавшейся этим проектом, добродушно вдалбливали в головы, что корабли точно долетят до безопасных миров. Там колонистов ждёт сложная жизнь, но будут все условия и инструменты для успешного развития. Нам и в голову не приходило, что может быть иначе. Принимали эту сказочную идею о подходящем мире как само собой разумеющееся. И ведь правда, а зачем иначе тратить столько сил, денег и времени, если успех не гарантирован.
– Я был среди тех, кто проснулся первыми. Был настоящий хаос. Все горело, куча поломок и сбоев.
– Это кто-то из ваших вскрыл склад тем топором?
Константин замер, будто его ударило током, затем он что-то хмуро пробормотал под нос, глядя на свои старые руки.
– Да, один из нас… Суть не в этом. Мы вышли с Лэтцтера с надеждой, что крушение не помешает нашей экспедиции… Многие потеряли надежду там, снаружи. Столько людей погибло… Мы вернулись без оборудования и большей части провизии. Нам просто не хватило бы сил это всё привезти обратно, да и не за чем это было…
– В общих чертах мы в курсе бедствия – раздражённо процедила Саша. – К чему этот вопрос про предназначение?
– Всё просто. Когда другие увидели печальный конец нашей экспедиции, я нашёл в себе талант к руководству. Мы создали закрытое общество в союзе с нашим ИИ и достигли больших успехов в выживании. Я понял, что предназначение не более, чем инструмент. Это простое слово даёт силы одним и может разрушить жизни других. Если грамотно манипулировать этим понятием, можно вдохнуть новые силы в отчаявшихся и смирившихся со скорой гибелью людей. Я воспользовался этим. Дал надежду и новую цель.
– Но…
Саша дёрнула меня за руку. В её глазах я прочитал простой приказ – ничего не говорить, кивать и улыбаться.
