Олег Бондарев
Гриф и Гильдия

Ворота захлопнули прямо у нас перед носом.

– В чем дело? – недовольно бросил я дежурящим У дверей лицейским.

– Грамоту давайте, – лениво ответствовал один из них, от нечего делать пожевывая соломинку.

– Какую еще грамоту? – нахмурился я.

– Новой указ Его Величества, – прикрыв глаза, второй стражник с аппетитом жевал яблоко. Из красного плода осторожно выглядывал жирный червяк, видимо, изучая пожирателя своего домика. Лицейский на червя никакого внимания не обращал, усиленно продолжая работать челюстями. – Если путник въезжает в город, он должен предъявить грамоту, заверенную печатью мэра из того города, откуда он держит путь. Стражник на секунду запнулся, раздумывая над правильностью всего сказанного, а потом удовлетворенно кивнул: – Да, именно так.

– А если у нас нет грамоты?

– Значит, город вам не покинуть. Если вы, конечно, не научились летать, – брякнул стражник с соломинкой, и оба лицейских, запрокинув головы, громко загоготали.

Багровые их рожи навели меня на одну очень любопытную мысль, а запашок, исходящий от стражников, окончательно ее подтвердил: оба пьяны, как только вернувшийся с войны ополченец! Значит, можно рассчитывать на небольшую «благосклонность»…

– Может, мы договоримся? – у меня в ладони невероятным образом появились две монеты.

– Нет, мы не можем, – помедлив, покачали головой оба служителя порядка.

– А так? – Количество монет в моей руке возросло вдвое.

– Нет, Гриф. С ними твой номер не пройдет, – хмыкнул кто-то за спиной.

Я обернулся. Несколько мгновений изучал собеседника. Потом развернул коня к вновь прибывшему и натянуто улыбнулся:

– Мэд, дружище! Какая встреча!

Человек в зеленом камзоле с лицейским значком на груди зло ухмыльнулся:

– Не друг я тебе, Гриф. Далеко нет.

Еще бы, подумал я про себя. Кто, кроме меня, мог претендовать на верхнее место в твоем черном списке, списке Мэда Либзгоу, главы тчарского Лицея, подлой крысы, погрязшей во взятках и казнокрадстве? Будто я не знаю, что ты бы с радостью вырвал эти треклятые деньги из моих рук, если бы хоть на время забыл тот позор на свадьбе дочки!

– Та-а-ак, – протянул Мэд, задумчиво почесывая небритый подбородок. – Что тут у нас? Ага! Налицо попытка подкупа стражи ворот! Попался ты, Вертихвост!

Меня передернуло: начальник стражи вспомнил давнюю кличку, прицепившуюся ко мне еще в босоногом детстве за умение выходить из любой, даже, казалось бы, патовой ситуации.

Лет двенадцать назад таких ситуаций хватало, а результат всегда был один: дружки ночуют в Лицее, а с меня как с гуся вода. Правда, когда наутро приятели выходили из тюряги, приходилось несладко… Но позже ситуации стали крепчать, набирать вес, и уже через пару лет беспризорники вынуждены были сидеть в Лицее не одну ночь, а гораздо, гораздо больше. Некоторые до сих пор маялись в Крестах, считая деньки до того чудесного момента, когда они смогут намылить мне шею. Хотя мылить особо и не за что: я никогда не выдавал сообщников и решал проблемы с законом только смекалкой и удачей. Но профессиональная зависть…

Да, подумал я про себя, раньше мало кому удавалось меня поймать. Бывало, иногда ловили даже во время выуживания кошельков и обноса особняков, на мошенничестве в наперстках и на шельмовстве в картах, да только доказать ничего не могли – тут бы свое уберечь, не то что награду схватить… Но попасться на подкупе стражи – ситуация действительно из ряда вон выходящая. Причем, будь на месте Мэда обычный лицейский, я легко бы справился – ценою еще пары монет. Однако Либзгоу уцепился за меня с жадностью голодной собаки, получившей долгожданную кость. Оставалось только играть дурака и потихоньку-полегоньку съезжать с обвинений…

– О чем ты говоришь, Либзгоу? – невинно поинтересовался я, входя в роль.

– Сержант Либзгоу, висельник! – рявкнул лицейский так, что у меня на мгновенье заложило уши. – Ты на моих глазах пытался всучить этим честнейшим стражам правопорядка несколько серебряных монет, чтобы они выпустили тебя и вон того кабана из города!

Свэн очень нехорошо засопел, буравя Мэда злобным взглядом. Рука его потянулась к висящему на поясу молоту. Я вовремя шикнул на него, и Свинкер замолк, мрачно косясь в сторону обидчика: боюсь, не останови я его, от лицейского осталась бы только горка тряпья, которого не хватило бы даже на самую худую рубашку.

– Я не предлагал им взятку! – Происходящее неожиданно стало меня развлекать. – Я просто… жонглировал. Ну да, жонглировал! Вот так! – и я продемонстрировал, как ловко умею подбрасывать и ловить блестящие кругляши.

– Кому ты рассказываешь сказки? – победно расхохотался Либзгоу. – Вертихвост предлагал вам взятку? – обратился он к стражникам.

Лицейские быстро переглянулись, и тот, что парой минут ранее давился червивым яблоком, подтвердил:

– Да, милорд. Этот человек, которого вы назвали Вертихвостом, предлагал нам с Пито десять серебряников, чтобы мы только выпустили его из города. Мы с Пито еще засомневались тогда: а не преступник ли он? Я, конечно, сразу об этом догадался, а Пито еще сумлевался. Но когда пришли вы, мы сразу решили, что прав я был! Так ведь, Пито?

Второй стражник согласно закивал:

– Истина, Верон!

– Вот видишь, Вертихвост, – довольно улыбаясь, сказал Либзгоу. – Все улики против тебя.

Я видел. А еще видел, что вокруг уже собралась порядочная толпа зевак, и можно выкладывать последний козырь на стол.

– Не совсем, сержант Либзгоу, – я небрежно кивнул в сторону доблестных стражей ворот. – Я с полной уверенностью утверждаю, что эти двое в стельку пьяны, и потому их показания недействительны!

Толпа удивленно загомонила. Еще бы: никому не известный заморыш явно бандитской наружности обвиняет стражу ворот в распитии пива на посту! Это ж событие похлеще, чем коровий мор на юге!

Либзгоу грозно посмотрел на лицейских, украдкой показал одному из них кулак. Верон и Пито как по команде поежились: если их нетрезвость станет достоянием общественности, десятью сутками ареста и лишением месячной зарплаты дело не кончится – запросто могут полететь головы…

– Как же ты это определил, Вертихвост? – либо лицейский все понял и решил играть до конца, ожидая моего промаха, либо он все еще не слишком верил моим словам.

– Очень просто, – я стал лихорадочно думать, как доказать сказанное. Ведь, кроме опытного взгляда, я ничего не мог предъявить.

Что ж, пропадать – так с музыкой, подумалось мне. Не поворачивая головы, я как бы невзначай бросил:

– Кувшины спрячь, Пито.

– Я ж их уже спрятал! – машинально бросил Стражник и тут же прикусил язык, поняв, что проговорился.

В толпе раздались восторженный визг какого-то особо рьяного противника властей: не каждый день удается поучаствовать в «сажании лицейских в лужу».

Мэд окинул зевак недобрым взглядом и зло скрипнул зубами: угомонить беснующихся горожан представлялось задачей невыполнимой, а выглядеть дураком не хотелось жутко. Поэтому из сложившейся ситуации следовало выбираться как можно быстрей, при этом постаравшись не потерять лица…

– Куда спрятал? – прорычал Либзгоу, впившись взглядом в остолбеневшего Пито. Начальник Лицея лихорадочно моргал правым глазом, пытаясь подать своим подопечным знак: мол, соврите чего-нибудь, никто не узнает! Но то ли подопечные попались слишком тупые, то ли моргал он не шибко рьяно, а Пито указал в сторону сторожки:

– Вот там два кувшина, в одном еще на пару кружек осталось. Третий разбили, но вам, думаю, двух кружек хватит за глаза. Вино такое… – стражник мечтательно закатил глаза и облизал пересохшие губы.

– Идиот! – взревел красный от злости Либзгоу. – Я тебе покажу – «вино»! Сгною!!! – И Мэд, под ликующие крики толпы, бросился на бестолкового подчиненного.

– Смываемся, – шепнул кобольду Гриф. Встретимся в порту.

Свэн кивнул И растворился в толпе. Точнее, толпа растворилась в нем – так ловко кобольд орудовал локтями.

Я выждал несколько секунд и наддал жару.

Керж рванул с места, словно гоблин, обожравшийся горчицы, а мне оставалось только представлять, как спустя пять минут Мэд Либзгоу будет досадливо плеваться: «проклятый Вертихвост» опять умудрился удрать.

– Что-то вы долго, мастер Гриф! – Свэн с беззаботным видом наблюдал за матросами, перетаскивающими груз на корабль.

– Скорее ты слишком быстро, – хмыкнул я, останавливая коня и спрыгивая на землю. – Керж, бедолага, уже задыхается, а ты свежий, как ветер на море!

– Мы, степняки, вообще отличные бегуны, Свинкер довольно хрюкнул. – В Степи не так много дичи, чтобы упускать ее.

– Волка ноги кормят, – махнул рукой я. Правда, на одних ногах особо не проживешь, потому и появляются такие привязанности, как дом, конь… девушки… Впрочем, без последних двух составляющих можно обойтись… То есть, без последней! – поспешно поправился я, услышав злобное сопение сзади. – Куда ж я без тебя!.. – Конь ткнулся мордой в мое плечо.

Вот именно – куда? Ворота для меня закрыты, а летать я действительно пока не научился. Может быть, самое время?.

– Эй, Гриф! – раздалось сзади чье-то громоподобное рычанье. – Не хочешь поздороваться со старым другом?

Я, все еще не веря ушам, повернулся. Несколько мгновений мы изучали друг друга, а после бросились навстречу и обнялись.

– Пиф! – радостно орал я. – Неужто ЭТО ты?

– Ну, конечно, дружище, – хохотнул одноглазый тролль. Со времени нашей последней встречи он нисколько не изменился: все такой же здоровенный, коренастый и улыбчивый. – Все так же, ловкачишь?

Я чуть поморщился: излюбленная шутка Пифа, им же самим и придуманная, меня всегда раздражала. Впрочем, даже она не могла испортить радостный момент встречи старых друзей.

– Старина Пиф! – я сиял, словно солнце в погожий день. – Сколько же я тебя не видел. после того, как твоя «Шмальорка» отчалила от этого берега два года назад, я, честно говоря, засомневался, что увижу тебя вновь!

– Ну тебя! – хмыкнул старый моряк. – Капитан Пиф может оказаться по уши в дерьме, но всегда найдет способ из него выплыть! Я сейчас, кстати, в Мусалим собрался. Хочешь, поплыли с нами, развеешься!

– Нет, Пиф, не могу. Сам знаешь – работа. Не выполнил в срок – поминай как звали. Вот если б ты нас до 3рега подбросил…

– Да без проблем, – пожал плечами Пиф. Если грамота есть, хоть в Баронскую Общину!

Я чуть виновато улыбнулся:

– Была б она у нас, Пиф, мы бы и через главные ворота отправились! Может, так как-нибудь, без нее?

– Ты мне, конечно, друг, – тролль утер нос рукавом, – но моей голове с плеч лететь, если узнают. А узнают точно, потому как у Лицея уши везде.

– Понятно, старик, – я нехорошо сощурился. – Только вот, скажи-ка мне такую штуку: чья голова летела бы с плеч, если бы кто-то поймал меня в логове Черного Джига, когда я доставал твой дражайший колпас?

– Компас. – Помрачнел, тролль проклятый! Правда глаза режет?

– Хорошо, пусть будет компас. Но суть от этого не меняется! Если бы головорезы Джига выловили меня тогда, я бы лежал сейчас в их подземельях с пробитым черепом, а ты… Согласись, что потеря этой штуки для тебя не стала бы смертельной?

– Гриф, это совсем другое дело… – А глазки то вниз спрятал..

– Почему? Разве гореть на костре намного безобидней, чем положить голову под топор палача? Впрочем, какой мне прок тебе доказывать, если ты уперся ослом? Мне нужно ехать!

Сказав все, что хотелось сказать в ту минуту, я развернулся и быстро зашагал к Свэну, держащему Кержа за уздцы.

– Постой, Гриф, – окликнул меня Пиф.

– Что еще? – бросил я, не оборачиваясь.

– Найди 3емлероя. Он… знает, как выбраться из Тчара… без… грамоты.

– Где я его сейчас искать буду? – Главное было в то мгновенье не подать виду, что последняя фраза Пифа для меня не значила ровным счетом ничего, что мне вообще наплевать, выйду я из города сегодня или не выйду совсем.

– Ну, что ты, как маленький! – покачал головой тролль. – Неужто не знаешь, что «Псина» для нашего общего знакомого – второй дом?

– Ты уверен, что он в одиннадцать уже там?

– Нет. Но что тебе стоит проверить – таверна вона, из-за домов выглядывает! Минут пять шагом!

– Что ж… Спасибо и на этом! – Я поднял сжатый кулак. – Удачи тебе, Пиф. Пусть ветер надувает твои паруса.

– Пусть тебе повезет, – помедлив, крикнул мне тролль и прижал кулак к сердцу.

Я тихо хмыкнул и, запрыгнув на спину коню, дал ему шпоры. Керж раздраженно заржал, однако пошел таки вперед. Следом, то и дело оглядываясь на Пифа, топал погруженный в думы степной гигант мысли, Свин… точнее, Свэн.

– Знакомое место, не правда ли? – я дернул на себя дверь таверны. – Пошли, чего стал?

– Знаете, мастер Гриф… – кобольд как-то разом стушевался и, похоже, даже стал меньше ростом, – я вас тут подожду. За конем посмотрю, опять же!

– Как хочешь, – пожал плечами я. – Можешь особо с ним не усердствовать: он крепко привязан. Просто проследи, чтобы служка не начал его мыть, а то ведь заляпает больше!

– Да, мастер, я все… – залебезил Свэн, но я закрыл дверь и не услышал окончания фразы.

В «Псине» как всегда собрались отборные «сливки» общества: светловолосая шлюшка в короткой зеленой юбке, тройка гремлинов в рясах до пят (наверняка паломники Семи Обителей) да пара матросов, решивших перед дальним плаваньем смочить глотки пивом.

Я не сразу заметил еще одного посетителя таверны, сидящего за столиком в дальнем углу. Свет от большой люстры позволял разглядеть его пальцы: короткие, с наспех «обрубленными» ногтями – такие могут быть только у гнома. А я знал всего лишь одного представителя Подгорного племени, который любил, придя в «Псину», сесть в самый темный угол, осушить кружечку-другую пивка, при этом не забывая исподлобья разглядывать ни о чем не подозревающих посетителей и бурчать под нос разные проклятья типа «понаприплывали тут». Звали этого любителя хмельного пойла Землерой. Его-то мне и советовал найти Пиф.

– Привет, дружище, – я присел на стул против карлика.

– Гриф? – удивленно вскинул брови гном. Какими судьбами?

– Пришел узнать, зачем всем рассказываешь, где я живу! – начать нужно было издалека, что бы не сильно привлекать внимание других посетителей.

– А-а-а! – Землерой криво усмехнулся: видимо, стоящая перед ним кружка была не первой за день. – Я думал, ты насчет камня, который я тебе в окно закинул!

– Так это ты, зараза, меня чуть не пришиб?! справедливо возмутился я.

– Да ладно тебе, – отмахнулся гном. – Мне Фетиш за это монетку дал. Золотую. Да и подобное хулиганство – весьма полезное для здоровья занятие.

– Ладно, замяли, – махнул рукой я. – Не за тем я пришел, на самом-то деле.

– А зачем же? – полюбопытствовал гном.

В глазах его на мгновение вспыхнул огонек интереса, правда, тут же погас.

– Есть одно дело. Не слишком простое, но хорошая плата.

– Говори давай, – равнодушно бросил Землерой. – Опять кому-то что-то продать?

– Нет. Все намного сложнее. – Похоже, на сей раз гном попался на крючок: огонек интереса вспыхнул вновь и уже не потухал.

– Да? – ухмыльнулся карлик. – Пожалуй, ты меня заинтриговал. Что нужно?

Опасливо посмотрев по сторонам, я наклонился к уху гнома и зашептал:

– Надо покинуть город до наступления ночи. Пиф сказал, что ты поможешь.

– Подожди-ка, подожди-ка! Неужто ты хочешь, чтобы я повел вас 3регским тоннелем? – догадался гном.

Я быстро кивнул.

3емлерой задумчиво почесал подбородок:

– Ты ведь понимаешь, что дело это опасное, требующее больших затрат…

– Короче, – оборвал его я: слушать длиннющую тираду гнома мне было не интересно.

– Двадцать пять серебром.

– Чего?! – я с трудом подавил резкое желание изорвать бороду обнаглевшего коротышки в клочья на радость пирующим рядом гремлинам. – Да за такие деньги я себе крышу отремонтирую так, что все местные подохнут от зависти!

– Что ж, ремонтируй, – не стал спорить гном. – А без грамоты мэра у тебя все одно шансов убраться отсюда не больше, чем у тех заморышей стать мастерами двуручного меча! – 3емлерой повел рукой в сторону гремлинов.

«Мастера двуручных мечей» ядовито ощерились, с ненавистью глядя на обидчика. Один из них тут же выдал:

– А ты под ноги чаще смотри, мешок с навозом, а то об бороду споткнешься!

Последние слова гремлина потонули в дружном хохоте его приятелей. Естественно, сам шутник гоготал громче всех, за что и схлопотал пивной кружкой промеж глаз. Снаряд, пущенный никем иным, как гномом, заставил паломника замолчать по крайней мере на полчаса.

Гогот мигом стих. Переглянувшись, гремлины бросились на коротышку с явным намерением порвать его на сувениры. Однако у меня не было времени ждать окончания драки. Поэтому я и решил задушить ее еще в зародыше…

Метательный нож, оцарапав предплечье наиболее ретиво и твари, зловеще расчертил воздух и воткнулся в дверную притолоку.

Гремлины замерли на месте, размышляя, стоит ли лезть в драку или лучше свалить, пока мы с бородатым не надавали им хороших подзатыльников? К тому времени, когда ушастые все же решили драться, 3емлерой и я уже были на ногах, так что гремлинам пришлось, скрепя сердце, перейти ко второму плану действий, а именно бегству. Подхватив раненого товарища под локотки, паломники спешно ретировались из таверны под смачные ругательства гнома и мой победный свист. Даже Стопол, наблюдавший за «полем брани» из-за стойки, улыбнулся уголками рта.

Ожидание затягивалось.

Свэн мелко дрожал. Пронизывающий осенний ветер пел одному ему ведомую песню, вовлекая в свой бесшабашный хоровод угрюмого степняка. В невероятной пляске уже кружилась высохшая трава, принесенная октябрьским озорником с огородов.

А кобольд все ждал. Кутался в походный плащ, который помнил Степь, помнил росу на травинках, помнил дом – и ждал.

– Вон то не ваша кобыла у ограды привязана? – К Свинкеру подошел прыщавый мальчишка в грязном заляпанном фартуке. – Может накормить ее, а?

– Нет, не стоит, – покачал головой Свэн. – Мы уже уходим.

– Ну, так дело не пойдет!.. – мальчишка обиженно засопел. – Если вы просто так пришли посмотреть на нашу замечательную таверну, тогда за погляд платите. Ежели не захочете, я позову Дерви и Плени: они-то вам все объяснят на пальцах. Или кулаках.

– Да заплачу я, заплачу, – поспешно выпалил кобольд. – Счас, хозяин выйдет – сразу и заплатим.

– Ну, смотри у меня, – мальчуган погрозил свинтусу кулаком. – Обманешь – Дерви и Плени тебя до самой твоей Степи гнать будут. Они сильные! Сильнее тебя!

Кобольд молчал.

Мальчишка, довольный собой, вразвалочку поплыл к конюшне. Он уже чувствовал запах скорой прибыли и даже знал, что купит на вырученные деньги. Разумеется, вышибал мастера Стопола он звать не собирался, однако решил припугнуть стоящего у «Псины» тюфяка, от которого за десять метров разило простотой и доверчивостью.

Свэн проводил его не самым благожелательным взглядом, искренне желая малолетнему спекулянту поскорее сломать шею.

Керж разочарованно заржал. Свинкер погладил его по холке:

– Чего такое?

«Жрать хочу, вот чего!» – хотел было ответить конь, но тут же с сожалением вспомнил: разговаривать-то он так и не научился! А потому оставалось думать…

«Единственно хорошо, – тут же мелькнуло у Крежа в голове, – что могу про этого свинтуса мысленно говорить все, что душе угодно – все одно не узнает. Зато если он вдруг вздумает сказать что-то плохое про меня…» – Конь с любовью оглядел передние копыта.

– Может, ты есть хочешь? – внезапно догадался кобольд.

«Ого! – удивился конь. – А он, похоже, умнеет на глазах!»

– Хотя нет, вряд ли. – Кобольд разочарованно махнул рукой, отметая «неудачную» догадку. – Наверное, просто поржать захотелось.

«Да нет. Все как и прежде…»

Стоило мне только появиться на крыльце, как две пары глаз с ожиданием уставились на меня.

Точнее, на кошелек, который болтался на поясе. В нем осталось всего три серебряных монеты! Хорошо, что в запасе еще больше ста…

И кобольд об этом не знает…

– А… где? – только и смог вымолвить свинтус.

– Что – «где»? – буркнул я. – Думал, нас так запросто из города выведут? Я и сам уж не рад! Если б не за… то есть любимая бабушка, я бы ни за что не согласился на подобную сделку. И так пришлось распрощаться с кучей монет!

– Сколько же вы заплатили, мастер? – ахнул Свэн.

– Два десятка полновесных сребреников.

Свинкер хотел задать новый вопрос, но его маленький мозг сработал неожиданно быстро, и кобольд так и замер, с раскрытым ртом, удивленно вылупившись на меня.

– Два… десятка?.. – наконец выдохнул он.

– Ой, да тебе-то что? Пошли лучше на рынок. Надо… – Я с грустью посмотрел на верного коня и вздохнул, переводя взгляд на Свэна:

– В общем, ты понял?

Свин ни черта не понял, но тут же напустил на себя умный вид и важно кивнул.

– Чего стал? Пошли, говорю.

Я кое-как забрался в седло и направил коня вперед.

– Э-э-э.. Мастер Гриф, у нас небольшие проблемы, – помедлив, сказал кобольд. Его свинячьи глазки, полнясь надеждой, молили меня выслушать.

– Что?! Куда ты опять вляпался?!

– Мне сказали, что, если я не заплачу за погляд таверны, Дерви и Плени снимут с меня шкуру, – осторожно сообщил Свинкер.

– Кто сказал?

– Мальчуган тут ходил один. В фартуке. Я ему сказал, что вы заплатите.

Во дела: на полчаса нельзя оставить! Тупая свинота! Благо, что мальчугана этого знаю, а то пришлось бы Свэна в рабство продавать: не отдавать же деньги?..

– Ну, конечно, если я заплатил за тебя раз, почему бы не воспользоваться этим снова?

– Так вы заплатите, мастер?

Я горестно вздохнул: легче свинью отучить от кобольдства, чем кобольда – от свинства.

– Нет! Зачем? Поработаешь тут пару лет посудомойкой, авось ума наберешься! – хмыкнул я. Ситуация по-настоящему меня забавляла.

Кобольд еще сильнее скуксился. Взгляд его в тот момент своей жалобностью мог поспорить с любою дворнягой.

Наконец, поиздевавшись вдоволь, я крикнул:

– Эй, Лукки! Дуй сюда!

– Что такое? – Малец вынырнул из конюшни с проворностью мыши И застыл, вопросительно глядя на меня. Он усиленно делал вид, что ничего не случилось, однако получалось у него это слишком уж плохо. – О, мастер Гриф, да никак вы к нам пожаловали?

– Никак я. Ты чего это придумал? С кого деньги требуешь?

– Да я… А че он? – затараторил Лукки.

– Короче, слушай сюда. – Я бросил мальчугану завалявшуюся в кармане медную монетку. Вот тебе за хорошо сработанную роль, купи себе чего-нибудь вкусного. Но впредь запомни: еще раз такая выходка со мной или с моим… э-э-э… слугой– и будешь висеть верх тормашками на ближайшем деревце! А теперь катись отсюда, пока я тебя ремнем не высек! Куда отец смотрит?

Когда я закончил говорить, Лукки уже и след простыл. Естественно, ни перед кем извиняться служка не собирался. Ну, да это и не столь важно. Главное, чтобы на будущее уяснил для себя, с кого можно поиметь золотишка, а кого лучше обходить стороной.

– А ты, – я повернулся к кобольду, – в следующий раз постарайся быть по… мужественней, что ли, а? А то ты весь сгорбился, сжался… Свободней будь, раскованней!

Степняк растерянно кивнул, стеклянными глазами глядя на меня.

– В чем дело, Свэн? – спросил я, недоумевая. – Что на сей раз?

– Я… – замялся было Свинкер, но, собрав всю свою волю в кулак, ответил: – Я не слуга.

– Да? – деланно удивился я. – А кто же ты?

– Я – свободный кобольд из Великой Степи из великого рода Свинкеров. Отец мой, Козодун Свинкер, – глава рода, а мать, Матикана, – самая красивая женщина племени.

– И ты хотел, чтобы я все это рассказывал сопляку. Про всю твою родню? – презрительно фыркнул я. – Не майся дурью, пошли скорее: до вечера не так уж много времени, а мне еще Кержа надо пристроить!

Дальнейший путь мы преодолели молча. Каждый думал о своем: кобольд – о моей несправедливости, я – о тупости кобольда, а Керж мрачно представлял, как мясник отправит его в лошадиный рай с помощью огромного разделочного топора. Он словно вживую видел могучий замах и…

Впрочем, на деле все оказалось не так худо: новый хозяин, добродушный старикан с длинными седыми волосами до плеч, показался Кержу вполне дружелюбным. Правда, от дедули за несколько футов разило гнилой рыбой и луком, но мерин справедливо решил, что такой вариант все же гораздо лучше, чем встреча с мясником, и молча смирился.

– Вы с ним поаккуратней. Он мерин с характером! – предупредил я старика. – А ты, – я прислонился головой к горячему лбу коня, – береги себя. Постараюсь тебя найти!

Керж презрительно фыркнул: мол, знаю я твои обещания! Бросишь – и забудешь!

– Ну все, дружище, нам пора! – я похлопал мерина по крупу и, подмигнув напоследок деду, смешался с базарной толпой.

– Все, Керж, твой хозяин ушел, – старик потянул коня за уздечку. – Нам тоже пора.

Керж секунду задержался, пытаясь разглядеть в толпе меня, не найдя, тяжело вздохнул и позволил дедуле протащить себя пару дюймов, после чего нехотя потрусил следом…