Олег Ёлшин
Anthropos phago
– К черту детство! – радостно воскликнул Рональд.
– Ронни, – спокойно возразил Майкл, – детство ни “к черту”, как ты изволил выразиться. – Пиши последовательно, развивай тему. С тебя три главы.
– А любовь?
– К черту любовь, – засмеялся Майкл. – Пока нам рано говорить о любви. Давай, работай! До связи! И не затягивай – у нас мало времени.
– Конечно, Майк! Я все понял. Я работаю.
– Вот так, Ронни. Хорошо. Работай! – и он повесил трубку.
Но, писать Рональд не мог. Он отправился в магазин и купил себе приличный костюм. А деньги? В кошельке их оставалось совсем немного, а скоро нужно будет платить за съемную квартиру. К черту деньги! – подумал он. – Скоро будет много денег! Скоро у него будет все!
Потом, забежав в цветочный магазин, купил шикарный букет цветов. А писать? – подумал он. – Нет! Сегодня он писать не будет. Набросает три главы завтра утром и поедет к Майклу!
Так думал он, направляясь на такси к окраине города, где находилось чудесное здание, новое место его работы, а рядом контора, где сейчас была Вивиан!
Он не знал, куда идти и где ее искать, поэтому прошелся вдоль округлой стены, читая вывески над подъездами. А подъездов, здесь было десятки, если не тысячи. Где же ее искать? Актриса. Начинающая актриса! Соседи! – вспоминал он. – Может быть, зайти к Майклу и спросить? Нет!
Теперь он медленно шел вдоль длинной стены, которой не было видно конца.
“Новая история”, “Новые кулинарные рецепты”, “Новое образование”, – читал он все подряд.
Вот и его подъезд – “Новая литература”. Прошел дальше и увидел вывеску – “Музыка будущего”. Наверное, здесь работают ребята из ансамбля. Зайти – спросить? Нет! Слишком просто! Он будет ее искать! Он найдет ее! И снова вывески: “Религия будущего”, “Театр будущего”, “Новая наука”, “Институт любви”, “Школа будущего”…
Все казалось удивительным. Как это огромное здание могло собрать под своей крышей такое множество различных, несовместимых по роду деятельности, фирм? Хотя, какая разница. Кто заплатил, тот и занимает здесь крошечный уголок, свою маленькую конторку. И только одним были схожи эти офисы. Все здесь было новым, все было из будущего. Вдруг он замер. “Новое кино” – светилось на вывеске. Он пришел! Он нашел то, что искал! Рональд смело толкнул дверь.
– Вы куда? – бросилась ему навстречу какая-то женщина.
– Мне нужна Вивиан! – уверенно произнес он.
– Сюда нельзя! – потом она заметила букет в его руках и уже мягче повторила, – нельзя.
– Она здесь?
– Да. Но сейчас она занята.
– Когда она освободится?
– Ох, не знаю. Молодой человек, у нее много работы. Вечером.
– Я подожду?
– Не имеет смысла, – потом она снова посмотрела на букет и произнесла:
– Скорее всего, вы знаете, где ее можно найти… А сейчас она занята.
– Извините, – ответил он, закрывающейся перед его носом, двери.
Потом вернулся домой и уже не находил места. Писать не мог. Детство? К черту детство! Он сел к столу и рука начала сама водить по белой простыне бумаги. Она рисовала удивительные образы, комкала ее, сминала, но снова разглаживала, продолжая писать. Бумага терпела все, она была океаном, в котором он тонул, и безбрежной пустыней, где дули ветра, была бесконечным зеленым лугом, где в высокой траве утопали два человека, которые, позабыв обо всем, поднимались на невиданную высоту, и уже розовое облако обнимало их, не давая с бешеной скоростью сорваться вниз и разбиться. Бумага терпела все. В эту минуту она источала божественный аромат женщины, которую он бесконечно любил…
Все! Сегодня будет написана только эта глава!
Спохватился к вечеру, вскочил, схватил букет и выбежал на улицу. А если она еще не вернулась? А если она снова с теми парнями ходит по кабакам, тогда, где он будет ее искать? “Когда мы встретимся? Когда угодно”! – вспоминал он. – Значит сегодня! Сейчас!
Он влетел в гостиницу и кинулся по ступенькам наверх.
– Сер, лифт работает! – воскликнул консьерж.
– К черту лифт! – вдруг остановился. – Простите, а Вивиан вернулась? – и он назвал номер ее комнаты.
– Ключей нет, – равнодушно ответил тот.
– Спасибо! – и он побежал наверх.
Дверь ее комнаты была не заперта и он толкнул ее.
– Ждала! – мелькнула в голове. – Ждала, даже не закрыла дверь.
То, что он увидел в следующее мгновение, заставило его содрогнуться. В постели лежала Вивиан. В их постели! А рядом с ней был… совершенно голый Джерри! Девушка повернулась, заметив его, и вдруг… улыбнулась.
– А, это ты, Ронни? – нежно спросила она.
Он задыхался. Он не знал, что ему сказать, что сделать. Уже хотел броситься на проклятого Джерри.
– Ты что? – воскликнула она, испугавшись.
– Ронни, дружище? Что с тобой? – удивленно воскликнул Джерри. Тогда он посмотрел на Вивиан и выкрикнул: – Ну ты и…
– Что с тобой, Ронни? – спокойно спросила она.
– Что? – заорал он, – ты еще спрашиваешь – что?… Да ты…
– Ронни, ты все не правильно понял, – мягко произнесла она.
– Что я должен понимать? Что ты можешь объяснить после той ночи? Вчера…
Тут Вивиан улыбнулась и мягко произнесла:
– Ронни, ты все перепутал. Вчера Майкл мне заплатил и попросил провести время с тобой, – и она снова улыбнулась, – потом спросила, – а ты что подумал?
Она уже смеялась. Смеялись ее глаза, он видел это! И смеялась она над ним! Джерри тоже беззлобно улыбнулся. Потом как-то легко предложил:
– Ронни, если хочешь, иди к нам. Втроем, даже интереснее… Да, Виви?
Вивиан, склонив голову, прищурила глаза и молча, внимательно посмотрела на Рональда. Он помнил этот взгляд, он мечтал о нем весь день…
– Сколько?
– Что? – не поняла она.
– Сколько он тебе заплатил?
– Двадцать пять, – спокойно ответила девушка. – Много? – и улыбнулась. Он выронил букет и бросился из номера проч.
Потом несколько часов слонялся по вечерним улицам и только поздней ночью вернулся домой. Страшно замерз, но только это его спасало, холод был для него наркозом, а сейчас, согревшись, ему стало невыносимо больно. Он сел на кровать и заплакал…
Раздался телефонный звонок, и он долго не брал трубку, но тот все звонил и звонил. Наконец Рональд схватил ее.
– Как работа? Почему сегодня не пришел? Завтра привезешь материал?
– Завтра,… – пробормотал он, – вдруг спросил, – Майкл, зачем ты ей заплатил?
– Кому? – не понял тот.
– Вивиан!
– Ах, Виви?… А что? – удивленно спросил Майкл. – Хотел сделать тебе подарок… Ронни, что-то не так?
– Подарок?… Тебе это удалось…
Долгая пауза повисла в воздухе. Наконец Майкл воскликнул:
– Сейчас приеду.
– Майкл…
– Мы друзья, Ронни, я скоро буду, – и он повесил трубку. Через двадцать минут Майкл позвонил в квартиру.
Потом они оказались в машине и стремительно поехали по улицам города. Потом кабак. Нет, не тот. Другой. Дешевая забегаловка, в которой было масса народу, где стоял невообразимый гвалт, люди веселились, пили, на эстраде играла музыка, пели полутрезвые, полураздетые женщины. Сегодня они пили не ирландский виски, а все подряд. Ром и водку, текилу и пиво, снова ром. Пили много и долго.
– Кто она? – наконец спросил Рональд.
– Девочка. Красивая девочка из бедной семьи. Нашли ее в одном городке, где она снималась в журналах и на фотках, которые продают на вокзалах. Ну, сам знаешь. А сейчас у нее начинается новая жизнь. Как и у тебя. Это сказка, Ронни. Просто, американская сказка. Нам нужен рок-н-ролл. Да?
– Да, – прошептал Рональд.
– Я и не думал, что этот эпизод так на тебя подействует. Извини, старина, не раскисай. И запомни одно – поделюсь опытом – чтобы освободиться от женщины, ей нужно просто заплатить. Ты меня понимаешь?
– Да, Майк.
– Нам нужен рок-н-ролл!? – воскликнул Майкл.
– Да, Майк! Рок-н-ролл…
Больше Рональд не помнил ничего. Проснулся в незнакомом номере, незнакомого отеля, а рядом с ним по обе стороны лежали две блондинки. Одна из них спала, другая красила губы. Он поднял глаза в потолок и на мгновение задумался. Потом встал и полез в карман, достав кошелек. Вдруг девушка сказала:
– Твой друг нам заплатил.
– Заплатил?
– Да. Мы честные девушки, нам чужого не надо.
– Сколько? По двадцать пять?
– Двадцать пять!? – проснулась вторая девушка. – По трешнику, милый. Двадцать пять! У нас не Лас Вегас, даже не Беверли-Хиллз! – вздохнула она. – По трешнику. А если хочешь добавить, валяй, – и она лениво потянулась. И тут он понял, что здоров. Совершенно здоров! И уже не хотелось думать ни о чем. Майкл, как настоящий друг, не бросил его, вчера он оказался вовремя, оказался рядом! А сегодня нужно работать. Писать и еще раз писать! Три главы! Нам нужен рок-н-ролл! – напоследок мелькнуло в голове.
Как обещал, к вечеру он принес Майклу три главы. Тот при нем прочитал и задумался. Потом начал медленно говорить:
– Ронни, нам не нужен такой цинизм. Наплевать на то, где ты был, с кем был и что там делал вчера. Научись разделять. Я знаю твои рассказы. Они отличаются чистотой, наивностью. Когда их читаешь, словно, пьешь из ручья и хочется делать это снова и снова. В этом смысл, старина. Поэтому я и обратил на тебя внимание. Ты не такой, как все. Ты чище, лучше. И герой твой должен быть таким. Он должен быть невероятно обаятельным, должен заражать читателя, заставлять его быть похожим на него. Люди должны всем сердцем полюбить твоего героя, и тогда они… попали! Тем интереснее будет неожиданный финал. У тебя все получится. Забери это, перепиши и завтра приходи. Ты меня понял?
– Да, Майк.
– Точно понял?
– Да, Майк… А как же рок-н-ролл?
Майкл засмеялся.
– Будет и рок-н-ролл, всему свое время.
Вдруг спросил:
– Не хочешь навестить Вивиан?
– Нет, – резко ответил Рональд.
– Почему?
Рональд промолчал.
– Ты взрослый мужчина, ты должен быть свободен. Должен быть сильным, закаленным. Извини, что учу, я немного старше и немного пожил… Как тебе вчерашние красотки?
– Не помню… Нет, все было хорошо. Спасибо, Майк.
– Кстати, возьми пару сотен в счет гонорара, – и он достал деньги, – ты должен быть независимым, красивым и свободным. Это главное!
– Но я еще не сделал работу.
– Это аванс. Это твои деньги, Ронни, не волнуйся. У тебя все получится. Ну что, поехали?
– Куда?
– Поужинаем!
– Да?… Конечно, Майк! – и он с удовольствием положил деньги в карман.
– А к Вивиан?
– Нет.
– Нет?!!!
– Нет.
– Слабак! – и он захохотал. – Поехали. Сегодня гуляем, но завтра работаем! Да?
– Да, – улыбнулся Рональд.
– Да?!!! – громко воскликнул Майкл.
– Да, черт возьми! – заорал Рональд.
– Ну, вот так! – довольно проворчал Майкл.
И снова они весь вечер носились по кабакам, в одном из них к ним присоединились Том, Джерри и Фил. Рональд с радостью пожал руку Джерри, он не был на него в обиде. После разговора с Майком та история казалось теперь нелепицей. Только вздрогнул, когда увидел Вивиан. Она разыскала их в одном из баров. Но очень скоро взял себя в руки и теперь они шумной кампанией безрассудно прожигали вечер. Танцевали, пили, о чем-то говорили, спорили, смеялись, снова пили. В какой-то момент Вивиан схватила Рональда за руку и со словами, – пошли танцевать, – увлекла за собой. Рональд казался длинной жердью, он неуклюже топтался на месте, а она, беспечно хохоча, делала изящные движения, заставляя его повторять. Потом обвила его шею обеими руками и прижалась. У Рональда закружилась голова. Он сходил с ума. Он слышал удивительный запах, который исходил от нее, чувствовал, что теряет сознание. А она улыбалась, глядя ему в глаза. Вдруг спросила:
– Все в порядке, Ронни?
– Конечно! – воскликнул он. Получилось слишком громко. Но в его голове сейчас звучали слова друга: “Ты должен быть мужиком! Независимым, свободным. Это главное!”
Он снова и снова повторял про себя эти слова, вдруг услышал:
– Ронни, если хочешь, пойдем ко мне.
“Ты должен быть свободным, черт возьми!” – стучало в его мозгах.
– Ронни, ты слышишь меня? – прошептала она, и глаза ее покрылись поволокой. Он сходил с ума, он едва не падал, у него кружилась голова. Наконец набрался сил и ответил:
– Извини, Виви. Что-то болит голова, выпил лишнего. Не сегодня.
– Ну, как знаешь! – легко ответила она, совсем не обидевшись. И снова громкая музыка, она выпорхнула у него из рук и теперь с невероятным задором танцевала сумасшедший танец под музыку, которая неслась с эстрады. Играли трое наших музыкантов.
Нам нужен рок-н-ролл! – отбивало барабанной очередью у него в голове.
На следующий день Рональд принес Майклу несколько первых глав романа. Он трудился всю ночь. Он не спал и теперь с трепетом ждал его мнения.
– Вот! – наконец оторвался от чтения Майкл. – Вот, что у нас должно получиться. Ты все правильно понял. Это даже лучше, чем я ожидал.
Рональд был счастлив. За эти слова он готов был отдать все. Это было лучшее мгновение в его жизни. Признание. Признание друга! Он валился от усталости, но сейчас было только одно желание – писать! А Майкл видел это, все понимал и искренне за него радовался…
Так Рональд Дойл начал писать свой великий роман. Это были лучшие два месяца в его жизни. Это была настоящая дружба. Майкл всегда был рядом – и в шумных попойках, и в офисе, где они горячо обсуждали каждую страницу написанного, и в бесконечных похождениях в поисках красоток и развлечений. Жизнь двух молодых людей била через края и фонтанировала. За это время Рональд сдружился с Джерри, Томом и Филом. Только одно не давало ему покоя – сердце замирало, когда он встречал Вивиан. Виделись они часто. Больше она не приглашала его к себе, видя, как он беспечно проводит время с другими женщинами, но, казалось, не обращала на это внимание. Иногда она появлялась в компании незнакомых мужчин, и тогда Рональд чувствовал себя ужасно. Но его спасала работа, а еще, что удивляло, та потрясающая музыка, которую играли ребята из ансамбля. Когда он ее слышал, все становилось легко и просто. Это был восторг, замешанный на безрассудном веселье и буйстве. Эта музыка не давала думать, она сносила голову, растворяла мозги, уносила на высоту, заставляя забыть обо всем. И снова работа, бесконечное нагромождение слов, страниц, а потом вечерние попойки, музыка, друзья и… Вивиан. Иногда ему казалось, что она как-то странно на него смотрит, когда видит с другими женщинами, хочет что-то сказать. Но он проходил мимо, стараясь не замечать. Удавалось ему это с трудом.
– Привет, Ронни!
– Привет, Виви!
Но снова начинала играть волшебная музыка и все проходило. Эта музыка была лекарством от всех болезней, а главная болезнь, как известно, в нашей голове. И если что-то помогает, за это можно отдать все. Сколько за эти два месяца у него было женщин, он не помнил. Однажды проснулся на большой кровати в кампании двух незнакомых девиц и Джерри.
– Привет Джерри!
– Привет Ронни! – хохотали они. Однажды Том научил его курить сигареты, которые помогали не хуже той волшебной музыки, а, может быть и лучше. И теперь, в трудные минуты Рональд с удовольствием принимал спасительную пилюлю. Но появлялась Вивиан, которая была поблизости всегда… И снова этот запах, который сводил с ума… А однажды он проснулся и увидел рядом с собой в кровати Фила. С ужасом обернулся, но больше не нашел никого. Вспомнил, как они вчера долго пили, потом курили волшебные сигареты. А потом… Потом он не помнил ничего.
– Привет Ронни!
– Привет Фил! – пробормотал он. – А что это было?
– Тебе понравилось, Ронни? – улыбнулся Фил.
– Не знаю, Фил… Не уверен… Я не знаю… Не помню…
– А ты был ничего! Как-нибудь повторим?
– Может быть…
И снова к спасительному столу, он хватает бумагу и начинает яростно писать. В такие минуты он не боится ничего, даже самого себя.
Так прошли два месяца. Оставалось всего несколько страниц и книга будет готова. Майкл ликовал. Больше он не торопил, с вниманием, бережно относясь к его работе. Наконец осталось всего несколько строк. Рональд с трепетом отложил рукопись и поехал в ресторан, где в последнее время они по вечерам собирались. Эти последние слова, эти буквы он допишет завтра. А сейчас ему безумно тяжело было прощаться с романом, с этой жизнью, с друзьями, с Вивиан. Что будет дальше, он не знал.
Как всегда шумное застолье, музыка, друзья и снова Вивиан. Сегодня она была какой-то другой, он сразу же это заметил. Спустя какое-то время она взяла его за руку и, не спрашивая, повела танцевать. Обняла, посмотрела в глаза и тихо сказала:
– Мои пробы закончились. Завтра я уезжаю на съемки. Придешь ко мне сегодня?
– Приду, – не задумываясь, ответил он, и все в душе перевернулось.
Она любила его так, как не делала это ни одна из женщин, которым он платил. Этой ночью она была совсем другой. Он забыл обо всем, сейчас для него жизнь помещалась в этом сегодня, потому что завтра Вивиан уезжала, но пока еще оставались крохи этой ночи, ловил каждое мгновение. Снова удивительный запах, снова эти руки, на подушке распущенные черные волосы. Рональд был счастлив.
Но вот утреннее солнце заглянуло в окно, осветив ее красивое лицо. И тут ему стало страшно. Он смотрел на нее, любовался и чувствовал, что видит ее в последний раз. Только теперь он понял, как бесконечно любил эту девушку. Он не знал, что делать! И даже Майкла не было рядом, и музыка не врывалась в номер, чтобы снести голову, помогая забыться и не думать ни о чем. Спасительная сигарета? А завтра еще одна и еще?
Вивиан уже оделась, она сидела на кровати такая хрупкая, такая нежная и улыбалась. Он встал во весь свой дурацкий рост, посмотрел на нее, вдруг полез в карман и положил на тумбочке 50 долларов. У него тряслись руки, но он знал, что должен это сделать! Майкл снова был с ним! Он был рядом! Он не бросил его в трудную минуту! Вивиан вспыхнула, помолчала немного, потом тихо сказала:
– Ты мог бы этого не делать, я тебя просто пригласила.
– Нет, не мог, – ответил он и уставился в пол. Они долго молчали.
– Можно спросить, почему столько? – наконец нарушила она молчание.
– Теперь ты стоишь дороже.
Она грустно улыбнулась. – Я ошиблась, Ронни. Ты такой же, как все.
– Встретимся, Вивиан, когда я стану великим писателем. Тогда все обойдется без этих несчастных бумажек, – уверенно ответил он и смело посмотрел ей в глаза.
– Ронни, когда ты станешь великим писателем, любой конгрессмен будет мечтать о том, чтобы целовать мне руки. Прости.
– Ты в этом уверена?
– Я это знаю, – твердо сказала она.
– Прощай, – он больше не мог находиться здесь.
– Подожди! – она вынула из сумочки ручку. – Поставь автограф, великий писатель, – и протянула его пятидесятидолларовую банкноту. Он молча расписался.
– Теперь прощай! – сказала она.
Он уже хотел уйти, вдруг спросил: – Вивиан, а ты любишь рок-н-ролл?
Девушка долго молчала, глядя куда-то в пустоту, наконец прошептала:
– Нет.
А в этих удивительных красивых глазах застыла тоска.
17
– Неплохо, – бормотал Дойл, листая рукопись. – Очень хорошо. Я сделаю вас, Луи, настоящим писателем!
– Я вас об этом не просил, – ответил тот, но старик его не слышал.
– Очень хорошо, – снова воскликнул он, заканчивая читать. Франк все это время смотрел на него, не скрывая отвращения.
– Кем стала ваша красотка? – спросил он Дойла, – вернулась на свое дно? Вы потом ее встречали?
Дойл вздрогнул и лицо его перекосило.
– Не твое дело, – зло прорычал он. Вдруг прошептал, подняв глаза кверху:
– Нет, не на дно. Она поднялась на самую вершину, стала настоящей королевой… Королевой кино! Только одного не знала – там грязнее, чем в аду. По ней ногами прошлись самые великие, каковыми они себя считали, личности, а потом растоптали ее и уничтожили. Прожила Вивиан недолго… Выполнила свою миссию, девочка… Выполнила, только под другим именем.
И он снова замолчал.
– Кто она? Я ее знаю?
– Ее знают все, – тихо ответил он, – вдруг закричал, – не ваше дело! Она была чище, чем, каждый из тех, кто ее окружал в смокингах и фраках. Я не дам опорочить ее имя в вашей книжонке!
– Это ваша книжонка! – возразил Франк, – потом пробормотал:
– Меня скоро стошнит от ваших откровений!
– Стошнит? – удивился Дойл. – Вас?! – он пришел в себя, прищурился и хитро на него уставился. Долго так смотрел и молчал.
– Стошнит!? И это говорите мне вы – дитя своего времени?! – уже заводился он. – А где же толерантность? Где современный взгляд на вещи? Отстали от жизни, Луи? – и хрипло засмеялся. – Ваш сын в какой класс ходит?
– Во второй… При чем здесь мой сын?
– А при том, что через пару лет он будет посещать уроки, так называемого, сексуального образования. Вы слышали об этом!? А там ему на красивых пестрых плакатах будут показывать половые органы мужчин и женщин. Будут объяснять, как нужно совокупляться, учить, как пользоваться презервативом! Вы об этом не слышали? Вы не знаете, что многие страны прогрессивной культурной Европы уже ввели такую дисциплину. Больше не тошнит? Всего через два года ваш мальчик будет весь бледный возвращаться из школы и задавать вопросы. Вы будете знать, как на них отвечать?
– Через два года и посмотрим, – пробормотал Франк.
– А если вы не отпустите его на эти уроки, на вас подадут в суд и посадят в тюрьму. Прецеденты случались! В тюрьму за то, что вы не даете сыну получать образование, развиваться, а, значит, подвергаете его насилию и нарушаете права! – и Дойл громко захохотал.
– Может быть, к тому времени все изменится, многие выступают против таких инноваций.
– Изменится?! Конечно, изменится! – уже орал он. – Через два года все эти плакаты выкинут за ненадобностью, и будут заставлять детей на уроках делать это не понарошку, а по-настоящему. А вы знаете, что некоторые уважаемые депутаты с высоких трибун уже лоббируют закон о защите прав педофилов? О том, что им будет позволительно проводить время с мальчиками. И с девочками! Этот вопрос обсуждают на полном серьезе! Больше не тошнит? Сколько лет вашему малышу?
– Оставьте в покое моего сына!
Дойл снова захохотал.
– А дочери?
– Месье, Дойл!
– Я-то оставлю, а тот, кого будет защищать этот закон, нет! У вас красивые дети, Луи! Я видел их! Ангелочки!
– Откуда вы знаете об этой мерзости?
– Иногда я читаю ваши мерзкие газеты!
Вдруг Дойл стал серьезен. – А если вас тошнит – это очень хорошо. Значит, мы на верном пути… Куда же вы?
– Куда-нибудь… Мне нужно от вас отдохнуть! Мы два дня безвылазно сидим в этой норе, – с этими словами Франк выскочил из комнаты, а вдогонку ему послышался безумный хохот старика…
– Ненормальный! Маньяк! – бормотал он, убегая.
18
Выходя из дома, он забежал в свою комнату и взял телефон, отключив его от зарядного устройства. Потом долго брел по улице, пытаясь позвонить, наконец, заметил, что нет сети. Может, сломался? – подумал Франк. Завидев какого-то прохожего, спросил:
– Извините, месье. Вы не посмотрите, у вас есть сеть?
– Месье? – не понял тот.
– Я не могу поймать сеть, хотел бы узнать, у вас она есть? – и кивнул на свой телефон. Тот недоуменно на него уставился и произнес:
– Нет, месье. У меня сети нет… С собой нет. Но я знаю, куда вам нужно идти. Неподалеку есть магазин, где вы сможете купить и сети, и прекрасные спиннинги, и удочки. Все, что угодно! Замечательный магазин! Вам прямо до угла и налево. Успешной рыбалки! – откланялся он.
– Спасибо, месье, – только и ответил Франк. Потом на такси он добрался до злополучного парка и снова достал телефон. Тот не работал. И тогда Франк зачем-то пошел вглубь зарослей, туда, где несколько дней назад они бродили со стариком. Он не знал, что ищет, снова и снова кружил по газону, наконец, побрел к скамейке. К той самой проклятой скамейке, где он познакомился с Дойлом. Долго сидел так, не зная, что ему делать. Наконец встал и направился к выходу.
И снова удивительный незнакомый Париж расстилался перед ним ковровыми дорогами булыжных мостовых, снова он приглашал пройтись по улицам и площадям, гостеприимно принимая его в свои объятия. Этот Париж не был к нему равнодушен, ему был интересен этот заблудившийся человек…
– Снова вы? – воскликнула Жоан, увидев Франка, одиноко стоящего у подъезда.
– Жоан, простите меня, – воскликнул он. – Вы не подумайте, что я преследую вас. Если мое появление в тягость, скажите, и я оставлю вас в покое!
Она улыбнулась и спросила:
– Вы пришли просить меня о том, чтобы я вас прогнала?
– Я сам не понимаю, что со мной происходит. У меня в этом городе кроме вас никого нет… Я не пытаюсь за вами ухаживать, морочить голову…
– Это я уже поняла, – ответила Жоан.
– Да? Почему?
– Иначе притащили бы дурацкий букет цветов или коробку конфет.
– Ох, простите. Я и не подумал. Сейчас…
– Не надо! – засмеялась она. – Поздно!.. А что, я не та женщина, за которой можно ухаживать, морочить, как вы сказали, голову?
– Нет! Ну что вы! Я не то хотел сказать, – воскликнул он и осекся.
– Дурацкий разговор! – и Жоан прикоснулась к пуговице на его пиджаке, которая осталась у нее в ее руке.
– Оторвалась. Хорошо, что заметила. Нужно бы пришить.
– Как вам это объяснить? – продолжал он. – Мне с вами очень хорошо, спокойно, – и он замолчал.
– Луи, у вас что-то случилось?
– Нет… Не знаю… Я не могу всего рассказать, я сам ничего не понимаю.
Она ненадолго задумалась, потом воскликнула:
– Поедемте кататься на карусели!
– На карусели? – удивился он.
– Да! Недалеко от Лувра есть старый парк, где находятся аттракционы. Правда, осенью они закрываются, но там есть одна замечательная карусель, которая работает круглый год. Вы когда в последний раз катались на карусели?
– Я?… Не помню.
– Поедемте?
– Да! – с радостью согласился он.
Сейчас Жоан напоминала ему ребенка. Она сидела на лошадке, крепко обхватив ее за шею, а глаза ее светились от счастья. Все время оборачивалась, махала рукой и снова на белом скакуне уносилась прочь. А он плелся следом на несуразном ослике. Потом карусель останавливалась, они бежали за билетами, возвращались и так еще много-много раз.
– Почему нельзя сразу купить много билетов и не слезать с карусели? – наконец спросил он.
– Нельзя! – серьезно ответила она, и он понял, что другого ответа и быть не могло. Нельзя и все! И снова он, не в силах отвести глаз, любовался ею. Внешне она была невероятно похожа на ту Жоан, но эта Жоан была совсем другая!
– Фу! Кружится голова! – наконец воскликнула она и пьяной походкой, раскачиваясь из стороны в сторону и размахивая руками, побрела по парку. Подошла к скамейке. К той самой! И села.
– Почему вы пришли именно к этой скамейке? – подозрительно спросил он и Жоан недоуменно на него посмотрела.
– Потому что она оказалось ближе всего!? – и он увидел ее, широко открытые от изумления, глаза.
– Вы себя хорошо чувствуете? Садитесь, Луи!
– Хорошо, – сел рядом и какое-то время они молчали.
– Что вы делаете в Париже? – наконец спросила она.
– Я в деловой поездке от редакции, – соврал он.
– Вы журналист?
– Да.
– О чем вы пишете?
– Мне поручили взять интервью у одного писателя, – пробормотал он, – вдруг спросил, – вы знаете такого Рональда Дойла?
Она на секунду задумалась и беспечно ответила:
– Нет, не слышала. А что он написал? Сколько у него книг?
– Одна.
– Молодой начинающий гений?
– Можно сказать и так, – пробормотал он.
– А в какой газете вы работаете?
– Вечерний Прованс, – соврал он, выдумав первое, что пришло на ум.
– У вас интересная профессия! Как вы это делаете?
– Очень просто! Выезжаю на интервью. Общаюсь, задаю вопросы, ищу то, что в человеке ценно. Вы правы – это интересно и не очень сложно. Потом возвращаюсь домой, на компьютере собираю материал и несу его в редакцию.
– У вас дома есть компьютер? – улыбнулась она.
– Конечно! – удивился он. – Без него невозможно работать. Не писать же гусиным пером!
– Так! Понятно… У вас большая квартира?
– Не очень, две комнаты. А почему вы спросили? – и тут он заметил ее улыбку. – Что-то не так?
– И одну из них занимает компьютер! Замечательно! Продолжайте!
– Почему, комнату? – не понял он.
– Да, потому что компьютеры размерами с комнату, черт вас побери! Потому что во Франции есть всего несколько компьютеров, которые стоят в университете, у космонавтов и… И у кого-то еще. Не помню. Я недавно смотрела передачу. Но у журналиста Луи оказывается тоже есть компьютер. Правительство специально выделило ему это чудо современной техники, чтобы он мог писать репортажи! Только забыло предоставить ему для этого большой дом! – она уже хохотала, а Франк долго, молча на нее глядел. Наконец, она успокоилась и произнесла:
– Извините, Луи. Вы так интересно рассказываете! Но иногда напоминаете человека с другой планеты или из будущего.
– А какой сейчас год? – вдруг спросил он.
– Луи, – серьезно спросила она. – Какой сейчас год?
– 2014? – неуверенно произнес он.
– Ну, слава богу!.. Продолжайте!.. Ну, что же вы? Давайте еще раз – вы журналист! А как вы им стали?
– Это наследственное! – снова заговорил он. – Мой отец был журналистом. Военным. Он побывал во многих горячих точках, даже получил ранение… Это было в Югославии. Там он попал под бомбежку…
Вдруг услышал ее голос:
– На Югославию напали инопланетяне?
– Почему?
– Югославия. Вы можете себе представить, чтобы какой-то сумасшедший бомбил страну, которая находится в самом центре Европы? Опять фантазируете? Луи, зачем вы все время выдумываете?
– Да, фантазирую, – пробормотал он. – Простите, Жоан… Неделю назад я попал в аварию и получил небольшое сотрясение.
– Извините, я не знала, – с сожалением произнесла она.
– Поэтому иногда…
– Иногда придумываете удивительные истории. Теперь мне все понятно. Так вы перепутали меня с другой Жоан. А, может быть, ее и не было?
– Может быть… Теперь я уже ничего не знаю наверняка. Но мой отец действительно был журналистом!.. Скажите, а ваша мама работает врачом?
– Да! Откуда вы знаете?
– Авария. Странная авария…
– И теперь вы умеете отгадывать имена и не только! Чудеса!
– Да, чудеса.
– А когда закончится ваша поездка? Сколько вы еще будете в Париже?
– Не знаю… Никогда! Иногда мне кажется, что я буду делать это вечно!
– Опять выдумаете, Луи. Пойдемте, становится прохладно. Вы должны себя беречь! – с этими словами она встала, взяла его под руку, и они направились к выходу.
Снова ее подъезд, снова он смотрит на эту удивительную Жоан. Франк смущен, он не знает, что ему делать. Он безумно не хочет с ней расставаться, но и не может подойти ближе. Чувствует, что не должен разрушать ее жизнь.
– Пойдемте, я пришью вам пуговицу, – вдруг услышал он.
– Да?
– Да, – просто ответила она и открыла дверь. Потом он робко сидел в незнакомой комнате, с удовольствием наблюдая за незнакомой Жоан. Вздрогнул, заметив, что иголку с ниткой она достала из старинной жестяной коробки, которую он прекрасно помнил. Она сохранилась еще со времен бабушки Жоан. В таких коробках когда-то продавались конфеты. Все продолжал смотреть на эти руки, которые ловко делали свою работу. И вдруг захотелось подойти, обнять эту женщину, никуда не уходить, не думать ни о чем, не знать, не ведать, просто оставаться с ней… Через несколько минут, закончив, она весело сказала:
