Олег Ёлшин
Anthropos phago
– Так, на чем мы остановились? – повторил он.
– Сбежал – скитался – пароход – Марсель – Париж. Я это уже записал, – ответил Франк.
– Париж, – пробормотал Дойл. – Так я оказался в Париже, – снова повторил он. – Хорошо, продолжим.
У Рональда Дойла было совсем немного денег, которые он успел заработать в Америке, поэтому постоянно приходилось искать заработок. Он сумел прокормить себя и оплатить небольшой угол, который снимал в доме на окраине Парижа. Но не это его сейчас беспокоило. У него появилась одна идея, которую он хотел осуществить и теперь готовился к этому.
Однажды он позвонил в одно уважаемое издательство и попросил к телефону главного редактора. На вопрос – кто его спрашивает, ответил просто – Рональд Дойл. Сказал лишь эти два слова и на том конце провода услышал восторженные возгласы. Через мгновение трубку взял редактор. Он не стал долго говорить, сказал лишь:
– Я хочу дать вашей газете интервью.
– О! Конечно, месье. Для нас это большая честь! Когда вам будет удобно к нам приехать?
– Когда?
Сначала он думал, что придет прямо сейчас, но для солидности ответил:
– Скажем, завтра… нет, послезавтра. В 16.00.
– Какие ваши условия? – уточнил редактор.
– Условия? – сначала не понял он. – Ах да, деньги?
– Конечно! Ваш гонорар! Впрочем, мы готовы на любые условия, месье Дойл! – услышал он и ответил:
– На ваше усмотрение, месье. Я знаю, что у вас солидное издание и солидные гонорары. Сделайте так, как обычно поступаете в подобных случаях. Вы меня понимаете.
– Да, конечно, месье! Послезавтра в 16.00 я вас жду. За вами прислать машину?
– Машину? Нет, не нужно. Я приеду на своей, – соврал он.
В этот же день Рональд Дойл сходил в парикмахерскую и сбрил надоевшие бороду и усы, на последние деньги купил приличный костюм, и теперь оставалось дожидаться назначенного срока. Черт дернул сказать ему – послезавтра. Но хотелось придать больше значимости своей персоне и визиту, к которому он так тщательно готовился. Сейчас он находился в Париже, в столице великой свободной страны, где должен был рассказать обо всем – о книге, об агентстве, откуда он сбежал, и о таинственных кабинетах с двойными табличками, где рождались чудовищные замыслы. Он должен был дать это интервью! Время пришло.
День был замечательный. Париж сиял, отмытыми ночным дождем, булыжными мостовыми, пестрая веселая толпа вселяла уверенность и силы. За эти несколько месяцев, что он провел здесь, уже успел полюбить этот город, и больше ехать никуда не собирался, а тем более бежать. Здесь был необычайный воздух свободы, которым он с радостью дышал, снова хотелось во что-то верить, хотелось жить. Просто жить. Оставалось закончить с этим делом. Покончить с Рональдом Дойлом навсегда и поставить на этом точку. Интересно – какие рейтинги будут у проклятой книги? Наверно, после этого интервью, ее скупят во всех магазинах, прочитают, и только потом сожгут. Так думал он, приближаясь к издательству. До встречи оставалось полчаса и пару километров пути. Еще было рано, а он любил точность, поэтому решил задержаться, остановившись у книжного магазина, откуда на него смотрело лицо Рональда Дойла. Неужели через час он распрощается с этим именем навсегда?! И в душе радостно затрепетало.
Неожиданно за спиной услышал восторженный голос:
– Рональд Дойл? Это вы?
Он обернулся. Пред ним стояла незнакомая красивая женщина и с радостью на него смотрела.
– Это вы? – повторила она.
– Нет… То есть, да.
– Так, нет или да? – засмеялась она.
– Пока, да, – ответил он.
– Удивительно! Так мог ответить только великий Рональд Дойл! Вы не оставите мне автограф?
– Конечно.
– Простите. Одну минуту – я только забегу в магазин и куплю вашу книгу. Вы подождете?
– Хорошо.
– Я быстро! А знаете что? Садитесь в мою машину. Пожалуйста! Я вас довезу куда угодно. Для меня большая честь проехать по Парижу с самим Рональдом Дойлом!
– Почему бы нет, – ответил он, снова отметив, что женщина была удивительно красива. Он открыл дверцу и сел на переднее сидение. Через мгновение почувствовал, как чья-то рука крепко схватила его за шею, а другая рука поднесла к лицу мокрый платок, от которого исходил едкий запах. Больше он не помнил ничего…
Очнувшись, заметил, что находится в комнате, напоминающей номер отеля. Он полулежал на диване, а рядом не было никого. Слава богу, не тюрьма, – подумал он. Решеток на окнах он не видел. Вдруг в комнату вошел человек, которого он знал очень хорошо. Тот улыбнулся, подошел и с радостью пожал ему руку. Это был Майкл.
– Как вы меня нашли? – удивился Рональд.
– Ты сам нас нашел, – ответил Майкл, садясь напротив. – Ты обратился в издательство, акции которого принадлежат агентству. Собственно, очень скоро большинство газет будут принадлежать нам.
– Но, вы находитесь в Штатах! Какое вам дело до французской газеты?
– Мы находимся везде, – засмеялся Майкл. – Теперь к делу.
Он немного помолчал и заговорил:
– Хорошо выглядишь, прогулка в Европу пошла на пользу. Только тебе не к лицу борода. Сейчас намного лучше. Уже два дня ты похож на человека.
– Два дня? Откуда ты знаешь, как я выглядел два дня назад?
– Все эти полгода, с момента, как ты сбежал, тебя не выпускали из виду ни на минуту. Я же тебя предупреждал – найдут. Или тело, или тебя самого. Ты с кем играешь?
Рональд промолчал, оставив этот вопрос без ответа.
– Заставил меня сделать долгий перелет. Ронни, у меня масса дел, я не могу тратить на тебя столько времени. Ну, раз уж я к тебе прилетел, держи подарок, – и он бросил на стол конверт.
– Опять фотографии? Снова будешь шантажировать? С кем я на этот раз?
– А ты посмотри, – улыбнулся Майкл.
Рональд раскрыл конверт и вынул пачку фотографий. Он долго их разглядывал, не в силах оторваться, потом прошептал:
– Спасибо, Майк. Ты настоящий друг.
– Конечно, Ронни! А как малышка выросла?! Три дня назад я был у них в гостях. Дороти уехала из твоего ужасного дома, мы сняли ей отличную квартиру в центре города. Платим хорошие деньги, так что дочь великого писателя Рональда Дойла ни в чем не нуждается.
– Спасибо, Майк… Великий писатель? Снова будешь просить меня писать?
– Сейчас не об этом. Скажи, зачем ты обратился в газету и что за интервью ты собирался давать?
– Мне нужны деньги, – соврал Рональд.
– Врешь, ты зарабатываешь достаточно и на жизнь тебе хватает. Так что ты собирался рассказать?
– Почему бы вам меня не убить? – спросил Дойл.
– Вот и меня об этом же спрашивают коллеги. Что я им должен ответить? Что ты мой друг? Смешно! Такими категориями деловые люди уже давно не мыслят. Так, что же мы им ответим?… Не знаешь. Ронни. У меня мало времени, я не могу с тобой долго нянчиться, скоро самолет. Ну как, дочь в порядке? Все хорошо?
– Да, Майкл, – и Рональд снова взял в руки фотографии.
– Я прилетел сказать тебе две вещи. Первая – если ты снова пойдешь в какую-нибудь газету…
– А разве ты меня отпустишь?
– А что я должен привязать тебя к кровати в номере отеля? Ронни, повторяю, если ты пойдешь в какую-нибудь газету – не представляешь, что они сделают с твоим ребенком. И я не шучу. Тогда уже ничем не смогу ей помочь. Ты меня понял?
– Вы подонки.
И второе. Держи, – и Майкл протянул крошечный сверток.
– Что это?
– Еще один подарок уже не от меня, а от агентства. Открой. Только аккуратно, не нажимай… Это капсула. Если через три дня ты не позвонишь мне (надеюсь, телефон не забыл) и не скажешь, что будешь продолжать работать на нас, тебе нужно будет просто положить ее в рот и раскусить. Делается это очень просто. Не волнуйся, ты ничего не почувствуешь, через две минуты все закончится…
Майкл говорил спокойным деловым тоном, словно рассказывал о новой зубной пасте, которая прекрасно отбеливает зубы.
– Кстати, если ты будешь с нами сотрудничать, можешь не возвращаться и писать здесь. Или в любой точке мира, где только пожелаешь. Такое условие для тебя оговорил я. Мы друзья, Ронни, поэтому я не могу не думать о тебе. И еще одна небольшая дружеская просьба. Если ты все же надумаешь съесть эту дрянь, пожалуйста, выбери публичное место – там, где будет много народу. Тебе это ничего не стоит. Скажем, недалеко от Лувра есть замечательный парк, где можно прокатиться на карусели, выпить газированной воды, она там очень вкусная, только сегодня утром был там, а потом сесть на скамеечку и… Пусть тысячи людей засвидетельствуют добровольную кончину великого писателя. Во всяком случае, так будет лучше, чем это сделает кто-нибудь другой в темной подворотне. Ну а не сможешь – тебе помогут, не волнуйся. Все, Ронни, у меня мало времени, поехал, ровно через три дня жду твоего звонка. Дороти привет передать?… Извини. Кстати, если будешь с нами работать, я отправлю ее с малышкой в Париж, ты сможешь видеть свою дочь, когда пожелаешь, ну и все остальное конечно же сделаю для тебя. Все, Ронни, прощай, дружище, рад был тебя увидеть! Ровно через три дня! – бросил он на прощанье, взял саквояж и вышел из номера, в котором кроме Рональда Дойла не было никого. Но где-то находился человек, который за ним следил. Он был всегда рядом. “Тебя не выпускали из виду ни на минуту”, – вспомнил он.
Ровно через три дня Рональд Дойл разыскал парк в самом центре Парижа. Он долго бродил по его дорожкам, потом подошел к киоску и зачем-то выпил газированной воды. Она действительно оказалась очень вкусной. Подошел к карусели и долго наблюдал за людьми, которые на ней катались. Дети в восторге с замиранием сердца кричали. С какой-то мамочки слетела соломенная шляпка и Рональд, подхватив ее на лету, дождался, когда карусель остановится, вернул ее женщине. Наконец, он медленно побрел к скамейке, которая виднелась неподалеку. Место было публичным, как и просил его Майкл. Напоследок он не хотел отказать другу в такой мелочи – ему это ничего не стоило. Потом достал крошечный сверток, развернул и уставился на капсулу. Две минуты и все будет кончено, – вспомнил он. Его жизни оставались какие-то две минуты. Уже закрыл глаза и хотел положить ее в рот, но в ужасе отдернул руку. Стало жутко. Беспомощно огляделся. Неподалеку шли какие-то люди, ничего подозрительного он не заметил, но знал, что за ним наблюдают, иначе и быть не могло. Он спрятал капсулу в карман и вынул книгу, ту самую, с которой никогда не расставался. Почему – он не знал, но она всегда была с ним. Когда-то эта книга лежала рядом с подушкой семнадцатилетней девочки, которая из-за него умерла. Он раскрыл ее, но тут же захлопнул. Теперь умрет он, а книга-убийца окажется рядом с ним, но сначала…
Он снова открыл книгу, и вдруг начал вырывать листы. Как когда-то давно он писал ее, страницу за страницей, теперь безжалостно уничтожал. Бумаги собралась уже большая кипа, и тогда он бросил ее в урну, стоящую у скамейки. Достал спички и поджег. Потом долго следил за тем, как разгорается пламя и молил Бога о том, чтобы тот сохранил ему жизнь. Он просил Его уничтожить эту книгу, словно таким образом мог сжечь все остальные, которых было миллионы по всему свету. Он мечтал оказаться в месте, где никто ее не читал, где ничего не слышали о писателе Рональде Дойле. Ведь это так просто сделать шаг в сторону, потом еще и еще, стереть из жизни лишь один позорный факт, а все остальное оставить так, как есть. В этом месте будет светить солнце, будет кружиться карусель, раздаваться веселый детский гомон, только не будет проклятой книги. Он все смотрел на огонь, и белые языки пламени, словно гипнотизировали. В этот момент Рональд Дойл не соображал ничего. Потом встал со скамейки и медленно пошел прочь. Он шел по какому-то наитию, ничего не понимая. Ноги его двигались сами собой. Так какое-то время он брел по дорожке парка, потом ступил на мягкую траву. Вот показались кусты и редкие деревья, а он все двигался, не ведая куда. Вдруг за одним деревом резко повернул направо, за следующим налево. Все напоминало какой-то удивительный ритуал. А когда перед ним возникли два высоких дерева (они словно выросли в это мгновение, их не было здесь раньше, он помнил это точно), Рональд Дойл, не раздумывая, шагнул между ними и… исчез. Исчез навсегда.
31
Какое-то время они молчали. Наконец Франк заговорил:
– Так Рональд Дойл попал в параллельный мир. В свой Париж… Красивый финал. Рональд Дойл, человек-вулкан, низвергающий толщи лавы, в которой меркнет история. Она плещет через края, сжигая все на своем пути.
– Это не история. Ваша история переписана не один раз. Это правда.
– Только, кому она нужна?
– Вам!
Мы закончили? – спросил Франк. – Хороший финал! – Он отложил ручку и посмотрел на Дойла, который сидел задумчиво и молчаливо.
– Закончили? Нет. Не совсем.
– Продолжим завтра?
– Сегодня. Сейчас, – жестко ответил старик.
– Можно спросить – на этих фотографиях ваша дочь? – и Франк показал на стену.
– Да, – коротко ответил тот.
– А откуда у вас ее взрослые фотографии? Вы с ней виделись?
– Больше ни разу в жизни. Спустя много лет я встречался с одним человеком из агентства, который мне их дал. Зовут его Блэйк. А моей девочки больше нет. Год назад она ушла из жизни. И Дороти давно нет, и Майкла. Он зачем-то покончил с собой на старости лет. Отравился. Никого нет. Осталось только проклятое агентство и я.
– Неужели какая-то книга могла иметь такие последствия? А агентство, оно было здесь в вашем мире?
– Да. Оно так же начинало свою деятельность, и главным направлением была культура – в этом смысл. Но…
– Без вашего романа они ничего не смогли?
– Эта книга имела какую-то дьявольскую силу. Она стала толчком всему. Это направление было для агентства экспериментом. Они сами не ожидали такого успеха. Только за первый год в том мире мою книгу купили и прочитали более семидесяти миллионов идиотов. Впрочем, идиотами они стали потом. А здесь без нее у этих ребят все рассыпалось и сошло на нет. Все умерло. Удивительно, но это правда. Блэйк, находясь здесь, сумел это узнать. Больше в моем мире агентства нет.
– Удивительно. Какая-то книга…
– Талантливая книга, дьявол ее побери.
– Зачем вы потом вышли из своего убежища?
– Не хотел жить. Тебе этого не понять. Но меня они почему-то не тронули. Я тридцать лет не выходил отсюда, но в восьмидесятые снова ступил на вашу землю, прочитал газеты, посмотрел, как вы живете. Потом девяностые, двухтысячные. Я был в ужасе от того что происходит.
– Вы преувеличиваете. Кстати, почему ваш Париж так отстал? Вы этого хотели? Почему здесь нет компьютеров, нет современных телефонов. Вы отброшены на полвека назад! Где научный прогресс? Где все открытия человечества за последние десятилетия? Вы даже не дали объединиться Европе!
– Ваш прогресс продвигали военные – ты это не понимаешь? Только благодаря им появлялись новые технологии, которые людям не нужны. Новое вооружение, космос, спутники-шпионы, компьютеры. Все во благо победы. А это порождение спецслужб – Интернет? Теперь к каждому в постель может заглянуть кто угодно, услышать тебя, даже увидеть, прочитать переписку, снять деньги с твоего кошелька, загнать в толпу социальных сетей, вывести на площади, устроить революции, поджоги. В этом ваш прогресс? Здесь даже климат другой. Здесь не было с тех пор ни одной войны – ни в Корее, ни во Вьетнаме, ни в Афганистане, никто не вешал Саддама, не убивал Каддафи, не бомбил Югославию…
– Так вот почему мой отец до сих пор жив, – пробормотал Франк.
– Ваш отец?
– Он не получил тяжелого ранения в Югославии, потому что там не было войны, и не скончался от его последствий год назад. Так вот почему в вашем Париже я не встретил свою жену. Ее мать лечила моего отца. Там в клинике мы и познакомились с Жоан. А здесь отец не пострадал и остался в Провансе, где и живет до сих пор… И все какая-то книга…
Какое-то время они молчали.
– Вы вышли из своего Парижа, но почему с вами не покончили?
– Не знаю, я этого хотел. После того, что я увидел, в моей жизни больше не было смысла. Они меня сразу же разыскали – в парке висят камеры. Нашли и предупредили, если заговорю, пострадает моя дочь. Я молчал. Год назад моей дочери не стало, а потом явились вы… А знаете что, Луи, поедемте в одно место. Сегодня хорошая погода, пройдемся, там и поговорим. Вот, возьмите деньги.
– У меня еще остались. И зачем столько?
– Даю – берите. Купите газированную воду. Там она очень вкусная.
Очень скоро они приехали в парк. Пока Франк ходил за газированной водой, старик медленной походкой направился к своей скамейке…
Рональд Дойл сидел на скамеечке в парке и лениво нежился в лучах полуденного солнца, которое щедро палило, согревая его дряблое лицо и, покрытые тонкими черными жилами, морщинистые руки. Была поздняя осень. Желтая листва уже готовились сбросить это шелестящее покрывало, отдавая дань наступающей зиме и смене времени года. Скоро до этих мест ненадолго доберется стужа, редкие снежинки закружатся веселым хороводом, укрывая все белым мягким покрывалом, но пока было очень тепло, старик, словно ловил каждое мгновение давно ушедшего лета и последние крохи тепла. Он сидел и о чем-то думал, глядя по сторонам. Взгляд его был отрешенным, потухшим. Казалось, вжавшись в скамейку, он останется здесь навсегда и будет трепетно ловить свежий воздух, пока не превратится в статую, большую и величественную, невозмутимо взирающую по сторонам. Ее будет обдувать ветрами, поливать холодным дождем, леденить равнодушным морозом, и она замрет навеки бескровным изваянием. Но все это произойдет потом…
Франк подошел, протянув ему бумажный стаканчик, и Дойл с жадностью его опорожнил.
– Все. Мою историю вы дописали, – устало произнес он. – Интервью закончено.
– Что же дальше?
– Теперь мы сделаем одну простую вещь. Сядьте, не маячьте… Книга еще не дописана. Всем наплевать на какого-то старика, который жил полвека назад и теперь готов отправиться на тот свет, – и он посмотрел на солнце. – Я вам, Луи, больше не нужен. Я никому больше не нужен. Теперь вы без моей помощи возьмете эти главы и вставите их в большую книгу, которую напишете о том, что случилось с вами. А вот на вас им не наплевать. Вы дитя их времени – вам поверят. Теперь поняли, почему это должны сделать вы, а не я?
– Вы издеваетесь? – засмеялся Франк.
– Слушай и не перебивай, – горячился Дойл, он торопился, а голос его начинал нервно срываться. – Ты напишешь книгу о том, что с тобой произошло с момента, как ты меня нашел. Ты должен писать примитив. Главы не должны быть более 3–4 страниц, иначе читать тебя не будут. Люди разучились читать. Этих тупых скотов приучили к тому, чтобы их внимание не переутомлялось, поэтому делать это нужно короткими предложениями. Никакого второго плана.
– Что такое второй план?
– Посмотришь в своем любимом Интернете, разберешься. Хотя, здесь нет Интернета… Это, когда говорят одно, а подразумевают другое. Человек намного сложнее, а сегодня пишут примитив. Все должно быть на поверхности. И главное – действие должно быть непрерывным, сопряженным с яркими дешевыми эффектами и событиями. Это их стиль. Литература для скотов, какими их и выращивали в последнее время. Для дебилов и дебилок!
– Дебилок?!
– Не перебивай. Ты должен донести до них правду на их диком языке – другого они не понимают. Язык Достоевского, Фолкнера, Тургенева давно забыт.
– Что же дальше?
Дойл едва сидел на скамейке, лицо его внезапно побледнело, глаза вылезали из орбит. Казалось, что он задыхается.
– Вам плохо? – закричал Франк.
– Нет! Мне хорошо. Мне очень хорошо, – и Дойл через силу улыбнулся, но в этой улыбке было что-то зловещее.
– Что дальше? – он вынул из кармана лист бумаги, сложенный вдвое, – позвонишь этому человеку. Это Блэйк, кстати, он сын Майкла. Того самого. Он служил у них до сентября 2001 года, занимал высокий пост. Потом сбежал, разыскал меня, с тех пор живет в моем Париже.
– Почему сбежал?
– Он не говорит. Он знает какую-то дьявольскую информацию, но ее он не откроет никому.
– Зачем мне нужно ему звонить?
– Он тебе поможет.
– В чем?
– А ты не понял?… Ты не понял, что должен проникнуть в их логово. Понимаешь, Луи?… Ты должен посмотреть им в глаза, а потом написать об этом в своей книге. Только тогда тебе поверят!
– Вы сошли с ума?
– Ты хочешь увидеть своих детей, чертов Франк?! Или как там тебя? Ты должен закончить этот адов круг и только тогда у тебя появится шанс отмыться, вернуться в свой Париж, а иначе останешься здесь навсегда! Ты готов? Ты сделаешь это? Не молчи! – уже рычал Дойл.
– А вы? Что будете делать вы? Рональд Дойл, вы обещали помочь! Обещали быть рядом! Вы пойдете со мной?
– Я? – он улыбнулся и вдруг, раскачиваясь из стороны в сторону, зловеще захохотал. – Я!
И тут Франк увидел его глаза. Они светились дьявольским огнем и смотрели куда-то вдаль. Смотрели туда, куда заглянуть в этой жизни удается не каждому. Никому! И тут Франк понял все.
– Нет! – заорал он. – Вы обманули меня! Это подло! Вы не можете так поступить!
– Могу! – уже шипел тот.
– Вы трус!
– Наконец! Дождался! – шептал Дойл, больше не обращая на него внимания.
– Вы подлец! Свалили на меня свои грехи и подло хотите сбежать. Вы жили так всю свою жизнь. Что вы сделали? Умереть сейчас, бросить меня одного – это подлость! Вы хотите обмануть Бога! Постойте! Подождите! Куда же вы?!..
Но изо рта старика уже слышалось шипение, он в последний раз улыбнулся нечеловеческой улыбкой, закатил глаза и выдохнул:
– ВСЕ!
Через мгновение, как мешок с картошкой, он с грохотом повалился на скамейку.
– Вы подлец, Рональд Дойл, – в бессилии прошептал Франк.
32
Он бросился к телефонной будке, видневшейся неподалеку, и набрал номер, который был написан на листе бумаги, оставленной Дойлом. Тут же услышал по-военному четкий, отрывистый голос:
– Слушаю вас?
– Это месье Блэйк?
– Да, Луи, что с мистером Дойлом?
– Вы знаете меня?
– Да. Повторяю свой вопрос, что с ним?
– Он…
– Понятно. Пульс есть?
– Пульс?…
– Понятно. Где вы находитесь?
– В парке, недалеко от…
– Понятно. Ждите там и никуда не уходите. Еду.
Франк не стал подходить к Дойлу и проверять пульс. Он был абсолютно уверен, что душа навсегда покинула тело, которое безвольно покоилось на скамейке. Только не знал одного, куда она направилась, и где ее ждут. Через пятнадцать минут на дорожке парка появились две машины. На первой виднелся красный крест. Они остановились неподалеку, из скорой помощи вышли два человека и подошли к Дойлу. Из второй машины тоже вышел человек и направился к старику. По-видимому, это и был Блэйк. После необходимых манипуляций люди в белых халатах достали черный мешок, но Блэйк жестом их остановил. Какое-то время он молча смотрел на Дойла, потом закрыл ему глаза и дал знак врачам. Те положили тело старика в пакет, застегнули его и на носилках понесли в машину. Через мгновение уехали. Тогда Блэйк обернулся, заметил Франка и четкой походкой направился к нему.
Это был мужчина лет шестидесяти пяти. Он был крепко сложен, большой подбородок подчеркивал волевой характер, а взгляд у него был спокойный и уверенный. По этому взгляду невозможно было понять, о чем он думает и что чувствует в эту минуту.
– Здравствуйте, Луи, – произнес он.
– Месье Блэйк? – спросил Франк.
– Да! – коротко ответил тот. – Пойдемте, – и он зашагал по дорожке парка в дальнюю его часть. Франк молча поплелся следом. Блэйк зачем-то подошел к знакомому киоску и купил два стаканчика газированной воды. Один протянул Франку.
– Старик любил эту апельсиновую воду, – произнес он, – помянем Рональда Дойла. Он поднял стакан, посмотрел куда-то вдаль и залпом его опорожнил. Франк сделал тоже самое. Он не понимал, к чему этот нелепый ритуал, но подчинился. Видимо Блэйк любил старика.
– Пойдемте, – снова приказал Блэйк и уверенным шагом направился к знакомой скамейке. Они сели и Блэйк сразу же заговорил. Голос его был отрывистым и четким:
– Дойл говорил мне о вас, Луи. Он просил помочь. Какие ваши дальнейшие действия?
– Я не знаю, – робко произнес Франк.
– Разве вы не собираетесь туда?
– Нет! – вздрогнул Франк.
– Значит, вы остаетесь здесь?
– Нет, – нахмурился он.
– Молодой человек, изъясняйтесь точнее.
– Я ничего не знаю.
– Вы не хотите говорить или не нуждаетесь в моей помощи? Или у вас есть план, о котором мистер Дойл ничего не знал?
– Это у мистера Дойла был план, о котором я узнал всего полчаса назад. Я пока не готов…
– Понятно, – четко воскликнул Блэйк. – Тогда у меня к вам есть несколько вопросов.
– Ко мне? – удивился Франк.
– Да к вам, месье Луи… Я знаю, что у вас есть второе имя – Франк. Как вы это объясните?
Франк был удивлен, он ничего не понимал.
– Дойлу почему-то нравилось меня так называть.
– Почему?
– Я не знаю.
– А миссис Жоан тоже нравится вас так называть?
– Вы следили за мной?
– Конечно! Это моя работа. Вы не ответили.
– Да. Ей почему-то нравится…
– И вам не кажется это странным?
– Не знаю.
– То есть, вы позволяете каждому называть вас так, как ему вздумается? Вас это устраивает?
– Получается так.
– И вы хотите, чтобы я в это поверил?
– Чего вы от меня хотите?
– Хочу знать, кто вы такой на самом деле, и как к вам обращаться? Луи? Франк?
– Франк.
– Так. Значит, теперь Франк. Хорошо.
– Называйте, как хотите! – не выдержал Франк. – Мне все равно! Назовите хоть Сержем, хоть жирафом.
– Жирафом? Хорошо. Сколько еще у вас имен?
– Послушайте. Что вы ко мне привязались?
– Сидеть! – рявкнул он. – Я не закончил. Зачем вы хотели у себя в Париже взорвать Стеклянную Пирамиду?
– Вы издеваетесь?
– Я знаю все! У тех властей к вам есть серьезные вопросы. Вас разыскивали, но вы умело от них ушли. Потом познакомились со стариком и решили с его помощью сбежать сюда. На кого вы работаете? Отвечайте быстро!
– На газету. Я журналист и брал у Рональда Дойла интервью.
– Вас уволили из газеты. Вас разоблачила жена. Хватит врать, месье Франк. Месье Луи! Месье жираф! Или как вас там?
Франк изумленно на него смотрел. Потом закричал:
– Я ничего вам больше не скажу… Вы будете меня пытать? Будете избивать, применять сексуальные домогательства – у вас есть такие специалисты? Заставлять многие часы стоять на коленях, травить собаками? А, может быть, слушать оглушающую музыку? Еще есть пытка водой! Можно применить стробоскопический свет! Что вы еще умеете?
– Вам знакома инструкция по ведению допроса спецслужбами? Хорошо! Продолжайте!
– Эту инструкцию недавно напечатали во всех газетах…
– Почему вы не спите с Жоан? Это красивая девушка, тем более, ваша жена в том Париже? Она любит вас.
Франк долго молчал, потом тихо пробормотал:
– Вы думаете, любит?
– Уверен.
– Я не хочу портить ей жизнь… Это не ваше дело, черт возьми! Вы параноик?
Теперь Блэйк, немного наклонив голову, на него внимательно смотрел, прищурив глаза. В этом взгляде больше не было напора или жесткости. Это не был колючий взгляд, которым он сверлил его во время недавнего допроса. Наконец он спокойно произнес:
– Я профессионал, Франк. Все, я закончил, достаточно. Я снимаю с вас все обвинения.
– Так быстро?… Почему? – обиженно спросил он.
– Повторяю, я профессионал. И не обижайтесь, я не могу верить первому встречному, кто приходит сюда. Этот мир должен быть надежно защищен. Нам не нужны гости.
– Я понял – вы и есть тот Страж Порога.
– Фантазии старика. Я не понимаю этого. А чего не понимаю – в то не верю… К делу. Дойл рассказывал мне о вашем плане – написать книгу и издать ее там.
– Это его план.
– Согласен, план странный. Узнаю старика Дойла. Что может сделать какая-то книга?
– А что натворила его книга? Или вы не верите в ее успех?
– Не верю? Мой отец посвятил ей жизнь. Она изменила ход истории, я видел это. Но что можете вы? Кто вы такой?
– Я?
– Ладно. Это ваше дело. Старику я многим обязан, он позвал меня сюда, спас мою семью, дал нам это убежище, поэтому я выполню его последнюю просьбу. Меня смущает одно. Вы действительно хотите попасть в агентство?
– Не знаю. Наверное, я должен сделать это. Иначе все не имеет смысла.
– Я замечал, что старик в последнее время немного безумен, но хотел задать вам один вопрос – вы сумасшедший?
– Скажите, будь вы на моем месте, зная, что ваша семья осталась там, что только важная информация, которая будет раскрыта, поможет вас обелить, вызволить отсюда, вы сделали бы это?
– Конечно! – не задумываясь, ответил Блэйк. – Но учтите, я военный человек. Я готов ко всему.
– Конечно, – пробормотал Франк. – Конечно же, вы пошли бы, – и с болью и сомнением в голосе воскликнул: – Я должен это сделать!.. Вы сможете мне помочь? В меня стреляли, когда я лишь попробовал отсюда выйти.
– Это мои проблемы, месье Франк. Да, я помогу вам вернуться и попасть в агентство, но уже там вы будете одни. Вы готовы?
Франк промолчал.
– Вы можете остаться здесь и жить в безопасности. Подумайте, месье Франк.
– Вам нравится в этом Париже? Вам здесь хорошо? Вашей семье, жене, детям?
Блэйк задумался. Он молчал, глядя на карусель, которая кружилась неподалеку. Там сидели взрослые и дети, они с радостью предавались этому развлечению, лица светились беспечными улыбками, слышны были восторженные голоса, смех. И не верилось, что могло произойти нечто ужасное в мире, который находился за двумя деревьями всего лишь в сотне метрах от этого удивительного спокойного места.
– Я многие годы посвятил агентству, руководил многими операциями, свято верил в успех благородного дела, – неторопливо заговорил он. – Семьдесят лет назад люди пережили страшную войну, тогда все думали, что повторения не будет, что это невозможно, что урок усвоен навсегда. Европа быстро восстановилась. Казалось, живи и радуйся. Вы не видите, что люди сегодня живут все хуже и хуже. А где-то сидит кучка параноиков, которая сосредоточила в своих руках все деньги мира, банки, природные богатства, средства массовой информации, они имеют контроль почти над всеми правительствами стран. А если кто-то поднимет голову, тот становится неугодным, тогда под любыми надуманными предлогами начинаются войны, перевороты. Эти люди устраивают финансовые кризисы, контролируют все и вся.
– Это все ваша проклятая Америка! Это из-за нее в мире творится хаос. Ваши американцы…
– Только идиот может ненавидеть целую нацию, – гневно перебил его Блэйк. – Никогда никому этого не говорите, Франк. Американцы – замечательные люди, это приветливый, немного провинциальный народ, уставший от трудностей, от постоянной борьбы за кусок хлеба или пиццы, за свой миллион. Не важно – за что. Они такие же, как все. У них была непростая история. А то, что происходит сегодня, не имеет к Америке никакого отношения. Иногда мне даже кажется, что осиное гнездо вовсе не там. То место, откуда я бежал, было лишь, как сегодня говорится, филиалом. Подобных институтов разбросано по всему миру достаточно. Думаю, они есть везде. Агентство набрало силу и теперь это гигантский монстр. Его хозяин – персона, а скорее всего, это группа людей, у которых нет ни гражданства, ни религии, и ничего, кроме денег. А Америка используется, как плацдарм. Именно там полвека назад начинали ставить те дьявольские эксперименты. Именно из нее сегодня делают супердержаву – мирового агрессора, который хочет разорвать мир в клочья. Чем это закончится? Отвечать придется народу. Американцы здесь не причем. Просто люди… нация…
