Наталья Гимон
Сплетённые судьбой. Сказки дедушки Корая
– Не забывай, с кем разговариваешь, смертный! – от ярости и обиды лицо дочери леса побледнело, а голосом, казалось, можно в мгновенье ока заморозить сердце дерзкого человека. Но тут же, моргнув, словно проснувшись, эльфийка снова заговорила умоляюще: – Пожалуйста, поверь мне. Собери женщин и детей в шатре. Мужчины пусть будут настороже. И – что бы ни случилось – не приближайся ко мне.
Такин секунду стоял, глядя ей в глаза, потом сделал шаг назад и, проклиная всё на свете, едва не рванулся обратно, когда сразу две стрелы ткнулись в узкую девичью спину. Ткнулись – и упали на землю словно о гранитную стену щёлкнули. Король быстро поднял с земли светлый шлем эльфийки и как нельзя вовремя надел его ей на голову – в то же мгновенье её в затылок клюнула третья стрела. Альванэиль сама отступила на несколько шагов, и правитель Солармирда, развернувшись, всё ещё прикрываясь своим щитом и присоединяя его к ближайшей «чешуйке», громогласно заорал, срывая голос, но перекрывая раздирающие ночь крики.
– К шатру! Все к шатру!
Как только полог шатра опустился за последней молодой женщиной, скрывая в своих недрах теперь чуть ли не четыре десятка человек, набившихся под завязку, словно идущая на нерест рыба-серебрянка в сети приморских рыбаков, Такин взглянул туда, где всё это время стояла лесная воительница, напряжённо следившая за людьми. Но в тот миг, когда женщины и дети оказались «в безопасности», что-то изменилось, и лишь обернувшись на лёгкий шорох и треск за спиной, воины небольшого отряда людей, вздрогнув от увиденного, поняли, что именно. Королевский шатёр более не был обычным. Всю его поверхность от подножия и до самого верха покрывали густо переплетшиеся ветви неизвестного растения, образовав вокруг материи надёжный крепкий кокон. Случайная стрела, словно из любопытства пущенная с чернеющих небес для того, чтобы проверить прочность новые стены шатра, скользнула в щель между ветвями, но не успела даже вспороть остриём сокрытую парусину – тёмные древесные плети, будто ловкие пальцы, сомкнулись вокруг непрошенной гостьи. Когда секунду спустя они ослабили свою хватку, на землю к подножию волшебного сооружения упала уже обычная бесполезная палка, заострённая с одной стороны и оперённая с другой. Мужчины, разинув рты, глазели на это чудо, почти позабыв об атакующем враге.
– Держать щиты! – рявкнул на своё воинство король соларийцев, приводя людей в чувство. И почти сразу увидел мелькнувшие между брошенных костров тени. Опередив его всего на мгновение, где-то совсем рядом громко крикнул Дэрин:
– Они внизу! – и правитель восточного королевства сразу откликнулся:
– Мечи из ножен!
Но на самом деле Такин прекрасно понимал, что «танцевать» с мечом, держа над головой щит, практически невозможно. «Вот если бы чудо-ветки ещё и нас защищали от стрел…» – мельком подумал он, и словно в ответ на его мысли от укрывающего шатёр кокона будто руки во множестве отделились, а каждая «ладонь» была увенчана пушистой листвой, сквозь которую не прошла бы незамеченной ни одна стрела. Дело оставалось за малым – не отходить далеко от шатра, сражаться, почти что прижавшись к нему спинами. «Ай да, лесная ведьма!» – улыбнулся мужчина, нежно назвав любимую простонародным кличем. И сразу же похолодел, бросив один единственный взгляд в её сторону.
Чернокрылые не были тупыми бездумными монстрами, нет. Они были умными, азартными охотниками, а потому быстро догадались, кто срывает им всю потеху, делая их излюбленное развлечение невозможным, ведь сколько теперь не стреляй, не целься, ни одна стрела до цели просто не долетала. Альванэиль тоже понимала, что рано или поздно (но в любом случае раньше, чем хотелось бы ей самой) энэры разгадают её ворожбу. Поэтому, когда десяток огромных в сравнении с ней самой крылатых охотников, выдвинувшись из темноты и отделившись от остальных нападающих, взяли эльфийку в кольцо, лесная воительница спокойно вынула из ножен узкий светлый меч и замерла, ожидая нападения. Краем сознания она уловила отчаянный вскрик возлюбленного, но даже её мысли хватило, чтобы из переплетения зачарованных ветвей выстрелило ещё одно послушное её воле цепкое древесное щупальце и осторожно, но очень крепко обхватило его за пояс, не давая ему выйти из-под своей защиты. Подоспевшие чернокрылые довершили начатое, связав оборонявшихся боем и скрыв за своими широкими спинами и чёрными крыльями одинокую фигурку с обнажённым клинком, застывшую в стороне в окружении врагов. Теперь Такину оставалось только ожесточённо рубить нападавших и глубоко внутри знать, что пока его крепко удерживает это проклятое «щупальце», Альванэиль ещё дышит.
Как только энэры набросились на опасную и оттого столь желанную для них добычу в лице маленькой эльфийки, та словно растворилась в серебристом вихре, из которого то и дело вырывалось смертоносное лезвие её меча. Какое-то время уроки, полученные от лучших эльфийских мастеров-мечников, надёжно защищали принцессу леса от тёмных клинков чернокрылых, но спустя, как её показалось, целую вечность Альванэиль неожиданно почувствовала первую каплю свинца в своих кистях и с ужасом поняла, что время её на исходе, даже несмотря на то, что силы для поддержания «лесного плаща» она брала из жизненных потоков находящихся достаточно близко для этого врагов. Чтобы пустить в ход новые чары, ей также требовалось хотя бы несколько секунд спокойствия, но их не было. Очень скоро пылающие глаза энэров начали сливаться в размазанную полосу жёлтого цвета. Вдруг стоящий прямо перед ней крылатый демон, отведя свой меч, скользнул в сторону, и взору воительницы предстал застывший в трёх шагах чернокрылый лучник, чья оперённая посланница смотрела острым жалом в прорезь шлема эльфийки. Сперва она чуть не рассмеялась, удивляясь наивности своих врагов, решивших, что смогут поразить её стрелой. Да она попросту отшибёт её в сторону клинком! Но тут же из ночной тьмы ей в глаза глянули ещё четыре посланницы смерти, и от этого противно засосало под ложечкой. Пускать стрелы можно по-разному…
Первая остроклювая гостья сорвалась с тетивы, но следующая отправилась следом на мгновенье позже, потом ещё, и ещё, и ещё. В этот миг принцесса эльфов вдруг совершенно отчётливо поняла, что это, скорее всего, конец – отбить шлейф из стрел, пущенный с такого близкого расстояния, она не сумеет ни за что на свете. И всё же она попыталась. Три стрелы полетели в сторону, а ещё две…
Что случилось в тот миг, Альванэиль так и не успела понять: весь мир перед её глазами вдруг стал белоснежным и пах так, словно она оказалась в родном лесу в знойный полдень. Потом чистый бесцветный мир вдруг прорвали два багровых шипа как раз напротив широко раскрытых глаз эльфийки, и сразу же вокруг них начали быстро-быстро распускаться такие же алые цветы, чьи венчики сперва расплылись по белому полю, а потом неожиданно тонкими струйками зазмеились вниз. Воительница, застыв на месте, несколько долгих секунд смотрела на странные быстро раскрывшиеся бутоны, и отупевший от усталости рассудок отказывался верить глазам. Покачнувшееся тело, закрывшее её собой от стрел, тяжело опустилось на колени у её ног, и Альванэиль увидела то, что заставило её забыть обо всём на свете – о мире, который вращался сейчас вокруг неё, о людях, которых защищало сплетённое ею заклинание, даже о том единственном, который был для неё дороже всех других людей. Принцесса леса, выронив свой меч из разом ослабевших пальцев, забыв про гордость, на глазах у врагов склонилась над раненным эльфом, но прикоснувшись к нему дрожащими руками, она почувствовала, что он вовсе не был ранен. Он умирал. Жизнь ритмичными толчками покидала его тело, не умея удержаться в пробитом сердце.
– Отец… – тихим дрожащим от слёз голосом произнесла Альванэиль и снова повторила, не имея ни единого другого слова внутри себя: – Отец…
– А́йдэ… (3) – ещё тише дочери шепнул тот, назвав её именем, которое когда-то давно заставляло нежно улыбаться маленькую эльфийку с удивительными фиалковыми глазами. – …Иу́ро… коинэ́ вар… (4) а́лва… нэи́ль… (5)
В тот миг, когда с губ Владыки Лесного Предела сорвался последний вздох, в его замерших, устремлённых ввысь глазах словно отразился быстрый серебристый росчерк, перечеркнувший бриллиантовые россыпи звёзд на чернеющем ночном небосклоне. Принцесса леса осторожно опустила ладонью его веки и, склонившись, коснулась губами прохладного лба, оставив на нём упавшую солёную капельку слезы.
– Зачем ты ушёл? – Она говорила на древнем языке перворожденных, произнося слова одними губами, чтобы больше никто не смог услышать её. – Ты всегда верил, что я – упавшая на землю звезда из сказаний нашего народа, что поэтому когда-нибудь мне суждено собрать по крупицам все знания и этого мира и стать хранительницей его мудрости. Но ты сам ещё так многому должен был меня научить … Помнишь, ты говорил, что мудрость многогранна? Что она может быть прекрасной, как умение любить, искренне, навсегда, деля своё сердце на двоих. И эта грань мудрости доступна каждому, но мало кто понимает её значение. Что она даётся нам тяжелее самого чёрного труда, как умение видеть, видеть сердцем, глубже, чем способны наши глаза. Об этом мечтают многие, но не всем дано постичь. И иногда мудрость бывает так сложно принять в себя, ведь самая важная её грань – это умение прощать. И хоть она дана и необходима каждому, чтобы оставаться собой, лишь немногие понимают это… Но тебя мне не за что прощать, ибо ты не желал мне зла. Ты просто очень хотел, чтобы я была счастлива… – Альванэиль помолчала, сглатывая подкативший к горлу ком горечи. – Ведь ты – мой отец…
Ватная тишина проглатывала шёпот изначальной речи, не нарушаемая более ни одним звуком – ни лязгом железа, ни тяжёлым дыханием, ни криками. Удивительно, но никто не пытался, словно бабочку, пришпилить к земле согнувшуюся фигурку. Эльфийка поднялась с колен и огляделась.
Чернокрылых уже не было. Вокруг неё стояли люди: усталые мрачные воины, всхлипывающие от сострадания, переполняющего сердца, женщины, дети, испуганно таращившиеся на прекрасную гордую лесную колдунью, как обычная девчонка оплакивающую смерть родича. И среди них стоял Такин – молодой, но справедливый и мудрый король восточного королевства Солармирд. Альванэиль так хотелось, чтобы он поддержал её в свалившемся на неё горе, обнял за плечи, закрывая собой от жестокого мира, но после всего случившегося она не смела просить его об этом. Опустив взгляд на свои испачканные кровью ладони, принцесса леса произнесла:
– Я не сказала тебе. Потому что…
– Я знаю, – перебил её голос Такина, и мгновенье спустя сильные руки сомкнулись вокруг неё, заставляя всхлипнуть от облегчения. – Даже если бы мне удалось убить его раньше, это ничего бы не изменило. Место чернокрылых заняли бы воины твоего народа. Не думаю, что они простили бы мне гибель своего правителя… Да и забирать жизнь у эльфа – самое страшное преступление, ведь этим самым мы забираем частицу души нашего мира, – подчёркнуто серьёзно добавил он, озвучивая поверье своей земли, и Альванэиль поняла, что её любимому сейчас не легче, чем ей, ведь в отличие от Такина, её отец совсем не ценил жизни людской расы. Весь кошмар последних месяцев можно было прекратить, сумей кто-нибудь дотянуться до Владыки Лесного Предела и взяв в уплату человеческих страданий всего одну эльфийскую жизнь. Но даже знай о том правитель восточных земель, он вряд ли смог бы так поступить, потому что обрекая род людей на новую войну, он скорее всего потерял бы рассудок, раздираемый между долгом и сердцем. – Я не держу на него зла, Альванэиль. Это бессмысленно.
В тот момент, когда воздух вокруг тонко зазвенел, эльфийка обернулась и отстранилась от обнимавшего её человека. Порыв ветра упруго толкнул людей, а следом за ветром сквозь замершую толпу, появляясь прямо из ниоткуда, к телу своего правителя прошли семь фигур, облачённых в длиннополые белые плащи с капюшонами, до половины скрывающими их лица, но никто даже не усомнился в их принадлежности к Высшей расе.
– Жрецы… – вновь поворачиваясь лицом к Такину, тихо сказала эльфийская принцесса.
– Я хочу просить тебя остаться со мной, но заранее знаю твой ответ, – отпуская маленькую тёплую ладонь любимой, глухо произнёс он, но Альванэиль сама вдруг шагнула к нему навстречу и погладила заросшую недельной щетиной щёку человека.
– Помнишь, как мы встретились? – Мужчина слабо улыбнулся. – Зимой, в цветущих садах Эртелмирда, на праздновании Луны я увидела самого достойного из людей. В отличие от других, в твоих глазах не было слепого восхищения и преклонения перед моим народом, в них была любовь и ни капли страха. Я спросила тебя: «Неужели ты не боишься, смертный?», и ты ответил мне: «Как можно бояться своего сердца?» Но мы уже тогда знали, что под этим небом нашей любви не суждено сбыться. – Такин молча поймал её руку и прижал к губам. – Но может быть золотые крылья твоего Хранителя ещё помогут нам увидеться. – Правитель восточных земель удивлённо взглянул в фиалковые глаза эльфийки, и теперь она едва заметно улыбнулась. – А пока я буду ждать тебя. И когда через много лет придёт твой черёд отправляться за грань бытия, я пойду с тобой, чтобы указать тебе путь туда, где мы встретимся снова.
Жрецы, словно белоснежные столпы, подняли на плечи тело Владыки Лесного Предела и осторожно понесли его в черноту ночи. В какое-то мгновение подсвеченная огнями непотушенных костров темнота перед ними задрожала, будто от нестерпимого жара, и семеро эльфов вместе со своим погибшим правителем с тонким звоном рвущейся струны в один миг растворились в воздухе.
– Мне пора уходить. – Принцесса леса со смесью грусти и боли смотрела в глаза своего возлюбленного. – Ты станешь великим правителем, ибо за твоим плечом стоит сама Судьба, и каждый поворот твоей жизни не был случайным. Под твоей рукой вновь возродятся земли восточного королевства и будут процветать ни один десяток лет. Златокрылый поможет тебе в этом…
– Тебе и это ведомо? – Такин снова удивлённо глянул на стоящую перед ним Деву-Воительницу, Владычицу Лесного Предела, но вместо ответа вокруг них вдруг взметнулся снежно-звёздный вихрь, и тёплые нежные губы коснулись уст замершего от неожиданности мужчины, подарив ему на прощанье свежий запах утреннего росного леса. А потом всё исчезло – и вихрь, и только что стоявшая рядом прекрасная эльфийка. Только будто бы издалека донёсся до человека её голос:
– Но даже будь ты простым селянином, ты всё равно был бы достойнейшим из людей, ибо постиг все грани мудрости…
