Николай Леонов
Трактир на Пятницкой. Агония. Вариант «Омега»

– А зачем тогда колечко ты ей дарил?

– Кольцо – это символ, мой друг. Ах, ничего ты не понимаешь! – Серж опять махнул на Пашку рукой и отвернулся. – Все так грубо и пошло.

Пашка смотрел на избалованного барчука, размахивающего перед его носом надушенными руками, и злоба медленно поднималась, трезвила и толкала его на резкий разговор.

– Жаль, что тебя не шлепнули, француз. Проморгал, кажется, Серый. И откуда у тебя пистолет?

– Я всю ночь играл в вопросы и ответы, мой друг. Я устал, а мне надо еще решить одну задачку, – лениво растягивая слова, сказал Серж и сел прямо. – Не все же такие бездельники, как ты.

– Какую задачку?

– Видишь, как ты нелогичен: то жалеешь, что не убили меня, то пристаешь с вопросами. Я на тебя не сержусь и расскажу тебе про свою задачку, но прежде ответь мне на один вопрос.

– Добрый вечер, Америка! – крикнул, подлетая, рыжий половой и наклонил голову. – Что прикажете?

– Пару пива, – сказал Пашка и повернулся к Сержу.

– Ты действительно классный вор, Павел? – спросил Серж, и вся его фигура подобралась и стала прямой и твердой.

– Говорят люди, что ничего, – неуверенно ответил Пашка. – А чего тебе?

– Да так, может, потом объясню.

– Я ответил, отвечай и ты. – Пашка взял с протянутого половым подноса кружку, сдул с нее пену и сделал несколько глотков. – Ну?

– Я говорил тебе, что здесь должно быть два, как вы выражаетесь, мента. Одного я знаю точно, а во втором не уверен. Приобрести уверенность и, так сказать, необходимые доказательства, – Серж щелкнул пальцами, – и есть моя задача. Как ты, мой друг, относишься к рыжему половому? – спросил он неожиданно.

Пашка посмотрел на Николая, который, стоя в проходе, разговаривал с только что вошедшим Клещом, вспомнил рассказ Аленки и молча пожал плечами.

– А я почти уверен, что это он и есть, – сказал убежденно Серж.

Половой Николай с Клещом подошли к их столику, Клещ сел, а половой встал в сторонке. Пашка, рассерженный, что прервали интересный разговор, недовольно сказал:

– Чего тебе?

– Слушай, Америка, поручись за меня этому рыжему жлобу. Не дает в долг, мало что проценты дерет, еще и поручителя требует. Говорит, дай тебе денег, а ты завтра в кутузку сядешь.

– А я что?

– Ежели ты поручишься за меня, то он червонец даст. – Клещ потянул Пашку за руку и, скосив глаза на безучастно сидевшего Сержа, зашептал: – Верное дело у меня завтра, а сейчас выпить хочется. – Он провел пальцем по горлу. – Выручишь?

– Валяй, – сказал Пашка и поманил полового. – Дай червонец человеку, я за него ручаюсь.

– С превеликим удовольствием, – половой положил на стол приготовленную загодя купюру, – всегда рад, но порядочек нужен.

Клещ плюнул под ноги, взял деньги и ушел.

– Видали его скотскую благодарность? – спросил Николай и достал из кармана блокнот. – Так я на тебя, Америка, записываю. – Он послюнявил карандаш и стал, шевеля губами, что-то выводить в блокноте.

Пашка смотрел на его прилизанные рыжие вихры, лакейскую угодливую улыбку и сейчас не верил рассказу Аленки. Чтобы этот жмот задаром истратил хотя бы копейку, да не может быть! Когда половой поклонился и отошел, Пашка сказал:

– Видал кулаково племя? А ты говоришь: мент. Поручители, проценты, расписочки должников. У, шкура!

Серж, казалось, не слушал, смотрел в сторону и тер пальцами висок, потом, как бы спохватившись, переспросил:

– Шкура? Ах да, понятно, – и, уже окончательно придя в себя, продолжал: – Примитив, Павел. Я не о тебе, а о комедии, которую разыгрывает половой. Старо, как колесо телеги. Ненавидит он вашего брата, люто ненавидит, потому и завел ростовщическую контору. Дерет проценты, ежеминутно напоминает, что сегодня вор здесь, а завтра в тюрьме, наслаждается он от такой игры. Но игра эта его и погубит, а поставить точку в логической цепи моих умозаключений и подкрепить их необходимыми вещественными доказательствами должен ты, Павел.

– Это как же? – спросил Пашка.

Серж постукивал по зубам пилочкой для ногтей, выражение его лица непрестанно менялось: то оно улыбалось, то хмурилось, то становилось неподвижным. Но злость и наслаждение своим превосходством и властью присутствовали на его лице при всех выражениях.

– Этот половой довольно тонкая штучка. Но не для меня, Павел, только не для меня. Я обратил на него внимание в первый же день. Уж больно он такой как надо: и прилизанный, и подобострастный, и жадный. Полный букет. После разговора с тобой я стал приглядываться к половому внимательнее и заметил, что чем богаче и солиднее клиент, тем он подобострастнее, но тем он медленнее и хуже обслуживает. И наоборот, на рабочий люд он рычит, но обслуживает быстро и чаевых не берет. Это наблюдение легло первым камнем в здание моего умозаключения.

– Ты хитер, Серж, но, если хочешь, чтобы я тебя понял, ты говори нормально, – перебил его Пашка.

– Привыкай, – презрительно скривил губы Серж. – Но, как говорится, чем дальше в лес, тем больше дров. С каждым днем я все больше убеждался, а позавчера все окончательно встало на свои места. Ты знаешь, что позавчера в кабинетах произошел маленький эксцесс, и Свисток, – Серж перекрестился, – отправил к праотцам одного гражданина. Тело покойного положили на возок и, по местному обычаю, поручили половому спустить гражданина в канал.

– Что из этого? – спросил, не выдержав, Пашка. – Тарахтишь, тарахтишь, а о чем – не пойму.

– Гражданина этого рано утром хоронила красная милиция.

Серж откинулся на стуле и зевнул. Пашка, сопоставляя факты, молчал. Теперь рассказ Аленки ярко дополнял картину, нарисованную Сержем. Мимо с подносом пробежал Николай, и Пашка проводил его долгим взглядом. Вот оно как поворачивается. Смелый, видно, парень, раз на такое дело пошел и отвез тело своим, чтобы похоронили по-человечески. И совестливый, раз Аленку кормил чуть не месяц.

– Если ты классный вор, – Серж тряхнул Пашку за плечо и повернул к себе лицом, – если ты классный вор, Павел, – повторил он, – вытащи у полового из заднего кармана его блокнот. Сумеешь?

– Плевое дело. Но зачем?

– Вытащи, потом объясню. – Серж подтолкнул его со стула. – Ну?

– В заднике, говоришь! – Пашка встал, прикидывая, где лучше осуществить затею. – Сейчас нарисуем.

Он пошел в коридор и встал в самом узком месте, дожидаясь, когда побежит половой. Все произошло очень просто и не заняло и трех секунд. Николай вынырнул из-за угла с тяжелым подносом в руках, Пашка пьяно качнулся, чуть прижал полового к стене и взялся двумя пальцами за уголок блокнота. Половой извинился и юркнул на кухню, а блокнот остался у Пашки в руке.

– Держи, француз. – Пашка бросил блокнот на стол и принялся за недопитое вино.

– Так-так. – Загородившись горой грязной посуды, Серж листал блокнот. – «В», «ср», «р», «б», – бормотал он, потом хлопнул себя по колену. – Я так и знал. Имена, клички и приметы посетителей трактира. Выше среднего роста, блондин, вот что означают эти буквы. Теперь он никуда не денется.

Пашка понял, что своей ловкостью приговорил человека к смерти, и посмотрел на полового. Николай по-своему понял этот взгляд и, вытирая пот, подбежал.

– Что прикажете?

Пашка смотрел в курносое веснушчатое лицо. «Ровесники, наверное».

– Спасибо, ничего не надо, – сказал он, отводя глаза. – Что ты теперь собираешься делать, Серж?

– Как – что? – удивился Серж, и его флегматичность и спокойствие как рукой сняло. – Серому отдам. – Он хлопнул по блокноту. – Серый мне по пятьсот монет за голову обещал, считай, тысчонка уже в кармане. Тебе тоже причитается.

– По пятьсот за покойника? – тихо переспросил Пашка.

– Нюансы меня не касаются. Это дело Серого. – Серж потер руки. – Пошли в кабинеты, он, наверное, уже там.

– Иди, я сейчас. Расплатиться нужно. Половой может припереться в кабинет не вовремя, еще услышит чего, – сказал Пашка.

– Молодец, Павел, все в жизни бывает. – Серж встал, спрятал блокнот на груди и застегнул пуговицы. – Жду.

Пашка не мог понять, почему он принял такое решение, но, когда Николай оказался рядом, он громко сказал:

– Получи, – а, выкладывая на стол деньги, шепотом добавил: – Быстро сматывайся. Француз тебя расколол, сейчас докладывает Серому.

Николай сунул мелочь в карман, поклонился и сказал:

– Спасибо, Павел. – Он запнулся, окинул взглядом зал и попросил: – Вызови из кабинета Цыгана. Его тут одна дамочка спрашивает.

Пашка вытер пот. «Сорваться? Под землей найдут». С трудом поднялся и пошел в кабинеты.

Серый сидел, смотрел блокнот и слушал объяснения Сержа.

– Молодец, Пашка, чистая работа, – сказал он и кивнул на стул. – Садись.

– Недаром Америка, – блестя стальными зубами, протянул Валет.

Пашка медленно опустился на стул, вспомнил о просьбе полового и сказал:

– Цыган, топай в залу, тебя там какая-то мамзель спрашивает.

Цыган встал, тронул Сержа за плечо, задумчиво посмотрел на блокнот, который Серый держал в руках.

– Я рад, что ошибся, друг детства. Вдвоем нам будет легче, – сказал он и вышел.

Серый закрыл дрожащими пальцами блокнот.

– Хват, позови отца Василия. – Он опустил голову и прикрыл вздрагивающей ладонью глаза.

Когда отец Василий, перекрестившись, уселся на кончик стула, Серый медленно, смакуя каждое слово, объяснил ему ситуацию.

– Изведи из темницы душу мою, – забормотал старик, – но ведь письмецо я от свояка получил. – Он стал рыться в карманах.

– Пусть не ищет. – Серж самодовольно улыбнулся. – Детский мат поставил вам Климов. Попался ему на каком-то деле парень с этим письмом. Климов письмо в зубы своему рыжему помощнику, а парня того в тюрьму. Ясно?

– Ясно? – прорычал Серый.

– Сейчас пришлю Николашку, – засуетился хозяин, – отпустите ему грехи.

– Валет. – Серый показал на дверь.

Вернулся Цыган и сел в углу. Серж посмотрел на него, нахмурился и сказал:

– Игорь, ставлю сто против одного, что полового в трактире нет и не будет.

Серый повернулся к Сержу всем телом, даже со стулом, долго молча смотрел на него, потом вынул из кармана червонец и, придавив ладонью, положил на стол.

– Клади деньги, француз!

– Мой гонорар за работу, – сказал Серж, развалившись на стуле и пуская кольца, вынул из кармана длинную блестящую цепочку и стал, как мальчишка, забавляться ею.

«Сгорел, как фраер, – думал Пашка, рассматривая замысловатые линии на ладони. – Неужели видел, сволочь? Но почему он тогда не перехватил полового? Эх, не надо было возвращаться».

Пашке было страшно, его охватила такая слабость, что даже если бы он имел возможность уйти, то не дошел бы до дверей кабинета.

Отец Василий и Хват вернулись в кабинет одновременно. Хват молча сел, а хозяин остановился в дверях, развел руками и пробормотал:

– Нету Николашки, куда-то выскочил, постреленок, сейчас объявится.

– Ай да друг детства, – скривился Цыган, – умен, стерва, чуть было не провел меня своим мнимым разоблачением.

Серж на заявление хозяина и реплику Цыгана не реагировал, он лениво поднялся, продолжая вертеть в руках цепочку, подошел к столу, приподняв ладонь Серого, взял червонец, небрежно сунул в карман.

Все смотрели на Серого, ждали, что он предпримет, только Пашка не сводил настороженного взгляда с Сержа, который спокойно прогуливался по кабинету. Оказавшись за спиной Цыгана, он быстро накинул цепочку ему на горло и сильно сдавил. Цыган захрипел, выгнулся дугой и приподнялся на стуле. Казалось, что он сейчас вырвется, но лицо у него налилось вишневым соком, потом посинело, и он безвольно опустился на стул. Серж сдернул цепочку и, заложив руки Цыгана за спину, сковал их цепью, словно наручниками. Проделано это было так быстро, что все успели только вскочить.

– Получи второго, Игорь, – сказал Серж, вытирая платком лицо, – пока он тоже не убежал. Прошлепали мы с тобой, предупредил он рыжего. – Заметив хмурое недоверчивое лицо Серого, Серж пояснил: – Помнишь, он выходил из кабинета? Проглядели. Я дурак, – Серж ударил себя по лбу, – я же не знал, что он второй. Точнее – первый.

Шок неожиданно прошел, и все задвигались. Серого трясла мелкая дрожь, он силился что-то сказать, но лишь беззвучно шевелил белыми губами.

– Уходите, сынки, отсюда, – сказал решительно отец Василий, – минут десять у вас еще есть.

Увидев, что Цыган приходит в себя, Серж потрепал его по щеке и спросил:

– Как дела, Михаил?

Глава девятая. Выигрыш фигуры

Николай оглядел зал, улыбнулся в ответ на требования клиентов и парадным ходом вышел на улицу. Он шумно вдохнул прохладный вечерний воздух, снял фартук, вытер им лицо и руки и бросил его под забор. Нет больше полового Николашки, агент уголовного розыска Панин быстро зашагал по Пятницкой. Он взбежал на второй этаж, распахнул дверь с табличкой «Начальник уголовного розыска», широко улыбнулся всем, кто был в кабинете, и подошел к столу, за которым сидел Климов.

– Товарищ начальник, агент Панин ввиду расшифровки из трактира сбежал и прибыл в ваше распоряжение.

– Хорошо, что живой, – сказал худощавый мужчина, сидевший рядом с Климовым. – Хочешь конфетку?

Он пододвинул Николаю лежащую на столе коробку с леденцами.

– Ай да хлопец! – пробасил усатый здоровяк. – Смотрите, ребята, какой у нас бравый помощничек!

Панина окружили улыбающиеся люди, хлопали его по плечам, жали руки. Он тоже улыбался мелькающим лицам и не мог отогнать мысль: «Кто же из них?»

– Тихо! – крикнул Климов и поднял руку. – Докладывайте, Панин.

– Нечего докладывать, товарищ начальник. Сперли жулики мой блокнот, и сгорел я, еле ноги унес. Едем в трактир, надо выручать Михаила.

Машина грузно осела под непомерной тяжестью восьми человек и, чихая и кашляя, выкатилась в переулок. Панин сидел у усатого здоровяка на коленях и умоляюще просил:

– Дайте наган, братцы, больше месяца в руках не держал.

– Держи. – Климов обернулся и протянул оружие. – Ты лучше обстановку знаешь, скажи, как людей расставить.

– Двое со двора пусть припрут колом заднюю дверь, один останется у парадной лестницы, остальные пройдут через зал в кабинеты. Согласны, Василий Васильевич?

– Сейчас ты командир, – ответил хмуро Климов.

Панин чувствовал, начальник еле сдерживается, чтобы не засыпать его вопросами.

– Сомов и Лапшин – во двор, Виктор останется у парадных дверей. Зайцев и Шленов пойдут с нами, – сказал Климов и выскочил из остановившейся машины.

– Уголовный розыск. Всем оставаться на местах, – громко сказал Климов и поднял руку с наганом.

Николай хотел его обогнать, но Климов загородил дорогу и пошел впереди. Посетители провожали их настороженными взглядами, и Панину казалось, что каждый облегченно вздыхает, когда они проходят мимо. В коридоре Климов остановился, направил наган на кабинет и сказал:

– Трактир окружен уголовным розыском. Всем находящимся в кабинетах выйти с поднятыми руками и встать лицом к стене.

Раздался звон стекла, и из центрального кабинета показался чей-то зад, видимо, считал, что выходить спиной безопаснее. Панин узнал своего напарника и заклятого врага – полового Алешку.

– Следующий. – Климов щелкнул курком.

– Нету никого. Утекли, – пробормотал Алешка.

Панин проскочил мимо Климова и отдернул портьеру. Кабинет был пуст. Николай дал Алешке по шее и спросил:

– Когда ушли?

– Да минут десять, наверное.

В коридор выкатился хозяин и, быстро крестясь, запричитал:

– За какие грехи тяжкие, граждане начальники? – Оглядел пустой кабинет и всплеснул руками. – Ах, бандиты проклятые, наели, напили и ушли! Кто же за них, антихристов, платить будет? – Он увидел Панина и схватил его за руку. – Николушка, заступись! Что же ты раньше молчал, красный командир? Видел, что в страхе божьем держат и душу вынимают из старика, и молчал! Может, придут еще!

Климов хмурился и разглядывал носки ботинок. Панин оттолкнул хозяина и прошел в зал.

– Николашка, еще графин водки! – закричал какой-то пьяный, пяля на Панина бессмысленные глаза.

Николай подошел, положил на стол наган, поправил пьяному галстук и спросил:

– Может, хватит?

Кругом засмеялись, а гуляка, сложив губы трубочкой и удивленно подняв брови, силился что-то сказать и отпихивал наган вялой рукой.

– Кончай балаган, Панин, – бросил на ходу Климов. – Едем.

В отдел возвращались молча. Панин чувствовал, что все смотрят на него осуждающе, и он прятал глаза.

– Ну, казак, что дальше будем делать? – спросил Климов, когда они остались одни. – Положение хуже, чем месяц назад. Ты расшифрован, налетчики ушли и увели с собой Лаврова. А все иксы на своих местах, и ни на один вопрос мы ответа не получили. Главное, что с Лавровым? Рассказывай. Подозревают его?

– Никогда, – уверенно сказал Панин. – Мишка сейчас правая рука Серого.

– Где теперь их искать?

– Михаил позвонит.

– Если будет иметь возможность.

– Василий Васильевич, вы не знаете, какой он хитрый. Михаил их всех проведет и выведет.

– Как ты провалился и как спасся?

Климов слушал не перебивая, сопел погасшей трубкой, а когда Николай рассказал про Пашку, удивленно пожал плечами.

– Но мы все-таки продвинулись, Василий Васильевич, – заканчивая свой доклад, сказал Панин, – главарь у налетчиков – отец Василий.

– Что? Брось дурака валять! – Климов встал и сделал шаг к Панину.

– Абсолютно точно. Я и раньше подозревал, а вчера, когда мне Михаил шепнул, что Серого вызвал шеф, так мы окрестили неизвестного, я весь трактир облазил и нашел голубчиков. Заглянул в слуховое окно, вижу – сидят в винном погребе хозяин и Серый. Это сразу после убийства Свистка он его вызвал. Отец Василий смотрит на Серого зверем, улыбочки на лице нет, стучит кулачком по бочонку и что-то говорит, а Серый только руками разводит и, видимо, оправдывается. Я совсем в окошко башку засунул, но толком никак не разберу, слышу – грозит хозяин, «приказываю… выметайся» – говорит и что-то еще. Серый пот вытирает и опять руками разводит. Больше мне нельзя было сидеть там, и я убежал.

– Молодец, Николай, – сказал Климов и первый раз за весь вечер улыбнулся. – Ты даже не представляешь, как это важно.

– Почему же я не представляю? – спросил Панин с обидой. – Я еще и не то сделал. Через час я залез в погреб и простукал все бочки. В пяти-семи бочках не вино совсем, так как звучат они иначе. Хотел отломать крышку и заглянуть, да не рискнул.

Климов тяжело вздохнул:

– Ну что мне с тобой делать?

– Я же не заглянул. – Панин развел руками. – Ничего со мной делать не надо. Уверен, что в бочках награбленное добро хранится.

Климов раскурил трубку и стал расхаживать по кабинету, что-то бормоча себе под нос и сердито поглядывая на Панина.

– Интересно, очень интересно, – сказал он и остановился. – Как же мы раньше не сообразили? Такой смирный старичок, приютил налетчиков, открыл им кредит. Эх, начальничек я липовый. – Климов постучал трубкой по лбу. – Теперь-то мы им прищемим хвост. Старика можно брать хоть сейчас. Он, спасая свою шкуру, расколется и свидетелей необходимых найдет.

– Нельзя этого делать, – перебил Панин.

Климов подошел, схватил его за уши и стал трясти.

– Нахальный мальчишка, ты меня совсем за дурака принимаешь? У, бисово племя! – Он оттолкнул Панина и опять заходил по кабинету. – Нельзя его трогать, нельзя. А если?.. – Климов остановился и уставился на Панина отсутствующим взглядом. – Если попробовать, Николай? Чем мы рискуем? – Он сел рядом с Паниным, обнял его за плечи и изложил родившийся только что план.

– Здорово, Василий Васильевич! Вы просто гений! – воскликнул Панин. – Это вы прямо в яблочко залепили. Такого ему не выдержать.

– Подожди радоваться, Николай. Сколько времени тебе на подготовку надо?

– Минут тридцать.

– Действуй. Возьми с собой Виктора. Знаешь его?

– Конечно. – Панин стоял, приплясывая. – Можно идти?

– Иди, но, если что, сразу стреляй. Желательно в ноги.

Панин вылетел из кабинета, и Климов услышал топот его ног, а через минуту торопливые шаги уже двух человек.

«Ушли, – подумал Климов. – Им игра, а мне каково? Сейчас выяснится, кто из моих друзей предатель». Он встал у открытого окна и стал ждать. Наконец на улице зацокали лошадиные подковы, и под фонарем остановился лихач на дутиках. Кучер соскочил с козел, воткнул в сиденье кнут, долго возился около лошади, потом стал вытаскивать из пролетки «мертвецки пьяного» седока.

Климов выглянул в коридор и крикнул:

– Товарищи, прошу ко мне!

Когда все расселись, он встал, потер руки и, улыбаясь, сказал:

– Поздравляю, друзья, с удачей. Выявлен и задержан истинный руководитель банды налетчиков. – Климов говорил, стараясь никому не смотреть в лицо. – Тише, товарищи. Руководил бандой хозяин трактира, я даже не знаю его фамилии. Стыд и позор, что мы не выявили его раньше, но, как говорится, все хорошо, что хорошо кончается.

– Зачем же вы его задержали? – возмущенно спросил Зайцев. – Когда кончится игра в кавалерию и начнется настоящая работа?

– Товарищ Зайцев! – повысил голос Климов. – Прошу прекратить свои демагогические выступления. Преступник уже задержан, и Панин начал допрос.

– Вы понимаете, что наделали? – Зайцев встал. – Имели такой козырь и выкинули его в корзину, отсекли себе выход на Серого. Где вы будете его искать?

– Отец Василий расскажет, – спокойно сказал Климов.

– А если нет?

– Расскажет. Все расскажет. Я сам сейчас им займусь. – Климов застучал кулаком по столу. – И прошу никого из отдела не отлучаться. Пойдем в облаву, в последнюю облаву. Такой мозгляк должен расколоться моментально.

– Иду спать, – ехидно пробормотал Зайцев, – никаких облав сегодня не будет. Спокойной ночи, друзья, – сказал он громко и первым вышел из кабинета.

«Неужели он? – подумал Климов, выключил свет и подошел к окну. – Если да, то спокойной ночи у тебя не будет, мерзавец. – Он посмотрел на стоящую под фонарем пустую пролетку и две темные фигурки, копошащиеся у подъезда напротив. – Должен сейчас появиться».

Через минуту дверь внизу скрипнула, раздались осторожные шаги, и чья-то тень появилась у водосточной трубы. «Не выдержали нервы, подлюга». Климов достал наган, взвел осторожно курок и, напрягая зрение, пытался узнать крадущегося внизу человека. Тот застыл, потом стремительно прыжком пересек освещенное фонарем пространство, вскочил в пролетку и вытянул кнутом по спине застоявшейся лошади. Лошадь взвилась на дыбы, вынеслась из оглоблей и ускакала по переулку. Человек свалился с козел. Направив на него наганы, рядом уже стояли Панин и Виктор.

– Не вздумайте сопротивляться, Шленов! – крикнул из окна Климов. – Убьем как собаку! В камеру его, ребята.

– Слушаюсь! – донесся со двора голос Панина.

Климов сидел на подоконнике и шептал:

– Сволочь! Какая сволочь!

– Извините, Климов, мою несдержанность.

Климов поднял голову, рядом стоял Зайцев.

– Хотите леденец? – Он тряхнул коробкой. Климов машинально взял конфетку и положил ее в рот.

– Красиво сделано, беру назад все свои слова. Вы стали настоящим работником, Климов. Я рад, искренне рад!

– А, бросьте вы! – Климов махнул рукой. – А я ставил его в пример.

– Ничего, Василий. – Зайцев похлопал его по плечу. – Бывает.

– Я вас подозревал.

– Знаю, все знаю, – сказал Зайцев, зажег свет, потом вышел из кабинета и осторожно прикрыл за собой дверь.

– Нельзя к начальнику, идите спать, – услышал Климов его недовольный скрипучий голос.

Панин вошел в кабинет, сел на стул, ждал, когда заговорит начальство. Климов проглотил леденец и спросил:

– На чем мы остановились?

– На том, что отца Василия брать нельзя, – ответил Панин.

– Нельзя, – повторил Климов и мечтательно протянул: – Был бы сейчас там ты, Колька! Старику ведь необходима связь с налетчиками, сам он сейчас идти побоится, а тебя, как верного человека, точно послал бы.

Панин вздохнул.

– Не вздыхай. Связь старика с Серым – тонкая ниточка, не порвать бы. Мы не можем сидеть и ждать сигнала от Лаврова. Уверен, что Серый пойдет в налет в ближайшие сутки, точнее, завтра ночью, чтобы взять куш пожирнее и уползти из Москвы. Но где они готовили это большое дело?

– Михаил считает, что даже Серому ничего конкретно не известно, – сказал Панин.

– Старик знает. Он один все знает. Как же он будет поддерживать с Серым связь? Кому он доверяет?

– Никому.

– А если опереться на Антонова? На Пашку Америку?