Ольга Баскова
Брегет хозяина Одессы

Глава 4

Южноморск, наши дни

Ему казалось, что машина ехала очень долго, хотя потом врачи уверяли: они находились на вызове неподалеку и поэтому домчались за пять минут. Доктор, пощупав пульс, констатировал смерть, а Ивашов, не узнавая себя, просил его вернуть отца к жизни.

– Он не мог умереть! – бормотал Сергей, словно находясь в трансе. – Он был здоров… крепок… Спасите его, умоляю вас. Быстрее отвезите отца в реанимацию.

Пожилой эскулап, фыркнув в густые седые усы, вежливо произнес:

– Молодой человек, я разделяю ваше отчаяние и с удовольствием бы оживил вашего отца, но я не бог. Да, ваш отец не должен был умирать, с этим я согласен. Думаю, кто-то позаботился о том, чтобы он ушел на тот свет раньше отведенного ему времени. Посмотрите, разве вы не видите признаки отравления? – Он повернулся к менеджеру. – Вызывайте полицию. Не думаю, что такое могло произойти от еды, которую готовят в вашем ресторане. По моему мнению, яд ему подсыпали, а кто и зачем – не знаю, я не следователь.

Менеджер, с бледным, как полотно, лицом, снова схватился за мобильный.

– Полиция? Убили человека…

Сергей его уже не слышал. Он продолжал стоять на коленях возле трупа отца. Молодой человек очнулся только тогда, когда приехала полиция и усталый следователь в черных старых брюках и бежевой рубашке без рукавов с разводами пота под мышками стал опрашивать свидетелей. Когда его худая рука опустилась на плечо Ивашова-младшего, тот вздрогнул, как от прикосновения гадюки, и резко вскочил.

– Мне сказали, это ваш отец? – поинтересовался следователь, сморщив желтоватое лицо. Сергея поразили его тусклые равнодушные глаза болотного цвета. – Вы ужинали с ним?

– Вы кто? – Адвокат только сейчас начал возвращаться в реальность.

– Разве вы не слышали? – раздраженно спросил полицейский. – Следователь, майор Борис Павлович Прокопчук.

– Понятно, – Ивашов вытащил свое адвокатское удостоверение. – Мы с вами почти коллеги.

– Ключевое слово «почти», – безапелляционно отозвался Прокопчук. – Позвольте задать вам несколько вопросов.

Ивашов кивнул, подумав, что вряд ли он мог бы ответить отрицательно.

– Еще раз спрашиваю, – буркнул следователь не очень любезно, – вы ужинали с ним?

– Да, – кивнул Сергей. – Сегодня отец позвонил мне и пригласил на ужин в это кафе.

– Менеджер говорит: вы ругались, – скорее констатировал, чем уточнил Прокопчук.

– Видите ли, отец оставил меня с матерью, когда мне было десять лет, – пытался объяснить молодой человек. – Он не видел меня восемнадцать лет и вдруг нежданно-негаданно объявился. Стоит ли говорить, что я был на него обижен и вообще не хотел идти в кафе. Однако он меня убедил.

– Интересно, как же ему это удалось? – ехидно спросил следователь. – Денег пообещал, что ли?

Ивашов заскрипел зубами и чуть не треснул майора по лысоватой дынеобразной голове.

– Несмотря на небольшой стаж работы, денег у меня достаточно, – парировал он. – Отец намеревался о чем-то меня просить, якобы, кроме меня, ему никто не может помочь, но когда я пришел, стал говорить о наследстве. Мы давно решили с матерью, что нам ничего от него не нужно. Разумеется, я вспылил и ушел.

Следователь открыл рот, намереваясь еще что-то спросить, но к нему подошел довольно молодой мужчина в потертых джинсах и белой футболке с логотипом какого-то футбольного клуба.

– Его отравили, – мрачно сообщил он, потерев недельную щетину на подбородке. – Судя по всему – цианид. Пена изо рта, запах миндаля. Бутылку шампанского, тарелки и содержимое бокалов я забираю на экспертизу. Хотя и без экспертизы многое ясно.

– И что тебе ясно? – Прокопчук сощурил и без того узкие глаза.

– Отравить хотели только покойного, – отрапортовал парень, видимо, судмедэксперт. – Шампанское в бутылке миндалем не пахнет, зато из его бокала запашок, как на кондитерской фабрике. К содержимому второго бокала у меня претензий нет.

– Скажи санитарам, чтобы уносили труп, – скомандовал майор и повернулся к Ивашову, внимательно слушавшему их разговор. – Теперь вы знаете, как умер ваш отец. Скажите, вы действительно сильно его ненавидели?

Сергей сначала покраснел, потом побледнел.

– К чему вы клоните? – прошипел он. – Вы хотите сказать, что это я отравил собственного отца?

– Как бы то ни было, вы – первый подозреваемый, – с какой-то радостью сообщил следова-тель.

– Надо полагать, и единственный, – усмехнулся Ивашов. Все происходящее казалось ему каким-то фарсом. – Впрочем, интересно, какой же у меня был мотив? Я не общался с отцом восемнадцать лет и тем не менее не прибил его в темном закоулке. Что же нашло на меня сегодня?

Майор скривился, и его подвижное лицо покрылось сетью мелких морщин. Интересно, сколько ему лет? Сорок, пятьдесят, шестьдесят?

– В данном случае мотив нетрудно вычислить, – огорошил он Сергея. – Допустим, отец пригласил вас, чтобы поговорить о наследстве, и сказал, что написал на вас завещание, однако намекнул, что по каким-то причинам может передумать. А? Чем не мотив?

– Ерунда какая-то, – пробормотал Ивашов. – И какие же причины заставили бы его передумать? Что вы сочините в этот раз? Только, прошу вас, давайте поубедительнее, ибо я адвокат и способен защитить самого себя. Уверяю вас, ваши идиотские формулировки не прокатят в суде. Надеюсь, вы не намерены меня… – он сделал многозначительную паузу, – задержать на сорок восемь часов?

– Я намерен предупредить вас, чтобы вы не уезжали из города, – ледяным тоном проговорил следователь. – Не буду брать подписку о невыезде, поверю на слово. Оставьте свой адрес и телефон.

Ивашов вытащил визитную карточку и протянул Прокопчуку:

– Пожалуйста. Здесь все данные. Смею вас уверить, что из города я не уеду. У меня два судебных слушания на неделе.

– Рад за вас, – усмехнулся майор. – Скажите, ваш отец, случаем, не проговорился о своих врагах?

– Если вы хотите спросить, подозреваю ли я кого-нибудь в его смерти, то честно отвечу – нет, – отчеканил Сергей. – Я много слышал о делах отца, о его связи с криминалитетом, но только то, что слышали все. Впрочем, менеджер кафе может подтвердить, что наш разговор длился недолго. Кстати, если бы отец сказал мне, что ему угрожает опасность и он ждет от меня помощи, то я бы не вспылил, – добавил он и вздохнул.

– Ладно, можете быть свободны. – Прокопчук махнул костистой рукой. – Еще раз повторяю: из города не уезжайте. Когда вы мне понадобитесь, я вам позвоню.

Он отвернулся к санитарам, выносившим из ресторана носилки с безжизненным телом, и Ивашов почувствовал, как в его душе что-то шевельнулось, и это что-то не было ненавистью, скорее, сожалением. Слишком поздно – во всех смыслах – отец решил вернуть сына. Слишком поздно… Он поплелся к машине, рассеянно включил зажигание и поехал по утопавшему в летних сумерках городу. Его квартира находилась недалеко от офиса и недалеко от кафе, где он в первый и последний раз за восемнадцать лет видел отца. Припарковав автомобиль возле дома, он вошел в подъезд, как всегда, чисто убранный руками жильцом, и стал медленно подниматься по лестнице.

В двухкомнатной квартире, в которой они жили с матерью много лет, его встретила тишина – к ней он никак не мог привыкнуть. Полгода прошло со дня смерти мамы, а ему все казалось, что она выйдет к нему навстречу, обнимет, поцелует и скажет, что приготовила на ужин. Так было много лет – и все оборвалось в один день.

Вспомнив о матери, Сергей вдруг с изумлением заметил, что не винит отца в ее смерти – впервые за долгие месяцы. Наверное, потому, что сегодня отец не показался ему счастливым человеком и сам отправился туда, откуда не возвращаются. Но если со смертью матери было все понятно, нелепая смерть отца рождала вопросы. В его случае убийцу могут искать очень долго и, вероятно, не найдут. Если криминалитет решил отомстить ему, они тщательно подготовились. Тогда он – единственный, кому важно найти убийцу и отдать в руки правосудия. Если его самого не обвинят в этом преступлении.

Ивашов сел на новый диван, купленный после смерти мамы, прислонился спиной к его мягкой спинке с бежевой обивкой и задумался. Судмедэксперт сказал, что отца отравили в кафе и что яд подсыпали в бокал, а не в бутылку. Но кто и когда успел это сделать? До их прихода вряд ли. Никто не мог предугадать, куда сядет Ивашов-старший. Сергей сел у окна, но мог выбрать другое место. Отравители не стали бы полагаться на случай. Значит, яд подсыпали, когда они уже сидели в ресторане. Официант тоже исключается: Сергей следил за каждым его движением, чтобы не смотреть на отца. Больше никто и не подходил к их столику… Не подходил…

В памяти возник наглый Микки-Маус, приглашенный для компании, сидевшей у сцены, но почему-то вертевшийся возле них. А почему он, собственно, решил, что Микки-Мауса пригласили для веселой компании? Убийцы отца все хорошо просчитали. Когда в зал заходит аниматор, разве его кто-то опасается? И восточная красавица тоже появилась не случайно. Она отвлекла на себя внимание, когда Микки-Маус сыпал яд в бокал отца. Да, все сходится, иначе и быть не могло.

Сергей дал себе слово завтра, несмотря на занятость и усталость, съездить в кафе, чтобы подтвердить свое предположение. Перед глазами возник отец, умолявший его выслушать что-то важное. Может быть, потом, немного погодя, речь пошла бы вовсе не о наследстве, а о чем-то другом? Может быть, отец знал, что его жизнь висит на волоске, и хотел рассказать о своих проблемах? Какой же он был самовлюбленный, эгоистичный дурак, если его не выслушал! Человек просил о помощи и не получил поддержки у родного сына.

Сергей обозвал себя идиотом, тяжело поднялся и поплелся на кухню. Аппетит пропал, но до смерти захотелось выпить рюмку коньяку, успокоиться и привести в порядок мысли.

Сергей никогда не злоупотреблял спиртным, осуждал тех, кто считал его лучшим способом расслабиться, но сегодня ему хотелось именно коньяку, может, еще и для того, чтобы помянуть безвременно ушедшего отца.

Он открыл дверцу белоснежного кухонного шкафа, достал бутылку, уже початую (его друзья часто просили рюмочку), и, налив янтарной жидкости в хрустальную рюмку, залпом выпил. Коньяк обжег горло, кровь, казалось, забурлила в жилах, но ожидаемого успокоения это не принесло. Ивашов с неудовольствием поставил бутылку на место, сполоснул рюмку и, расстегивая рубашку, направился в ванную, чтобы принять горячий душ – проверенное средство. После него он всегда засыпал как убитый. И действительно, струи воды оказали на него волшебное действие. Мысли об отце и о собственной вине оставили молодого человека, и он, закутавшись в большое махровое полотенце, пошел в спальню и упал на кровать, дав себе слово следить за тем, как продвигается следствие по убийству отца, и, если понадобится, самому включиться в расследование. Уже сквозь сон он услышал, как трещит мобильный, но не протянул руку, потому что ни с кем не хотел говорить. Завтра, все завтра.

Глава 5

Вознесенск, 1965

Геннадий Беспальцев сидел в кабинете, рисуя простым карандашом по белому листку и пытаясь сосредоточиться. Он нарисовал что-то, похожее на каминные часы и саквояж Гольдберга, хотя никогда их раньше не видел – только слышал описание. В голове юлой, назойливо, завертелся вопрос: что же получается? Эти вещички – саквояжик и часики – стояли на видных местах, преступнику не пришлось бы их искать. Отсюда следовало: пытал он Моисея Григорьевича по другому поводу.

А по какому? Как ответить на этот вопрос? Да черт его знает. Отбросив карандаш, следователь потянулся за ручкой и быстро составил ориентировку на пропавшие вещи. Экспертиза по отпечаткам пальцев не была готова, пока неизвестно, чьи пальчики обнаружил всемогущий эксперт на стакане, и Геннадий, приготовив подробное описание пропавших ценностей, попросил секретаря разослать их по всем крупным городам в надежде, что преступник все же попытается их продать или еще как-нибудь засветит. Таинственный покупатель, имя и фамилию которого Гольдберг не стал сообщать племяннице (да и зачем?), не выходил из головы. Интересно, кто он, имел ли отношение к убийству?

Беспальцев достал пол-литровую банку, сунул туда кипятильник, весь покрытый белым налетом, и вставил вилку в розетку. Он очень любил пить чай и не представлял себе другого отдыха, кроме как за стаканом крепкого темно-коричневого напитка, особенно вприкуску с рафинадом. Покойная мама говорила, что его дед, проживший девяносто с лишним лет, тоже любил побаловать себя чаем с куском сахара. Вскоре в банке забулькало, и это уютное шептание словно на миг перенесло его домой.

Беспальцев никогда не заваривал чай в отдельной, предназначенной для этого посуде. Он кидал в старый граненый стакан три ложки черного, ароматного напитка и заливал все кипятком. Жена дивилась, как он может пить столько, сколько, по ее мнению, предназначалось на целый заварный чайник, и Геннадий отвечал, что именно в таких пропорциях получается то, что нужно. Майор достал ложку и уже собирался сунуть ее в банку из-под кофе, где всегда хранил чай, когда в кабинет без стука, запросто, как он всегда это делал, зашел Степаныч.

– О, чаек, – обрадовался он, бросив взгляд на закипевшую воду, – угостишь?

– Смотря что ты мне скажешь, – усмехнулся Геннадий. – А я посмотрю, стоят ли твои сведения стакана чая.

– Ох какие мы – Степаныч плюхнулся на стул и запустил руки в седые волосы. – Ну слушай. Умер твой Гольдберг не от побоев, а от остановки сердца. Видишь, как бывает: мужчина был довольно крепким для своего возраста, а сердечко не выдержало. Это первое. Второе – я отыскал хозяина пальчиков на стакане.

Следователь выронил ложку и подался вперед. Такого подарка судьбы он не ожидал:

– Неужели? Кто это?

– Олег Петрович Будченко, – радостно пропел эксперт. – Наш клиент, рецидивист, кстати, проживающий на соседней с Гольдбергом улице.

Беспальцев удовлетворенно кивнул:

– Молодец, Степаныч. Чай заслужил. Кстати, ты обедал? Жена приготовила мне бутерброды с паштетом, который сама сделала. Очень вкусный, будешь просить добавки.

Панков глотнул слюну и сморщил широкий нос:

– Да ну? Вот повезло мне. Представляешь, моя старушка уехала к дочери, так что я питаюсь в нашей столовой. Сегодня позже встал и не успел позавтракать.

Геннадий посмотрел на часы:

– Судя по всему, и не пообедал бы. Усаживайся поудобнее. – Он достал завернутые в газету бутерброды и разложил на тарелке. По кабинету разнесся умопомрачительный запах, и судмедэксперт закрыл глаза. – Бери, не стесняйся. Вот тебе и чаек. – Он бросил в кружку чаю и налил кипятку. – А я тем временем буду совмещать приятное с полезным, – Беспальцев снял трубку и принялся крутить диск. – Алло, Максим? Срочно разыщи мне личное дело Олега Петровича Будченко. Да, чем скорее, тем лучше. Это его пальчики мы обнаружили на стакане в доме часовщика. – Положив трубку, он улыбнулся, глядя, как Степаныч уничтожал бутерброд – так, что даже сытому есть захочется. – Моя Галя делает паштет из говяжьей печенки и добавляет туда свиное сало. Правда, вкусно?

– Нет слов, – отозвался Панков с набитым ртом и прислушался – Кажись, Вдовин. Он и ко мне так же робко стучится. Скромный молодой человек.

– Точно Вдовин, – кивнул Геннадий и крикнул: – Заходи, Макс.

Оперативник распахнул дверь, блеснул золотом волос и потянул носом.

– Кажется, я хорошо попал. – Широкая улыбка озарила его румяное лицо, и молодой человек указал на бутерброды. – Умоляю вас, хотя бы кусочек! По вашей милости я не успел в столовую.

– Ну, мы исправим это недоразумение, – Беспальцев придвинул к нему тарелку и посмотрел на замусоленное дело Будченко в картонной папке с пожелтевшими завязками. – Садись с нами, не стесняйся, бумаги положи на стол. Поешь – бери Горемыкина, и бегите домой к этому Будченко. Если нам повезет, мы в скором времени закроем дело.

– А если он не имеет отношения к преступлению? – Вдовин надкусил бутерброд.

– Ты веришь, что вор-рецидивист просто нанес ему дружеский визит? – усмехнулся следователь. – Или проходил мимо, а Гольдберг позвал его на чай? Ты же не первый год работаешь в милиции, чтобы делать такие глупые предположения. Или я не прав?

– Вроде правы, – Максим пожал плечами, – только чудно, что мы так быстро раскрыли дело. Обычно не меньше месяца возимся. Кроме того, наш подозреваемый только что откинулся. Неужто даже отдохнуть не захотел?

– Бывает в жизни и такое, я имею в виду везение, – заметил Беспальцев и потянулся к бутербродам. – Кстати, у рецидивистов свое понятие об отдыхе. Заговорили вы меня, друзья-товарищи. Сейчас все съедите, а мне и крошки не останется. – Он вцепился в самый большой бутерброд, всем видом показывая, что готов драться за него. – Так-то, дорогие мои.

Глава 6

Южноморск, наши дни

Сергей проснулся еще до сигнала будильника на телефоне, взял мобильный в руку, чтобы посмотреть, кто звонил вечером, и с удивлением узнал, что с ним хотел поговорить дядя Виктор.

Так получилось, что дядя Виктор был старым другом и отца, и матери, разумеется, больше отца, потому что с ним они учились в одном классе и мечтали о подвигах в милиции. Однако после окончания школы дядя Виктор поступил на экономический факультет, окончил его и работал на местном заводе. После развода родителей он остался в хороших отношениях с матерью, часто звонил, даже помогал деньгами, когда она просила. Сергей знал, что про отца они не говорили: для матери это оставалось одной из самых болезненных тем, и хорошо, что дядя Виктор это понимал.

Мать восхищалась его преданностью жене. Когда та умерла от инфаркта, дядя Виктор не привел в дом другую женщину, чтобы она заменила мать его единственному сыну, угловатому хмурому парню, сам вырастил его, а потом отправил учиться за границу (после того, как завод, где он работал, приказал долго жить, дядя Виктор занялся бизнесом, и очень успешно). Давая деньги матери Сергея, мужчина никогда не требовал их возврата и брал только потому, что гордая женщина обещала оставить их на пороге его трехэтажного загородного особняка.

Ивашов-младший, заставив себя встать с постели, набрал его номер, и дядя Виктор откликнулся сразу, будто знал, что Сергей обязательно перезвонит. Впрочем, может, и знал. Он вообще прекрасно знал их семью.

– Здравствуй, Сережа, – послышался сочный баритон дяди Виктора. – Вот думаю, как тебе сказать.

– Если вы об отце, то мне все известно. – Ивашов перевел дух и выпалил: – Я был очевидцем его смерти.

Виктор охнул:

– Но как? Он встречался с тобой в ресторане?

– Да, он назначил мне встречу ни с того ни с сего, мотивируя это тем, что нам надо поговорить, – пояснил Сергей. – Отец сказал, что нуждается в моей помощи. Но когда мы уселись за столик, он стал говорить о наследстве. А вы же знаете, как мы с мамой к этому всегда относились, – добавил он, стараясь, чтобы его слова звучали как можно убедительнее.

– Знаю, и в этом вопросе никогда ее не поддерживал, – отозвался Виктор. – Неужели ей было приятно, что он тратит деньги не на собственного сына, а на молодых пассий, которые менялись, как перчатки?

– А я понимал и поддерживал, – буркнул Сергей. – Нам ничего не нужно от предателя. А отец нас предал. Тогда, восемнадцать лет назад…

Произнеся эту фразу, Ивашов почувствовал ком в горле. Перед глазами возник отец, лежавший на холодном полу ресторана, с белой пеной на губах. И это воспоминание всколыхнуло затихшее было чувство вины.

– Значит, ты видел, как он умер, – дядя Виктор прерывисто задышал, – я знаю, мой мальчик, что ты спешишь на работу, и не хочу тебя отвлекать. Не мог бы ты заехать ко мне после работы? Мы попили бы чаю – мне известно твое отношение к алкоголю, – поговорили.

Ивашов хотел было отказаться, но подумал, что ему и самому хочется высказаться, и лучше излить душу знакомому человеку, чем незнакомцу.

– Хорошо, дядя Виктор, – твердо пообещал он, – я заеду часов в семь вечера.

– Отлично, – обрадовался мужчина. – Я буду дома один. Впрочем, ты знаешь, что я всегда один после того, как умерла Зина и как Кирюшка решил остаться в Лондоне. Будешь дорогим гостем. Жду.

Как деловой человек, он не стал больше занимать чужое время. Странно, но после разговора с дядей Виктором Сергей почувствовал облегчение. Он принял душ, выпил чашку кофе, дав себе слово перехватить булочек в кондитерской по дороге на работу, оделся, придирчиво осмотрел себя в зеркале и вышел. Солнце уже начинало пригревать, и вездесущие бабульки, как всегда, сидели на скамейке возле подъезда, обсуждая всех и вся. Он знал: больше всего их злила импровизированная стоянка машин во дворе. Так уж получилось, что в округе не было никакой стоянки – ни платной, ни бесплатной. А ставить автомобили за несколько километров и потом добираться до дома на общественном транспорте никто не хотел. Бабуль злило и то обстоятельство, что в доме приобретали квартиры люди небедные, и в каждой семье имелось по несколько машин.

– Люди у нас стали какие-то непонятливые, – заговорила одна из них, его соседка по лестничной клетке, которую Сергей про себя прозвал старой Мальвиной. Седые волосы, черт знает чем крашенные так, что стали фиолетовыми, платья чуть ниже колен, открывавшие дряблую морщинистую кожу на ногах, но девичья фигурка – сзади старушенция вполне могла сойти за молодую женщину. – Да, непонятливые, – уже громче произнесла она, боясь, что Ивашов ее не услышит. – Здесь, между прочим, дети гуляют и животные, а вы машины ставите. Сколько несчастных случаев произошло во дворах! Или вы, молодой человек, телевизор не смотрите?

– Почему же, смотрю. – Она раздражала Сергея до такой степени, что при виде ее он норовил поскорее проскользнуть в подъезд или квартиру. – Только те, что сидели за рулем, были в неадекватном состоянии. Я же вполне контролирую свои действия.

Бабули переглянулись и зашумели.

– Где уж ты контролируешь! – не унималась Мальвина. – Галина жаловалась: мол, три дня назад ты чуть ее пуделя не задавил.

Ивашов почесал затылок. Самое интересное – он знать не знал пуделя и Галину.

– Это был не я, – пытался он отбиться, но у него ничего не вышло. Бабули загалдели еще громче:

– Ты, она тебя сразу узнала.

Ивашов пожалел, что вступил с ними в спор, юркнул в салон и быстро завел автомобиль. Он не стал говорить, что машина необходима ему как воздух. Попробуй успей на судебные заседания, добираясь до здания суда на общественном транспорте! Старухи шамкали что-то вслед, но Сергей с гордым видом вырулил на дорогу и поехал в суд. Сегодняшнее дело было неинтересным – обычный бракоразводный процесс. В принципе мать предупреждала его, что, возможно, только этим он и будет заниматься, пока не заработает имя. Тогда клиенты потекут рекой.

Припарковав машину возле здания суда, он вылез из автомобиля, встретившись глазами с адвокатом противной стороны, обещавшим супругу (Ивашов представлял интересы жены) отсудить все имущество. Разумеется, он погорячился, потому что на мужа была записана всего половина, однако оба бывших супруга горели желанием получить все. Странно, но, когда началось очередное слушание, бывшие мило улыбались друг другу, подмигивали, мужчина даже послал воздушный поцелуй, и Сергей подумал, что кто-то спятил – то ли адвокаты, то ли бывшая семейная пара. В довершение во время выступления адвоката супруга его клиент вскочил и заявил, что не нуждается больше в его услугах, так как они решили помириться.

Адвокат вспылил, тихо выругался, подумав о гонораре, который не получит, однако Ивашов безумно обрадовался такому ходу событий. Его тошнило от клиентки, женщины неопределенного возраста, изуродовавшей себя пластическими операциями до такой степени, что лицо превратилось в какую-то силиконовую маску с надутыми губами и выпиравшими скулами, обтянутыми кожей.

– Черт с ними, с деньгами, – буркнул Сергей, быстро собрал бумаги, вышел из зала заседания и с наслаждением опустился на водительское сиденье. Если дядя Виктор свободен, можно было поехать к нему, посидеть на веранде уютного трехэтажного дома и вспомнить то, что когда-то было очень дорого обоим.

Ивашов достал мобильный, набрал номер Виктора и, когда старый приятель родителей отозвался, спросил:

– Дядя Витя, я уже освободился, можно приехать сейчас?

– Ну разумеется, мой дорогой, – обрадовался мужчина. – Я свободен, как ветер. Давай ко мне.

– Лечу! – бросив мобильник в бардачок, Ивашов втопил в пол педаль газа.