Миров А.Я.
Два мира

МОЙ МИР. Глава 3

В офисном кресле, запрокинув ноги на стол, улыбался в экран ноутбука молодой человек в штатском. Его интерес к происходящему разделял полицейский, расположившийся на столе спиной ко входу.

– Заходите, Мар-се-ли-на Андреевна, – нарочито аккуратно произнес моё имя мужчина в форме, – Не стесняйтесь.

Эту говорящую спину я узнала по голосу – капитан Бунин! Ледяные мурашки, за секунду оккупировавшие мои плечи, бросились врассыпную по всему телу, преимущественно оседая в прилипших кроссовках.

– Заходите, заходите, – капитан соизволил повернуться ко мне.

Я послушно вступила на Бунинские владения. Парень в штатском изучающе улыбнулся мне из кресла. Чтобы придать себе уверенности, я решила непременно куда-нибудь сесть. И чуть не вскрикнула, неожиданно заметив у стены скрючившуюся на стуле Светку. Как будто кто-то хмельной от февральского мороза сбросил надоевший палантин. Сбросил и ушёл по своим весёлым делам, а подневольный кусок ткани так и остался понуро лежать.

Светка подняла голову и как-то невыносимо трагично посмотрела на меня.

– Хорошо, что не били, – заметил Критик.

Бесцветное лицо подруги, трудно различимое на фоне серой куртки, отражало весь трагизм нашего бытия. Чтобы не расплакаться от ощущения густой, как разваренная овсянка, беспомощности, я перевела взгляд на Бунина.

– Присаживайтесь, Мар-се-ли-на Андреевна, – капитан кивнул на стоящий около него уже кем-то обгрызенный стул.

Когда ты, Бунин, имя-то моё начнёшь нормально выговаривать? Порепетировал бы, что ли. Хоть один, хоть вон – с другом своим. А то каждый раз, как иностранец на застолье со своим «на-здо-ро-вье».

Я примостилась на краешек указанной мебели. Теперь от полулежащей Светки меня отделял письменный стол, декорированный ногами молодого в штатском.

– Ром, ну ты это, иди. Подожди меня там, – Бунин жестом указал другу на дверь.

– За мою психику переживаешь? – усмехнулся тот, вставая с кресла. – Не хочешь, чтобы я видел, как ты девушек пытать будешь? – он улыбался, глядя мне в глаза.

Глаза…. Какие у него необыкновенные глаза! Раньше я не одобряла всю эту поэтическую истерию относительно человеческого органа зрения. Ну глаза и глаза, чего там особенного? Зрачок да ресницы. Какое там зеркало души? Где там бездонные океаны? Лучше бы так восхваляли носы – вот это я понимаю! Глаза-то у всех практически одинаковые, а носы – это прям как отпечатки пальцев: у каждого свой, неповторимый. Неповторимый, как его глаза! Никакие раннее известные мне эпитеты не могли описать их.

– Как небо, – подсказал Критик.

– Ну нет, не как небо. Они – само небо! Когда смотришь в него и не замечаешь ничего, кроме….

– Ну, Ром, ну серьёзно! Давай быстрей, а то не успеем, – Бунин таки прорвался сквозь пелену моего наваждения.

Одним словом – мент: везде пролезет.

– Ухожу-ухожу, товарищ капитан, – Рома, продолжая улыбаться, направился к выходу.

Мне показалось, что я не могу дышать, что дышать просто нечем, что….

– И так, Марсе-ли-на Андреевна, разговор состоится у нас с вами не самый приятный, – Бунин посмотрел на меня в упор.

Закрывшаяся за Романом дверь не оставила мне шанса – я повернула себя к капитану. Ну вот у него глаза как глаза: обычные и… и… никакие. Молодое лицо, окаймленное небритостью средней тяжести, крупный нос и совершенно обычнейшие глаза.

– Четырнадцатого февраля сего года Котова Светлана Владимировна была остановлена сотрудниками ППС для проверки документов, – капитан важно произносил каждое слово, не сводя с меня своих обычных глаз. – В ходе проверки у гражданки Котовой был обнаружен и в последствии изъят пакетик с, предположительно, веществом наркотического характера, а именно марихуаной, – Бунин выпрямился и начал мерить шагами просторы кабинета. – После чего гражданка Котова была задержана и доставлена нарядом ППС непосредственно ко мне, – он вопросительно посмотрел на гражданку Котову, и Светка возражений не возымела.

– Ну как будто наркобарона схватил, вот не меньше! – возмутился мой Критик от капитанской важности.

Вдохновившись нашим молчанием, доблестный оратор продолжил вещать о подвигах бдительных стражей порядка, о злостности совершённого Светкой преступления, о её упорном нежелании сотрудничать со следствием…. Он так часто ходил и так много говорил, что, несмотря на всю офицерскую стройность предложений, моя голова перестала воспринимать его информацию. Сказать об этом я постеснялась, предпочтя изображать внимательного слушателя.

– Вот поэтому, госпожа Леонова, я задаю этот вопрос вам: что будем делать? – довольный Бунин резким поворотом ко мне обозначил финиш словарного марафона.

Ну хоть по фамилии назвал. Дошло наконец, что и так можно.

Я поджала губы, моля о пролонгации. Пожалуйста, пусть это будет ещё не конец его пламенной речи. Почему бы ему не подвести какие-нибудь итоги или тезисно не обозначит всё вышесказанное?! Как на лекциях, дабы я все-таки догнала, что мне отвечать на этот вопрос. И почему именно мне?!

Хотя, конечно, я и так догадывалась, по какой причине подруга выбрала меня в качестве своего представителя. Нет, я не получила диплом о высшем юридическом образовании, более того, я даже не рассматривала для себя такой перспективы. Я плохо понимаю, чем отличается юрист от адвоката, не читаю на досуге Конституцию Российской Федерации или Уголовный Кодекс. Светка вызвала меня в этот непростой для неё день, потому что я её единственный друг.

Мы живём в одном доме на одном этаже уже 25 лет. Мы ходили воспитываться в один детский сад, досужничать в одну секцию, учиться в одну школу и курить в один подъезд. Получив дипломы в разных ВУЗах, мы всё так же вместе сидим без работы и без особого желания её найти.

Чтобы прокормить сотрудников коммунальных служб я поверх синего диплома психологического факультета положила сертификат об окончании курсов стилиста по волосам, а Светка свои знания экономических премудростей помножила на тонкости арендодательных взаимоотношений. Нам обеим не доставляет удовольствия вести социально активный образ жизни, что бахвалится встречами бывших одноклассников и сюсюканьями на фото чужих детей. Рабоче-деловые перипетии со сплетнями коллег и проклятиями начальства вызывают восторга не многим больше.

Правда, мне бабушка ни моя, ни Светкина, к сожалению, квартиры не оставила, поэтому о жизни рантье приходилось только мечтать, заплетая косы очередной клиентке под её жалобы на личную жизнь. Да и относительно параметра личная жизнь у нас с подругой разногласий тоже не возникало. Как говорится, чего нет, того нет.

Я не знаю, что конкретно из вышеперечисленного поможет мне ответить на вопрос капитана Бунина. Я сама не знаю, что нам делать. Всё, что я могла – я уже сделала: я сюда пришла!

Мы с офицером молча смотрели друг на друга: я кротко-печально, он уверенно-вопрошающе.

Какой же он высокий, выше меня, а я метр семьдесят. А Рома же ещё выше. Выше и худее. Рома прям молодой человек, а Бунин – мужик, хотя они, наверное, ровесники. Как мы со Светкой. Может, Бунина так погоны его старят?

– Марселина Андреевна, – от злости капитан впервые без запинки произнес моё имя. – Я, честно говоря, надеялся, что вы будете более общительны.

Надеялся он! А вам разве не запретили надежду как элемент, разлагающий дисциплину? Или тут аналогично взяткам – палка о двух концах: с одной стороны карается по закону, с другой – правосудие всё одно слепо, отчего ж не взять, когда дают? Мздоимство, вне сомнений, плохо. Но вдруг ты откажешь, а купюрный даритель, чего доброго, обидится?! Это же ещё хуже! Всегда хуже провиниться перед человеком, нежели пред буквой закона.

Я действительно общительнее, чем моя подруга, тут уж ожидания Бунина оправдываются целиком и полностью. Просто как-то день сегодня не задался, и как-то мне сегодня не общается. Ладно, была не была:

– Как вас зовут? – я старалась не потерять внезапно нашедшееся самообладание, наблюдая за удивленно приподнимающимися бровями полицейского.

Нет, это не первое, что пришло мне в голову от слепой безысходности. Здесь намеренная акция: если вы хотите расположить к себе собеседника, называйте его по имени как можно чаще.  Это же не просто графа в документах, собственное имя – самое приятное буквосочетание. Пароль к истинному «Я»: большому, маленькому, счастливому, несчастному, любимому, отвергнутому – к себе настоящему.

Мне нравится называть людей по имени. И я уверена, что людям бесконечно нравится слышать их имена. Поэтому я пошла на Бунина с козырей.

– Василий Михайлович меня зовут, – капитан прищурил свои обычные глаза.

Далее ничего подходящего из психологии мне в голову больше не шло. Ну не про Эдипов комплекс же ему тут рассказывать? Мозг отчаянно шарил по ящикам памяти, но папки с другими, приличными для данной ситуации сведениями обнаружить не удавалось.

– Как корова языком слизала, – подвёл итоги безуспешных поисков Внутренний Критик.

Ну и ладно. Обратимся тогда в секцию просмотренных сериалов про полицию:

– Василий Михайлович, – мягко начала я наводить мосты, – Я прекрасно понимаю, что сейчас бесполезно говорить вам, что моя подруга не употребляет наркотики. Я так же понимаю, что глупо поручаться за неё и всё такое, – найденная мысль начала теряться.

Кто-нибудь выгоните эту корову из моей головы, а то она вместе с моими аргументами слизывает и призрачные шансы на хоть сколько-нибудь благоприятный исход.

Бунин смотрел в меня, забывая моргать. Я начала злиться на себя и свою вербальную закомплексованность:

– Василий Михайлович, я знаю, что предлагать вам деньги за то, чтобы вы отпустили мою подругу – незаконно, – это прозвучало несколько громче, чем я рассчитывала. – Я не хочу подвести вас под статью. Вы же ничего плохого мне не сделали, – тут я усомнилась, но решила продолжить, не сбавляя темпа, – Поэтому, пожалуйста, Василий Михайлович, скажите сами, как я должна поступить в сложившейся ситуации?

Бунин, не опуская бровей, продолжал смотреть мне в лицо. Я отвечала ему тем же. В висках пульсировало ощущение собственной бесполезности – я не смогла удержаться на плаву происходящих событий. Более того, я сама же начала нас топить своими заявлениями про взятку и её незаконность. Теперь Бунин не возьмёт деньги из принципа. Понятно же, что он за этим меня вызывал. Наверное, надо было перед ним сразу честно признать свою нищету финансовую, вместо того, чтобы гарцевать своей нищетой лексической. Я все испортила, я….

– Чем тут … мммм… пахнет? – капитан втянул носом воздух и опять поморщился.

Мы с тихо покрывающей стул Светкой как по команде начали принюхиваться. Чёрт, ацетон! Вместо того, чтобы держать фаланговые аромапалочки в кармане куртки, я, беззастенчиво сцепив руки на коленях, благоухала на глазах у недоумевающего Бунина.

Непроизвольно закинув нога на ногу, я почувствовала, как правый носок наконец-таки отлип от кроссовка. Расценив это как хороший знак, я неожиданно завопила продолжающему морщится капитану:

– Пахнет тут заявлением в УСБ!

Нет, он не удивился, его космически округлившиеся глаза говорили мне о том, что он охренел.

– В управлении собственной безопасности будут ой как рады моему заявлению! Вы же простой районный следователь?

– Опер, – механически поправил Бунин.

– Хорошо, опер, пусть так, – я милостиво согласилась. – Ну, то есть вы не главный! Не начальник там и не подполковник. На вас очень легко завести дело, чтобы срубить очередную «палку»!

Последний раз такое самодовольство я испытывала, дай Бог памяти, а, да, правильно, никогда! Надо запомнить этот момент – момент моего коммуникативного триумфа!

Бунин сел на стол и уставился прямо мне в мозг. Серьёзно, поверьте мне на слово, так в глаза не смотрят. Он просто буровил своим озверевшим взглядом мою черепную коробку.

Я как-то совсем не вовремя поймала себя на том, что улыбаюсь не только ментально. А если он меня сейчас ударит? По нему видно: он не то, что бы может, он, такое впечатление, мысленно уже наносит мне тяжкие телесные. Борясь с отъявленным желанием зажмуриться, я щурилась, стараясь по возможности не дышать.

– Сериалов что ли пересмотрела? – оглушительно взревел капитан.

Мне показалось, что у меня треснул весь слуховой аппарат до основания. Возможно, даже ушная раковина осыпалась, украсив блёклыми осколками замученный пол.

– Василий Михайлович, можно вас прервать ненадолго? – Роман прислонился к открытой двери.

Какой же приятный у него голос! Как приятно его слышать. Как приятно слышать вообще – вот, что я поняла после Бунинского рёва.

Капитан тяжело поднялся со стола, не спуская с меня глаз. Когда дверь захлопнулась, я почувствовала, что продолжаю улыбаться. Надеюсь, это не какой-нибудь посттравматический синдром, и я смогу адекватно распоряжаться своей лицевой мимикой в дальнейшем.

Вряд ли на зоне любят улыбчивых. А то, что Бунин посадит теперь и меня – под сомнения не ставил даже мой Внутренний Критик, а уж он-то мастер оспаривать все мои умозаключения. Светку посадит за наркоту, а на меня что-нибудь поинтереснее повесит! В голову, правда, пока не приходило, на какую роль из преступного театра я могу сгодиться. Но уверена, Бунин обязательно что-нибудь мне подберёт. Ещё бы, он так разозлился!

Я до сих пор не решалась посмотреть на Светку. Мне чудилось, что озверевший капитан всё ещё пристально наблюдает за мной. Такому ведь и закрытая дверь не преграда.

– Мась, что теперь будет? – подруга не выдержала массива давящей тишины.

– Не знаю, – я хотела добавить «прости», но не успела.

Бунин забасил в дверном проëме:

– Гражданки Котова и Леонова, – в мою фамилию он как будто бы плюнул, – Я вас больше не задерживаю.

Светка округлила глаза. Я поняла, что опять улыбаюсь – аллергия что ли какая на этого Бунина?

– Аллё, гражданки, вы свободны. На выход!

Мгновение, буквально треть секунды, и полицейский вышвырнет нас в окно сразу парой.

Я поднялась с опостылевшего стула, стараясь придать солидности каждому своему движению, подхватила Светку за руку и двинулась к выходу.

Опомнилась я уже на улице, когда студёный воздух больно ударил в нос – прав был Бунин, в кабинете реально воняло. Закурила, не выпуская Светкину ладонь – думалось, а вдруг отпущу её, и откуда ни возьмись появится грозный капитан и утащит мою гражданку Котову обратно к себе в обшарпанное логово?!

В пелене сигаретного дыма мелькали тусклые кадры: вот мы со Светкой, взявшись за руки, как можно увереннее двинулись в светлое будущее – только гладиолусов не хватало. Гладиолусов, пакета со сменкой и таблички «1Б».

Вот мы спускаемся с прямыми спинами в ожидание, что Бунин сейчас пробасит:

– Ну-ка вернулись обе. Я пошутил!

Вот на последней ступеньке нас догоняет Ромино:

– Удачи вам, девушки.

Моё гулкое, но гордое:

– Спасибо, и вам.

Вот я зачем-то прощаюсь с Усачом….

– Девушки, у нас тут не курят! – молодой лейтенант приветливо утопил окурок в чашу металлической урны.

– Извините, – я схватила Светку ещё крепче и рванула сквозь проходную.

ЕГО МИР. Глава 1

– Забавная она, правда, Василий Михайлович?

– Ага, Роман Дмитриевич! Не то слово! Прям совсем не то, – Бунин плюхнулся в кресло и уставился в проспавший всё самое интересное ноутбук.

– Вась, ну ты чё? Ты всё равно бы с них много не срубил. Видно же, что не мажорки: девчонки совсем простые.

– А простота, Рома, она, знаешь ли, хуже воровства, – Вася обиженно застучал по клавиатуре. – И вообще, Королёв, можно на своём рабочем месте свои дела я буду делать сам… без вмешательства Управления из трёх букв?

– Бунин, ты такой трогательный, когда злишься. Как новорожденный котёнок….

Вася оторвался от экрана с тяжёлым взглядом.

– Только тебя утопить не хочется.

– Смешно, Королёв, смешно. Только в кино опоздали, и я без бабла остался, а так смешно!

– В кино завтра сходим, я угощаю.

Бунин вопросительно поднял брови.

– И, разумеется, пиво за мой счёт. Должен же я как-то компенсировать грозе преступного мира срыв особо важной операции?!

– Прощён, – кивнул Вася, закрывая крышку ноута.

– Только оденься завтра поприличнее. У тебя же есть что-нибудь приличнее твоей формы?

– Не поверишь, есть. А что, Королёв, стесняешься районных коррумпированных ментов? Так всем скажи, что мы не пара, – гулкий смех Василия растёкся по периметру кабинета.

– Вась, вот ты, вроде, форму надел, смотришь на тебя и думаешь – приличный мент. А шутки у тебя – хоть в УСБ пиши!

– Ой, – Бунин от смеха согнулся в кресле, – Не напоминай мне про эту чеканутую. И так, чувствую, ещё долго она мне сниться будет со своей немой напарницей.

Отсмеявшись, он отодвинул верхний ящик стола, достал хрустальную пепельницу с отколотым бочком и принялся шарить по карманам кителя на предмет зажигалки. Разочаровавшись в одежде, Вася нагнулся к нижнему ящику:

– А зачем прилично одеваться-то? Праздник завтра какой? – нащупав коробок спичек, довольный Бунин выпрямился и потëр поясницу, давшую о себе знать вследствие чуждой физической активности.

Чиркнул спичкой, оградив ладонью сигарету от воображаемого ветра, и закурил с видом утомленного жизнью человека, который слишком много пожил на этом свете, и вообще «вам не понять».

– Майора тебе дали что ли?

– Всему своё время, Вася. А завтра у нас с тобой двойное свидание.

– С кем? – Бунин от удивления поперхнулся дымом.

– С девушками.

– Я понял, Рома, с какими?

– Ну как с какими?! С гражданкой Леоновой и гражданкой Котовой.

– Дурак. Я серьёзно.

– И я.

Вася застыл, забыв, что в процессе курения втягиваемый дым хорошо бы выпускать.

– Ром, ты дебил?

– Нет, я дурак.

– Ром….

– Вась, ну тебе сколько уже? К сороковнику? Пора бы не только с начальством взаимоотношения налаживать.

– Королёв, я тебе сказал, я с этой ненормальной никуда не пойду. Она же реально в УСБ написать может. Типа я её изнасиловать хотел. То есть ей мне мозг насиловать можно, а….

– Да никуда она не напишет. Тем более на тебя. Ну испугалась девчонка, поняла, что ты бабла хочешь. А откуда у них бабло? Ты их шмотьё видел?

– Я, Рома, по шмотью не спец.

– Не суть. Просто поверь на слово, денег, тем более лишних, чтобы вот так вот спонтанно подарить некоему капитану Бунину, у них нет. Кстати, надо пробить подробнее, кто они и зачем.

– Зачем что?

– Зачем всё, Вася. Зачем абсолютно всё.

Бунин насупился, недовольно прижимая окурок к пережившему не один допрос хрусталю. Очевидно, что спонсором его эмоциональной реакции был совсем не дым, испускаемый остатком сигареты в борьбе за своё прозаичное существование.

– Вась, ну нормальные же девчонки. Симпатичные, земные, неискушённые, мамо-папой не угрожают.

– Ну тебе-то нет! А меня эта психическая Мальвина чуть на нары не отправила, – он рассмеялся, радуясь скорее вернувшемуся чувству юмора, что отходило некоторое время назад по своим делам, нежели перспективе нового свидания со слишком «борзой», по его терминологии, барышней.

– Марселина! Вася, заучи. А то, если облажаешься, заяву на тебя вместе с ней катать будем.

– Смешно, Королёв. Завтра один и пойдёшь. Будете там смеяться втроём. Не знаю, дойдут ли твои шутки до этой с анашой, но Мальвина обязательно поржёт. И, да, ППСникам простава с тебя! Раз уж ты такой благородный.

– Бунин, не нервничай, всё с меня – и хлеб, и зрелища. И всё, что захочешь. Но меру знай –а то сам знаешь, куда напишу.

– Ты достал уже, писатель!

Вася поднялся с места и оценивающе окинул свой кабинет, мысленно задаваясь извечно-русским вопросом «а всё ли я взял?». Устало накинул куртку на плечи и лениво продолжил:

– День дебильный сегодня: проспал, потом эта проверка, хрен ли им спокойно не сидится? Еле форму свою отыскал. Забыл, что она вообще у меня есть. Целый день ходил перед начальством, важностью отсвечивал. Думал, хоть вечером расслаблюсь.

Предугадывая свою следующую мысль, Вася поморщился:

– Тут ППСники девку приводят. Да не одну, а с коробком. А там, Рома, совсем не спички. А, знаешь, что? Марихуана! Лежит себе аккуратненько, девственно нетронутая. Думаю, вот тебе, капитан Бунин, за все твои тяготы! И ведь не подкидывали, всё по-честному – слили девку её же друганы.

– Так себе «друганы». Их бы и закрыл.

Не замечая ничего и никого вокруг, Бунин продолжал распылять гневную отповедь по видавшему те ещё виды помещению:

– Думаю, вот тебе, Вася, материальное поощрение за примерное поведение. Андрюха, пэпс (*сотрудник патрульно-постовой службы – ППС), звонит, мол, должок один товарищ вернуть решил натурой: бабе своей знакомой травку слил. На тебе, Вася, оформляй как душе угодно. И за сколько угодно. Но не тут-то было. Пришёл Рома и всё испортил доблестному оперуполномоченному капитану Бу…, – Вася застыл напротив двери с ключами в руках. – Слушай, я всё понял! Она тебе понравилась, что ли? Мальвина эта?

– Марселина.

– Не суть, – Бунин закрывал дверь кабинета с видом человека, стоявшего на пороге величайшего открытия, только ещё до конца не понимающего, с какой стороны от порога это самое открытие лежит. – Ну реально! Дерзкая такая. Как ты любишь. Только больно невзрачная для тебя. Как мышь.… Чё ты лыбишься?

– Сам ты мышь, оперуполномоченный Бунин. И сравнения у тебя мышиные. И ума столько же.

– Чё ржёшь? Угадал я? А? Втюрился? А как же Алина? – Вася толкнул дверь из мира офицеров в мир гражданских.

– Нормально Алина, чё ей будет?!

– Неужто кинула тебя твоя красотуля? – капитан осторожно вступил на промёрзший асфальт.

– Бунин, ты, кажется, пива хотел? Пошли скрасим твои мышиные будни.

– Пошли, Ромео, – Вася резво плюхнулся в кожаные объятия салона моего авто, – Ты же угощаешь.

Заведённая перспективой весёлого путешествия, иномарка бодро тронулась, вожделея скорее покинуть место своего стояния. Жёлтые фары ослепили снег, безучастно покрывающий захлебнувшийся в тишине город. Зеркало заднего вида равнодушно отражало умиротворение моего пассажира.