Николай Ахшарумов
О романе «Преступление и наказание»

Это была та минута, когда он почувствовал, что его начинает втягивать; но он сделал еще одно последнее и отчаянное усилие… Почти в горячке, в бреду, мы находим его просыпающимся на Петровском, в кустах куда он забрел накануне, не сознавая зачем, и где он уснул от утомления. Страшный сон еще мерещится ему наяву. Весь ужас того, что ему предстоит, разом обрисовался в его глазах, и он вдруг решил, что этого быть не может, что этому не бывать… Свобода от этих чар, от колдовства, обаяния, наваждения показалась ему возможна еще. Собрав последние силы, он торжественно отрекся от всего им задуманного и шел уж домой с чувством отрадного успокоения на душе, как вдруг, совершенно нечаянно, он попал на Сенную, и это его удивило, потому что Сенная была не по дороге ему; но ужас сменил его удивление, когда он вдруг, внезапно и совершенно неожиданно, из разговора, подслушанного им мимоходом, узнал, что завтра, ровно в семь часов вечера, Лизаветы, старухиной сестры и единственной ее сожительницы, дома не будет и что, стало быть, старуха, ровно в семь часов вечера, останется дома одна. Этот ничтожный сам по себе случай стал для него приговором судьбы… «Он вошел к себе, как приговоренный к смерти. Ни о чем он не рассуждал и совершенно не мог рассуждать; но всем существом своим вдруг почувствовал, что нет у него более ни свободы рассудка, ни воли и что все вдруг решено окончательно».

Такова сущность психологического анализа. Глубокая правда его сообщает рассказу характер живой, невыдуманной действительности. В результате мы видим перед собою ярко очерченный образ Раскольникова. Это слабый, болезненно впечатлительный и задавленный обстоятельствами юноша, под влиянием раздраженной мысли вообразивший себя Титаном и сам, на каждом шагу, инстинктивно чувствующий свою ошибку, но не имеющий силы освободиться из-под ее обаятельного влияния. Заносчивый и блудливый, но ограниченный ум его на первой попытке выбиться из рутины, на первых шагах к самостоятельному развитию увяз в кругу узкой, парадоксальной теории и до конца не мог выбиться из нее, до конца не мог сбросить с себя это иго. Взглянем на эту теорию – она недалеко хватает и потому не задержит нас долго.