Ольга Пашнина
Шестеренки ведьминой любви

Глава третья
Тайные мечты грузового крана

Посредственный техномаг может объяснить, почему работает устройство. Умный же техномаг может объяснить, почему оно не работает.

Из лекции по предмету «Основы диагностики»

На лицо мне наложили швы. Едва заметные, из целебных нитей оровянки лазурной. Конечно, ссадина припухла, кожа вокруг посинела, и выглядела я так, словно была неделю в запое, при этом меня еще и избили. Утром я часа полтора провела перед зеркалом, пытаясь замазать это безобразие, но проще было замазать все лицо или вовсе натянуть на голову чулок. Подумав, что в таком виде меня на фабрику не пустят, я оставила попытки прихорошиться.

– Готова? – Папа устало вздохнул. – Упрямая.

Он всю ночь просидел около меня, чудом уговорив маму не бросать своих учениц-муз и не приезжать в срочном порядке. Утром попытался отговорить от практики, но если я еще и буду сидеть с этой шестерней дома, точно сойду с ума.

– Как вы узнали, что на нас напали? – спросила я.

– Мы и не знали, мы поехали в библиотеку, чтобы поднять кое-какие архивы, и услышали грохот.

– Ага, – прищурилась я, – то есть вы поехали втроем. Ты, Саймон Кларк и его полоумный старший помощник младшего дворника, так?

– Ария! – строго взглянул на меня отец. – Чего это ты взъелась на Уита? Он отличный маг.

– Болтливый сильно, – насупилась я. – Что вы хотели посмотреть?

– Дневник Елизаветы Катери. Уит считает, в нем может быть скрыт ключ к магии кулона.

– Да, я взяла его, чтобы скопировать, но не успела.

Сама не знаю, почему так сказала, но какое-то внутреннее чувство словно толкнуло соврать. Я догадывалась, что отец не обрадуется моей активности. Так оно и случилось:

– Вот и хорошо. Держись от этого подальше, поняла? Не лезь, просто дай разобраться взрослым людям.

– Я так понимаю, спрашивать, кто на нас напал и зачем, – бессмысленно? Несмотря на то, что ты мне обещал все рассказать.

– Верно понимаешь, солнышко. Приехали, твой цех. Веди себя хорошо и не обижай больше темных сущностей стулом.

Впервые со вчерашнего вечера папа улыбнулся. Когда я засыпала накануне, он рассказал, что они успели застать мои молниеносные атаки стулом. Я не целилась, конечно, но, похоже, спасла себе и Шер жизни.

– Ария, что с тобой?! – ужаснулась Линда, едва я вошла в приемную.

– В неравной схватке с маньяком…

– Победила Ария, – донесся из кабинета голос Саймона. – Отойди от стула, Темпл, и подними руки, я тебя боюсь!

– Очень смешно. – Из-за ссадины скривиться не удалось, пришлось играть интонацией. Получилось богато. Линда даже фыркнула.

– Лукас тебя ждет! – снова подал голос инкуб. – Поторопись, а то пропустишь все самое интересное.

В «самое интересное» я верила мало, но на всякий случай собралась быстро и спустилась в цех. Лукас действительно ждал внизу, но только был не один. Рядом стояла Шер, еще один парень-практикант не из нашего института и рыжеволосый мужчина в форме рабочего. От меня не укрылось, как внимательно он рассмотрел мою фигуру. И шестое чувство подсказало: то ли еще будет.

– Сегодня я решил сводить вас посмотреть, как работают маги на объектах. Знакомьтесь, Дэвид – маг пока еще третьей категории. Работает Дэвид на грузовом кране.

Мы вышли из цеха и направились к площадке, где что-то строили. Кран там был один, видно его было издалека. Новенький, сверкающий. Наверняка из числа самых последних, тех, которыми можно управлять при помощи кристаллов. Чтобы управлять такой штукой, надо многое знать – я даже прониклась уважением к Дэвиду. Но что-то не давало покоя…

Дэвид с пафосом и неторопливостью поправил волосы… подмигнул мне и устремился к кабине крана.

Сама машина впечатляла. Металлическая, сверкающая чистотой и новизной – творение не одного десятка техномагов. Ни единого шва, ни единого несовершенного соединения. Стрела крана двигалась легко, бесшумно поворачивалась, без проблем захватывала груз.

Дэвид прокричал что-то громко, рассмеялся и взялся за кристалл. Я не заметила за какой, но кое-что почувствовала. Как и Шер. Она не очень разбиралась в магических следах, потому наклонилась ко мне:

– Ария, что он делает?

– Кажется, выпендривается, – ответила я.

– А нас не убьет?

– Не должно, там ведь защита от идиотов.

Как нам рассказывали, каждый подобный механизм обладает защитой от неправильных заклинаний и, в случае чего, останавливает всю магию, текущую вокруг механизма и мага. Но кто знает, что может случиться? Может, он вообще упадет. А может…

Кран не упал. И не сломался от неправильного заклинания, которое я почувствовала еще яснее. Он как-то мелко задрожал, и Дэвид стремглав выскочил из кабины. Лукас нахмурился. Вокруг народ начал оборачиваться.

И кран поднялся. Из основания кабины показались четыре механические ноги, которые сначала несмело, но потом все увереннее, поднимали кабину с земли. Видят боги – я даже различила огромные глаза на макушке стрелы!

– Эм… – протянула Шер.

Я фыркнула. Лукас орал на Дэвида, который покраснел до кончиков ушей. Я не поняла, что он сделал не так, но, кажется, кому-то влетит.

А кран меж тем жил собственной жизнью. Огляделся – мы все стояли в шоке – и вдруг рванул прочь с жуткой скоростью. К лесу, на вольные луга. Кран! Механический! С глазами…

– И как мы это объясним? – вздохнула Шер.

– Я его поймаю! А вы никому не говорите! – распорядилась я.

И рванула вслед за краном. Бежал кран вприпрыжку, ополоумев от неожиданной свободы. Крюк радостно качался, соединения скрипели в такт прыжкам. Я неслась, конечно, медленнее, но не упускала его из виду. Время кран выбрал удачное – перерыв, поэтому нас никто не видел, все пили чай в своих цехах. Пробегая мимо собственного цеха, я увидела, как Саймон задумчиво стоит у окна с чашкой чая в руке. Он конфетой подавился, когда мимо окна пробежал кран. Мы с инкубом встретились взглядом, и я почувствовала, как волосы на голове шевелятся. Ой, что бу-у-у-удет…

Перебежав через территорию фабрики, кран столкнулся с неожиданным препятствием. Речушка была небольшая, но все же заметно шире маленького сбежавшего крана. Пока он думал, я успела его нагнать.

– Краник-краник, кыс-кыс-кыс, – запыхавшись, сказала я. – Пойдем домой, надо работать. Пошли, краник, я тебе масла нового дам и мага другого. Пошли.

Два больших глаза посмотрели на меня, как на ненормальную.

– Юная леди, я, вообще-то, сложное и высокоорганизованное техномагическое устройство. А подобным тоном вы будете разговаривать с вашими детьми. Если, конечно, такую хамку кто-то вообще возьмет замуж.

Пока я пыталась справиться с шоком, кран решился и прыгнул в воду.

– Да куда ж ты… зараза высокоорганизованная!

В воде кран понял две вещи: не тонут только бревно и говно, а сталь еще как тонет, причем стремительно. Кран выпучил глаза и быстро-быстро засучил передними лапами, из которых во все стороны полетели гайки.

– Да прекрати ты! – крикнула я. – Не суетись, я тебя вытащу!

Но кран меня не слушал, барахтался и верно тонул. Я спустилась к самому краю, ухватилась за стрелу, которая, раскачивая крюком и вращая глазами, оставалась над водой. И, только падая в воду, поняла, что идея была очень плохой. Ну вот чем я думала? Не головой, уж точно. Кран весил, наверное, пару тонн… или больше.

Окунулась я знатно, хлебнула воды и хорошо хоть, головой не ударилась. Впрочем, воду я любила и панике подвержена не была. Однако сориентироваться не вышло – что-то резко вытащило меня из реки и положило на берег.

– Тупая железяка, прекрати барахтаться, или я тебя утоплю, а потом сдам в металлолом! – проорало… Саймон Кларк.

Его кран послушался и застыл. А может, инкуб применил какое-то заклинание. Но медленно, сантиметр за сантиметром, он вытаскивал кран из воды.

– Распилю и пущу на фонари, – пообещал Саймон.

– Знаете, юная леди, а я, кажется, нашел вам мужа, – надменно проговорил кран, вися над рекой. – Такой же хам, как и вы.

– Поговори у меня еще, – мрачно хмыкнул Саймон. – Уроню обратно, потонешь.

Кран, видать, в воду не хотел и резво заткнулся.

Я грелась на солнышке, высыхая и отдыхая. Ругать меня не стали. К счастью, Саймон понял, что оживить кран не в моих силах, я на нем работать не училась. Но тучи сгущались и грозили обрушиться ливнем из люлей на голову бедного рыжего мага.

– Все, крюк разболтался, кристаллы управления промокли насквозь. Работать не будет пару недель. Надо его усыпить и увезти.

– Не надо усыплять, – подал голос кран. – Мне и так хорошо.

– А вот мне не очень, – саркастично поделился Саймон.

– Вы же человек, господин Кларк. А люди очень благородны.

Сменил пластинку, зараза. То хамы, а теперь вот благородные.

– А я не человек, я инкуб. Сказал усыпить, значит усыпить.

– Нельзя так с живым существом. Я, можно сказать, себя осознал… жизнь хочу увидеть. Друзей завести. Может, жениться…

– Ага, размечтался, – инкуб аж кулаком погрозил. – Я не собираюсь ловить по территории выводок грузовых кранов, а по ночам слушать скрип ваших брачных ночей, вы мне своими валами и втулками весь город перебудите. А ну, молчи, ржавая телега, а то на месте на гайки разберу! Ты где, скотина, двигатель потерял?

– В реке, – вздохнул кран.

– В реке, – передразнил его Саймон. – Вот будешь выпендриваться, сам в реку за ним и полезешь. – И мне: – А ты, если будешь ржать, составишь ему компанию.

Я быстро сделала вид, что и не смеялась вовсе. Но вид и у Саймона, и у крана был презабавный. Инкуб не знал, что делать с этим вновь объявившимся питомцем фабрики, а кран растерял половину крепежа и утопил двигатель, так что лежал на земле и грустно вращал глазами.

– А что там юная леди говорила про новое масло? – робко спросил он.

– А что там юный кран говорил про хамство? – напомнила ему юная леди.

– А давайте, я буду жить! – Кран внес новое рацпредложение и даже как-то повеселел. – Я буду работать, честно! И мага слушать тоже буду, только вы меня усыплять не будете и разбирать.

Саймон задумался. Я его хорошо понимала: разбираться в заклинании, которым маг оживил кран, будет сложно. Одно дело – цельное оживляющее заклятье, а другое – ошибка в управлении краном. Поди ее найди. Еще сразу можно, по горячим следам. Но кран уже и по фабрике побегал, и в реке искупался, и важную часть техномагического управления – двигатель – потерял.

– Хорошо, – наконец с сомнением произнес начальник, – пока живи. Только заруби себе на… стреле: не убегать, людей не пугать, работу выполнять, не орать, к другим кранам не приставать и в магию не лезть. Вести себя как обычный, неодушевленный, грузовой кран. Если узнаю, что ты решил похулиганить, переплавлю. Понятно?

Кран с энтузиазмом закивал, и я едва увернулась от взметнувшегося крюка. Он запросто мог меня убить при должном усилии. Мозгов в этой железяке ни на грош. Саймон сердито поджал губы и украдкой закатил глаза.

– Иди переодевайся, – скомандовал он мне. – У кладовщицы попросишь второй комплект. А я пойду разберусь с этими звездами краноуправления.

* * *

Ехать в библиотеку и возвращать дневник Елизаветы я не рискнула. Будем считать, в погроме пострадал оригинал и осталась моя копия, спишут как-нибудь. Я планировала прочесть его как можно скорее, но отец, похоже, занялся слежкой за мной и даже ушел с работы раньше, чтобы встретить нас с Шер у ворот и подвезти до общаги.

Очередь готовить была Шер, и, пока подруга возилась с ужином, я устроилась на кровати, чтобы прочесть хоть немного из дневника. Отрывки, которые зачитывала Шер, меня очень увлекли, хоть и немного напугали. Похоже, жизнь у Елизаветы Катери была не самой простой, а я совершенно случайно получила один из ее артефактов.

Вот только не заметила никакой влюбленности… пока, во всяком случае.

Долгое время она описывала все, что происходило во дворце. Конфликты с другими детьми, обиды на родителей, впечатления от балов. Об украшениях Елизавета тоже писала, но про шестеренки – ни слова. Ее вообще не интересовала техномагия, хотя она уже начала активно развиваться. Но нет, Елизавета была обычной маленькой девочкой, пусть и очень хорошо образованной.

По мере того как она росла, росли и переживания. И вот уже ее волнует не необходимость рано ложиться спать, а эпидемия на востоке или засуха в южных районах. Когда я впервые встретила имя Стефана, мое сердце забилось быстрее – именно о нем прочитала Шер.

Стефан был сыном какого-то аристократа, нередко обедавшего с отцом Елизаветы. Они часто играли детьми, и в один момент Елизавета поняла, что испытывает к Стефану гораздо более глубокие чувства. Ей было, кажется, семнадцать – точный возраст она нигде не указывала, так что я посчитала примерно.

Несколько записей было о том, как она боялась признаться и сомневалась, стоит ли. Я так и не поняла, что решила принцесса, но следующая запись расставила все по своим местам. Она ему призналась, а он ее отверг. Отверг мягко, к слову, – если дневник не врал. Стефан был влюблен в какую-то придворную девочку, чьи родители были недостаточно знатны, чтобы она была подругой Елизаветы, но достаточно богаты для того, чтобы ее держали при дворе.

В словах Елизаветы не было злости, это я поняла сразу. Ей было больно, обидно, тяжело, но ни к Стефану, ни к его подруге она не испытывала ненависти. Что произошло такого, что Елизавета наложила какое-то проклятье, – а ведь отрывок, что прочитала Шер, говорил именно об этом?

Ответ на этот вопрос содержался совсем рядом. По мере того как я читала, кровь стыла в жилах.

Елизавете подарили карету. Тогда только начавшая свою деятельность фабрика первую созданную карету подарила юной принцессе, и та с удовольствием разбиралась с новым сложным подарком. Она с подружками любила неспешно кататься по парку и любоваться причудливыми цветами. В то время карета, особенно техномагическая, была чем-то особенным, диковинным, и, естественно, прокатиться хотели многие.

В том числе возлюбленная Стефана. Елизавета не хотела находиться с девушкой рядом, но причины для отказа не придумала. Люмия – так ее звали – была всегда приветлива и добра. За это ее и любили.

В то время механизм, приводивший карету в движение, был открыт, а пассажиры не были изолированы от него даже тонкой перегородкой. Уже через десяток лет от открытых механизмов отказались из-за загрязнений, риска попаданий посторонних предметов и опасности для людей, но кто знал, что движущиеся стальные шестеренки могут стать причиной смерти?

Тонкий шелковый шарфик Люмии совершенно случайно попал в движущиеся части механизма. Девушка пыталась освободиться, но только сильнее запутывалась. Елизавета в ужасе смотрела, как Люмия задыхается, и ничего не могла поделать то ли от шока, то ли еще по какой причине…

«Дрожащими руками я потянулась к механизму, но оцарапала руку. Маленькие красные капельки скатились куда-то меж движущимися шестеренками. Люмия уже потеряла сознание, и только в этот момент я догадалась закричать. Меня не покидает ощущение, что все то время, что она задыхалась, я думала лишь о том, как просто будет, если она вдруг умрет. И вот она умерла».

– Елизавета убила подругу парня, которого любила, – задумчиво произнесла я, когда Шер принесла ужин.

– Убила? – ахнула подруга.

– Ну, строго говоря, она просто смотрела и ничего не делала. Но могла спасти и не стала. Она считает, что убила.

– И поэтому наложила проклятье? Ты думаешь, она наложила проклятье на себя из-за чувства вины?

Я покачала головой.

– Ты же помнишь тот отрывок. Проклятье она наложила на Стефана.

– Тогда как вообще все так вышло?

– Не знаю. Надо дочитать и наконец разобраться. Может, стоит почитать о семье этой Люмии…

Как можно было есть, когда такое лежит под рукой? С ужином я расправилась быстро, вымыла посуду и снова уселась на кровать, чтобы дочитать, как Елизавета до жизни-то такой докатилась.

Несколько дней принцесса описывала собственные страхи. Она боялась, что ее обвинят в случившемся, а еще постоянно видела кошмары. В них Люмия называла ее убийцей, а Стефан уходил прочь, не желая видеть. Елизавета стала мало спать, почти не ела.

«Я вошла и скинула вуаль. Мне казалось, в комнате все пропахло этим запахом кладбища – розами, свечами и алкоголем. Мне хотелось только одного – спать, но я заставила себя умыться и расчесать волосы, как пристало принцессе. Я отбросила покрывало, не дожидаясь, когда это сделают девушки. Я бы закричала, если б могла, но горло сдавила невидимая рука. Под покрывалом лежала небольшая стальная шестеренка, от которой шло слабое фиолетовое сияние. Я сразу же узнала эту вещь – из механизма кареты».

Дальше Елизавета писала, как ей страшно, гадала, кто устроил такую злую шутку. И я уже догадывалась, кто это был. Я перелистнула страницу. Елизавета приводила и рисунок, где нарисовала шестерню. Честно говоря, я ожидала увидеть свою, но… шестеренка была с внутренними зубьями и намного крупнее моей. Сердце забилось быстрее: я знала, что моя шестеренка не единственная! Медленно я обвела пальцем контур рисунка, а потом приложила свою шестерню. Нет, в зацепление они не входили, словно между большой шестерней и моей располагалось еще несколько мелких.

– Ария…

Я подняла глаза на Шер. Та указывала на меня, и, скосив глаза, я увидела, что шестерня чуть светится и крутится. А еще светился дневник Елизаветы… Нас ослепила яркая вспышка, но все кончилось так же быстро, как и началось. И в обморок на этот раз я не упала, лишь рядом с моей шестеренкой на груди болталась… да, та самая – большая, с внутренними зубьями. Причем если маленькая шестеренка висела на цепочке, то большая, хоть и не касалась ее, словно держалась на невидимых силовых нитях. Вместе они образовывали кольцо, разъединить которое у меня не получилось.

– И как это понимать? – пораженно спросила я.

Шер внимательно рассматривала новое украшение.

– Похоже, в дневнике была спрятана вторая часть кулона, – наконец произнесла подруга. – И надо бы найти остальные, тогда узнаем, для чего он.

– А если я не хочу знать? Меня папа убьет, я обещала ему не трогать дневник Елизаветы!

– Не убьет. Мы спрячем.

– И как?

Шер уже рассматривала шкаф с нашей одеждой.

Глава четвертая
Доноры душ

План эвакуации при пожаре: бегать по кругу и орать.

Из конспектов безопасников-двоечников

Как по мне, замотать мою шею шарфиком – не самый надежный способ маскировки, но Шер была довольна. Да, с легким светлым платьем красный шарфик смотрелся очень мило и действительно скрывал новоприобретенную часть кулона. Но вот на работе вышла проблемка, ибо с рабочей формой шарфик смотрелся глупо. Я так и так вертела его перед зеркалом, но все равно получалась ерунда. Ладно, скажу, что немного простыла. Только бы не отправили к целителям или вовсе домой. Или отцу не донесли.

Но в то же время, идя к кабинету Саймона, я понимала, что вечно прятать кулон нельзя и рано или поздно придется рассказать. Может, соврать и сказать, что он появился сам, ночью? Но тогда они не смогут понять, что за проклятье наложено на шестеренки, и, возможно, мне будет хуже. И получать не хотелось, и признаваться в том, что стащила дневник…

– Тебя просил зайти шеф, – не поднимая головы от бумаг, сказала Линда. – Что-то там про кран, который вчера здесь сайгачил.

Кран? Его там, часом, не разобрали?

Саймон сидел за столом, пил кофе и читал толстую книгу. Похоже, его утро не было таким уж загруженным. Мой взгляд невольно упал на браслет, и я сразу смутилась – на такие вещи смотреть неприлично.

– Садись.

Саймон поднял голову, кивнул, потом взгляд его ожидаемо задержался на шарфике.

– Это что?

– Простыла, – и я для подтверждения покашляла.

Вроде получилось убедительно.

Но не для инкуба, который, похоже, только и ждал от меня подвоха. Саймон рассматривал несчастный шарфик целую минуту, потом поднялся. Мужчина обошел стол и вплотную подошел к креслу, на котором я сидела.

– Показывай, что под шарфом.

Я сделала вид, что крайне возмущена. Я – благочестивая леди, и снимать шарф перед инкубом? Да никогда!

– Темпл, ты или сейчас шарф снимешь или в присутствии своего отца.

Закатив глаза и всем видом выражая скуку, я расстегнула небольшую камею и размотала шарф. А еще старалась не думать о том, что от инкуба приятно пахло чем-то цитрусовым. Его взгляд был прикован к моей шее, и я совершенно натурально покраснела, даже притворяться не пришлось. А что б тебе стыдно стало! Девушек раздевать в кабинете.

Если инкуб думал, что я самая обычная техноведьма, то он ошибался. Я хитрая техноведьма, и кулон с шестеренками был благополучно спрятан под рубашкой. Пришлось удлинить цепочку, но это того стоило. Шестеренки были ледяными, но зато, если застегнуть рубашку на все пуговицы, их совсем не видно.

– Показывай кулон, – потребовал Саймон.

– Ну, знаете! – Я вспыхнула. – Я не обязана тут перед вами раздеваться. Хотите посмотреть на мои украшения – попросите, и я принесу шкатулку.

Ледяной голос и залитое краской лицо не оказали никакого воздействия на Саймона Кларка. Он только придвинулся еще ближе, а я не выдержала и вскочила на ноги.

– Кулон, Темпл, покажи, иначе посмотрю сам.

– Да? – Я подняла брови. – Попробуйте!

Честно говоря, я надеялась, что он пойдет на попятную. Но инкуб действовал молниеносно. Одной рукой сжал мои запястья у меня за спиной, а другой резко дернул полы рубашки. Верхние пуговицы покатились по полу с легким звоном. Взгляд Саймона мгновенно нашел искомое, и, увы, это была не моя грудь. Он замер, рассматривая новый вид кулона, а я, честно говоря, немного перепугалась. Хватка была стальная, не вырваться и даже не оказать и попытки сопротивления, – делай что хочешь.

– Сайм…

Дверь открылась, и на пороге возникла… Марианна. Ее глаза были размером с блюдце. Я мигом представила, как это смотрится со стороны: Саймон держит меня за руки, рассматривая расстегнутую рубашку и кружевное белье, надетое на мою якобы грудь. Не такую, конечно, шикарную, как у Марианны, что, впрочем, только добавит ей неприятных ощущений.

– Мари, спокойно. – Саймон тут же меня выпустил.

Блондинка развернулась и вылетела из кабинета, да еще дверью хлопнула. Я бы, наверное, поступила так же. Саймон замысловато выругался, но с места не сдвинулся, словно решал, что важнее – мой кулон или сбежавшая невеста.

– А чей-та вы тут делаете?

Мы оба вздрогнули, а я еще и заорала, когда в распахнутое окно ткнулась морда крана. Он с любопытством рассматривал кабинет. Видимо, работал где-то рядом и дотянулся глазами именно до нашего окна.

– Ой… – Кран округлил глаза, и его механическая морда быстро исчезла. – Звиняюсь.

Саймон нервно рассмеялся. А вот не будешь больше с утра практиканток раздевать в кабинете, теперь расхлебывай сам, а я пойду. Сначала я хотела сделать вид, что жутко оскорблена или даже напугана, но потом решила, что инкубу уже хватит. И так попал со своей Марианной, поди теперь объясни.

– Ну… ладненько, удачно вам поработать, – хмыкнула я. – До свидания.

– Когда твой отец приедет, зайдешь, – буркнул Саймон. – И поведаешь, откуда у тебя такая склонность нарушать все правила, которые устанавливают для твоей же безопасности.

Линда фыркнула, увидев, как я гримасничаю и украдкой показываю Саймону язык.

– Что у вас там произошло? Марианна вылетела как ошпаренная! – зашептала она.

– А… Слушай, у тебя нитки есть? И пуговицы?

Лицо Линды вытянулось, когда я показала рубашку, ставшую совершенно непригодной для носки.

* * *

– Арюш, ты злишься?

Злюсь. Отойдя от шока и сменив рубашку, я поняла, что действительно злюсь на Саймона за утреннюю выходку. Все же с девушками так не обращаются. Да, было смешно – как в плохом романе, не вовремя заявилась Марианна и сунул морду в окно кран, но если вдуматься – будь Саймон чуть менее порядочен, все могло закончиться гораздо хуже. И я очень разозлилась и даже не отреагировала, когда мне устроили взбучку за вторую шестеренку. Отец потребовал дневник Елизаветы назад, и я пообещала, что отдам.

– Хочешь, я прикажу отвезти тебя домой? Саймон не будет возражать.

Саймон тоже злился. Он-то хотел помочь, заподозрил студентку во вранье и храбро раскрыл заговор, а огреб не хуже вруньи. От этого было немного смешно, так что я прилагала значительные усилия, чтобы выглядеть разозленной.

– Прогуляюсь.

Выходной лишним не будет, зайду за продуктами на вечер и сниму копию с дневника. У отца важная встреча, так что заберет он его не раньше конца рабочего дня, а я успею или дочитать, или скопировать то, что дочитать не успела.

Возражений не было. Отец проводил меня до дверей и тихо сказал:

– Арюш, не злись на Саймона, хорошо? Он неплохой парень, просто иногда действует на эмоциях. Его тоже напрягает твой кулон, вот он и поступает порой… необдуманно.

Я тяжело вздохнула.

– Иди домой, отдохни. И верни мне дневник, Ария, я не шучу. Проклятия – магия очень серьезная, не стоит с ней играть. Ты уже поняла, что это все не так просто, как казалось вначале. Послушай отца хоть раз, оставь нам эту историю, а сама сосредоточься на практике, ты же так о ней мечтала.

– Хорошо, папа, – как послушная девочка, кивнула я.

Вот почему, как только люди становятся родителями, они мгновенно забывают себя в возрасте своих детей? Можно защищать трехлетнего ребенка, не посвящая его в детали, но взрослую дочь, студентку, ведьму… дело даже не в любопытстве, а в банальном страхе перед неизвестностью. Продвинулись ли они или до сих пор гадают, что представляет собой проклятье? Есть ли у них план? Кому принадлежала шестеренка и что случилось с этими людьми?

Интересно, отец хоть когда-нибудь поймет, что лезу я во все не из-за длинного любопытного носа, а из-за того, что сидеть в неизвестности намного хуже, чем столкнуться с опасностью лицом к лицу?

После полудня жара стала совсем невыносимый. Я даже зашла за лимонами, намереваясь дома сделать лимонад со льдом и просто лежать, отдыхать и балдеть.

– Ария…

Уже у самого общежития меня кто-то окликнул. Я обернулась и зажмурилась от яркого солнца, а когда разглядела, кто меня позвал, непроизвольно отступила на пару шагов. Мужчина был дорого одет в серый костюм и темно-синий плащ. В руке у него была аккуратная резная трость, которой он то и дело поигрывал. Эти небрежные движения выдавали его волнение.

– Что вам нужно?

Я могла бы просто уйти, но… что-то не давало скатываться к откровенному пренебрежению и хамству. Ведь мужчина был моим настоящим отцом.

Как часто бывает, бурный роман связал известного музыканта и его музу Мелодию, а я оказалась плодом этой короткой и яркой любви. Как и все звезды, отец не воспринимал всерьез ни одну женщину, оказавшуюся в его постели. Мама же в то время была музой молодой, неопытной. Отец, естественно, от меня отказался, а мама разозлилась и лишила его вдохновения. Просто чудо, какая деловая хватка у этого человека, – сейчас он глава самого крупного концертного зала в стране. Помогли старые связи, еще с тех времен, когда муза Мелодия была его подругой.

За свою жизнь я видела маминого бывшего раза три – периодически в нем просыпался отцовский инстинкт, и он приходил на мои дни рождения. Папа обычно выставлял его прочь в первые две минуты, и я не то чтобы расстраивалась из-за этого.

– Ария, дорогая, мне очень нужна твоя помощь.

Наверное, он действительно выглядел очень уставшим. Я заметила, что под глазами залегли темные круги. Часть меня говорила, что надо постараться помочь, а другой части было совершенно плевать на его проблемы. У меня от жары раскалывалась голова, хотелось просто лечь и лежать.

– Какая помощь?

– Моя дочь… твоя сестра, она очень больна…

Да, едва став владельцем концертного зала, он все-таки женился и даже завел ребенка. Я никогда не видела сестру, хоть и знала о ее существовании, но если она и вправду болеет, очень жаль.

– Но как я могу помочь?

– Ты последняя ее близкая родственница, ты единственная, кто может ее спасти. Ария, мне нужен всего кусочек, маленький кусочек, ты даже ничего не почувствуешь…

Я отшатнулась, когда поняла, о чем он говорит.

– Вы не имеете права просить меня об этом!

– Ария, у меня нет выбора!

– У меня зато есть. Не приближайтесь ко мне. Мне жаль вашу дочь, но я не собираюсь быть донором души, ясно? Мне еще жить хочется.

Я лихорадочно перебирала в уме все, что знаю о донорах душ. Точной информации у меня не было, да и вряд ли кто-то, кроме целителей, знал об этой процедуре много. Пересадка части души – операция сложная, страшная и болезненная. Даже маленький кусочек души, отделенный от человека, вызывает страдания. А уж что говорить о пересадке ее другому человеку… на такие операции соглашаются единицы. Обычно матери для своих детей, но я просто не могу согласиться на такое.

– Ария, пожалуйста! – рявкнул мужчина так, что я вздрогнула.

Не знаю, в какой момент я поняла, что надо бежать. Не то когда лицо отца изменилось, не то когда с его ладони сорвался светящийся пульсар. Я выставила защитное заклинание, но он легко его пробил. Я не сумела уклониться на какую-то пару сантиметров. Щеку обожгло холодом, и я отрубилась.

* * *

Я так хотела спать! Все бы отдала за пять минут сна, но неясное тревожное ощущение не покидало. И очень хотелось пить. Я постаралась открыть глаза. Яркий свет сначала ослепил, а потом я рассмотрела помещение с большим куполом, наверху которого была схема для какого-то целительского ритуала. От этой схемы, чем-то напоминающей схематичный рисунок бутона розы, спускались едва заметные серебристые нити.

Я вздрогнула, когда поняла, что именно эти нити держат меня над полом. Встать не было никакой возможности, я была крепко связана.

– Эй! – крикнула я, но получился какой-то едва слышный хрип. – Кто-нибудь!

– Спокойно, Ария, – по залу прокатился мелодичный женский голос, – не бойся и не вреди себе. Я почти закончила.

– Ч-что закончили? – меня начало трясти от смеси холода и страха.

– Проверку состояния твоего здоровья. Полежи спокойно, детка.

– Я пить хочу. – Прозвучало как-то совсем по-детски.

– К сожалению, мы не можем дать тебе воды до процедуры. Но потом обязательно.

– Погодите! Я не согласна ни на какую процедуру, вы хоть понимаете, чем это вам грозит? Я запрещаю проводить какие-либо ритуалы, я хочу домой!

– Ария, успокойся, ты только мешаешь. Чем сильнее будешь волноваться, тем дольше будешь здесь висеть.

– Ой, да хватит, – скривилась я. – Вы уже и схему начертили. Это незаконно! И если вы думаете, что никто не узнает, то очень…

Ну, вообще, если они пересадят всю душу, то никто ни о чем не узнает, а от тела избавиться легко. Ладно, не паникуем, это явно большой целительский госпиталь, так что какие-то точки воздействия на них есть. Деньги решают не все.

Я лежала еще минут пять и уже начала тихо хныкать, потому что выдержки не хватало. Кто видел, как я с ним говорила? Да никого там не было, середина рабочего дня, кто по улицам ходит? Папа, если догадается проверить, пришла ли я в общежитие, тоже не сразу панику поднимет – я могла зайти выпить кофе, в салон, прогуляться по парку. Разве что, когда приедет за дневником, поймет, что я не могла уйти, не дождавшись его. Но, по моим расчетам, тогда уже будет поздно что-либо делать.