Настасья Карпинская
Ягиня
Поутру отвела Ягиня Богдана в лес, и указала на дерево иссохшее.
– Его руби и то, что рядом!
– Обдуришь меня Яга, погибели ты моей хочешь!
– Хотела бы, еще ночью убила. Руби, говорю! Дуб этот обычный, но царю скажешь, что у ворот Навских срубил. Трогать его никому не давай, чтобы подлог не усмотрели, скажешь, что сам его к мосту унесешь. Из второго дерева кольев наделай и, когда к мосту подберешься, в каждое бревно его по колу и вбей.
Хоть и не больно-то верил Богдан Яге, но за дело принялся. К вечеру покончив с работой, зашел в избу попрощаться, а Ягиня, молча выслушав его, всунула в руки сверток со снедью и отвернулась к печи. Вышел Богдан с сердцем тяжелым из горницы, не зная, чем мог Бурю-Ягу обидеть, но солнце уже к закату клонилось, и спешить надо было. Привязав к поясу мешок с кольями и взвалив на плечо дуб срубленный, отправился Богдан в путь, в тридесятое царство.
Сделал Богдан все, как Яга велела: к дубу никого не подпускал, сам вызвался его к мосту доставить, а до моста добравшись, достал молот да колья и давай их в каждую опору забивать. Как вошел первый кол, раздался треск да скрип, как вошел второй, гром мощный грянул, да так, что всколыхнулась твердь земная, как вогнал третий, из глади речной стоны раздались, словно людские, но Богдан уже знал, что это нечисть смуту наводит. С каждым вбитым колом сходила чернота с реки Светлой, и все больше изнывала нечисть. Ветры поднялись, непогода разгулялась не на шутку, нестерпимый звук с ума сводил до мути перед очами, будто пытаясь Богдана от моста прогнать. Но не сдавался сын кузнеца, дело свое вершил да Ягу с каждым ударом добрым словом поминал. А как всадил последний кол, то и вой стих, и ветер исчез, словно и не было их вовсе.
Три дня после этого тишина в царстве была, люд простой из изб и носа не показывал, а от царя и весточки не было. Уже сам Богдан в терем царский засобирался, ждать нельзя было, ночь на Купалу сегодня наступала. Только клич гонцов услыхал. Раскрыл ставни избы своей и слышит, отовсюду кричат, что помер царь, три ночи бесновался, потом холодным изливался и помер.
Народ три дня гулял, поминки по царю справлял: с песнями, плясками, шутками да прибаутками. Богдану вроде бы тоже весело было, да только на душе тяжесть лежала; все Ягиню вспоминал да места себе не находил. На четвертый день совсем тоска-кручинушка за горло взяла так, что закрыл свою кузницу Богдан и пошел за высокую черную гору, за дремучий лес, к покосившейся старой избе, в которой Ягиня жила.
