полная версия

Никита Владимирович Чирков
Вектор: Жизнь и смерть

ГЛАВА 7

Сердце стабильно отстукивает быстрый ритм, не позволив Портеру окончательно перелистнуть страницу срыва, за который обычно ему было бы стыдно, но только не сегодня, не здесь. Впервые в жизни он вдруг всерьез признал это ненавистное ему явление чуть ли не нормой, трезво дав себе отчет о том, что все могло быть и хуже, а это – так, мелочь, всего лишь сорвался. Кто-то мог бы всерьез поставить это мнение под сомнение, парируя схожестью его поведения с представителями станции, где подобное стало нормой, – но сам Портер видит ситуацию иначе. Его это не беспокоит, как минимум по той причине, что он смог взять себя в руки и продолжить начатое дело, несмотря ни на что. Да, ему удалось проявить худшее от себя, чуть сорвавшись и выплеснув гнев, но важно, что никто не пострадал, да и судить его некому.

Вокруг него все такая же тишина, влегкую способная убедить в глухоте, пусть и опровергнуть подобное проще простого. Но когда он был у себя в клетке, это означало безопасность, фундамент его жизни и работы в четырех стенах, где, как ни посмотри, он загнан в угол. Сейчас же Портер начинает понимать, как сильно это влияет на восприятие, когда из-за тишины и пустых декораций порой все кажется сном, проснуться от которого он боится больше, чем самого сна. Ведь в таком случае все было впустую, а его действия, как и мотивы, – лишь выдумка.

Не обращая внимания на сторонние двери, большинство которых были закрыты, прямо вдоль длинного коридора, часть которого была под прямыми лучами потолочных ламп, а другая, большая, во тьме, Портер уверенно шел вперед, заботясь только о наличии на пути темных мест, которые могли таить опасность. Все, что он хотел, – это уйти подальше от клетки, ощутить, так сказать, свободу и радикальную смену окружения. Чем дальше, тем больше ему казалось, что сам он не станет тем же человеком, каким был. Ведь, ощутив старый прилив сил, Портер окончательно понял, как сильно ему хочется идти вперед, хоть куда-то, но точно не на месте стоять: уже настоялся. Такого эффекта он не ожидал, и подобное сильно настолько, насколько ему вдруг стало плевать на последние слова матери перед его уходом.

– Мне плевать, права ты была или нет… Мне плевать – слышите?! Мало ли чего я боюсь, это не ваше дело, не ваша жизнь – моя, моя, моя!..– проговорил он себе под нос, отходя от адреналина, не останавливаясь ни на шаг, готовый встретить любую угрозу, любого врага, лишь бы не возвращаться назад.

На первом же перекрестке он уже не ощущал догонявшее его прошлое. Последние события несколько плыли у него в памяти, и если в другой момент он бы всерьез задумался об этом, то сейчас это было именно то, что ему необходимо. Пустой перекресток, соединяющий такие же пустые и пугающие коридоры. Ни одного существа, ни одного звука, даже освещение работало стабильно, словно его занесло в фотореалистичную картину. Над головой его работала лишь половина ламп, и, находясь в полутьме, Портер поглядывал в длинные коридоры, наполнение которых такое же, как и того, из которого он сюда пришел. Они были одинаковые и нетронутые временем, словно все это принадлежало ему, – хотя разве таковым это не является? Кроме него и нет никого, это его территория – его пустое королевство. И эта мысль так бы и продолжила его съедать, обесценивая саму жизнь, – ведь править ему некем, – если бы не вовремя возвратившаяся из небытия цель, ради которой он разрушал прошлое, стремясь лишь к будущему.

Он крепко сжимал обеими руками многозарядный дробовик, его шаги были практически бесшумны, чему он сам старался уделять внимание, наслаждаясь эффектом беззвучия, словно хищник на охоте, не дающий о себе знать до момента, когда будет уверен в победе над добычей. Вокруг него был застрявший во времени музей, только вот решить, жизни или смерти, Портер еще не мог. Он не лишал себя возможности заглянуть в каждый пустующий кабинет, на входе в которые были имя или даже несколько имен людей, когда-то наполнявших это огромное место жизнью и мечтами. Ныне это лишь открытка с именами, которые, пусть и не конкретно, но почти всегда знакомы Портеру, каждый день изучавшему письма и отчеты людей, не доживших до этих дней. Где-то он видел идеальную чистоту, порой кажущуюся ненастоящей, словно бутафория для имитации или отвода глаз. Где-то была разруха, иногда намекающая, а иногда кричащая о страшном, случившемся тут в последний раз, когда в стенах этих еще был владелец. Большинство людей в этой зоне работали над контролем и производством кислорода, благодаря одному из внушительных садов, его производящих. Забавно, думал Портер: он так и не видел еще этих садов, что вынуждает даже подумать о смене планов, дабы узреть хоть что-то, кроме безжизненного окружения, не говоря уже о том, что там еще могли остаться фрукты и овощи, вкус которых давно забыт… Но любопытство оказалось слабее страха перед невероятным и страшным видом, который, вполне возможно, откроется перед ним в том месте, где уже давно инопланетная Жизнь могла пустить корни, вступив в более извращенный симбиоз или же, что еще хуже, извратив известную ему земную жизнь.

Следуя плану на КПК, Портер повернул налево на перекрестке, где со всех сторон были двери, и, открыв нужную, попал в небольшую игровую. Созданная для развлечений, она помогала людям не только отдохнуть от работы, но и пережить трудный момент понимания местонахождения. Внутри работали почти все лампы в углах между потолком и стенами, создавая приятную теплую атмосферу, где можно было прямо в воздухе разглядеть танцующие пылинки. По левую руку было два стола с бильярдом, идущих вдоль помещения один за другим, по правую – крикет и настольный теннис. Портер не помнил этого места, и можно было бы списать это на амнезию – но теперь он уверен, что прибыл иным путем. Ведь на диване, прямо за крикетом, вдоль правой стены, на боку лежит тело. Взрослый мужчина, и, судя по размеру одежды, был довольно приличного телосложения. Сложно понять причину смерти, но это не сильно волнует Портера, в отличие от имени на бирке: Степан Красно. Портер где-то слышал это имя, но почему-то не может вспомнить. На полу кое-что написано – приглядевшись, он прочел надпись маркером «не успел простите люблю». По почерку можно было понять, насколько из последних сил это было написано.

Довольно тщательный осмотр окружения дал отрицательный результат, не ответив на загадку гибели Степана, да и в целом все это очень угнетало Портера, вынуждая фантазию представлять время, когда тут была человеческая жизнь. Что бы он написал про это? Как незаметно летит время, когда битва за жизнь не обходится без смерти? Почему-то ему в голову приходят тезисы и заглавия, как и сам мотив, определивший отношение читателя к теме, слишком поверхностный, словно он новичок. А ведь этого он никогда не был лишен, всегда умело жонглируя каждым словом и термином, чуть ли не ощущая руками изменение направления отношения к материалу. Окончательный вариант он оставит на потом: сейчас необходимы фото тела, а подпись еще подождет, хотя она уже есть. Цитаты всегда работали лучше, нежели придуманный заголовок, так что смерть Степана и его последние слова дополнят хроники Вектора, которые обязательно пойдут в мир. Вокруг более не было ничего, как минимум на первый взгляд способного привлечь Портера, и, не желая тратить время, он собрался продолжить путь.

Но совершенно неожиданно для него по всему телу отдалось слабостью, той самой, которую ощущают те, кто лишь на словах знаком с физическими нагрузками. Даже пот пробился через лоб, когда он вновь надел нелегкий рюкзак и почти прошел всю игровую, а ведь расстояние всего метров тридцать. Вот что бывает при редком питании и отсутствии физических тренировок – слабость, кричащая о ничтожности ее носителя, сразу же зарождая простое понимание, насколько легкой добычей он может стать. Все необходимое для пополнения сил было потреблено быстро и тщательно, как и всегда, но в этот раз у него был сосед – тело лежало ожидаемо неподвижно на правом боку.

Собрав рюкзак и подняв оружие, он развернулся к телу и взглянул туда, где были когда-то глаза. Полный осознанности целенаправленный взгляд искал разгадку мучившей его тайны: почему сейчас так трудно? Возможно, из-за того, что перед ним реальный человек, пусть и давно усопший, но уж точно не галлюцинация или воспоминание, коими он кормил себя последние три месяца. Возможно… нет, на том варианте он решил остановиться основательно, списав это на побочный эффект одиночества, пережить которое он смог куда лучше, чем ожидал в самом начале своего заключения в клетке.

Ближайшая дверь на пути к рабочему месту Джил и Крейга оказалась большей преградой, нежели можно было ожидать, и виной тому служит не только его изоляция в четырех стенах, но и влияние единственного материального собрата по трагедии. Такого он не ожидал, а ведь стоило ему глотнуть «свежего» воздуха, как показалось, что преград более не будет. Но все же остановка дала о себе знать, «зона комфорта» существует. Только двери открылись, позволив свету расширить свои владения, избавив от тьмы коридор, он сразу увидел отсутствие рабочего освещения внутри. Двери закрылись прямо за его спиной, сделав его частью всепоглощающей тьмы, лишающей разницы между открытыми и закрытыми глазами. Стоило бы сразу включить фонарик, но почему-то Портеру понравилось то, где он оказался, словно мягкое одеяло прятало его от всего мира. Не вспомнить детские кошмары, происходившие наяву, было невозможно. Не раз ему приходилось прятаться под кроватью или в шкафу, когда родители ссорились, – а делали они это громко, совсем забыв о приличии и нахождении пятилетнего ребенка рядом. Ненависть, возникающая лишь при мысли о том времени, чуть подтолкнула его к действиям. Свет включенного фонарика рассекал тьму холодной струей, словно расталкивая стены. Портер старался выбраться из кокона, проникающего в самые глубокие воспоминания.

Выход отсюда был в конце, метрах в ста от него. Простой коридор, как и тысячи других, света нет совсем, двери на каждой стороне были закрыты, во всяком случае ближайшие. В таком месте невозможно было не опираться в основном на слух, особенно легко это получалось, стоило ему выключить источник единственного света в своих руках, позволив жить лишь ушам. Вроде бы все тихо – и снова шаги вперед, плавные, неспешные, прекрасно помнящие бегство от хищников очень умело способных использовать вот такие места в пользу своей охоты. Оставив две двери позади с обеих сторон, даже не пытаясь проверить их работоспособность, Портер остановился, прекрасно увидев дарованное лучом света предупреждение: впереди по сторонам открытые двери. А ведь когда-то он только к этому и стремился – открывать двери и рыскать, ища компроматы и все тайны, и это был тот еще азарт. Сейчас же журналист лишь хочет оказаться там, куда ведет его расследование исчезновения ребенка.

Панели не работают, закрыть их снаружи не является приемлемым вариантом, так же как и просто развернуться и найти обходной путь, который, к слову, возможно, таит еще больше опасностей. Портер усмехнулся: неужели его так пугают открытые двери, где, скорее всего, и нет никого, как и на всей долбаной станции! Да, пугают, а все по одной простой причине – он не хочет умирать. Подойдя почти вплотную, внимательно осмотрев вход, насколько позволяет луч фонарика, разумеется, Портер решил аккуратно заглянуть в правую. Перед верстаком в конце комнаты, между стеллажами с запасными частями для игровых столов слева и вертикальной столешницей справа, лежит тело. Почти разложившееся до самого скелета, оно было то ли использовано, то ли само стало причиной, но оба случая крутятся вокруг того, что лежавшее тело словно находилось в неких неизвестных ему ранее черно-белых зарослях, достигающих высоты в пару сантиметров выше остатков человека. Словно некий газон со странного вида зернышками внутри скелета. Не желая приближаться, Портер внимательно осматривал их и, сделав пару фото, подметил, что очень тонкие – веревки, как смог он определить для себя, – тянутся по полу от «острова» прямо в противоположную комнату. Там, в пустом помещении, у дальней стены сидит, опершись спиной по центру, такой же скелет в скафандре, точно так же подаривший иноземной Жизни свои остатки для создания чего-то иного. Но на этот раз разрастающегося больше по стене, словно тянущегося к потолку.

Они словно зависят друг от друга, медленно, но уверенно взаимно сосуществуют, расширяя при этом свои границы, чтобы… чтобы что? Так думал Портер, делая новые фото, совершенно не имея представления о том, к чему все это может привести, да и должно ли. Возможно, то просто жизнь, которая, как и принято всегда, находит выход из ситуации. Можно ли ее винить за это? Конечно, нет.

ГЛАВА 8

Длинный коридор, освещаемый лишь редкими лучами потолочного света, удивил Портера содержанием, вынудив замереть на месте. Первые метров пять все было как и везде, но дальше – вдоль пола и стен были приклеены (или же, точнее, прорастали) корни: если он мог найти самое близкое определение, то это оно и было. Перед ним были кончики, тонкие, размером с его фонарик, но чем дальше они уходили, тем более расширялись и даже переплетались друг с другом. Крепко держа оружие наготове, он неспешно идет, прекрасно осознавая риски и на мгновение даже пожалев об отсутствии защитной маски. Ведь стоило пройти метров десять, чтобы заметить прорастающие из корней странные цветки. Опять же – самое близкое определение того, что имеет белый цвет и напоминает некий бутон с торчащими из центра ворсинками. Размер варьировался от самых маленьких, немного больше пули пистолета, до прилично больших, почти с крепкий мужской кулак. Они прорастали из крепких, угольно-черных корней, начало которых было где-то далеко. Медленно, шаг за шагом, Портер ступает между корнями, змейкой распростертыми по полу, оставляя свободного места как раз на пару ног. Пока они занимали лишь пол и стены, но не успел он заметить, как и потолок так же не отстает от сдачи территории, причем теперь ему ясна причина отсутствия потолочного света. Корни проросли насквозь, испортив лампы и проводку. Выглядело все как настоящая зараза, не оставляющая на своем пути ничего.

Неизвестно откуда произрастает эта Жизнь, как и неизвестен последующий эффект после расцветания бутонов, которые, на удивление Портера, совсем не вяжутся с космической станцией. Построенный технологический монстр медленно, но верно сдает свои территории другой Жизни, забравшей всех его обитателей без разбора. Отличный материл для статьи может выйти, подумал Портер, шагая вглубь коридора, стараясь занимать свой ум правильными мыслями. Эта Жизнь имеет странный, немного едкий запах, но самое главное – не производит на свет монстров, что уже несколько сбивает его с привычного настроя. Впереди показался выход из коридора в большой зал, и, сверившись с картой на КПК, Портер убедился в правильности пути. Корни загибались за все края, уходя в большой зал, – и, шагнув туда, он окончательно убедился: Вектор больше не безжизненный.

Большой зал для перехода в другие секторы станции, где также стояли столы, информационные зоны и стойка администрации, и все это было покрыто корнями. Каждая стена и весь потолок были захвачены иноземной Жизнью, лишь пол почему-то частично сохранял свою оригинальность – и все это разрасталось в каждый из пяти коридоров. Было сложно понять, откуда это началось, но количество корней было бессчетное. И, глядя на весь этот размах, Портер всерьез и, пожалуй, впервые согласился с тем, что он, возможно, чересчур задержался на Векторе. Сделав снимки, Портер все не мог представить источник подобного создания, но куда больше он страшился конечной формы эволюции.

До нужного лифта на лабораторный уровень, откуда все и началось, было не так далеко, но непредвиденные преграды создавали проблемы. В частности, проблема состояла в наличии у трех из пяти коридоров преграждающих корней: у двух проходов были закрыты двери, поверх которых уже были корни, что более не дают возможности добраться до панели и самих створок. А у одной они так комплексно пролезли и заполонили вход, что оставалось только лезть через них —а этого делать крайне не хотелось, как минимум не зная, есть ли там, дальше, свободное пространство. Зал хоть и был прямоугольным, основная масса корней все же была в одной стороне, где находился ресепшен, перед которым и вышел Портер. В другой, противоположной ресепшену, справа от Портера, где как раз и были две свободные двери рядом друг с другом, Жизнь уже приближалась к освоению. Злость чуть не вынудила его поделиться боезапасом с преградой, пусть и лишенной сознания, но явно способной ощутить ущерб, – во всяком случае так он думал почти с полной уверенностью.

И вот снова накатило: Портер вновь стал терять контроль над телом, подходя к границе нервного срыва. Так близко… это находится так близко, а он не может туда попасть! Одна из дверей, прямо напротив того коридора, откуда он пришел, намертво захвачена корнями. Ближайший путь в обход займет неизвестное количество времени по одной-единственной причине: там может скрываться все что угодно. Оставив за своей спиной в конце зала огромный рассадок корней, Портер готовился к следующему шагу вперед. Идти в обход было единственным выходом, и все недовольство Портера было подчеркнуто грохотом раздвигаемых створок.

Вновь увиденная пустота не заставила бы медлить, но в метрах пяти от него, буквально из первой двери справа в стеклянном помещении, торчало нечто. Левая сторона коридора была глухой, но по правой уходили вперед небольшие, похожие на офисные, помещения, сменяющиеся проходом между ними. Свет работал почти весь, холодный оттенок сильно отличался от того места, где были корни, вызвав на всем теле ощущение холода. Но главное – это оно. Словно затвердевшая смола, прячущая в себе тайну, длиной под два метра и с метр в ширину, выпирающая от пола еще на полметра, если он не ошибся с расчетами, поглядывая через прозрачную стену справа. Не сразу закрывшиеся со скрипом двери чуть отдернули Портера, испугав и вынудив наставить оружие на то, что дышало. Прямо посреди этой темно-оранжевой смеси крайне слабо, но все же заметно привыкшему к неподвижной картине глазу поднималось и опускалось самое светлое пятно. Занимавшее лишь десятую часть тело, если можно так его обозначить, вроде бы было неподвижно, даже можно было посчитать его мертвым, кем бы или чем бы оно ни было. Но именно легкий признак жизни, словно биологический сигнал, не давал Портеру возможности просто уйти. Только он решил сократить расстояние для выстрела, как заметил в кабинете еще четыре таких – впереди по коридору одно и справа в кабинете три. Много тут не придумаешь: один выстрел – один труп. Но тут сразу четыре пробудившихся, и то, если повезет убить первого, ибо что там внутри, ему неизвестно.

Лучше идти мимо: альтернативы не видно, главное – не разбудить хозяев этого места. И только Портер оказался в нескольких метрах впереди, оставив коконы за спиной, как услышал то, чего боялся, – пробуждение. Насколько плавно стала заполняться урчанием тишина, настолько резкими мазками рвалась защищающая их масса. Брызги стали окрашивать близлежащие поверхности, позволяя сменить вполне мягкое урчание на проверяющие гортань возгласы. Портер не стал дожидаться полного пробуждения – и, лишь завидев первые появившиеся в некоей жидкости тонкие лапы, обросшие небольшой белой шерстью, сразу же пошел вперед, надеясь избежать конфронтации. Но через пару метров услышал оглушительный крик, вырывающийся из горла неизвестных существ, явно желавших заявить о себе.

Немного ума надо для понимания возросшей опасности. Портер сразу же зашел в ближайший кабинет справа и сел, опершись спиной на стену, оставив всех монстров позади. Теперь они на свободе, ликуют из-за начала новой жизни, даже не зная, что рядом с ними находится готовый завтрак, до которого рукой подать, лишь в одном кабинете от них. Держа крепко дробовик, Портер не знает, что делать: оставить сумку для облегчения передвижения в бою или же переждать их приближение, спокойно ускользнув от взора хищников. Трудный выбор, особенно когда неизвестно, что находится в тех пяти кабинетах по его правую руку, в глубине этого помещения, выход из которого лишь впереди, через пятнадцать таких же «коробок». Он слышит их так четко, словно между ними каких-то несколько сантиметров, отчего невозможно не оглядываться в поисках действительного местоположения. Прозрачные части стен начинались в метре от пола, так что, чуть выглянув, Портер видит впереди дверь. И сейчас всерьез кажется, что он легко успеет добежать до нее, не привлекая внимание тварей, – но стоило ему взвесить ситуацию и собраться сделать первый шаг, как вдалеке очень резко выпрыгнул один из них. Крепкие задние лапки на небольшом теле с двумя передними, но более короткими аналогами, в сочетании с вытянутой челюстью и парой небольших глаз на такой же волосистой голове представляли собой невысокое четвероногое создание, достигающее в холке не больше метра. «Но разве это – измеритель опасности? Нет!» – думал Портер, ненавидя себя за то, как легко он попал на вражескую территорию.

Они рыщут, голодные от долгого сна, преисполненные готовности реализовать все свои инстинкты, совершенно не имея понятия о чем-то ином, кроме охоты. Вопрос лишь в том, сколько осталось времени до его обнаружения, – а это уже скоро, ведь тот, впереди, явно использует нюх. И худшее только что произошло: монстр взял след, причем сразу громко объявив об этом остальным. Задние лапы стали ведущими, поднявшими корпус почти параллельно полу, из-за чего передними лапками он контролировал стены, пока бежал на добычу с невероятной скоростью. Портер сделал два выстрела, чем чуть не оглушил и себя, и монстра, совсем отвыкнув от такого размаха звука. Монстр упал, облив черной кровью пол и немного забрызгав Портера, с трудом держащего себя в руках от такого наплыва событий. Чуть тряся головой, выкидывая легкий звон из ушей, он сразу же пошел вперед, надеясь добраться до выхода. Но на спину сразу же прыгнул соплеменник жертвы. Рюкзак принял на себя весь удар, поваленный вниз лицом Портер почти сразу же стал предпринимать попытки подняться, но этого было недостаточно, ведь где один – там и остальные. Существо кричало, разрывая рюкзак, пытаясь добраться до первой за долгое время еды, навалившись почти всем телом, вынудив Портера ощутить вес килограммов сорока, что, разумеется, было явно перебором для него в нынешнем состоянии. Счет шел на секунды, ведь хищник умело использовал свои когти, уже разорвав верхнюю часть рюкзака, из-за чего Портер всей силой повалился налево, тем самым уронив и тварь, крепко вцепившуюся в рюкзак. Однако вторая подбегала спереди, и замедлить ее получилось единичным выстрелом в задние лапы, после чего Портер сразу же высвободился из лямок и, развернувшись на месте, снес голову первой. Кровь разлетелась в стороны, и пока он, гневаясь, оттирал глаза, не мог заметить, как тот, безногий, уже почти вплотную подполз на передних лапах, широко раскрывая свою пасть, откуда по-настоящему воняло смертью. Недолго думая, успев увидев это за секунду до ожидаемого укуса, Портер сразу же выстрелил прямо внутрь. Тело упало прямо перед его носом, и в таком положении, прямо у стены, он увидел приближающихся трех других. Но в этот раз они действовали не спеша, явно занимая позиции перед атакой, прекрасно осознав представляемую опасность их жертвы. Адреналин был на пределе, каждая мысль и действие не заставляли себя ждать ни секунды – и, быстро сориентировавшись, Портер просто сделал два выстрела в одного из монстров. Он не думал о том, нанес ли смертельную рану или нет, главное – промежуток между выстрелом и тем моментом, когда монстры оправятся от оглушения. Несколько секунд – да, мало, но достаточно, чтобы высвободиться и после еще одного выстрела помчаться вперед. Бежать – это единственный выход, ведь стая уже почти окружила его, уменьшая шансы на выживание с каждой секундой. То бегая по полу, то прыгая со стола на стол, порой пробивая стеклянные перегородки, сокращая расстояние, они казались совершенными хищниками, спрятаться от которых или просто убежать представлялось невозможным в этот момент. От страха и адреналина Портера кричал, пока стремительно направлялся к двери, перестав уже оглядываться назад, но точно слыша их и ненависть, которую они высвобождали через крик в адрес сбежавшей пищи.

Дверь оказалась заперта – панель не работала. Патроны он не считал. Выход из сложившейся ситуации был один – драться. Победитель уже был не важен, одно встало у него клином в голове: нельзя умереть без боя. Не оборачиваясь, он сразу же побежал направо, мимо кабинетов. Пробежав два из них, резко свернул направо – и в тот же момент обернулся, надеясь на поспешность преследователей, вряд ли умелых на поворотах. И оказался прав: первого чуть занесло, и его встретил заряд дробовика. Второй и третий врезались в новоиспеченный труп, но вместо выстрела прозвучал щелчок – патроны кончились. Небольшая куча-мала дала ему драгоценные секунды, и, побежав обратно, к месту предыдущей стычки, Портер не успел добраться до рюкзака, как некое чутье вынудило его спрятаться в ближайшем кабинете, ведь смерть снова встала на ноги. Тяжело дыша, все еще трясясь от адреналина, Портер сидел на цыпочках прямо у прохода. Он слышал контакт когтей и пола и примерно мог представить расположение оставшихся существ. Один монстр явно был позади, другой – почти рядом с ним, возможно, прямо за стенкой. Дробовик у него, но патроны кончились, и либо надо добраться до них, либо убить тварей иным способом. Пот стекает по лицу, руки болят, как и ноги, сердце отстукивает слишком бодрый ритм, каждая секунда тянется минутой, все кажется настолько безумным, что хочется просто сцепиться в рукопашную, и если судьба будет не на его стороне, то так и быть, пусть его сожрут… Вот что делает с человеком клетка – отучает от этого, от подобных ситуаций, где на весах всегда стоит его жизнь. Не было такого ругательства, которое сейчас с гневом не прозвучало у него в голове.

Портер ждет. Левая рука вдруг заболела, да так, что захотелось кричать, и лишь чудом он не выронил оружие на пол. Такое было давно, он уже и забыл, но распространение болезни перешло на новый уровень. Терпя боль пронизывающих насквозь всю руку лезвий, Портер зажал в зубах лямку от оружия, почти готовый кричать в болезненной агонии. Вытирая со лба поток пота, мешающий зрению, он вспомнил, что помогало облегчить эту боль. Пронокс у него в рюкзаке, взятый на всякий случай, казался единственным спасением: ведь если он и продолжит так сидеть, чуть ли не скрючившись от боли, то может отключиться, а это – верная смерть. Уже теряя самообладание, он внаглую выпрямился, оглядел территорию, как смог, выплюнул ремешок, стараясь хоть как-то взять себя в руки. Рядом никого не было, и, выйдя, он сразу повернул налево в сторону рюкзака, лежащего рядом с тварью, – просто шел вперед, тяжело дыша и крепко держа дробовик за ствол, словно биту. Оглушающий зов тварей подал сигнал о его обнаружении. Содержимое рюкзака было на полу, все на виду – бери не хочу. Одна из тварей поедала его обед и, не заметив приближение хозяина, огребла ударов прикладом ружья, наносимых правой рукой с размаха. И только тело повалилось на пол, Портер взял нож из кобуры и воткнул прямо в голову, между небольших глаз. Не проверив приход смерти, Портер сразу же взял капсулу пронокса и только засучил рукав, чтобы найти место с голой тканью, как прямо на руке увидел приклеенную скотчем небольшую бумажку с надписью «вспомни Харви». Он сделал это на всякий случай и сразу же замер, ведь имя это значило многое. Человек с этим именем оказал самое комплексное влияние на жизнь Портера на Векторе, а его мемуары стали чуть ли не сводом правил, где опасность пронокса была в первом ряду.

Два оставшихся монстра не успели добежать. Портер, неожиданно обретший трезвость, взял пистолет из сумки и, развернувшись и упав на пол, прицельно произвел все выстрелы. Одна тварь упала в метре от него, вторая – в двух. Наступила тишина, неожиданно режущая ухо. Рука все еще болела, но почему-то куда-более терпимо, что навело на пару мыслей: либо все становится хуже, либо он адаптировался.

С трудом поднявшись на ноги, все еще находясь в некоем шоковом отходняке, пришлось внимательно осмотреть проходы, и, лишь вернувшись к рюкзаку, он дал себе слабину – стал кричать изо всех сил, отдавая этому месту и боль, и гнев от победы в турнире на смерть. Сидя на коленях, в треморе всего тела и боли каждой мышцы, он вытер лицо и ладошки мокрой тряпкой, используя питьевую воду, доел то, что осталось от обеда, выпил оставшуюся жидкость и просто сидел на коленях еще какое-то время.

Ощутив приятную легкость в теле, Портер повернул голову направо и увидел вдалеке ту самую запертую дверь, что было бы вполне ожидаемо, если бы не одно «но»: панель работала. Отсюда отлично виден зеленый оттенок, пробивающийся через пыль и слабое освещение в конце. Медленно встав, не сводя взгляда с объекта внимания, Портер, чуть шаркая, дошел до двери и нажал на панель – дверь открылась. В лицо ударил более яркий свет, нос почувствовал чуть иной, более мягкий запах, а сам он как будто познал чувство предательства… Его стало еще больше трясти от гнева, он ощущал ту самую кару судьбы, словно обозленной на него за провинности, из-за чего желающей замучить его всеми извращенными способами. Но на деле страх был вызван напоминанием о том, что он, Портер Уитман, часть станции Вектор уже крайне давнее время, даже, как осознал он четко и ясно сейчас, слишком давнее. Подобные галлюцинации – естественный исход жизни здесь, и он успел позабыть о таком явлении, ведь все время нахождения в клетке он отдавал себе отчет о каждом событии и, если надо, сразу же подгонял любой объем и состав под необходимую ему форму.

Из рюкзака забрал коробку патронов, пару обойм для пистолета, разложил все это в наружных карманах куртки. Зачесав грязные от крови и пота волосы назад, растерев рукавом бороду, на которой скопились останки монстров, Портер смиренно двинулся вперед, прекрасно понимая, что отныне правила пишет не он – ему придется лишь следовать им.