Нурия Нафикова
Лечебное тело

Глава 10. Мой потребитель

Утром была свежа, как роза, и готова к любым сюрпризам, а мне предстояли восемь часов в стационаре с кучей выписок и четыре часа в поликлинике с полной записью. В моей врачебной практике самые сложные и непредсказуемые дни – это понедельники и пятницы!

Как ни странно, работа сегодня спорилась: «МедАнал» почти не тормозил, выписные эпикризы оформлялись на раз‑два, пролеченные больные и их заботливые родственники были всем довольны. К началу вечерних консультаций в поликлинике почти не устала, натянула чулки, шпильки, переоделась в новый халат и распустила волосы под восхищённые взгляды коллег‑мужчин и хмурые – женщин, присутствовавших одновременно со мной в нашей прогрессивной общей раздевалке.

Пациенты пошли один другого причудливей. Никогда не пойму людей, которые вечер пятницы проводят на приёме у врача, а не дома на диване или в баре с друзьями.

В семь часов в кабинет постучали, и знакомый хрипловатый голос вкрадчиво спросил:

– Доктор, Вы свободны?

– Добрый вечер, Хасан Хамитович! Что случилось?

– Соскучился! – просто ответил мой главный инженер, усаживаясь в кресло и протягивая две амбулаторные карты, пронзая настороженным взглядом, – На 19:00 записался сам, а на 19:30 «записал» свою жену, у нас час на то, чтобы спокойно поболтать или потрахаться, если не возражаешь.

Выглядел он гораздо хуже, чем мне запомнился неделю назад, при выписке с профосмотра, как‑то осунулся, кожа с желтизной, синяки под глазами…

– Какой ты наглый! Тоже соскучилась, но сначала сдашь кровь на анализы, мне категорически не нравится твой цвет лица! Давно ты ел?

– В обед.

– Тогда снимай пиджак и пошли.

На нём отлично сидел классический костюм, были идеально подобраны рубашка и галстук. Теперь, когда я была на каблуках, мы были практически одного роста. Проводила своего дорогого пациента до процедурной, там выписала направление на развернутый биохимический анализ крови.

Когда Хасан вернулся в мой кабинет, я опустила жалюзи на окне, выключила яркий верхний свет и попросила его закрыть дверь на ключ. После этого сняла халат и игриво поманила пальцем. По ошалевшему взгляду тёмно-карих глаз было понятно, что на такой приём он особо не рассчитывал.

– Оxyеть! – прошептал он хрипло, снимая галстук и расстёгивая рубашку.

Мой пациент, не моргая, следил за каждым моим движением. Изящно наклонилась над кушеткой, чтобы включить мягкий свет, но разогнуться уже не смогла. Хасан, просто, нагнул меня сильнее и пристроился сзади, чуть ли не впечатав головой в стену.

«Как он успел, вообще, подскочить?!»

Руки жадно шарили по моему телу, поглаживая, освобождая от лифчика, нежно стискивая грудь, пропуская через пальцы твердеющие соски. Ягодицами почувствовала уже каменный стояк, потёрлась сквозь ткань его брюк о выпирающий член, пристроив его, как раз, посередине оттопыренной задницы. Хасан заскрипел зубами, прикусил плечо. Одной рукой обвил шею, выгибая меня, смачно целуя нежную кожу, оставляя засосы, другую – запустил между ног, раздвигая уже влажные складки. Погладил большим пальцем пульсирующий клитор, заскользил сразу двумя пальцами внутри, потом тремя. Охнула от остроты ощущений, он делал мне почти больно. Почти. Удовольствие на грани.

– Ты всегда такая мокрая и горячая? – прохрипел мне в ухо, чувствительно укусив, – Это, блядь, какая‑то волшебная способность?

– Да, я Суперженщина, Хасан, смирись, – издала я гортанный смешок.

Не признаваться же ему, что потекла от сладостных предвкушений при первых звуках его бархатного голоса в дверях. Он, усмехнувшись, что‑то прошипел мне в лопатки, водя по плечам горячим ртом, быстро стягивая вниз мешающие кружевные трусы и уверенно заполняя жадное лоно своим твёрдым членом. Тишину кабинета теперь нарушали только звучные шлепки соприкасающихся тел и наше прерывистое дыхание. Трахал всё быстрее, глубже и резче, пока не кончил с довольным рычанием, уткнувшись лбом мне в спину и прокладывая дорожку из лёгких поцелуев вдоль позвоночника.

У меня немного поплыла картинка перед глазами, и закружилась голова, я отлепилась и вытянулась на кушетке, крепко зажмурившись и пытаясь прийти в себя. Хасан присел рядом, вытирая тыльной стороной ладони бисеринки пота, выступившие на лбу.

– Мне уже лет десять не было ни с кем так хорошо, Ляля! А желания и готовности продолжать трахаться сразу после окончания «первого раунда», вообще, никогда не замечал за собой.

– Хм‑м‑м… Любопытно… – поощрила я его откровения, приоткрыв глаза и встретившись с ним взглядом.

– Помнишь, жаловался тебе на бессонницу во время медосмотра? Так после нашей встречи спал все эти дни, как младенец, и чувствовал себя прекрасно, работал, как зверь! Только сегодня снова бродил всю ночь…

Тут в кабинет позвонили по внутреннему телефону, и администратор вежливо напомнила, что касса закрывается через пятнадцать минут, и моему пациенту необходимо срочно оплатить забор крови и анализы.

Хасан привёл одежду в порядок и пошёл прогуляться до кассы, а я вытерла полотенцем потёки его семени на бёдрах и кушетке, поправила бельё, надела халат, подняла жалюзи, включила свет и села за стол.

– Как быстро ты сменила образ! – удивлённо присвистнул он при возвращении.

– Присаживайтесь, больной! – предложила я строго, пытаясь соответствовать имиджу, а продолжила по‑человечески – Ты когда уезжаешь домой? Сможешь заехать утром натощак и сдать ещё раз кровь на анализы?

– Конечно, смогу, если надо!

– Хорошо, вот направление! Как только завтра приду на работу, проверю оба результата и напишу тебе. Договорились?

– Слушаюсь и повинуюсь, доктор! – подыграл мой пациент.

И тут он достал из кармана пиджака бархатную коробочку, открыл и протянул мне на ладони что‑то блестящее и красное.

– Держи! Увидел в ювелирной лавке эту брошку и подумал о тебе. Точно такие же снегири клевали рябину за окном моей палаты, когда лежал у тебя на обследовании.

– Спасибо, Хасан! Очень мило! – поблагодарила я, прикалывая яркую брошку к халату.

– Ляля, мне хорошо с тобой! Давай встречаться?

– Это невозможно, Хасан!

– Почему? У тебя кто‑то есть?

– Во‑первых, интимные отношения лечащего врача и пациента – это нарушение медицинской этики и деонтологии, это неправильно. Во‑вторых, ты женат, и я боюсь разрушить твою семью. В‑третьих, у меня работа, дети, и, вообще, не остаётся времени и сил на что‑то ещё! Как в старом анекдоте:

"– Что делаешь?

– Работаю.

– Что делаешь после работы?

– Сплю, чтобы работать завтра!"

– Зачем ты столько пашешь? Если дело только в деньгах, позволь мне решить твои материальные проблемы! – сразу предложил он, игнорируя две другие причины моего отказа

– Возьмёшь на содержание?

– Зачем так грубо?

– Как есть… Хасан, слышишь, как стало тихо? Поликлиника закрывается, если ты не уйдёшь сейчас, то будешь ночевать тут один на кушетке, а мне пора домой! Давай, продолжим этот разговор в другой раз!

– Хорошо… Тебя подвезти?

– Нет, спасибо! Пешком дойду быстрее. До связи!

Хасан кивнул, встал, поцеловал меня в макушку и поспешил к выходу, а я выключила компьютер, собрала в стопку недописанные амбулаторные карты и побрела в ординаторскую, обдумывая его слова…

Меня немного поташнивало, и всё ещё кружилась голова, хотя, из зеркала мне улыбалась юная манкая красотка, но взгляд был растерянный и утомлённый.

Ладно, завтра со всем разберусь…

Глава 11. Дар или порок?!

Утром зачарованно изучала два готовых биохимических анализа крови моего пациента, одинаковых по набору параметров, но взятых до и после нашей близости, и не могла поверить своим глазам. Справа лежал результат больного с начальной стадией цирроза печени, а слева были совершенно нормальные показатели обмена веществ среднестатистического здорового человека. Зашла в "МедАнал" и загрузила его биохимию недельной давности.

«Всё сходится, тогда уровень печёночных ферментов и билирубина был такой же высокий, как и вчера. Закон сохранения энергии, понимаешь! Силы, которые теряю я после совокупления с ним, не растворяются бесследно в пространстве, а укрепляют здоровье и омолаживают моего возрастного партнёра. Чудеса!»

Кто‑то после перенесённого ковида утратил напрочь обоняние, другой заработал полиартрит или пневмосклероз, а я превратилась в накопитель жизненной силы и получила способность во время близости забирать её у молодого и сильного, отдавать старому и слабому.

«Лечебное тело?! Это порок или дар?! Как долго это продлится и чем закончится?!»

Родившись в семье идейных коммунистов‑атеистов, я никогда не была религиозной, не посещала ни мечеть, ни церковь, но верю в Высший Разум, бессмертную душу, благословение небес, родовое проклятье, волшебство, колдовство, сверхспособности, знахарей и народную медицину. Вот такая каша у меня в голове! Главное – мои новые особенности лучше скрывать ото всех, изучать самостоятельно и применять очень осторожно. Целее буду!

Написала Хасану, что анализы так себе, надо бы безотлагательно лечь в стационар и пройти курс общеукрепляющей терапии. Он ответил, что чувствует себя отлично, но обязательно явится на приём в пятницу, раньше не сможет, так как всю неделю будет в командировке.

Глупо врать самой себе, как мужчина, мне он очень нравился. Перед глазами пролетели картинки вчерашней жаркой встречи, и я почувствовала, как от одной мысли сладко защемило внизу живота. Да я даже вскользь о нём подумать спокойно не могу. Положа руку на сердце, нельзя сказать, что он меня к чему‑то принуждает. Как бы ни хотелось мне быть другой: стойкой, непорочной, правильной. Просто, надо позволить себе двоих любовников и всё время помнить, что это история не про отношения и чувства, а про взаимное использование друг друга.

Люблю работать по субботам! Кроме меня других терапевтов в роддоме нет, в удачный день можно заработать пять‑шесть тысяч рублей, даже если пациентов по записи в поликлинике немного. Часто вызывают в Приёмный Покой, приглашают на консультации в послеродовое отделение, хирургию и онкологию. Обязательно делаю обход своих стационарных больных, выписываются в пятницу не все, пять‑шесть человек остаются и продолжают лечение в выходные.

Экстренно вызвали в родблок. В пустом родильном зале снова застала поддон с плавающим последом. Без лишних раздумий выпила всю кровь и пошла дальше на звук встревоженных голосов.

У одной из наших пациенток кровопотеря в родах была критической, для решения вопроса о дальнейшей тактике был необходим консилиум – коллективный разум нескольких врачей. Присутствовали новый главврач, трансфузиолог, дежурный анестезиолог‑реаниматолог, акушер‑гинеколог, принимавший роды, хирург и я. Все мужчины, кроме меня и АнИсы. Конечно, я успела собрать волосы и натянуть одноразовые чепчик и халат при входе в родблок, но главврач смерила меня с головы до ног неодобрительным взглядом и отчитала за то, что явилась последней.

Лечащий врач кратко пересказал анамнез, течение беременности, перечислил проблемы и осложнения в родах, описал объективный статус родильницы. Совсем ещё девочка, 25 лет, первый ребенок: 50 см, 3,500 кг, 8‑9 баллов по шкале Апгар. Как терапевт, стараюсь избегать радикальных мер и поддерживаю органосохраняюшие варианты лечения, поэтому поспорила с главврачом и хирургом, поддержала выжидательную тактику и переливание эритроцитарной массы, предложенные трансфузиологом и акушером‑гинекологом, а не экстренное удаление матки. В конце рабочего дня убедилась, что была права, маточное кровотечение остановилось, и родильница пошла на поправку.

Похоже, что АнИса меня невзлюбила… Не знаю, что тому виной: особое отношение ко мне Марика в первый день её работы у нас, мой цветущий вид и заигрывания мужчин на утренних оперативках или наш сегодняшний спор о судьбе матки обескровленной девочки.

«Тьфу‑тьфу‑тьфу! Надеюсь, мне показалось… В нынешней ситуации мне никак нельзя остаться без работы! С бессонницей разобралась, но безденежье и три пустые кредитные карты никуда не делись!»

Как только устроилась в роддом, установила приложение на смартфон для планирования и учета семейного бюджета, дала себе зарок 10% от всех доходов вносить на кредитные счета. Но, увы, расходы на протяжении последних месяцев всегда превышали доходы:

35 тысяч – моя средняя зарплата в стационаре (по 200 рублей/час, 40 часов в неделю).

30‑35 тысяч – 20% от стоимости моих консультаций в поликлинике и других отделениях (по 400 рублей за каждое заключение, 20 часов в неделю).

25 тысяч – пособие дочки по утрате кормильца.

Итого 90‑95 тысяч рублей в месяц на четверых (трое взрослых и один ребенок дошкольного возраста). Вот такая семейная бухгалтерия.

Предложение Хасана о финансовой поддержке вызывало острую реакцию отторжения, но заставляло задуматься. Он второй по значимости человек на огромном успешном предприятии, если я не могу и не хочу брать у него деньги сама, то надо срочно придумать другой вариант решения своих материальных проблем.

В воскресенье, как обычно, сходила со старшим сыном и дочкой в бассейн, сдали её детскому тренеру в "лягушатник" и проплыли «на перегонки» дистанцию в 1 км, и мне впервые за долгое время удалось его обогнать. Вот ещё один плюс от стакана младенческой крови, сегодня я была в прекрасной спортивной форме!

По возвращении домой, накормила и уложила Регину спать, а сама зашла на СЗ, где не появлялась три дня. Прочла кучу новых сообщений от Славика, который уже пришёл в себя после нашего свидания в четверг и настаивал на продолжении.

«Почему бы нет?!»

Глава 12. Источник энергии

Неделя началась спокойно, всё шло своим чередом, и я без суеты перемещалась по точкам своих интересов: дом‑садик‑стационар‑поликлиника‑дом, дом‑садик‑стационар‑садик‑дом…

В понедельник, среду и пятницу консультирую в поликлинике допоздна, и меня выручает старший сын‑домосед, который возвращается из университета в два‑три часа дня, а потом совершенно свободен. Младший после учёбы пытается подрабатывать в ресторане вредной пищи, уже обзавелся девушкой, и выделяемых мной карманных денег (300 рублей/день) ему недостаточно.

В этот четверг снова выгнала свою заскучавшую машину с подземной парковки, чтобы помчаться к Славику. Что первый муж, что второй предпочитали японский автопром, себе покупали большие внедорожники, а мне дарили компактные городские кроссоверы. В наших краях без высокого дорожного просвета и полного привода зимой не выедешь утром со двора, не говоря уже о поездках загород. Поэтому сейчас я с комфортом сидела за рулем красного Ниссан Жук, на который бы никогда не смогла заработать сама.

Поднимаюсь в знакомом убитом лифте и неуверенно застываю на площадке его этажа. Распахивается дверь и на пороге появляется мой викинг. Делаю пару нетвёрдых шагов в его сторону, задерживаю дыхание и расплываюсь в счастливой улыбке, забывая про все свои глупые страхи и сомнения. Пристально смотрит, потом неожиданно хватает меня за руку и рывком затягивает к себе. Дверь захлопывается. Мои лопатки прижимаются к стене, по обе стороны от головы упираются его руки, лихорадочно блестящие серые глаза прожигают насквозь.

– Привет, Лена, ты пришла, – пробормотал глухо мне в шею, но пальцы уже сомкнулись на моём подбородке, сильнее задирая вверх.

Викинг выше меня на целую голову. Жаркий поцелуй, ещё один, всё ближе к губам, руки беспорядочно сминают моё тело, снимают и отбрасывают дублёнку, задирают платье. Язык проникает в рот, затылок вдавливается в стену. Стягиваю с него футболку, руки не слушаются от нетерпения. На секунду нужно перестать целоваться. Это почти физически невозможно. Обвиваю его шею руками, опять притягивая к себе, повисаю, закидывая ноги ему на бёдра, ритмично прижимаюсь, намекая, какой именно голод меня мучает.

«Давай, прямо сейчас, прямо здесь, в прихожей!»

Прикусываю его нижнюю губу, чуть оттягивая. Славик что‑то тихо шепчет, подхватывая меня под ягодицы, пальцы поглаживают промежность сквозь ставшую влажной ткань нижнего белья. Чувствую, как его член упирается мне между ног, от этого прикосновения трясёт, словно, от электрошока.

Губы снова находят мои, вжимаются сильно до боли. Впускаю и ловлю его язык, посасывая, чувствую, как ему это нравится. Он требовательно урчит что‑то, отодвигая уже насквозь мокрое бельё, пальцы погружаются внутрь. Меня мутит от жаркой истомы, разливающейся по телу, хочу ещё, больше, сильнее. Странная слабость накрывает с головой, зажмурившись, насаживаюсь глубже на его руку.

– Ш-ш-ш… – в хриплом шёпоте моего викинга дрожит улыбка и желание, – Не торопись! Я тоже скучал!

Убирает пальцы, из‑за чего издаю жалостливый всхлип. Подхватывает меня крепче и несёт вглубь квартиры. Коридор, поворот, дверь, и мы погружаемся в уютный полумрак. Щурюсь, привыкая к темноте, мне нравится, как выглядит Славик, нравится смотреть на него. Хочу видеть нас вместе.

Викинг кидает меня на постель, чуть поднимаюсь, быстро стягивая платье через голову, оставаясь в кружевном белье и чулках. Приподнимаю бедра, откидываясь на подушки. Хочу, чтобы остальное всё сам снял.

– Лен-н-на, – довольно выдыхает «моё» имя, с обещанием и предвкушением.

Славик склоняется ко мне, проводит влажную дорожку жаркими губами от места за ушком по шее к ключице, всё ниже, стягивает с меня трусы, широко разводя коленки. Задышала часто, выгибаясь навстречу, по голой коже поползли мурашки.

«Ну же, согрей меня!»

Викинг склонился, обволакивая жаром своего тела, его губы снова нашли мои. Одна рука обхватила затылок, запустив пальцы в волосы, другая приподняла мои бёдра навстречу. Всё одним движением, резко. Его язык проник в мой рот, горячий член – в лоно. Рывок, и всё заполнено во мне. Его тепло, его вкус, его запах. Заскулила, подаваясь вперёд, сжимая мышцы внутри, чтобы сильнее вобрать в себя. Такие сладкие глубокие толчки. Дрожь по всему телу. Пальцы заскребли по спине, смяли ягодицы, поторапливая.

– Да ты… изде-ва-а-аешься, – Славик хрипит мне в ухо, задыхаясь, его речь прерывается в такт ускоряющимся движениям.

– М-м-м? – пытаюсь понять смысл его слов сквозь чувственный туман, заполнивший сознание, но не могу, только обвиваю шею руками, целуя в губы, мешая говорить.

– Не… Сжимай там так, Лен… Я не смогу… Долго… – и сам же ускоряется, не в силах сдержаться, пальцы больно впиваются в бёдра, толкая навстречу таранящему члену, – Ты такая… О-о-о… Лен-н-н… Я не могу…

Всё быстрее. На его лбу выступила испарина от напряжения, воздух выходит из лёгких рваными толчками. Слизнула капельку пота на его виске и откинула голову, подставляя шею под жадные лихорадочные поцелуи. Этот темп. Дикий. Тело напряглось, приближаясь к развязке. Волны жара накатывали всё быстрее, омывая с головой. Ещё чуть‑чуть. Сжала его в себе, усиливая удовольствие. Та-а-ак близко… Та-а-ак сладко… Славик, резко выдохнув, вдруг дёрнулся во мне, утыкаясь носом в висок, по всему его телу прошла судорога, и почувствовала, как он изливается в меня.

«Чё-о-орт! А я?!»

Его извиняющийся взгляд из‑под подрагивающих ресниц, только понимающе улыбнулась в ответ, но тут меня накрыло совсем другой волной. Энергия. Захлёстывающая, мощная. До одури вкусная. Из него высвобождался такой поток. Меня дугой выгнуло, прошивая позвоночник. Вцепилась в его плечи, впиваясь ногтями, заёрзала под ним, то ли плача, то ли смеясь. Сама не понимала, что творится со мной. Перед закрытыми глазами мелькали радужные сполохи. Где‑то вдалеке, сквозь пелену, ощущала, как он покусывает мочку моего уха, продолжая медленно лениво двигаться, продлевая удовольствие. Меня потихоньку отпускало.

«Вот это да! Откуда столько энергии в нём?»

Она бурлила во мне с такой силой, что я боялась открыть глаза. Думала, пальцы заискрят или что‑то в этом роде. Наконец-то, разомкнула веки, ресницы слиплись от выступивших слез, так хорошо, что даже с трудом осознаю, где нахожусь, наполнилась до краёв и чуть ли не сияла в полумраке комнаты, а Славик скатился с меня, прижался губами к моему виску, крепко обнял, притягивая к себе, закинул ногу на бёдра. Тяжёлый. Зато так хорошо.

Казалось, меня унесло куда‑то. В мир, где нет ничего, кроме вязкой темноты и этих ощущений, запахов, звуков. Каждая клеточка вибрировала, расслабляясь, утомлённая. Веки сами собой слипались, невыносимо захотелось спать, мурлыкнула что‑то довольно и, кажется, заснула.

– Когда мы снова встретимся? – спросил он, бесцеремонно пихнув меня в бок.

– Во вторник или четверг – ответила без заминки я, сразу просыпаясь, – в остальные дни работаю допоздна, а единственный выходной стараюсь проводить с дочкой.

– Ты трудоголик?! – спросил он поражённо, приподнявшись на локтях.

– Нет, я сирота и мать‑одиночка, которой приходится оплачивать няню, содержать свою неполную семью и помогать младшим братьям‑студентам – окончательно завралась я, сильно жалея, что не Лена, после сегодняшнего.

– Как скажешь… Вторник, так вторник!

– Мне пора! – сообщила я, вставая с кровати. Мигом оделась и уехала восвояси.