Ник Крамов
Не просто слово
Навинтив на шомпол вишер и вставив в его отверстие кусочек ветоши, Ибрагим Александрович взял ствол в левую руку и не спеша стал водить шомполом по всей длине ствола, равномерно, от дульного среза до патронника и обратно, много раз повторяя одни и те же движения. Вытащив шомпол и убедившись, что ветошь испачкана в старой смазке, он сменил ее и продолжил. Механическая работа позволяла думать, это было сродни трансу, да что там говорить, трансом это и было, даже чистка патронника с другой стороны ствола не прервала ход его мыслей. В четверг у него был гость. Такой гость, про которого говорят, что незваный гость хуже татарина. И такой, от которого «жди от гостей всяких вестей». И пожелание могло бы быть такому гостю: «откуда пришел, туда б и ушел». Ну а результат этого визита – и вовсе «гость на двор – и беда на двор». Народ знал, о чем говорил. Да, большинство поговорок благоволят гостю, приманивают его и счастье с достатком в дом вместе с ним, но не все, не все. Незваным гостем был двоюродный брат по отцовской линии, живущий в соседнем селе, и с которым виделись нечасто, причем не жалея об этом. Поборник нравов, замечающий то, что нормальные люди не видят, даже если и специально указать. Новость, принесенная Муслимом, была совсем не новостью, точнее новостью, но не для Ибрагима Александровича. Отчество «Александрович» приклеилось к нему в школе, где почти тридцать человек учеников уважительно называли так своего любимого учителя, и родители, не желая ронять его авторитет, продолжали традицию, и в селе со временем не осталось людей, которые называли бы его просто по имени, Ибрагим, как это было раньше, до того, как он из автомеханика превратился в учителя. Его дочь видели идущей за руку с мужчиной. И все. Это позор, который семья должна смыть кровью. Ни много, ни мало. Может, и обошлось бы срезанием волос и измазыванием головы зеленкой, но нет, не обошлось. Поборник нравов сразу заявил, что не обойдется, что слух уже ходит, и что люди ждут самого строгого наказания. Родственники должны совершить убийство чести.
Цевье щелкнуло, примкнув к стволу, защелка заняла свое рабочее положение, и теперь ружье стало состоять не из трех, а из двух частей. Пройдясь по стволу еще раз чистой белой тряпкой, Ибрагим Александрович посмотрел сквозь него на окно, выходящее на залитую солнцем сторону, покрутил и по часовой стрелке, и против, и остался доволен, ствол блестел и был готов к стрельбе. После он также придирчиво прошелся взглядом по внешней его стороне и нахмурился, увидев пятнышко ржавчины. Поковыряв его ногтем и убедившись по цвету последнего, что это действительно , хоть и маленькое, но ржавое пятнышко, он отложил ствол, насаженный на цевье, и пошел смотреть полку, где хранился чехол с ружьем, на предмет протечек. Он давно жил один, жена умерла когда дочери было десять, а сыну одиннадцать лет. Общественное положение учителя и приезжающие на выходные дети не давали опуститься, плюнуть на себя и на дом, поэтому он, сперва заставляя себя, потом, привыкнув, автоматически, красил стены, перекрывал крышу, покупал достаточно приличную одежду. На полку, где хранилось ружье, капало. Не сильно, собственно, только в одном месте и чуть-чуть, но капало. Ибрагим Александрович подумал и слез со стремянки, с которой обследовал полку в недоступных взгляду снизу местах. Ну капает, и пес с ним, теперь это уже не важно. Он нашел в кладовке канистру с керосином, хранящимся для лампы на тот случай, если не будет света, смочил тонкий кусочек тряпки, специально оторванный для этого случая, и обмотал ей ствол в том месте, где обнаружил пятно. Цевье отсоединил и положил на место, в кармашек чехла. Не нужно, чтобы на него попал керосин, неизвестно как поведет себя лак, да и пахнуть будет долго. Дочь дружила с мальчиком. С одним. Дружила давно, все об этом знали, кто интересовался, никакой тайны в этом не было. Брат, как мужчина, следил за ее поведением, это было принято, но и он не видел в ее дружбе ничего предосудительного. И дружила его сестра с его другом. И друг говорил не раз, что закончит школу и женится, что его семья не будет против, что его дома во всем всегда поддерживают. И вдруг позор. Кто пустил слух? Зачем?
Пока ствол отмокал в керосине, Ибрагим Александрович взялся за чистку и смазку ударно-спускового механизма. Отвернув винты затыльника, он рассоединил ложе и ствольную коробку, ложе с прикладом отложил в сторону, а ствольную коробку положил перед собой, на чистую тряпку, бывшую некогда частью не то рубашки, не то медицинского халата. За более чем пятнадцать лет учительства в школе Ибрагим Александрович научился выслушивать собеседника. Потому что только выслушав, не раньше, появляется возможность беседовать с человеком слушающим, а не только говорящим. Весь слух был создан самим Муслимом, создан не для зла, а по глупости, таким уж он был недалеким, он ходил по дворам и разносил его под видом того, не слышали ли люди про такое непотребство и не знает ли кто каких подробностей. Никто ничего и слыхом не слыхивал, но после Муслима задумывался, и сам, в свою очередь, шел обсудить к соседям. Теперь с этим ничего уже не сделать, пущенный слух живет собственной жизнью, а новостей в селе не много и кости перемывать друг другу люди любят. А Муслиму кто сказал, кто был первым? А первым пожаловался на современные молодежные нравы Магомет, брат отца мальчика, с которым дружит Лейла, дочь Ибрагима Александровича. То есть ближе к школьному выпускному семья решила расторгнуть дружбу, пока она не вылилась во что-то большее. Мешать ли она будет тому пути, что они выбрали своему сыну, или есть еще причины, неизвестно. Таким вот образом.
