Наталья Игоревна Гандзюк
Стихи
Но хоть одно мгновенье жить?
Пылать в костре, как метеор,
Как ведьма, жертва или сор?
И не молчать, и не лежать,
Не прятаться, себе не лгать,
Пусть смерть везде,
Пусть я горю –
Я не боюсь, я говорю!
Ты слышишь, камень?
***
Сквозь строй тюльпанов
Почти не видно неба,
Я прошу Тебя о ветре,
Я умалился, стал, как пыль, никем.
Весна меня лишила сил и сна.
В полях любви
Родник не остановишь.
Страшно
Кипящей радостью на радость отвечать,
И страшно не ответить.
Бог
Думает о боли,
Которая ломает стены
И позволяет
Ему войти.
Люблю. Любим и Вечен –
Поёт сверчок между домами,
Где люди ждут и спят.
***
Я неспешно иду по холодной весне,
Я безумный, опасный, не подходи ко мне.
В гуле шёлка небесного – всплески
Быстрых радостных птиц.
Я живу – и движением рву разноцветные точные фрески,
И нет мне границ.
Дети спят на морозе, он их растит и хранит.
Ну, а я объясняюсь в прозе. Поэт, как зерно, зарыт.
Перепутал дороги, маршрут и иду наугад,
Мимо всех остальных, кто в тревоге и страхе.
И каждый, может быть, – брат.
Не летаю я, больше хожу и смеюсь без причины,
С воробьями дружу и рассматриваю витрины.
Только утром один на один с воскресающим солнцем –
Мы ищем друг друга глазами
И находим.И нет нас, сюжетов, жизни картин.
И в любви мы меняем друг друга,
И меняемся сами.
***
Твои следы
На мартовском снегу.
Блестящи ветви,
И блестящи перья птиц.
Сверкает утреннее солнце,
Рыдают крыши,
На дорогах пусто.
Хочу пройти Твой путь
За шагом шаг,
Но быстро тает снег, стою, залитый
Теплом и светом.
Не знаю, где найти и где Тебя искать.
И больно слева.
– Сколько можешь ещё?
Капель по-дружески смеётся и стихи читает:
– Я отражаюсь в мире всем!
И так же
Стучит в берёзе сердце –
Рост апрельских дней
Проверен жизнью – сгоранием –
судьбой – открытой ладонью.
***
Лучше не плакать, а написать стихи.
Те, что в солнечном ветре развеяны.
Утром, в восемь я раздуваю мехи
Вместе с синицами. Как они густо посеяны!
Здесь, под окном моим брызги кипящего золота…
Вот он огонь, что не жжёт и не требует войн.
– Счастье, – мы говорим и не стонем от голода.
Кто-то – их тысячи – жертвы всемирных боен.
Мы улыбаемся, сжав ошалело губы,
Плачем естественней – всё для этого есть.
Друг мой, когда затрубят все трубы,
Ты возьми мою руку, и сердце моё тоже здесь.
Здесь, под небом родным на земле-корабле путешествуем
Дальше, в глубины, в предел, за предел границ,
Но лишь Тебя мы найдём после всех долгих лет нашествия,
И пред Тобой одним упадём мы ниц.
***
Покажи мне дорогу обратно,
Я соберусь и пойду туда сразу.
Мне не выбраться из лабиринта садов бесконечных,
Здесь не пахнет жилищами, нет голосов человеческих,
С перебоями горечь, больные не носят заразу,
Не пойми меня только превратно.
Мне не стыдно сказать о любви,
А вдруг я умру – не успею,
И не будет мне больно от твоей презрительной маски,
Вдруг сегодня войдём мы в окопы, натянем потуже каски,
Правда, я стрелять совсем не умею,
Мне бы лучше бой или ринг до первой крови.
Лучше жить невпопад,
Оступаться и падать в тёмные рощи.
Ты бы мог посоветовать то, что мне надо,
Да не в силах я жизнь променять на награду,
Ты-то сам проверяешь всё это на ощупь,
Всех на свете слов водопад.
Не получится жить мне вслепую,
По опыту старых и серых,
Не обжегшись ни разу, не крикнув и не заморщинив лицо,
Прикоснись ко мне, братец, – живой я, снял с души дерьмецо,
Как уходят в великий поход за веру –
Так уйдём мы в весну расписную.
Я пойду впереди,
А ты, если что, пригибайся,
Будто ты не со мной и всегда был послушный и чистый,
Если вдруг я погибну – из мертвого сада беги быстро-быстро,
И не плачь обо мне, обо мне улыбайся,
Я люблю тебя. Слышишь? Уходя – уходи.
***
Я опять опоздал, не успел, не смог,
Я не смог защитить, заслонить собой.
Друг лежит на снегу, пишет несколько строк:
«Я пытался, но видишь, проигран бой».
Я пытался спасти, прыгнуть в дом, что горит,
Обнаружить дитя под завалами дней,
Но другие погибли. А я…без обид…
Я опять опоздал на секунду. Быстрей!
Я опять оперирую, и уходит больной
Под ножом у меня. Это страшный сон.
Я убийца. Я больше не врач, а портной.
Взгляды близких, угрозы со всех сторон.
Я опять опоздал, и мой поезд ушёл.
Там любовь моя едет в вагоне семь.
Проводник ей ночью соседа завёл,
И он, кажется, стал для неё всем.
Ну, а время-река рядом мимо бежит
В снежныхтёмных и горьких весенних ручьях.
Я стою на обочине, сердце спит.
Я проснусь? Или сразу уйду во прах?
Я успею догнать, впрыгнуть и донести,
Эти слёзы, наверное, живы они?
И сказать ей «люблю», и кого-то спасти,
А иначе зачем мне земные дни?
И зачем мне ночи, если к ней на крыльцо
Не ворвусь, не взойду я и не спою,
Не открою, тоскуя, дождю лицо,
Узнавая по боли судьбу свою.
Я успел, я не умер, своих собак –
Тех, кто хочет и должен меня извести –
Я убил и спокойно спускаюсь во мрак,
Чтоб немного там подмести.
***
Ехала телега, ехала на свадьбу.
До верху словами телегу нагрузили.
По дороге, в поле
Десять хлебопашцев
Встретили телегу,
Все слова забрали,
Нагрузили хлебом.
И без слов телега,
Только лишь с печеньем
Поплыла на свадьбу.
Те же хлебопашцы
Все слова сложили
В скирды, как солому,
И на корм пустили
Всем своим коровам.
И коровы стали
Статны, как невесты,
И мычали песни, и мычали песни.
А потом взлетали над деревней в небо,
Молоко теряли на пути своём.
Все слова на небе
Оказались ночью,
Оказались вместе.
Веселилась свадьба,
Веселилась долго.
Жар души топили присланным печеньем.
И закат над небом
Всё не прекращался,
И рассвет над небом
Всё не возвращался.
Наконец, погасло.
Наконец, утихло.
Прекратилось ночью
Шумное веселье.
И туман словами
Опустился низко,
Обронил алмазы на гостей уснувших.
Звёздная дорога
Уходила в небо.
Если кто проснулся – побежал бы быстро,
Побежал бы сразу,
Больше б не вернулся.
***
Где-то плачет ветер,
И на нотном стане
Стынут в отдаленьи голубь и голубка,
Тихо-тихо плачут. Тихо-тихо плачут.
Где-то плачет дворник,
Низко наклонившись.
Не страшась, рыдают, протирая люстры,
Все домохозяйки.
Задержализайцев –
Плачут контролёры на плечах задержанных,
Промочив им платья.
Плачут почтальоны, выдавая письма.
Плачут виноделы, прислонившись к бочкам.
Плачут композиторы, посмотрев на ноты.
Плачут все деревья
От освобожденья.
От освобожденья из тюрьмы зимы.
Почему мы плачем?
По утрам мы плачем? По ночам мы плачем?
Вроде всё как прежде, вроде всё на месте,
Вроде без причины плакать невозможно,
И до очищенья – кубометры слёз.
Плачем всё равно мы,
Слепо, непрерывно, глупо, безраздельно,
Будто жизнь играем глубоко всерьёз.
***
Обнажённые женщины.
Пока нарастут на них платья зелёные-пёстрые…
Сегодня голы
И бледны они, освещённые солнцем весенним.
И нет в них бесстыдства,
И их бы
Разобрать по домам!
И украсить.
И не дышать.
И стоять на коленях за дверью,
Не доверяя словам.
И не верить, что счастье так близко,
Так скоро!
В этом свечении
Будем бежать и идти
За ними.
За ними.
И в них.
***
Не завидуйте спящему – ему снятся страшные сны.
Не завидуйте детям – им так долго идти до Луны!
Не завидуйте дереву – тому, что спокойно растёт.
Не завидуйте ветру – он, кажется, завтра, умрёт.
Не завидуйте морю – оно не бывает в сомненьи.
Не завидуйте радуге – она прекрасна мгновенье.
Не завидуйте мне, потому что я убегу.
Буду ждать вас на том золотом берегу.
Буду ждать бесконечность, пока «хватит» не скажете вы.
Буду ждать, пока Вечность не обнимет плащом синевы.
***
Из школьных тетрадок
Кораблики белые
В весенних ручьях
Наконец после долгогольда.
Друг за другом и порознь, и вместе пьют голуби
Чашу до дна, досуха, пока не заплачут,
На дальних растаявших пристанях
Ждут пассажиры.
Им плыть, но не знают куда.
С нетерпеньем. Готовы ли? И
Меланхолия белого вышита тёмно-коричневым с кровью.
И с гулом откуда-то
Птицы летят островами из вечности в вечность.
Дождаться бы! Встретиться!
Помнишь ту девочку, плотики-спички в ручьях?
Она до сих пор там,
Правда, ты её не узнаешь,
Только по пламени
И по предчувствию смутному – Здесь –
Я пришёл– Я испил – Я вернулся.
***
Я УСЛЫШУ ТЕБЯ
Я услышу тебя, может быть, я услышу тебя,
Через шёпоты – скрипы летящих птиц,
Шумы мчащейся крови, больные частицы дробя,
Всхлипы-стуки сердец, миллионы их в тюрьмах ключиц.
Если слушать сердца, вспоминаешь о том, что живой.
Через крики секундных стрелок – ритуалы отмеренные,
Прорываешься ветром, огнём или талой водой,
Разрушаешь спокойствие чинное, ищешь в детстве потерянное.
Дышит время чаще обычного в мгновения таянья льдов?
Водрождения – трепета,трепета – в ткани небесные.
Я услышу твой голос среди тысяч других голосов,
Даже если родишься безмолвным, немым, бессловесным.
Я услышу тебя в феврале на дорогах, наполненных грузами.
Ночью стёкла дрожат от тяжелых усталых машин.
Я пойму, что мы связаны бестелесными вечными узами,
И скажу тебе тихо:«Ты не один».
***
Когда мои слова теряют силу,
Лицо своё приблизил редкий снег.
Деревья чёрны.
– Обгорели? Спрячьте пилы.
Одевшись в траур, делают разбег.
И в черноте дневной я вижу спины
Незащищённых никогда никем людей,
И боль ветров в лицо.
– Счастливее машины.
– Что вы сказали?
– Да не я, а воробей.
Ему понятней, как нам всем живётся.
Он потихоньку, слившись с миражом,
Исследует, как воздух, плавясь, рвётся
В полёте между балкой и мостом,
И так же плавится звезды громада,
И плавлюсь я – до волн, до пустоты,
И одеваюсь в чёрное – так надо.
Бежать с деревьями без сил, без правоты,
Без памяти, донедоразуменья,
Открыв глазаи видя, как идут
Полки травы из-под земли. Виденья
О бесконечной перемене. Врут
Мои слова, черны и безобразны
На голом поле пали, полегли.
Ждут похорон и не темны, а красны,
Как зёрна красные в объятиях земли.
***
– Вахх! – говорит кошка, глядя в окно.
А там! Заунывный долгий весенний дождь.
Тихо. Густо. Темно. Развезло с серебром.
С серебром по колено.
– Тебя не поймёшь!
Да неужто лучшей судьбы не хошь?
– Не хочу. Я не вылизан и не умыт.
Не с чем сравнивать. Глина на платье, как брошь.
Не хочу. На земле я. Летайте.
– Да ты забит!
Болен, что ли? Не ходишь, а еле ползёшь!
– Не хочу. Доверяю месиву гнили-листвы.
Мне не нужно быть сильным.
Нужно света только чуть-чуть!
Здесь мой сад зацветёт. Подождите! Не верите вы.
Доказательство счастья – дети мои, что кричат
Имена журавлей над полями живыми, плывущими вдаль.
Жмутся голуби к мокрым склонам, не спят,
Как апостолы новых времён, ни к чему им печаль.
Я скажу вам – НИКТО НИКОГДА НЕ УМРЁТ.
Мы живыми восходим к слепым и седым проводам,
