Наталья Игоревна Гандзюк
Стихи
Помогите пчеле –
Она стала Другой,
Майский жук её к дому привёл,
Но нигде ещё нет, даже там за рекой
Сумасшедших домов для пчёл.
Деревянный забор.
Рядом ульи стоят,
Там живут пять пчелиных семей,
Под крыльцом кошка кормит рыжих котят,
В доме слышен плач сыновей.
Дверь открыта,
В улье хором поют –
На рассвете лететь к цветам.
Кто родился пчелой, знает: песни дают
Радость сердцу, удачу рукам.
И пчела замирает
У входа. И ждёт,
Притворившись мёртвой, сухой.
Скоро Солнце на небо опятьвзойдёт.
– Полечу я на встречу с судьбой!
Полечу до рассвета!
Чтобы найти
Вход на землю с другой стороны.
Встретить первой Его! Но… на этом пути
Пчёлы все, как одна, красны.
Помогите пчеле
Перья в крылья лепить,
Как когда-то пытался Икар,
В этом мифе нельзя ничего изменить,
И нельзя потушить пожар.
И нельзя задержать
Всех безумных, и вот,
Отделившись от стай и семей,
Собираются снова в последний полёт –
Превращаются в журавлей.
***
Прячется сын в ночь,
Прячется сын в мать,
Но никто не может помочь
Одиночество отобрать.
Прижимается сын к коленям,
Растворяется сын в темноте,
Соткан он из молитв и сомнений,
Сотворён из земли в высоте.
На столесияют тарелки,
Мать с сыном ждут отца,
В черноте белеют тарелки,
И луна– на четверть лица.
Ожидание бесконечно,
Превратилось в земную жизнь,
И дорога простая – в млечную,
И тарелки – в звёзды, в ковши.
Сыплет дерево синюю пыль
С васильковых нездешних цветов,
Может, сказка, а может, быль…
– Кто я? Мама! Скажи! Я готов!
Я готов услышать о том,
Кто отец мой, и кто семья,
Кто возвёл этот странный дом.
Есть ли сёстры? Или братья?
Почему мы живём вдалеке
От селений и мест жилых?
Я могу пойти налегке,
Но найду ли своих родных?
Окружает нас вечная ночь,
Мы живём в ожидании дня.
Убегает, уходит прочь
Моё детство, как от огня.
Стал я взрослым, пока молчал
И смотрел в пустоту, не дыша.
Ничего не обрёл. Потерял.
Не дождался. Болит душа.
В глубине золотистых глаз
Драгоценных вола и осла
Я увидел звёзды и нас,
Как трава умирала, росла,
Как слезились у неба глаза,
Как дожди непрерывные шли,
Как зимой этот мир замерзал,
И на окнах узоры цвели.
Кто я? Мама, скажи,для чего
Мы рождаемся и живём?
Погружаемся в мир и кого
Здесь с тобой в бесконечностиждём?
Я хочу полюбить лицо,
Голос, руки, фигуру, свет.
Кто надел тебе с камнем кольцо,
И кого вместе с нами нет?
Как любить того, кто вдали,
Кто не пестовал и не растил?
Может, он уже смыт с Земли,
Может, он никогда и не жил?
Это трудно любить, кого нет,
Это слишком… когда один.
Всё равно, что лучи с планет
Собирать в дырявый кувшин.
– Замолчи! Мы ждём для того,
Чтобы ты захотел уйти.
И в себе обнаружить Его.
И во всём остальном найти.
Ты увидишь отца лицо,
Став никем, никаким, как встарь.
Не кивай на моё кольцо,
Зажигай поскорее фонарь
И иди.И откроешь рассвет.
Ты же хочешь его найти.
Там он. Есть. Между Да и Нет.
Здесь. В начале. В конце пути.
И родными станут не те,
Кого встретить надеешься, ждёшь.
И увидишь врагов – в красоте,
И друзей среди слёз подберёшь.
И когда отделишься от тьмы,
Не захочешь обратно, нет.
Но Любовь ненавидят умы,
Променяют на звон монет
И тебя, и твоих друзей.
Повторяется всё в веках.
Все сюжеты, но этот – сильней.
Он – единственный, в миражах
Воплощенный в кровавую плоть
Слабых телом, душой, людей,
Повторяется миф этот, хоть
Ты его сожги и развей.
А теперь уходи… Постой
Здесь темно от печали моей
По тебе. На средине дня
Веет сумрачный суховей.
Как пойдёшь, успокоится всё,
Вновь придёт распорядок утр,
Запылает рассвет. Басё
Сложит в стих облаков пурпур.
На рассвете даже слепой
Ошибается через раз,
Расставайся с моей темнотой –
В свет ступай. К Нему. Сей же час.
Не боится он перемен.
– Говори ещё. Говори…
И в слезах задержался у стен
В черноте проёма двери.
***
А поутру они проснулись.
Выпал снег.
Он лежал на скамейках, домах и дорогах.
То, что было вчера, кануло куда-то, стало невидимым.
Вместе с поседением земли, замедлилось
Движение поездов и машин.
Они проснулись в разных местах,
На разных островах, в разных декорациях.
Их было много.
Они стояли у разных окон, одетые в новыешапки и варежки.
Тишина, необъятная и ещё никем не напуганная, росла,
И, кажется, объединяла их и всех
Слонов, медведей, ястребов и призраков.
Детство длилось долго.
Так долго, чтоон забыл, когда онооборвалось.
***
Кому захочется считать дни жизни?
Они неравноценны.
В какой-то день родился,
В какой-то умер.
Дождь
Поэму пишет строкой-пунктиром.
И сколько капель – столько строк.
Кому захочется читать дождинки?
Молния–
Такая и была.
Срок жизни молнии.
Баллада грома без пышных похорон.
Это не жизнь – улыбка.
А я при чём?
При чём здесь я?
***
Я опять на распутье.
И дождь заливает глаза.
Только что закончился вчерашний день.
Не перелистнуть обратно
Чёрную страницу ночи.
Складывая друг с другом
Часы, проведённые в боли,
Понимаю, что жив.
Я в день спускаюсь по лестнице
До дна, до начала тьмы,
Чтобы уснуть у твоих ног.
В беспорядке волны клокочут в реке.
День– это сон.
Просыпаюсь – несут меня ангелы
В место начала, в распутье утра.
Я вижу реку и птиц,
И дождь заливает глаза,
И по боли понимаю, что жив.
За горизонтом, там,
Где заканчивается зренье,
Скопление тех, кого любил и люблю.
И надо спускаться в день.
Опять спускаться в день.
***
Эти одежды…
Цветком я родился другим–
Девственно синим.
Передо мной был кто-то другой –
Кипельно белый.
Лето.
Ты дышишь,
Как никогда не рыдал,
И не было смерти
До меня,
И после меня –
Не будет.
***
И тот, кто меня не родил,
Породил меня.
И тот, кто меня убивал,
Любил меня.
И тот, кто меня не знал,
Познал меня.
И тот, кто в меня не верил,
Поверил в меня.
И тот, кто был абсолютно другим,
Был таким же, как я.
И тот, кто всегда ненавидел меня,
Простил меня.
И тот, кто не пел никогда обо мне,
Запел обо мне.
И тот, кто уже ушёл Далеко,
Вернулся ко мне.
ПОРТРЕТ
Пытался ногами гонять голубей,
Прикидывался дурачком.
Плевал на траву, как последний плебей,
И смешивал кровь с молоком.
Крал, врал, ревновал, ненавидел и мстил,
Подписывался «Злодей».
Наполненный скверной, смердил и кормил
Собой паразитов и вшей.
На кухне свирепствовал– досыта ел,
Потом беспробудно спал.
И спал, окружённый ворохом дел,
И, якобы, путь искал.
Завидовал, жадничал и желал
Падения тем, кто щедр.
Уныния сын скорой смерти алкал,
Как к небу тянется кедр.
Страстями опутан, окутан и смят,
Стремился до судорог в цель.
Забыл, что когда-то был сдержан и свят,
Как сфера или свирель.
И требовал ласки, а сам не любил.
Обидами обрастал.
И в рабстве, как в омуте пойманных сил,
Полжизни уже «отмотал».
И был одиноким, как парус в воде,
Ему сострадали все.
А он презирал их за это. Нигде
Ни с кем не ходил по росе.
Рассвет не встречал рука об руку. Нет.
И не покорял Эверест
В единой связке с другом. – Валет?
Не карта я. Даже не крест.
Не знак я, и просто смотрю, как есть,
И знаю вас наизусть.
И вижу лживые маски и лесть.
И неистребима грусть.
Всё тлен, всё иллюзия.Это пройдёт.
И это пройдёт. И то.
А это – тем более. Протечёт.
И вся ваша жизнь – ничто.
Но Смерть закрыла все входы ему.
Сказала: – Не заслужил
Меня ты, счастье и звёздную тьму
Дарую я тем, кто жил.
Пытался любить, ошибался, страдал
И бился, как рыба об лёд.
Как мышь, из сметаны масло взбивал.
Старел– превращался в мёд.
Других не судил и себя не судил,
И сам, воплощаясь в волну,
Отдать благодать торопился, спешил.
Разбужен стыдом, пил вину.
И краем сердца увиделся с Ним,
И всё увидел, как есть.
Не чёрным зрачком опалённым твоим.
Не мёртвой душой. – Я здесь.
Я рядом, но тебя не возьму,
Пока не сразишься, как лев,
С собою – тленным. Тогда к моему
Лицу подойдёшь. Стихнет гнев…
Пытался уйти – возвращали его.
Не сгинул и не ослеп.
Лечили болезнями… Так… лобово.
И стал беззащитен. Нелеп.
И больно было даже дышать,
И больно сказать «прости»,
И больно смеяться. И больно звать…
Осталось – тихо нести
Себя –как бесценную ношу Ему,
Себя –как возможность быть,
Себя –как попытку пойти к холму,
И там, на холме голосить.
И выболев, русло в реке открыл,
И сам себя не узнал,
И светом истёк из-под белых крыл,
И «Здравствуй» Любви сказал.
***
Провода золотыми становятся нитями вечером,
Созревает ребёнок вместе с другими,
По засохшим волнам дороги в коляске везёт его юная мать.
Отпечатки огромных ладоней через асфальт проявляет трава.
Прорывается! Крошатся лестницы в тропы
Из камней и обломков старых крыш,
Дышат-жмутся друг к другу холмы
И к ручьям оползают
Земли.
Земля
Рассыпается жирными зёрнами.
Рыжие дятлы слушают, слушают сердце сосен,
Вдали
Колокола ликуют.
На фонарном столбе голубица чистит крыло,
В жарком тихом безветрии
Собаки грызутся и рычат за заборами
Красными, синими, серыми…
И от запаха яблок упавших,
Как от радости встречи,
Голова закружилась.
Горячие камни с памятью вечной –
Соседа не стало.
Состарилась за год соседка.
Вырос рождённый недавно ребёнок.
Цыганские мальчики басом смеются, шагая танцуют,
Цыганские девочки длинные волосы долго растят
В зеркалах вертикальных.
Им бы отмыть отражение! Им бы отмыть!
И день приготовился к взлёту.
Мы любим его за быстрый разбег. За разбег.
И отрыв.
***
Вышел – и дома.
Дети. Глаза их:
– Жив ли ты?
Узнают, вспоминают, здороваются и ждут
Тени крыльев огромных шоколадниц резных…
Имена, имена…
И,лишённый чего-то,
Бережёт, умножает всё то, что осталось
На месте, где время закончилось, только срывает
Засохшее лето с ветвей.
Чернеют глаза винограда,
Чернеют вороны в садах
И взмывают в белое небо,
Белый голубь снижается в омут зелёной травы.
Чёрный голубь ищет его для любви и расправы.
В сердцевинах платанов густеет, сгущается кровь.
ЭХО ЛЮБВИ.
Здравствуй! Здравствуй!
Подожди! Подожди!
Обними! Накорми!
Остановись!
И будешь облеплен детьми, говорящими на языке непонятном.
Утро!
Играет с тучей, тучей-мячом многотонным.
Вышли!
Могучие травы из плена, из лона земли.
В ветре
Шумят и седеют, струятся-седеют, летят и седеют.
Друг мой!
Ты снишься мне, просто идёшь через сон в бесконечность.
Мудро
Расписана жизнь текстомпригоршней слов драгоценных – другого не надо.
Ритмы биений,
Дыханий, пульсаций, выбросов цвета и света
Слышу
В отсутствии шума, сомнений, суждений, сравнений.
Если
Полюбишь – страх смерти тотчас же погибнет, исчезнет.
Солнце –
Бесчисленны руки его и ладони-ладони-ладони.
Лето –
Так быстро, как жизнь или лёд, превращаясь в родник, протекает.
***
Дождь!
Почему ты не плачешь?
Станет легче тебе и нам.
Превращается в бумагу то, что раньше цвело.
