Наталья Васильевна Крынкина
Пятёрка. Повесть

Первое, что на утренней тренировке спустя несколько дней заметили Игорь и Егор, не видно зелёных. Да это обычное дело. Юнцов старшего года команде представляют через некоторое время после начала сборов. Их ведь тоже сначала смотрят, потом вырывают из рабочей обстановки и суют сюда: из огня да в полымя. Чтоб остыть не успели.

Тренер Виктор Анатольевич Захаров работал в команде третий год. Тогда у клуба возникла закономерная, как смена времен года, проблема смены тренера. Среди рассматриваемых кандидатур был Захаров. Свой, доморощенный. Его воспитанники никогда не привозили с соревнований место ниже третьего. Вопрос тогда отпал сам собой. С ним заключили двухлетний контракт, и ситуация странным образом стала преображаться. Установились жёсткий график, строгая дисциплина, повысилась результативность. Все это время Виктор Анатольевич просеивал состав. И вот что вышло – десять человек.

– Вас самого не пугает? – улыбнулся Егор. Он стоял на льду, облокотившись на борт, а Захаров в полуметре сидел на скамеечке и зорко следил за подопечными чёрным взглядом. В ответ он стрельнул в него глазами и загадочно двинул бровями. – Значит, не пугает.

– Открою тебе секрет. В этом году мы взяли курс на омоложение состава, – отложил планшетку.

– А неопасно это? – стал нахлобучивать шлем на голову.

– Я много об этом думал. Будем расставлять акценты.

– Один из них – на защиту. Угадал?

– Да. Я понимаю, что всем моим задумкам сбыться сразу же не придётся. Но надо пробовать. Всё правильно рассчитать. И как минимум повторить наше четвёртое место.

– Но у нас даже ни одного цельного звена не осталось…

– Егор, потерпи до обеда, на собрании все скажу. Не знаю, будешь ли ты доволен моим решением, но в этом году придётся потеть.

– Да? – обрадовался тот. Он ждал этого момента. Наконец-то, сможет выкладываться в полную силу. Он как тот патрон в обойме, чья очередь подошла выстреливать.

– Погоди радоваться. Жена твоя мне спасибо не скажет…

Ларионов удивленно распахнул длинные ресницы. Что он имеет в виду?

А дело вот в чём. Этим терминов в русском хоккее почти не пользуются, хотя явление существует и прогрессирует. Чекинг-лайн. Дословно: «нахальная линия». Это звено, обычно последнее, выходит на лёд, чтобы не дать сопернику развернуться. Потолкаться, подраться. Это сила и мощь команды. На западе в его задачу не входит забивать. Но там и хоккей совершенно другой. А Захаров решил соединить всё лучшее, что у него есть, в чекинг-лайн. У него четвёртое звено станет и силовым, и забивающим не меньше остальных. А играть там будут Егор и Игорь.

Состав расположился на полу в тренажёрном зале. И оба парня удивлённо переглянулись. Сейчас каждый понял, что именно на него ложится вся ответственность. Но первое впечатление быстро вытеснилось другой мыслью.

– А партнёры? – Ларионова не совсем устраивала такая расстановка событий. Это объяснялось его обычной корректностью.

– Мы их утвердим по ходу сезона, – Захаров вскинул на него взгляд. – Ставку я делаю на вас двоих, на ваши быстрые ноги и умные руки. Обещаю, что забияк в звене у нас будет хватать. Да, Игорь?

Тот смущённо опустил свои шоколадные глаза и почесал нос. В отличие от Егора он напротив славился горячим темпераментом.

– Но мы с Егором в совершенно разный хоккей играем! – попробовал протестовать. Не против Ларионова, а против разницы.

– Кудинов, ваше дело играть и постараться это делать качественно. А кого и куда ставить, я сам чувствую.

– Это какая-то игра ва-банк, – улыбнулся недоверчиво уголком рта Егор, но серые глаза смотрели серьёзно.

– Это стратегия, – тренер пожал плечами.

– Интересная стратегия, – двинул бровями Кудинов.

– Давайте договоримся так. Как в армии. Приказы не обсуждаются.

– Выполняются, – шмыгнул Игорь, – а потом обсуждаются.

– Извини, я забыл, что ты играл в «армейцах».

Повисла на секунду тишина. Парни вновь переглянулись.

Игорь подумал, что из Егора выйдет толк.

Егор подумал, что толка не будет.

И началась притирка. Страшное дело. Егор, человек мирный, не любящий ссор и скандалов поначалу не сомневался в том, что всё сложится по-хорошему. И они действительно сошлись. Нехорошо лаяться, когда живёшь в одной комнате.

На льду же и в игровом зале обстановка стояла другая. Егор оказывался быстрее, а Игорь за ним не поспевал. Но Игорь, в свою очередь, проявлял приобретённую с годами мудрость, чего не хватало Егору. Эта разобщенность не давала им покоя, они стали воевать. Уже через два дня между ними возникла первая потасовка.

– Куда ты летишь?! Что ты делаешь?!

– Я не виноват, что ты не успеваешь за мной!

Они стояли в разных углах площадки, повернувшись друг к другу. Мимо шныряли одноклубники, и они старались заглушить этот шум голосами.

– Ты не виноват?! – рявкнул. – Да, не виноват! Надо уметь подстраиваться под партнёра!

– То же самое тебе хотел сказать! – парировал Егор. – Булками своими шевели шустрее! – и двинулся назад к напарнику. По пути поддел клюшкой чей-то шлем и доставил на скамейку запасных. Тут же получил черенком по пятой точке от подъехавшего Игоря. С разворота треснул его локтем в грудь – не специально, а скорее по инерции.

– Полегче! – оттолкнул его тот.

Перебранку прервал Захаров. Они поражались его способности наблюдать за всеми сразу. Он видел всё и всех, зная, к кому какие меры применить. И теперь не растерялся, решив установить ограничительные рамки. Отныне именно Егору полагалось подстраиваться под Игоря, а не наоборот. И объяснялось это всё тем же моментом – скоростью. Догнать Кудинова он сможет всегда, страховать его теперь вошло в его обязанность.

– Но я же не могу его ждать! – лицо его приняло отчаянное выражение.

– Сможешь! – отрезал тренер. – Если уходишь в отрыв, действуй сам по обстоятельствам, не жди. А если встречают в зоне, тут твое дело какое?

– Шайбу не потерять, – протёр запотевший визор.

– Ну и всё. Предельно просто. Что непонятного?

– То, что мы не понимаем с ним друг друга! – настаивал Кудинов. – Не можем вместе играть!

– Он хитрить совсем не умеет! – поддакнул Ларионов. – Всё читается легко!

– Егор! Раз легко читается, грех тебе жаловаться на непонимание! Всё! Закрыли этот вопрос! Добиваетесь, чтоб я вас развёл?! Не будет!

– Виктор Анатольевич! – хором.

– Полчаса! – Захаров накинул время и указал им на площадку, взялся за клюшку и перекинул ногу через борт.

– Но… – снова вместе.

– Час? – словно спрашивая их, мило улыбнулся. – Давайте-давайте! – и нетерпеливо стал их подгонять легонько черенком. – Сейчас потренируем оставление. Посмотрим, что получится.

– У нас звена нет, – недовольно напомнил Егор.

– Вдвоём на вратаря пойдёте, – невозмутимо ответил тренер. – И будете это делать до тех пор, пока не начнёт получаться. В ваших интересах научиться до старта чемпионата, иначе будем играть в три звена.

Игорь раздражённо фыркнул и поехал отбирать шайбу. Не предупредив Ларионова, стал разгоняться от ворот, но Егор вовремя сориентировался. Достигнув синей линии, получил снаряд, вошёл в зону, оставил и прорвался к воротам. Подоспевший Кудинов сходу нанёс удар, угодив в щиток вратаря. Находившийся неподалёку Егор приподнял отскочившую шайбу на крюке и перебросил через вытянутую ногу голкипера. Гол.

– Это случайно вышло! – замахал руками Игорь в ответ на укоризненный взгляд тренера.

– А мне кажется, вполне закономерно. Пробуйте дальше.

– Но, Виктор Анатольевич!..

– Что – Виктор Анатольевич?! Не жалуйтесь на непонимание! Я вижу, что у вас всё хорошо выходит, чего вредничаете?! Не отнимайте у меня время, вы команду задерживаете!

Тот издал безысходный полурык-полустон:

– Заберите его в первую «тройку»!..

– Фу, да не ори ты! Достал уже! – Егор швырнул в него перчаткой. – Хватит пререкаться! Давай работать!

Захаров отвернулся от них и улыбнулся сам себе. Успел уже за прошедшие пару лет изучить характеры этих ребят. Оба отличаются потрясающей работоспособностью. Но Кудинов слишком шумный, он никогда не молчит, если ему что-то не нравится. Этакий борец за справедливость. В своих начинаниях обычно идёт до конца. Если на пути у него не встанет ещё более сильный характер, каковым является Егор. Удивило сегодня тренера его поведение: Ларионов изменил себе, вступив с ним в перепалку. Для него не существует в хоккее «не могу» и «не получается». Он просто стёр их своим трудом. Он действительно не умеет всего, но у него манера такая – чистый хитрый хоккей. Один для другого – хорошее дополнение, но чтобы понять это, им нужно время.

Матвей Захаров

Пришёл домой, бросил клюшку под порогом и протопал мимо кухни в ванную.

– Здороваться не учили?! – девчоночий голосок.

– Отвали! – он сосредоточился на своём отражении в зеркале. Иссиня-чёрные глаза, зрачок почти не отличить от радужной оболочки. Брови домиком от природы. Перебитый нос, из-за которого в скором времени предстоит пережить операцию. Буквально два дня до неё осталось. Но его интересовала нижняя часть лица – щёки и подбородок. Принялся ощупывать себя руками, пытаясь что-то обнаружить. Наконец, улыбнулся и мысленно поздравил себя. С сегодняшнего дня будет бриться по-настоящему, не то, что раньше – махнул два раза и готово. – Оль, ты мои джинсы постирала?

– Сам стирай! – отозвалась сестра. – Я тебе не домработница! Иди обедать!

Матвей умылся и утёрся чистым полотенцем. Погасил свет в ванной и отправился в просторную кухню, откуда пахло жареным мясом. Ольга научилась готовить в раннем детстве, когда они остались без мамы, и делала это превосходно.

– Почему ты один сегодня? Где твой товарищ? – сестра, похожая на него один в один, поставила перед ним жаркое и вручила вилку, опускаясь рядом на табуретку.

– Некогда ему, – посмотрел на неё внимательно, а потом воткнул вилку в ароматный свиной кусочек. – 1 сентября папа объявит на тренировке, кого из нас вызовут в первую команду. Наш мужик, – имел в виду своего наставника, – боится, что нашу пару разломают.

– Есть основания так думать? – приятный низкий голос, выдающий хозяйку за умную и в то же время развязную.

– К сожалению, есть, – он замолчал, продолжая работать вилкой. Неожиданно увидел на холодильнике старый фотоальбом и громко стукнул по столу рукой. – Опять смотрела?!

– Не ори! – взяла на тон выше него и вскочила из-за стола, сдёрнула альбом и унеслась в комнату.

– Я сожгу на фиг эти фотки! – рявкнул вслед Матвей.

– Не имеешь права! Это папина память! – раздалось в ответ.

– Вместе с ними вся ваша память сгорит!

– Это же мама! – попыталась воззвать к его разуму Ольга.

– Мама?! – он чуть не опрокинул стол на себя.

– Да что она плохого сделала тебе, что ты её ненавидишь так?! – топнула ножкой, стоя в дверях.

– Что плохого?! Она меня бросила! И отца! И тебя, между прочим! Хоть раз она вспомнила про нас за десять лет, а?! За что её любить?!

– Замолчи! – прожигающий взгляд. – Ты ей должен быть благодарен за то, что она тебя родила и выкормила!

– А потом наигралась и бросила?! – перекрыл её голос своим басом. – Не надо её оправдывать!

– Я не оправдываю! Говорю, как есть!

Матвей пропыхтел что-то в ответ, а потом выдал:

– Не думал говорить ни тебе, ни отцу тем более. Десять лет молчал… Я видел, как она сбегала! При мне записку написала, в конверт сунула и унеслась! Сказала только, что котлеты в холодильнике!

Сестра округлила чёрные глаза. В ответ Матвей ещё громче продолжил:

– Даже в комнату ко мне не заглянула!.. А что я должен был сказать?!

– Ты был дома?

– Тренировку отменили, поэтому я раньше пришёл.

Ольга прерывисто вздохнула и, закрыв глаза, стала опускаться на стул. Матвей замолк, громко сопя. В прихожей хлопнула дверь.

– Всё, успокойся. Пап?

– Привет, – в проёме в одном ботинке показался отец. – Ну, вы и шумите тут, аж в подъезде слышно. Что опять не поделили?

– Да так, она мои штаны отказывается стирать.

– Сам можешь это сделать? Ну и всё. У Оли без твоих штанов дел хватает. Да, дочь? – наконец, прошёл в кухню и потрепал девочку по макушке. – Чего такая грустная?

– Устала, – отмахнулась та и, подскочив, выбежала в коридор.

Захаров-старший удивлённо посмотрел на сына и пожал плечами. Матвей вновь взялся за вилку, но прежнего аппетита у него уже не было. Несколько минут отец затратил на то, чтобы помыть руки и переодеться. Трубку радиотелефона он принёс с собой в кухню. Вскоре приковыляла сестра и тоже без особого аппетита стала ковыряться вилкой в тарелке.

– Чем занималась сегодня? – папа примостился во главе стола и щёлкнул её по носу.

– Тетрадки купила к учебному году. Обед готовила. Пап, ты пойдёшь со мной на 1 сентября?

– Ой, солнышко, не могу. 1 сентября я старшему году объявлю, кого берём к себе.

– Неужели это кто-то другой не может сделать?! – она бросила вилку. – Ты никогда не можешь!..

– Ну, тихо-тихо. Попробую, конечно, вырваться…

– Вон, пускай Матвей объявит! – и подпёрла щеку ладошкой, – А-а! Ну да, ты тоже не можешь! У тебя операция послезавтра! – отщипнула крошку от его куска хлеба.

Матвей легонько стукнул её по руке:

– Не трогай!..

– А-а, вот в чём дело! – дошло до Ольги. – Это из-за операции ваш тренер боится, что вас с Вадиком разлучат, да?

– Кстати, пап? – сын выгнул брови. – Скажешь мне?

– Нет, это секрет, потом всё узнаешь, вместе со всеми, – отказывался говорить отец.

– Вместе со всеми не получится, – состроил симпатичную мордашку и дважды быстро хлопнул ресницами. – Ага?

– Угу! – иронично кивнул тот. – Ешь молча!

– Когда я ем, я глух и нем! – вспомнила Оля.

– А после вкусного обеда вытри руки об соседа! – он провёл левой лапой по сестрёнкиной майке.

– Ну, пока, я знаю, ты их иногда о скатерть вытираешь!

Отец улыбнулся. Одинаковые с виду, внутри они разные. Они лишь последние года два живут более или менее мирно. Ругаются страшно, обзывают друг друга, но хотя бы перестали драться. Пока они росли, замучился покупать им куклы и машинки, которые детки ломали друг другу в отместку за какую-нибудь шалость. Теперь проблемы выросли: Ольге подавай дискотеки и кафе, Матвей её одну не отпускает, так и ходят вдвоём, а он, Захаров-старший, ночами не спит, дожидаясь сорванцов. В сентябре им исполнится восемнадцать. Оля поступила в университет, Матвей учиться не захотел и, если ничего не сделать, его заберут в армию. Хотя, наверно, после операции будет отсрочка.

Матвей прищурил один глаз, соображая, как бы похитрее подкатить к папе, чтоб вызнать у него информашку о том, кого берут в команду. Сверстники уже несколько дней пристают к нему с расспросами и почему-то уверены, что Матвея обязательно заберут в основу. Сам не раз слышал за спиной: «Конечно, у него там папа!» Неприятно. Хотя ему действительно есть смысл надеяться – не зря же они с Вадимом первая пара защитников. Много лет они уже играют вместе, лучше их, конечно, не разлучать – их тренер в этом не раз убедился. Что предпримет отец?

– Папа… Пап, ну, скажи! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!!! – и потёрся головой о его плечо, как кот.

– Матвей, перестань! Чего как маленький? – отец отстранился и взял в руки телефон, стал набирать цифры.

– А кому звонишь? – полюбопытствовал парень.

– Доктору твоему. Завтра после тренировки сразу в больницу ляжешь. И никаких отговорок, ясно? Здоровье прежде всего.

Матвей громко вздохнул, но покорно склонил голову. Отца не сломить. Если уж сказал, то сделает. Очень не любит, когда его не слушают, особенно если это собственные дети.

Но вопрос так и продолжал вертеться на языке, не давая покоя. Возьмут его, Матвея, или не возьмут? Придётся ждать 1 сентября. Как минимум на неделю освободят его от тренировок в хоккейной школе, и это существенно осложняет ситуацию. А хочется…

Пока папа говорил по телефону, парень вымыл свою тарелку – каждый убирает за собой – и стал наливать всем чай. За стол они всегда садились всей семьей – маленькая традиция, заведённая когда-то отцом. Часто в их доме бывали гости. Особенно любил захаживать Вадим. Придёт, сядет и смотрит на Ольгу с открытым ртом. А та ему глазки строит.

– Уберись, пожалуйста, в своей комнате. Я тебя уже неделю прошу. Неужели самому приятно в грязи жить, а?

– Уберусь, – фыркнул. – Ты у нас совсем плохая стала, от рук отбилась. Обленилась…

– Да? Я, между прочим, учусь и танцами занимаюсь. У меня времени мало. Хватит на мне ездить!

– Вы можете хотя бы за столом посидеть спокойно? – вмешался отец. – Мне на работе вот этой грызни хватает, еще вы ругаетесь. Я устал. Матвей, не задирайся…

Тот дёрнул щекой, словно это нервный тик, отхлебнул напиток из кружки и стал выбираться из-за стола. Да ну их, пусть вдвоём сидят. Ополоснул посудину и, напевая песенку, двинулся в свою комнату. Захватил с собой перемотанные лентой клюшки, чтоб семейство не ругалось, и сунул их за дверь… Да, пожалуй Ольга права, надо ликвидировать это безобразие. Шкаф распахнут, одежда на полках перевёрнута. Диски и кассеты валяются по углам. Сорвать с обоев эти дурацкие постеры со смазливыми девчонками в коротких юбках. Надоели… И принялся за дело. Увидел, как сунула нос в проём Оля, показал ей язык, и девочка живо испарилась. Матвею нравилось её донимать и обижать, но попробовал бы это сделать кто-то другой. Ох, не сносить ему головы!

Старые вырезки. Хранятся в отдельной коробочке под кроватью. Она уже покрылась пылью. Олимпиады, чемпионаты мира, НХЛ… Как это всё далеко и нереально. Он всего лишь воспитанник хоккейной школы, чья первая команда выступает в Младшей лиге. И хотя есть у «ХК Уралец» неплохие возможности и, самое главное, шансы на выход в лигу Старшую, всё равно кажется, что попасть в лучший состав страны, каким является сборная, рядовому парню никак не получится.

Вздохнул. Для начала надо вообще хоть куда-нибудь попасть. Жить сегодняшним днём – такая у Матвея установка. А завтра будь что будет. Задвинул коробку назад. Соль на рану. Почему они не живут где-нибудь в большом городе, чья команда играет в Российской лиге? Тогда был бы стимул, а так – кажется, что он просто теряет время. По ночам смотрит в окно и мечтает, как наденет свитер любимого заокеанского клуба… Папа обычно предупреждает: «Смотри, не замечтайся!» Это, конечно, хорошо, когда играешь ради цели, но нельзя забывать о том, что играть надо и ради игры тоже. Иначе добьёшься, в конце концов, вожделенного, а потом разочаруешься. Или ещё хуже – поймёшь, – что ничего ценного-то в памяти не осталось.

– Пап! Ну, скажи хотя бы сколько человек ты вызовешь? – Матвей увидел в дверях отца, уронил на пол книжку и снова хитро состроил невинную физиономию.

– Много, сынок! – ответил тот, прислоняясь плечом к косяку. – Что с Ольгой? Она себя ведёт как-то подозрительно… И не хитри, у тебя глаза хоть и чёрные, а всё равно по ним всё читается.

– Да, – отмахнулся. – Опять смотрела мамочкины фотографии…

– Ясно. Из-за этого поругались, – опустил голову. – Оля, иди сюда, пожалуйста.

Та не заставила себя долго ждать и вскоре материализовалась в дверях.

– Сели оба! – скомандовал папа, указывая пальцем на кровать. Сам взял стул, скинув с него Матвеевы шмотки, и сел перед ними. – Ну, в чём дело опять? Оль… – тронул дочку за нос.

– Ни в чём, – блестящими глазами глянула в окно.

– Хватит. Я вам на эту тему налагаю запрет. Вы уже достаточно взрослые, чтобы каждый по-своему оценивать её поступок. Я знаю, что мнения у вас разные, но не надо друг на друга прессинговать. Договорились? Матвей…

– А чё – Матвей?! – возмутился парень.

– Ничё! – тихонько толкнул его в лоб. – Сам знаешь…

Матвей родился раньше Оли на двадцать минут и с детства считал себя главнее. Сестрёнка, впрочем, подобного первенства не отрицала и во всяких начинаниях его поддерживала, но если он начинал давить, то тут же разгорались скандалы.

– Ладно, – скрючил мину мальчишка. – И вообще – она начала…

– Да неважно, кто начал! – повысил голос. – Просто забудьте про неё, для нас этот человек не существует.

– Пап, для тебя, может быть, и не существует, а нам она – мама! – отчаянный Олин взгляд.

– Какая она тебе после этого мама?! – кое-как сдержанно прошипел брат. Хотел еще что-то сказать, но примолк.

– Тихо! – папа взял дочку за руку. Оля все эти годы тоскует по матери, ей не хватает женского тепла. Хотя он, как мог, старался не обделять детей вниманием. Но всё равно чего-то не додал. Пример тому – сын, выросший таким агрессивным ёршиком. По делу и без дела распускает кулаки. Ему и нос-то сломали в какой-то драке на дискотеке года два назад. На операции Захаров-старший настоял – потому что сын начал задыхаться. – Всё, успокоились и забыли, – пересел поближе к Оле и обнял её за плечи. – Прожили без неё десять лет, а теперь и нечего о ней вспоминать. Хорошо? Оль?

– Я так не могу, – хлюпнула носиком.

– Смоги! Мы же с папой можем! – огрызнулся Матвей.

– Тс-с! – папа приложил палец ко рту, а потом чмокнул дочку в висок. – Не шуми. Лучше готовься морально к событиям, которые тебе предстоит пережить.

Тот фыркнул и, чтобы отвлечься от неприятных мыслей, принялся рьяно за уборку.

«Олимпия», 3 сентября 1999 года, №33

«ХК Уралец» пополняет ряды призывниками»

Чуть больше недели назад хоккейная команда нашего города начала подготовку к новому сезону.

По итогам прошлого чемпионата «ХК Уралец», сделав колоссальный рывок, наконец, выбрался из трясины аутсайдеров, где беспомощно барахтался последние несколько лет. Заняв четвёртую позицию в протоколе турнирной таблицы, клуб не собирается останавливаться на достигнутом и на этот раз ставит себе задачей-максимум выход в Старшую лигу.

Вот только претворять мечту в реальность станет не прежний состав, как предполагалось ещё в начале лета, а молодые неопытные воспитанники нашей хоккейной школы. Остаётся лишь надеяться на интуицию и трезвый ум Виктора Захарова, сделавшего столь решительный и одновременно опасный шаг в сторону «озеленения» команды. Признаться, выглядит это дело шатко и может даже оказаться безнадёжным. Впрочем, сам тренер так не считает:

– Всё на самом деле не так страшно, как представляется на первый взгляд. Да, у нас просматривается много молодёжи и пока никому из них место в основе не гарантировано… Ну, а когда ещё омолаживать команду? Весной у нас закончили карьеру аж четыре хоккеиста. Опыт – это ведь ещё и возраст. Пока ещё есть, кому делиться с мальчишками опытом, и это надо использовать. Что мы и делаем.

1 сентября Виктор Анатольевич огласил список ребят, которых собирается вызвать на взрослые сборы. Счастливчиков оказалось семеро. Среди них перспективный вратарь Андрей Спешилов и заметная пара защитников – Вадим Сметанин и Матвей Захаров. Последний, кстати, приходится тренеру сыном и намерен задержаться в составе надолго. Парень не присутствовал на льду, когда отец назвал его имя. О случившемся ему сообщил друг и напарник Сметанин по телефону. Реакция незамедлительна:

– Лет через пять мы с тобой будем шведов под Полтавой бить!

Захаров-старший прокомментировал игру сына неохотно и крайне скупо, сказав лишь, что Матвей горяч и агрессивен.

Ещё четверо ребят представляют собой этакую «звёздную», сыгранную годами «тройку» Степанов – Илюшин – Зайцев и обладателя звания лучшего бомбардира среди сверстников в команде Артёма Иванникова. Артём, к слову, не достиг даже семнадцатилетия.

Неожиданным приятным сюрпризом станет для болельщиков появление в воротах «ХК Уралец» прежнего голкипера Александра Илясова, у которого возникали проблемы с контрактом. Вопреки ожиданиям, это препятствие устранилось. И теперь можно говорить, что на вратарской линии у команды всё в порядке. Впервые цвета нашего клуба будет защищать легионер из Италии Пьетро Карпано.

Вадим Сметанин

У нас сегодня выходной. Я просыпаюсь дома в своей кровати. На часах одиннадцать утра. Наконец, выспался. На базе это почти невозможно. Со мной в комнате живёт Матвей, а он не может вести себя спокойно. У него язык как лопата, всё время говорит-говорит-говорит… А когда уснёт, начинает храпеть. А ещё он высокий, ноги у него на кровати не умещаются и приходится подставлять стул; так он из спинки уже все деревяшки высадил. Спать в комнате можно, только если накрыть голову подушкой.

Семья у нас огромная. Только сегодня все отчего-то ходят на цыпочках. Неужели из-за меня? Надо вставать.

– Привет всем! – ору громко и один раз. Чтоб все слышали и потом не высказали недовольство, что забыл кого-то поприветствовать. Возле порога папа клеит маленькие сандалики. Из кухни пахнет чем-то печёным, это бабушка делает оладьи. Дед поливает из детской зелёной лейки цветы на подоконнике в зале. Из родительской спальни слышатся вопли. Я прислушался. Это мои шестилетние сестренки-близнецы Сашка и Наташка спорят, у кого из них на платьишках больше цветочков. Мама забрасывает бельё в стиральную машину.

– Да выброси ты их, – советует дед отцу, кивая на сандалики.

– Ну да! Саня их два дня не носила! – крутит пальцем у виска.

– Дед! – окликает его бабушка. – Уже неделю тебя прошу банки в погреб опустить! Сделаешь, а?!

– Вон, Вадик опустит, – увильнул дед.

– Ну да! Давай он свалится, – подключилась мама, – а ты пойдёшь в хоккей играть. Пойдёшь?

– Мама! – приближающийся вопль и топот ножек. – Она меня за волосы дёргает!

– А она меня за пальчик укусила!

– А она…

– А она…

– Тихо! – папа напомнил, кто тут глава семьи, и на секунду повисла тишина. Все стали расходиться. Только маленькие, заметив меня, живо и организованно переключили всё внимание на мою персону. Две бандитки, от которых я попытался скрыться на улице, а потом в дедовом сарайчике, но манёвр мне не удался. Оставалось только защекотать их, чтоб отвязались.

В полдень у нас состоялся завтрак. Маленькие шумели, ругались. Я не выдержал и прикрикнул на них. Они вообще не слушают никого, кроме меня. Слишком их избаловали родители. Я двенадцать лет был единственным ребенком в семье, и мне никогда не позволяли делать того, что позволяют им. Сегодня я не намерен весь день слушать их вопли, поэтому надо бежать отсюда, сломя голову.

Звоню Матвею. В это время на колени ко мне пытается забраться Сашка. Я различаю их лишь по манере поведения. Так вот Саня у нас невероятно любвеобильная, её хлебом не корми, дай кого-нибудь почмокать или погладить. Наташка более сдержанна, чтобы завоевать её сердечко, надо добиться её расположения. Вот сейчас, услышав, кому я собрался звонить, Саша прилетела в комнату растрёпанная, в одном носочке, второй торчит из кармана. Она обожает Матвея и, когда он приходит ко мне в гости, отбиться от неё нереально. Ещё этот болтун обещал ей на ней жениться, когда подрастёт. Саня теперь ходит в невестах.

Трубку сняла Оля. Я не видел её уже полтора недели и, только услышав её голос, понял, как сильно соскучился. Поначалу я хотел сразу позвать товарища куда-нибудь погулять, но теперь подумал, что неплохо бы заглянуть к нему домой. Хотя я уже так промозолил глаза Виктору Анатольевичу!.. Оля сообщила, что братец ещё спит, но я могу прийти, тогда он быстрее проснётся.

Недолго соображая, я взял Сашку подмышку и оттащил к маме. А потом бросился одеваться, пока сестрички не успели сесть мне на хвост. Через десять минут я уже во весь опор летел из родного дома к автобусной остановке.

…У Захаровых было тихо. Дверь мне открыла Оля. Выглядела она бодренько – глаза блестят, улыбается. Я прислонился плечом к косяку и заулыбался как дурак, даже поздороваться забыл.

– Чего встал? Проходи! – втащила меня в прихожую за воротник, и я по инерции обхватил её за талию. – Ну! – ударила меня по рукам.

– Соскучился! – только крепче сжал её в объятьях и чмокнул в щёку, а она принялась вертеться, делая вид, что хочет освободиться. Но я-то знал, что ей нравится. И всё же отпустил. – Как у тебя дела? – стал снимать кроссовки.

– Хорошо. Хоть нескучно одной. Я же целую неделю одна жила. Папа, правда, иногда ночевал… А ты как?

– Какое-то у меня двоякое впечатление от дома. Все орут, носятся, как угорелые… Где твой братан?

– Обнимается с холодильником, – стрельнула в меня глазками. – Может, хочешь есть?

– Нет, спасибо, если только чаю…

– Идём, – и потащила меня за руку в кухню. Здесь и собралась вся мужская часть семейства. При отце Оля обычно на меня внимание не обращала, и моё самолюбие от этого немножко страдало. Я знал, что дядя Витя меня ценит как Матвейкиного друга, и соответственно хотел большего – чтоб меня считали достойным быть рядом с Олей. Я делал уже немало попыток подружиться с ней поближе, только она это всерьёз не принимала.

Я поздоровался и плюхнулся за стол, взглянул на товарища. Глаза узкие с пожелтевшими синяками, на носу пластырь, на щеке отпечаток от подушки. И как с таким чудищем на улицу выходить? Этот вопрос я озвучил, а в ответ получил от Матвея по уху… Его выгнали из больницы на третий день после операции, когда он разбил футбольным мячом окно в кабинете главврача. Он тут же явился на базу и поставил на уши весь состав. У Матвея вообще шило в одном месте, постоянно крутится, вертится, никому покоя не даёт. Таких в основном составе, я заметил, немного. Кудинов с Ларионовым, которые шпыняют друг друга на площадке, а достаётся всем, куражистый вратарь Илясов – все старожилы, и новоприбывший итальянец Пеьтро, невероятно шумный. Кстати, он неплохо говорит по-русски, он ровесник Игоря и будет играть центровым в четвёртой «тройке». Уже показал свой горячий характер, заявив дяде Вите, что для него четвёртое звено – это очень мало, что он легионер и приехал в Россию за тем, чтобы много играть и забивать. Тот, в свою, очередь, заявил, что у него в команде все звенья первые.

– Вы, если гулять соберётесь, недолго. В восемь вечера надо быть на базе, – предупредил нас Захаров-старший. – Тебе когда повязку менять? – стал подниматься из-за стола.

– Да вечером и поменяю, когда приеду, – прогнусавил Матвей, уже нашедший общий язык с врачом команды.

Дядя Витя потрепал меня по макушке и отправился отдыхать. Впрочем, сложно назвать отдыхом то, что он сейчас будет выдумывать и чертить в своём блокнотике новые комбинации и перестановки в звеньях, вырабатывать стратегию… Такова роль тренера.

Оля налила чаю и присоседилась рядом, как обычно состроила глазки, и меня посетила мысль, что она сейчас замурлычет. Ей, что ли, доставляет удовольствие мучить меня? Мол, смотри, но не трогай. Вот кому от всего этого спектакля действительно весело, так это Матвею. Каждый раз забавляется, а потом ещё и сам мне нервы треплет. Стоит сказать ему спасибо хотя бы за то, что не вмешивается в мои дела, наблюдает за всем со стороны. Только потом даёт свою нелестную оценку.

– Ну, как дела? – решил я пока не зацикливаться на Оле и поинтересоваться о том, что думает по поводу нашей игры дядя Витя.