Нина Стожкова
Санаторий имени Ленина
Тени заговорили
Лейтенанту Беловой, хрупкому следователю с косичкой, временно выделили для работы кабинет замдиректора в административном корпусе. Услышав шаги Лины и Башмачкова, девушка неохотно подняла глаза от бумаг. Во взгляде юной особы читалась гордость от того, что, пусть и временно, она теперь хозяйка просторного кабинета.
– Ну что, коллега, – сказала девушка, обращаясь к Башмачкову, – нас и вас можно поздравить. – В голосе Аллочки звучало неподдельное торжество.
– С чем? – удивилась Лина. – Разве следствие уже окончено?
– Еще нет, но расследование движется к завершению, – улыбнулась Алла Романовна. Лина подумала, что так искренне могут улыбаться только юные и счастливые создания. После тридцати лет незамутненные улыбки на женских лицах стираются, а к сорока делаются почти незаметными. – Хотите чаю или, может быть, водички?
– Не затрудняйтесь, Алла Романовна, – церемонно изрек Башмачков. – Нам с Ангелиной Викторовной гораздо важнее узнать, кто пару деньков назад нас едва не укокошил.
– Можете спать спокойно. Он во всем признался. Это житель местного сельского поселения Василий Мормышкин. Мы только что завершили с ним следственный эксперимент. Двадцать лет назад Василий убил жительницу этого же села Кристину Задонскую и спрятал ее тело в подземном коллекторе. Мотивом была ее нешуточная угроза рассказать о подпольной сауне в милиции. Есть версия, что Кристина была не единственной жертвой в «Черной розе», и мы ее сейчас активно разрабатываем. Получено разрешение вскрыть коллектор дальше… В общем, когда в санатории начались строительные работы, подозреваемый понял, что останки девушки могут найти, и решил на всякий случай перепрятать тело. Преступник, конечно, не ожидал, что ночью кто-нибудь застанет его за этим занятием. Вы застукали подозреваемого на месте его давнего преступления, и тогда Мормышкин надумал убрать разом двух свидетелей – то есть вас, гражданин писатель, и вас, Ангелина Викторовна. Кстати сказать, подозреваемый уже признался и во втором преступлении, в том, что напал на вас, Ангелина Викторовна, возле лечебного корпуса. И в третьем – безуспешной попытке сбросить вас в воду у источников, а потом утопить.
– И чем, хотелось бы знать, он объяснил свое непреодолимое желание меня прикончить? Садистскими наклонностями? Сексуальными извращениями? – язвительно поинтересовалась Лина.
– Все намного проще. Он видел, что вы активно интересуетесь прошлым санатория, и решил от вас избавиться, потому что…
– Подождите-подождите, – перебила Лина следовательницу, – это ведь только маленькое звено в длинной цепи преступлений, совершенных в Санатории имени Ленина. Вам уже известно, кто убил Маргариту Горобец? А как обстоит дело со странной смертью столичного корреспондента Алексея Артюхова?
– Эти дела выделены в отдельное производство, – улыбнулась Аллочка. Она явно не собиралась портить себе настроения из-за парочки нераскрытых преступлений. – Я свою задачу выполнила. Преступник сделал чистосердечное признание, значит, давнее убийство и свежее покушение на двойное убийство раскрыты. Не буду скромничать, они раскрыты именно мной, молодым офицером полиции Аллой Романовной Беловой!
– Это и есть причина вашего хорошего настроения? – улыбнулась Лина.
– А что, я плакать должна? – обиделась Аллочка. – Немногим моим одноклассницам так, как мне, повезло. Умная, красивая, да еще и офицер полиции!.. Надеюсь, очень скоро буду под завистливые взгляды сотрудниц новые звездочки обмывать.
– Вы замужем? – поинтересовалась Лина.
– Пока нет, но проблем с этим точно не будет, – улыбнулась Аллочка. – У нас в отделе одни мужики работают, не говоря о смежных структурах: криминалистах, кинологах и так далее. В старых девах точно не останусь.
– Я рада за вас, – в ответ улыбнулась Лина. – Только очень хотелось бы знать, куда делся второй мерзавец, который мне ночью подножку поставил, а потом вместе с вашим подозреваемым Василием Мормышкиным укокошить пытался.
– Мормышкин категорически отказывается говорить о нем, – вздохнула Аллочка. – Утверждает, что не знаком со вторым фигурантом и никогда не видел его. Говорит, что тот случайно проходил мимо, увидел потасовку и от скуки решил вмешаться. Ну, а кто он и где он, дескать, Мормышкину не ведомо.
– Проходил мимо? Ночью? Кинулся меня душить? Сомнительное объяснение. А нельзя ли мне и Валерию Михайловичу увидеть этого вашего Мормышкина? – поинтересовалась Лина. – Прошу устроить нам, так сказать, очную ставку. Очень хочется сообщить ему кое-что интересное. Сдается, что после этого сообщения ваш подозреваемый станет намного сговорчивее.
– Вообще-то не вижу в этом особого смысла, но считайте, что вам повезло. Подозреваемого еще не увезли. Если хотите, можете с ним поговорить, – пожала плечами Аллочка и подняла трубку:
– Прошу привести в мой кабинет из автозака подозреваемого Мормышкина.
По всему было видно, что Аллочка пребывала в отличном настроении и вопреки инструкции согласилась (конечно, в порядке исключения) пойти на поводу у внезапно образовавшихся помощников, они же – потерпевшие, они же – свидетели.
Конвоир ввел в комнату подозреваемого. Тот прятал лицо под капюшоном и старался не смотреть на Лину с Петром. На ноге бандита по-прежнему красовался медицинский ортез. Лицо Петра пошло пятнами, и Лина поняла, что он едва сдерживается, чтобы от всей души не вмазать вошедшему. Так сказать, «дать обратку» за то, что бандит во время схватки «в партере» изрядно намял ему бока и шею.
– Вы утверждали, что не знаете человека, который напал на меня, а потом скрылся с места преступления? – спросила Лина, стараясь поймать ускользающий взгляд бандита под глубоким капюшоном.
– Никого не знаю, я в ту ночь действовал один, – привычно пробубнил подозреваемый. По-видимому, он повторял это уже не один раз и не собирался менять показания, прекрасно зная, что действие в группе по предварительному сговору служит отягчающим обстоятельством.
– Прошу вас, подозреваемый, хорошенько подумать, потому что в случае вашего отказа сотрудничать со следствием на правах жертвы вынуждена буду сообщить о вашем поведении одной хорошо известной мне персоне. Это издатель Петр Михайлович Воронов. Слышали о таком?
– Сообщайте сколько хотите, – пробурчал Мормышкин, но Лине показалось, что голос его дрогнул.
– Очень хорошо, тогда он от меня узнает, что вы рассказали следствию про его роль в руководстве массажным салоном «Черная роза». Хоть это и было в девяностые, никто из местных ничего не забыл, все всё помнят и по просьбе следователей всё расскажут…
– Ладно, без базара. Не надо звонить Ворону. Все сейчас сам расскажу. Под запись.
Не успел он произнести эти слова, как Аллочка принялась набирать на смартфоне чей-то номер и одновременно что-то строчить на бумажном листочке.
– Иван Иванович, очень прошу вас, зайдите, пожалуйста, в мой кабинет. Открылись кое-какие новые обстоятельства, связанные с трупом в коллекторе.
Оказалось, Аллочка звонила начальству. Отключив мобильник, она подсунула под нос Лине желтый листок стикера. На бумажке было наспех нацарапано:
«Одних звездочек мало. Буду требовать у начальства денежную премию».
Лина едва сдержала улыбку. Юная следовательница нравилась ей все больше.
К женщинам нужен подход
Жанна обрадовалась звонку Соколова. Когда тебя в очередной раз предал собственный муж, рука жены инстинктивно… нет, не хватается за пистолет, а ищет опору. Большой Шурик всегда казался Жанне надежным, как скала, и отлично подходил на роль «каменной стены».
– Ну что, Жанна д’ Арк, привет! Все сражаешься с ветряными мельницами? – игриво спросил он.
– Вообще-то это Дон Кихот с мельницами сражался, – сказала Жанна, – а моя тезка спасала Францию от врага. Между прочим, она не дрогнула на допросе, устроенном инквизицией. Взошла на костер, но не отказалась от своих идеалов.
– Ладно-ладно, отличница, не суть важно. Я же, в отличие от некоторых, журфаков не оканчивал, в техническом вузе мозги сушил, – хохотнул Соколов. – Слышал, что твой сотрудник Артюхов погиб в командировке. Вижу, как ты, детка, переживаешь. Сочувствую. Успокойся, Жанночка, жизнь продолжается. Скажи, пожалуйста, чем я могу тебе помочь?
– Спасибо, Александр, я в порядке. Единственное, чем ты можешь мне помочь, это узнать по своим каналам, как продвигается дело Артюхова. Честно говоря, я не слишком доверяю этим провинциальным следователям. Говорят, дело передали какой-то молодой вертихвостке в райотделе.
– Не вопрос, Жанночка, завтра же позвоню в эту дыру. У меня есть конкретное предложение. Давай-ка посидим с тобой в ближайшее время после работы в уютном месте, поболтаем, покумекаем, чем я могу быть тебе полезен. В конце концов, друзья ведь затем и нужны, чтобы друг другу помогать? Тем более когда в помощи нуждается такая необыкновенная женщина. Ты, Жанна, как всегда, притворяешься стальной, но даже у металла существует предел прочности. Мне как бывшему инженеру это хорошо известно.
– Ой, спасибо, Большой Шурик, я в тебе никогда не сомневалась.
– Ну, так может послезавтра? – предложил Соколов.
– Отлично, немедленно забиваю дату и время встречи в айфон, – отозвалась Жанна. – Постараюсь не опаздывать. Целую!
Жанна отключилась и с горечью подумала о том, что Большой Шурик совсем не такой, как «изменнщик» Воронов. Он масштабнее, сильнее, великодушнее… Даже в личных отношениях. В конце концов Сокол каждый раз официально женился на своих любовницах и при этом оставлял очередной брошенной жене неплохой куш. В общем, Жанна с каждой минутой все больше симпатизировала другу семьи. Первым делом, она решила внести изменения в свой плотный рабочий график и запланировала на ближайшее время встречу с парикмахером и с маникюршей. В конце концов она должна прекрасно выглядеть на встрече с давним другом.
Допрос в полевых условиях
Подозреваемый Мормышкин говорил через силу. На одни вопросы следователя отвечал односложно, в ответ на другие вообще отделывался молчанием.
– Подумайте хорошенько, – сказала следователь Белова – Неужели вам хочется, чтобы главные участники этого дела вышли сухими из воды, а вы мотали срок где-нибудь в «Полярной Сове» до конца жизни?
– На мне все равно мокрое дело висит, начальница, причем не одно, – пробурчал Мормышкин и злобно взглянул на Лину и Башмачкова. – Жаль, я вас тогда ночью не прихлопнул. Нет свидетелей – нет дела. Глядишь, все потом рассосалось бы. Залег бы на дно где-нибудь в глухой деревне – и с концами…
Глаза Морышкина зыркнули из-под капюшона на Лину злым огнем. Он помолчал и внезапно обратился к Алле:
– Ладно, скажу, что думаю, начальница. Терять мне и вправду нечего. Виноватыми в итоге всегда оказываются простые люди, а не московские буржуи в шоколаде типа Воронова.
– Ну, так расскажите о нем подробнее, – попросила Белова.
– Воронов всегда считался в столице важной шишкой, – продолжал подозреваемый. – Ну, а мы-то знали, что он в «Черную розу» ездит не только затем, чтобы с девочками расслабиться. Он был самым настоящим теневым владельцем борделя. В то время там крутились огромные деньги, большой процент от прибыли шел в Москву. Только напрасны все ваши труды, госпожа следователь. Прошло уже два десятка лет, никто ничего не докажет.
– Для этого ты Маргариту придушил? Сволочь! Надеялся, что все будет шито-крыто? – не сдержалась Лина.
– Марго сама виновата. Она что-то почуяла, стала ночами кружить возле стройки, вынюхивать, как лиса возле курятника, принялась ко мне приставать с расспросами. Достала, сучка, ну прям до печенок! А ведь двадцать пять лет назад как я ее обхаживал – не дала! Начальству нажаловалась. И Ворон тогда велел мне от нее от@биться. Вот я и решил, что проще от этой старой бл@ди раз и навсегда избавиться, чем постоянно думать, что она побежит в ментовку на меня стукануть. Тем более что Марго все знала про «Черную розу». Уж ей-то было не знать! И девочки, и клиенты – все вокруг нее крутились. Она же там главной была, девки слушались ее беспрекословно, как мамочку.
– Она знала, что Кристина не просто исчезла, а была убита и закопана в двух шагах от «Черной розы»? – быстро спросила Лина.
– Конечно, знала, – усмехнулся Мормышкин. – на ее глазах все и произошло. Я тогда силу не рассчитал, хотел Кристинку просто припугнуть. Ударил, как котенка об стенку, она и померла. А Марго все это видела, но убрать ее заодно с Кристинкой я не решился. Ворон бы меня за это сам упаковал, потому что Марго ему в тот момент была нужна, она в своих руках девок крепко держала. Эта ведьма, ясное дело, грозилась настучать на меня ментам, но я ее как следует припугнул. Сказал, что ей самой скоро капец придет, если она инфу про бордель ментам сольет. У Ворона, мол, все в местной полиции схвачено, ей это не хуже, чем мне известно. Если мы ее за излишнее любопытство придушим, как куренка, менты особо копать не будут. Марго знала, что я не шучу, и вроде смирилась. Но меня не обманешь. Все эти годы она хотела мне отомстить. Сука… Бывало, случайно встречу ее в санатории, так она каждый раз буквально насквозь своими синими буркалами прожигает. Когда коллектор копать принялись, она первым делом туда приперлась. Вот, скажите, кто ее звал? Я знал, что рабочие еще немного копнут, и на труп Кристинки наткнутся. В общем, решил сам траншею раскопать и останки перепрятать. Маргарита, когда застала меня той ночью с лопатой, все сразу поняла. Сказала, что, мол, Кристинкина замученная душа мне ни на этом, ни на том свете покоя не даст. В общем, выбора она мне не оставила. Ну, и я заставил ее замолчать аккуратно, никто бы стопудово ничего не узнал. А до этого… Ну да, прежде, чем задушить, я ее изнасиловал. Уж очень зол на нее был, гормон в голову ударил. К тому же за двадцать пять лет у Марго должок передо мной накопился, причем с процентами…
В общем, госпожа следователь, если бы эта сладкая парочка из Москвы ночью не притащилась к траншее, все было бы норм и шито-крыто, я вас уверяю.
Мормышкин злобно зыркнул на Башмачкова, а потом потер ногу в ортезе.
– Нога и так была сломана, а этот долговязый урод ее доломал.
Подозреваемый набрал в рот побольше слюны и плюнул в сторону Башмачкова, но не достал.
– Эй, верблюд, полегче! – возмутился Башмачков. – А то еще двину! Лучше расскажи Алле Романовне, куда слинял твой осиплый подельник.
– А я откуда знаю? – пожал плечами Мормышкин. – Если по чесноку, то он не осиплый, а Хрипатый. Когда нервничает, голос у него срывается. Такой вот слабак. Интеллигент, блин!
– Ну, и где же может находиться наш второй подозреваемый по кличке Хрипатый? – поинтересовалась Аллочка уже официальным тоном. – Если, Мормышкин, вы будете активно сотрудничать со следствием, это поможет выделить ваше дело в отдельное производство и смягчит ваш приговор. Кстати, а почему этот ваш Хрипатый сбежал с места происшествия, если он не убивал ни Маргариту, ни Кристину?
– А это вы у него спросите, если найдете! – хмыкнул Мормышкин и добавил: – Больше я вам ничего не скажу. Хотя Ворон по-любому меня в тюряге достанет и прикончит. Я и так слишком много тут наболтал.
Большой Шурик идет ва-банк
– Дорогая Жанночка, ты, как всегда, очаровательна! – Большой Шурик неожиданно легко для его комплекции впорхнул в ресторан и этаким ловеласом подскочил к столику, где его ожидала нарядная и искусно накрашенная Жанна. Он почтительно поцеловал даме руку, потом чмокнул в щечку и наконец вручил изысканный букет из желтых роз и садовых ромашек.
– Вот это да! – ахнула Жанна. – никогда не думала, что розы могут так красиво сочетаться с незатейливыми цветами.
– Я решил, что этот букет очень подходит тебе, дорогая Жанночка. В тебе ведь есть и холодная красота, и милая душевность, да чего только в тебе, девочка, ни намешено! – рассмеялся Соколов. – Ну, рассказывай, деточка, как ты поживаешь.
– Александр, да что тут рассказывать! Догадываюсь, что ты уже все знаешь. Желтая пресса нашла новую тему для обсасывания – наш развод с Петром – и не оставляет ни его, ни меня на день в покое. Удивляюсь, почему Петр не уймет всю эту свору, у него ведь есть рычаги влияния на прессу и высокие связи…
– Врать не буду, кое-что слыхал, – сочувственно вздохнул Соколов. – Честно говоря, старый друг Петр меня сильно удивил. Казалось, сколько лет я его знаю, а червоточинки-то и не заметил. Что лукавить, все мы, мужики, не без греха. Но семья – это святое. Да, Жанночка, святое! Как бы я в прежние годы ни гулял, всегда знал, что жену и детей мне ни одна телочка, даже самой что ни на есть модельной внешности, не заменит. Жена – это жизнь и судьба, а любовнице нужно только бабло. Эх, признаюсь, Жанночка, раз уж у нас с тобой такой откровенный разговор пошел… Я ведь тоже не раз вел себя как круглый идиот. Попадался, бывало, на уловки этих бл… ну, в общем, этих наглых щучек. Они же как пылесосы, эти девки! Все высосут из бумажников и с банковских карт, все карманы обчистят, ничего не оставят. Знаешь, Жанна, я слышал, что та молодая дрянь, которая твоему Петру голову и еще кое-что вскружила, девка не промах. Довелось мне, как говорится, уловить краем уха, что аппетиты ее растут с каждым днем. В общем, я пришел тебе сказать, Жанночка, что ты очень и очень рискуешь, дорогая.
– Чем же это я рискую? – напряженно спросила Жанна, уже догадываясь, куда клонит Соколов. – Я вообще-то развожусь с Петром. Многие жены на моем месте все терпели бы ради денег и статуса и делали бы вид, что у нас по-прежнему крепкая семья. Лишь бы не оказаться после сорока без мужа и без средств. Ты же знаешь, Александр, я не такая. Меня не на помойке нашли. Я девочка из хорошей семьи, у меня собственный бизнес, обширные связи в руководстве города. Ты уже наверняка читал об этом в желтой прессе. Пускай теперь суд решает, как нам делить все нажитое. Но я твердо решила: буду требовать раздела всех его активов и всех наших средств поровну. Петр нажил свой капитал в браке со мной, у нас трое детей, поэтому ни на какие подачки я не соглашусь.
– Эх, ма шер Жаннета! Без хорошего адвоката ты рискуешь получить сущие копейки, – вздохнул Большой Шурик. – Я хорошо знаю Петра. Он будет биться за свое «бабло» до последнего. А ведь ты многодетная мать, у тебя трое детей! Твоих мальчишек еще растить-учить надо, пока они на крыло не поднимутся и не станут маме надежной опорой в старости. Небось, за границу мечтаешь их отправить на учебу?
– Хотелось бы, – вздохнула Жанна. – Пусть получат хорошее образование, английский подучат, основы западного бизнеса узнают. С нашим бизнесом, в котором одна коррупция, они потом и так по-любому столкнутся. В общем, мои мальчишки сами решат, где жить и чем заниматься. Я ведь мечтаю, когда выйду на пенсию, приобрести домик у Средиземного моря и жить там в свое удовольствие.
– О домике можешь пока забыть, – большой Шурик пристально взглянул Жанне в глаза и продолжал: – Насколько я знаю, у Петьки серьезные намерения в отношении этой юной дряни. Он уже ее и заграницу возил, и квартирку ей купил – пока маленькую, но, уверяю тебя, на ней эта девка не остановится. Прикинь: если у нее такая хватка в девятнадцать лет, то что она потребует у твоего дурня Петрушки лет через пять?
– Что же мне делать? – тихо спросила Жанна. – На ее синих глазах выступили слезы. – Раздел имущества по суду поднимет очередную шумиху в желтой прессе. Не хотелось бы, чтобы грязное белье перетряхивали на глазах моих мальчиков. Думаю, дети должны уважать родителей, это основа семьи. Ты со мной согласен?
– Ты когда-нибудь слышала такую вещь: серьезный адвокат по твоему иску может потребовать разыскать все активы супруга за границей, его доли во всех офшорных фирмах, всю его недвижимость за рубежом, все его деньги на валютных банковских счетах и так далее? – тихо спросил большой Шурик.
– Признаться, даже не думала об этом. У меня ведь тоже есть бизнес, так что мы с мальчиками проживем, даже если Воронов совсем оборзеет и назначит себе зарплату в размере «минималки» – тысяч двенадцать-пятнадцать.
– Ах, Жанночка-Жанночка… Ты же опытная бизнесвумен! Неужели ты так наивна?
– В чем моя наивность? – оторопела Жанна.
– В том, что ты до сих пор не поняла, что твой муж не просто богатый, а супербогатый человек. Он не только учредитель «Столичного сплетника», в его собственности – дорогая недвижимость в центре Москвы, акции десятка прибыльных предприятий, доли во многих крупных столичных фирмах… Должен признать, что Воронов отлично управляет своим капиталом и имуществом, не спрашивая у тебя совета и не делясь с тобой, законной супругой, прибылью. Полагаю, у него есть «за щекой», то бишь в офшорах, еще кое-что, о чем ты, его законная супруга, не имеешь ни малейшего представления, хоть и прожила с Петром бок о бок четверть века…
– Как же мне все выяснить? – растерялась Жанна.
– Тебе самой ничего выяснять не придется. Для этого есть специально обученные люди. Слышала об адвокате Злобишине?
– Ну, конечно! Не только слышала, сколько раз с ним в теннис играла! Он же наш сосед по даче. Мои мальчики с его детьми дружат. Симпатичный дядька…
– Ну, тогда считай, что тебе повезло. Злобишин – главный специалист по разделу имущества богатых супругов. У него большой опыт в этих делах. Кого он только ни разводил! Нет, не пугайся игры слов, на деньги он не разводит. Злобишин заранее оговаривает свой процент. Да, он немалый, но дело стоит того. Злобишин бульдожьей хваткой вгрызается в противную сторону. Короче говоря, этот адвокат поможет тебе составить иск на розыск имущества и активов Воронова в России и заграницей, а когда все выяснится, позаботится, чтобы ты получила все, что положено по закону. Согласись, лучше заплатить хороший процент адвокату и выиграть процесс, чем пожадничать и получить в итоге дырку от бублика. Когда дело завершится, ты сможешь переписать на детей их долю. Полагаю, это лучше, чем потерять все из-за какой-то наглой девки…
– Я согласна, – тихо сказала Жанна. – Воронов хочет войну, и он ее получит.
– Не сомневайся, мы ее выиграем! Дорогая воительница Жанна, надень свои стальные латы и не сдавайся до полной победы. Слава богу, в наше время тебя не сожгут на костре. Боюсь, что Воронов мог бы подкупить даже инквизицию, если бы она сейчас была… Потом, когда ты получишь все, что положено тебе по закону, мы сядем и подумаем, как разумнее распорядиться твоими «военными трофеями».
– Спасибо, Александр, за все, что ты для меня делаешь. – улыбнулась Жанна сквозь слезы. – Я столько лет жила за спиной Воронова, что сейчас, оставшись одна, немного растерялась.
– Всегда рад помочь давнему другу и очаровательной женщине, – прожурчал Соколов бархатным баритоном.
Воронов нежно взял узкую ладонь Жанны в свою руку и задержал ее там на несколько секунд дольше, чем следует другу. Жанна коснулась другой своей рукой его плеча и прошептала:
– Я могу тебе позвонить, Большой Шурик, если станет совсем тяжко?
– О чем речь, Жанночка, конечно, можешь. В любое время дня и ночи. Не сомневаюсь, что ты крутая бизнесвумен, стальная женщина и все такое, но все-таки некоторые деловые вопросы лучше решать без эмоций. Положись на меня в этом вопросе, и я обещаю, что ты выиграешь процесс.
– Постой-постой, – встрепенулась Жанна. – А если суд постановит отдать мне половину акций «Столичного сплетника»? Что я буду делать еще с одним изданием, тираж которого каждый месяц падает? К тому же это дело жизни Воронова, и он не отдаст свою газету без боя.
– Ну-ну, Жанетта, не паникуй заранее. Ты же много лет в бизнесе и знаешь, что эмоции только мешают делу. Активы, которые не приносят прибыль, должны быть немедленно проданы. Вот и все. Уверяю тебя, когда ты продашь акции «Столичного сплетника», доля Воронова обесценится, и можно будет легко найти выгодного покупателя на всю эту морально устаревшую халабуду вместе с допотопной вороновской типографией.
Глаза Жанны внезапно высохли и сверкнули холодным огнем.
– Звучит заманчиво, – сказала она и, вспомнив Настю Крымову, добавила: – Месть – это блюдо, которое надо подавать холодным.
Соколов предложил подвести ее до дома, но Жанна отказалась. Она вызвала водителя, затем встала и поцеловала Большого Шурика чуть нежнее, чем обычно. Жанне требовалось время, чтобы обдумать вновь открывшиеся обстоятельства.
