Николай Потапов
Великая Отечественная Война. 1941–1945 (сборник)
Картина XII
Штаб Западного фронта. Звонит телефон, Жуков берет трубку.
Жуков. Я слушаю вас, товарищ Сталин.
Сталин. Ставка решила освободить Конева с поста командующего фронтом. Это по его вине произошли такие трагические события на Западном фронте. Командующим фронтом решили назначить вас. Вы не будете возражать?
Жуков. Нет, товарищ Сталин. Какие могут быть возражения, когда Москва в такой смертельной опасности.
Сталин. А что будем делать с Коневым?
Жуков. Оставьте его моим заместителем. Я поручу ему руководство группой войск на Калининском участке. Это направление слишком удалено, и необходимо иметь там вспомогательное управление.
Сталин. Почему защищаете Конева? Он ваш дружок?
Жуков. Я знаю его по службе в Белорусском военном округе.
Сталин. Хорошо. Конев остается у вас заместителем. В ваше распоряжение поступают оставшиеся части Резервного фронта и все части, находящиеся на Можайском оборонительном рубеже. Берите быстрее все в свои руки и действуйте.
Жуков. Принимаюсь за исполнение указаний. Но прошу срочно подтягивать более крупные резервы, так как надо ожидать в ближайшее время наращивание удара на Москву. (Кладет трубку.) Я разговаривал с товарищем Сталиным, он сообщил, что я назначен командующим Западным фронтом. А сейчас надо принимать срочные меры. Первое: отвести штаб фронта в Петушково. Второе: товарищ Конев остается моим заместителем. Вам надо взять с собой необходимые средства управления и выехать для координации действий группы войск на Калининском направлении. Третье: Военный Совет фронта выезжает в Можайск, чтобы на месте разобраться с обстановкой на Можайском направлении. И далее: нам надо срочно создать прочную оборону на рубеже Волоколамск – Можайск – Малоярославец, развить оборону в глубину, создать вторые эшелоны и резервы фронта. Организовать наземную и воздушную разведку. Развернуть политическую работу в частях, поднять моральное состояние солдат, офицеров, укрепить их веру в свои силы, веру в нашу победу. (Звонок телефона. Жуков берет трубку.) Слушаю вас, Вячеслав Михайлович.
Молотов. Имейте в виду: или вы остановите наступление немцев на этом угрожающем Москве направлении, или будете расстреляны.
Жуков. Не пугайте меня. Я не боюсь ваших угроз. Я только что назначен командующим Западным фронтом, еще не до конца успел разобраться, где что делается.
Молотов. Как же так, до сих пор не знаете…
Жуков. Если вы способны разобраться в обстановке быстрее меня, приезжайте и вступайте в командование фронтом. (Бросает трубку.) В стране потеряно управление войсками на всех уровнях, не можем выяснить, где находятся штабы фронтов, а он хочет, чтобы я за полчаса разобрался, в каком положении войска, и остановил наступление немцев на Москву. Боевой мужик, храбрый вояка.
Конев. А кто звонил?
Жуков. Молотов.
Конев. А чего он интересуется военными делами?
Жуков. Об этом ты у него спроси. Ну, что, как говорят, по коням!
Все встают, уходят.
Картина XIII
В кабинете Гитлер проводит совещание, присутствуют командующие фронтами, армиями, работники штаба.
Гитлер. Господа! Величайший час пробил: исход восточной кампании решен. Это конец большевизму. Я говорю об этом только потому, что сегодня совершенно определенно могу заявить: противник разгромлен и больше никогда не поднимется. Мы должны теперь поставить перед собой задачу: поделить этот большой пирог в соответствии с нашими потребностями для того, чтобы, во-первых, господствовать там, во-вторых, управлять там, в-третьих, использовать эти территории. Мой друг Геббельс говорил, что война идет не за трон, не за алтарь. Это война за зерно и хлеб, за обильный обеденный стол, за обильные завтраки и ужины, война за сырье, за резину, за железо и руду. И это правильно. Из отторгнутых территорий Советского Союза должно быть создано четыре имперских комиссариата: «Прибалтика», «Украина», «Кавказ» и «Россия», где власть будут осуществлять наши имперские комиссары. «Прибалтика» должна включать Эстонию, Латвию, Литву, Белоруссию. «Украина» – Украину, а также Курскую, Воронежскую, Тамбовскую, Саратовскую области. Границы комиссариата «Кавказ» должны проходить восточнее Волги, южнее Ростова. Южные границы пройдут вдоль Турции и Ирана. Комиссариат «Россия» включает пространство между Ленинградом, Москвой, Уралом. Общее руководство всеми экономическими делами будет сосредоточено в «Восточном штабе экономического развития», который возглавит Геринг Герман. Я заселю земли России немцами, а славяне будут работать на нас. А если они нам будут не нужны, пусть умирают. Прививки и охрана здоровья для них излишни. Образование опасно. Достаточно, если они будут уметь считать до ста. Еще в 1924 году в своей книге «Майн кампф» я писал: «Мы начинаем с того, на чем остановились шесть веков назад. Мы приостанавливаем вечное стремление германцев на юг и запад Европы и обращаем свой взор на земли востока, на земли России. Эта вековая мечта под моим руководством сегодня осуществилась.
Бурные аплодисменты присутствующих, раздаются возгласы: «Хайль Гитлер! Хайль Гитлер! Слава великому Гитлеру!»
Мне говорили, у нас с Россией есть договор о ненападении. Однако договора соблюдаются лишь до тех пор, пока они выгодны. Соблюдать договора поэтому не обязательно. Мы поступаем правильно и одержим над Россией победу. В заключении я хочу сообщить вам потрясающую новость: я решил 7 ноября этого года провести военный парад наших доблестных войск на Красной площади в Москве.
Бурные аплодисменты, раздаются возгласы: «Хайль Гитлер!.. Слава Гитлеру! Великому полководцу Гитлеру слава!»
Картина XIV
15 октября 1941 г. Сталин проводит расширенное заседание Политбюро, на которое приглашены руководители министерства обороны, командующий МВО Артемьев, секретарь Моссовета Щербаков.
Сталин. Я должен вам сказать следующее: до подхода наших резервов с Востока у немцев превосходство в силах. Фронт может быть прорван. Необходимо подготовить город на случай вторжения противника в Москву. Государственный Комитет Обороны принял постановление об эвакуации столицы СССР г. Москвы. (Читает.) Ввиду неблагоприятного положения в районе Можайской оборонительной линии Государственный Комитет Обороны постановляет:
Первое. Поручить тов. Молотову заявить иностранным миссиям, чтобы они сегодня же эвакуировались в город Куйбышев. Тов. Каганович обеспечивает своевременную подачу железнодорожных вагонов для миссий, а НКВД организует их отправку.
Второе. Сегодня же эвакуировать в г. Куйбышев Президиум Верховного Совета, а также правительство во главе с заместителем председателя СНК тов. Молотовым.
Третье. Немедленно эвакуироваться органам Наркомата обороны и Наркомвоенмора в г. Куйбышев, а основной группе Генштаба в г. Арзамас.
Четвертое. В случае появления войск противника у ворот Москвы поручить т. Берия и т. Щербакову произвести взрыв предприятий, складов и учреждений, которые нельзя будет эвакуировать, а также все электрооборудование метро (исключая водопровод и канализации). Председатель Государственного Комитета Обороны И. В. Сталин. Тело Ленина вывезти из Мавзолея в один из городов Сибири. Вопросы будут? (Молчание.) Вопросов нет. Всем приступить немедленно к выполнению данного постановления.
Все встают, уходят.
В приемной комнате Сталина Власик, Чадаев.
Чадаев. Жаль, конечно, покидать Москву в это тяжелое время.
Власик. И мне жалко, что ты покидаешь Москву.
Чадаев. Но приказ есть приказ. За непослушание сам знаешь, что бывает.
Власик. Да, сейчас все строго.
Чадаев. Могут и расстрелять.
Власик. Вполне.
Чадаев. А жить хочется, так хочется – нет слов. Отъезд из Москвы тоже вроде трусости, дезертирства.
Власик. Не переживай. Скоро вернетесь.
Чадаев. Я в этом уверен.
Власик. Уверен в этом и товарищ Сталин.
Чадаев. А не было разговора о том, что и он на крайний случай временно переберется к нам в Куйбышев?
Власик. Я знаю, был такой разговор на эту тему между Сталиным и Ждановым. «Хозяин» твердо и решительно заявил, что об отъезде не может быть и речи: он остается на своем посту в Москве. Но мы все-таки на всякий крайний случай сформировали специальный небольшой поезд, который уже находится в полной боевой готовности к отбытию.
Чадаев. Товарищ Сталин, конечно, об этом не знает?
Власик. Пока не знает, но, может быть, сегодня или завтра узнает. Хотя Вознесенский, Калинин и другие руководители подтвердили, что Сталин действительно покидать Москву не собирается.
Чадаев. Это правильное решение. Ну, пока, друг, увидимся ли еще?
Власик. Увидимся, обязательно увидимся.
Чадаев. А ты береги Сталина. Береги… Сталин для страны, для народа все: и надежда, и вера в победу.
Власик. Это так.
Чадаев уходит.
Да, Сталин для народа, для страны – это все… И вера в победу, и надежда на спасение страны.
В кабинет входит Игнатошвили.
Игнатошвили. Привет, дружище!
Власик. Привет. Что мрачный?
Игнатошвили. Да случайно зашел в кабинет к Микояну, а там сидел Маленков.
Власик. Ну и что?
Игнатошвили. Они сказали мне: «Иди в кабинет Сталина и скажи, что ему пора уезжать в Куйбышев». Сами они, видимо, опасаются заводить с ним такой разговор.
Власик. Ну и что дальше?
Игнатошвили. Я пришел к Сталину и, чтобы придать доверительность, заговорил по-грузински. При чем не сказал ни слова об отъезде, только спросил, какие вещи взять в Куйбышев.
Власик. Ну и что?
Игнатошвили. Сталин так посмотрел – я думал, на мне одежда загорится от его взгляда. Он сказал: «Ах ты трус проклятый! Как ты смеешь говорить о бегстве, когда армия стоит на смерть! Надо тебя расстрелять за такие панические разговоры!..» Я не помню, словно в бреду вышел из кабинета. Пришел к Микояну, Маленкову. «Ну, как? Что решил он?» – спросили они. Я не в состоянии был ответить им, огненный взор Сталина еще жег меня. «Расстрел», – мелькало в голове. Я знал, Сталин не бросает слов на ветер. На столе у них стояла бутылка коньяка, я схватил ее и глотнул из горлышка. А они все не унимались: «Ну все же, что он решил?». Он сказал: «Расстреляем тебя за такие панические разговоры». «И если это случится, то вы подставили меня под расстрел», – сказал им. Они извинились. Но, слава богу, обошлось… Вот в такую перепалку я угодил.
Власик. Для тебя это могло плохо кончиться. Нрав у Сталина крутой, характер твердый.
Игнатошвили. Да я знаю. И характер его знаю…
Власик. Не переживай. Радуйся, что так закончилось. Могло быть хуже.
Игнатошвили. Но немцы уже заняли Крюково, это совсем рядом с Москвой. Как же не волноваться за Сталина?
Власик. Ничего, успокойся. Однажды в самый разгар налета немецкой авиации на Москву фугасная бомба угодила во двор нашего здания Генштаба на улице Кирова. Было уничтожено несколько машин, убито три шофера, ранено 15 сотрудников Генштаба. Дежурного по Генштабу выбросило из помещения. Двери сорвались с петель, под ногами хрустели стекла. В числе пострадавших оказался и генерал Василевский. А Сталин в это время работал в своем кабинете, здесь же, во дворе дома. В свой подземный кабинет он ни разу не спускался. Такой вот он человек.
Игнатошвили. Да, это на него похоже.
Власик. Так что сейчас идет эвакуация в Куйбышев Правительства, Верховного Совета, наркоматов и других учреждений, вывозятся ценности и исторические реликвии из Оружейной палаты Кремля. Тело В. И. Ленина тоже извлекли из Мавзолея и в саркофаге при строжайшей секретности вывезут в один из городов Сибири. Как только стали эвакуировать из Москвы учреждения, предприятия, началась паника: беспорядки, грабежи, воровство товаров из магазинов, складов. Множество людей уходят из Москвы пешком на восток страны.
Игнатошвили. Да, я это видел, когда возвращался на поезде в Москву.
Власик. Такие вот дела. (Звонок телефона, Власик берет трубку.) Слушаю.
Слышится голос: «Звонит корпусной комиссар Степанков, член Военного Совета ВВС».
Я слушаю вас.
Степанков. Я нахожусь в Перхушкове, в штабе Западного фронта. Соедините меня с товарищем Сталиным.
Власик. Он нужен вам срочно?
Степанков. Да, очень нужен.
Власик. Хорошо, соединяю. Только говорите недолго, Сталин очень занят. Я соединяю, говорите.
Степанков. Здравствуйте, товарищ Сталин. Говорит корпусной комиссар Степанков, член Военного Совета ВВС. Я нахожусь в Перхушкове, в штабе Западного фронта.
Сталин. Слушаю вас, товарищ Степанков. Как там у вас дела?
Степанков. Командование фронта, товарищ Сталин, обеспокоено тем, что штаб фронта находится очень близко от переднего края обороны. Нужно вывести штаб на восток, за Москву, примерно в район Арзамаса. А командный пункт организовать на восточной окраине Москвы.
Сталин. Товарищ Степанков, спросите в штабе, лопаты у них есть?
Степанков. Сейчас спрошу. А какие лопаты, товарищ Сталин?
Сталин. Все равно какие.
Степанков. Понял. Сейчас спрошу… Лопаты есть, товарищ Сталин.
Сталин. Передайте товарищам, пусть берут лопаты и копают себе могилы. Штаб фронта останется в Перхушкове, а я останусь в Москве. До свидания.
Власик. Ну, что сказал товарищ Сталин?
Степанков. Он сказал, чтобы мы брали лопаты и копали себе могилы. Штаб фронта останется в Перхушкове, а он останется в Москве. Что теперь делать?
Власик. Да, незавидная у тебя судьба. Трусов и паникеров он презирает.
Действие второе
Картина XV
Московский многоэтажный дом.
В комнате Павел, Клава, Юра, Нина.
Нина. Говорят, немцы под Вязьмой окружили много наших войск. Это правда?
Павел. К сожалению, это правда.
Юра. Это очень близко к Москве.
Нина. Совсем рядом.
Павел. Ну не рядом, но близко.
Клава. Для Москвы это опасно.
Павел. Очень. И не только для Москвы.
Клава. Уже некоторые собираются из Москвы уезжать.
Юра. Паникеры всегда найдутся.
Клава. Почему паникеры? Просто хотят обезопасить свои семьи.
Нина. А куда уезжают?
Клава. Кто куда. В основном на восток: во Владимир, Горький, Куйбышев…
Нина. Едут, наверное, туда, где есть родственники.
Клава. Не обязательно.
Нина. А кто же их примет? Чужие?
Клава. Среди чужих тоже есть немало хороших добрых людей.
Нина. Но у них свои семьи. Куда еще чужих-то селить?
Клава. Как говорят, в тесноте, но не в обиде.
Павел. Русские люди гостеприимны. В беде не оставят, примут.
Клава. Это да. Русская душа добрая, отзывчивая, приветливая. Особенно сейчас, при такой беде.
Павел. Да, беда большая. Такого поворота не ожидали.
Клава. Чтобы немцы дошли до Москвы, об этом никто даже и не думал. Считали, что их остановят где-нибудь там, под Минском, а они под Москвой оказались.
Нина. А песни какие пели? «Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим!»
Юра. Ну причем тут песни?
Нина. Надо было и в песнях народ к войне готовить, а не заверять, что мы врага к себе не допустим, разобьем его на чужой территории.
Юра. Что же, по-твоему, надо было заранее кричать: «Караул!», сложить руки и ждать его у Москвы?
Нина. Я не об этом, а о том, что народу надо всегда говорить правду. И готовить его к любой беде.
Юра. Ай-ай, какая ты умница! А правители не знали, что им делать без твоих советов!
Клава. Нина права, Юра. И не надо над ней смеяться. Надо всегда говорить людям правду, какой бы она ни была, хорошей или плохой.
Нина. Вот именно. И я об этом говорю, а вы!..
Клава. Ну хватит вам спорить! Отец на фронт собирается…
Нина. Папа, а куда тебя направят? Под Вязьму?
Павел. Трудно сказать, дочка. Могут и под Вязьму, могут и под Тулу. А могут и под Москвой оставить. Мы ведь не регулярная армия, а народное ополчение. Куда пошлют, туда и пойдем.
Юра. А в Москве их много создано?
Павел. Много. Желающих защищать Москву очень много, очень…
Клава. У одной моей знакомой муж ушел в ополчение две недели назад. Переживает сильно.
Нина. Мама, как же не переживать! Человек ушел на войну, а не в санаторий уехал.
Юра. Да, там отдохнуть не дадут. Сначала их муштруют, приучают к военной жизни, учат стрелять, бросать гранаты, рыть окопы…
Нина. Рыть окопы учить не надо, это дело несложное, а вот уметь стрелять – это да.
Юра. Рыть окопы тоже надо уметь.
Нина. Но ты ведь научился?
Юра. Там быстро научат.
Нина. Папа тоже будет рыть окопы?
Юра. Папа все будет делать, что положено на войне.
Клава. Павел, ты взял теплое белье?
Павел. Стоит ли брать? Пока еще тепло.
Клава. Пока тепло, а через неделю может и похолодать. Впереди зима.
Павел. Это верно.
Нина. Папа, возьми теплое белье. Всегда может пригодиться.
Павел. Беру, беру. Убедили. (Складывает вещи в вещмешок.)
Нина. Не забудь взять полотенце, мыло, зубную щетку, пасту.
Юра. То же скажешь! В окопы им будут воду горячую привозить, чтобы они зубы чистили. Может, и умыться негде будет.
Клава. Все может быть. Но взять на всякий случай надо, Нина права.
Нина. Ты уже ездил рыть окопы, брал и мыло, зубную щетку, пасту…
Юра. Рыть окопы в тылу, и рыть окопы на фронте – это совсем другое дело. На фронте совсем другая обстановка. Там люди не о своих зубах думают, а о том, как отбить атаки врага и остаться в живых. Ты вот, когда сидишь на крыше дома, о своих зубах думаешь, о зубной щетке? Или о том, как укрыться от осколков бомб, быстро собрать и погасить фугаски-зажигалки?
Клава. Вот именно…
Нина. Да, ты прав, Юра. О своих зубах там думать некогда, когда начинается бомбежка.
Юра. Ну вот, дошло.
Нина. Дошло-доехало…
Клава. Ты, дочь, все же на крыше будь осмотрительнее, особо не храбрись. Храбрость не всегда полезна.
Нина. Может, мне лучше ходить с Юрой окопы рыть, чтобы вы за меня не переживали?
Клава. Может, и так поступить.
Юра. Рыть окопы, Нина, это тебе не картошку копать в деревне. Твои нежные ручки быстро покроются мозолями и нарывами. Через неделю сбежишь.
Нина. Не сбегу. Я мужественная, стойкая.
Юра. Когда споришь со мной, ты действительно стойкая, упорная, но там не языком надо работать, а ручками…
Клава. Ну так, Павел, вроде все положили тебе в вещмешок. Ничего не забыли?
Павел. Вроде, все.
Клава. Если что и забыли, напишешь в письме, Юра привезет.
Павел. Хорошо-хорошо, Клава, конечно, напишу.
Клава. И вообще, как устроишься, сразу же напиши: где находишься, укажи адрес. Может, я приеду.
Павел. Хорошо, Клава, напишу.
Клава. Может, ты поспешил идти в ополчение? Повременил бы немного…
Павел. А чего ждать? Обстановка с каждым днем ухудшается. Сейчас идут в ополчение тысячи добровольцев. А я буду сидеть дома? Нет, Клава, как все, так и я.
Клава. Я понимаю тебя, Павел, понимаю.
Павел. Вы живите тут дружно, помогайте друг другу. Берегите себя, особенно ты, Нина. С фугасками-зажигалками на крыше будь осторожнее, не храбрись.
Нина. Папа, я веду себя осторожно.
Павел. Вот и молодец. (Целует ее.) И ты, Юра, тоже на окопах не храбрись, веди себя благоразумно.
Юра. Все будет хорошо, папа. (Целует его.)
Павел. Ну, Клава, остаешься в квартире главной.
Нина. Она у нас все время главная.
Юра. Это точно. (Павел целует Клаву.)
Павел. Ну, пока. До скорой встречи.
Клава. До встречи. (Обнимает, целует его. Крестит.) Береги его, Боже!..
Павел берет вещмешок, уходит.
Картина XVI
Квартира в многоэтажном московском доме.
В комнате Борис, Клара, Эдик.
Клара. Ну что, дождались эвакуации из Москвы?
Борис. Дождались.
Клара. Я тебе давно говорила, надо уезжать из Москвы и как можно дальше. Ждать нечего, ничего хорошего не будет. А ты все тянул, тянул: «Подожди, подожди!» Вот и дождались. Ввели в Москве такие драконовские меры – свои домашние вещи не вывезешь, не то что лишнее что-то прихватить.
Борис. Я не ожидал, что эвакуацию введут так быстро. Нас ведь все успокаивали, Москву немцы не возьмут, наши войска этого не допустят.
Клара. Вот и дождались. Умные люди давно уже из Москвы уехали. Даже само правительство город покинуло и сам Сталин уехал в неизвестном направлении.
Борис. Почему в неизвестном? Все уехали в Куйбышев.
Клара. А кто же теперь страной руководит?
Борис. Как кто? Они и руководят, только не из Москвы, а из Куйбышева.
Клара. Короче, сбежали.
Борис. А что же оставалось им делать? Ждать, когда немцы займут город и возьмут их в плен?
Клара. Себя они пожалели, а на москвичей им наплевать.
Борис. Своя рубашка всегда ближе к телу, известное дело.
Клара. Говорят, через неделю немцы будут в Москве. Спасать ее некому, войск в стране нет. Под Вязьмой немцы окружили все наши войска и взяли в плен.
Борис. Да, окружили там наших войск много.
Клара. Довоевались. А перед войной столько было шума и по радио, и в газетах! Только и слышали: «Красная Армия всех сильней… Непобедимая, легендарная, героическая…» Вот и доигрались, допелись, а надо было меньше шуметь, больше делом заниматься, армию укреплять.
Борис. Это верно. Надеялись врага шапками забросать.
Клара. Вот именно.
Борис. А немцы не шумели, а делали танки, пушки, самолеты, и в массовом количестве.
Клара. Поэтому они быстро завоевали всю Европу и добрались до нас.
Борис. Добрались… И чем все это кончится?..
Клара. Ясно, чем. Отхватят у нас полстраны и заставят русских на них ишачить.
Борис. Пожалуй, так и будет.
Клара. Поэтому надо побыстрее отсюда сматываться, уезжать в Сибирь. Туда они не придут.
Борис. Завтра уедем. Надо побыстрее собираться. Я думаю, из домашнего барахла много не брать, взять только самое необходимое, а больше места в машине оставить для ценных вещей: золота, ювелирных изделий и других драгоценностей.
Клара. У нас этих драгоценностей не так уж и много.
Борис. Я договорился с директором одного ювелирного магазина. Он даст нам столько, сколько пожелаем.
Клара. Даже так? Отчего он такой добрый?
Борис. Это мой давний хороший друг. Он говорит, сейчас в Москве идет такой грабеж, такая растащиловка!.. Грабят магазины, склады, музеи. Берут самое ценное.
Клара. И никто им не мешает?
Борис. А кто им будет мешать, если в городе такая паника, такое безвластие… Каждый думает только о себе, как спасти себя, свою семью и побольше прихватить, что плохо лежит.
Клара. Да, дела… Вот и проявилась наша честность, порядочность, патриотизм, любовь к Родине… Была сплошная болтовня! Все только и говорили об этом, а в душе оставались ворами, жуликами. Представился случай безвластья – и началось…
Борис. Я думаю, порядок в городе будут наводить, иначе страна развалится.
Клара. Она уже разваливается. Порядок могут навести только немцы, когда займут город.
Борис. Ну хватит нам охать да ахать!.. Давай заниматься делом.
Клара. А наши соседи из города уезжать не собираются. Павел даже в ополчение пошел, будет защищать Москву.
Борис. Ну, это их дело. Каждый мыслит по-своему и выбирает дорогу в жизни по своему разумению. Кому что. Одни думают о золоте, другие мечтают совершить подвиг во славу Родины.
Клара. Это так. Как говорится, одни попадают в ад, а другие в рай. Кому что уготовит Боженька.
Борис. Это так.
Клара. Сын их Юра работает на окопах, а дочь каждый день дежурит на крыше нашего дома, ждет налета, бомбежки, чтобы тушить зажигалки. Все идейные, в отца.
Борис. Это их дело. У нас своя дорога, у них – своя.
Клара. Это верно. Эдик, ты свои вещи собрал?
Эдик. Собрал.
Клара. Ничего не забыл?
Эдик. Вроде, нет.
Клара. Ты никому не говори, что мы уезжаем завтра в Сибирь. Понял?
Эдик. Понял. Но мне так не хочется ехать в эту Сибирь.
Клара. Почему не хочется?
Эдик. Ехать в такую даль!.. Можно было бы в Горький, Ярославль, Владимир… Близко и безопасно.
Клара. Глупый ты!.. Да в эти города нахлынет столько беженцев – ступить будет некуда, не то что снять квартиру или купить дом.
Эдик. А зачем нам покупать там дом? Мы ведь вернемся в Москву, когда немцы уйдут.
Клара. Ну, это еще неизвестно, уйдут немцы или нет. Не для того они сюда с боями шли из Германии, чтобы занять Москву, посмотреть на нее, пообедать в Кремле и уйти обратно. Они не такие глупые, как французы. Заняли Москву в 1812 году, а потом взяли и ушли.
Эдик. Они не сами ушли. Их выгнали отсюда силой.
Клара. Это неизвестно, сами ушли или выгнали. Но немцы не такие. Они не уйдут, а начнут онемечивать русских. В Европе они настроили столько концлагерей, сажают туда всех неугодных, а потом уничтожают их в душегубках. Ты этого хочешь? Чтобы и нас посадили в концлагерь, а потом или повесили, или сожгли в газовой камере?
Эдик. А почему они нас посадят в концлагерь?
Клара. Потому что такую нацию, как мы, они ненавидят и уничтожают без суда и следствия. Так что прекратим этот бесполезный разговор и будем собираться в дорогу.
Борис приносит огромные чемоданы, ставит их на пол.
Борис. Это чемоданы под драгоценности. Начинаем их загружать.
