Мик Рэд
Брайтон Пирс
Все плохо…
Ей показалось, что все плохо.
Очень плохо, и надо вызывать скорую. Она сказала об этом ему.
Была суббота. Раннее утро.
Волна адреналина больно ударила по всему телу жгучей волной.
Он испугался. За нее.
Встал, постарался ее успокоить.
Она позвонила своему врачу.
Вызвали скорую. Девушка – врач скорой помощи сделала укол и отвезла ее в больницу.
Через полчаса она позвонила, попросила приехать и забрать ее.
Все было в порядке.
Ну да…
– Дай, пожалуйста…
– Что?
– Ну…
– Воды? Вина? Тепла? Любви?
– Ну да…
Дверь
Спустя десять лет мне снова открыли дверь.
За ней стоял постаревший, сутулый, с недоверчивым взглядом пожилой человек.
Аккуратной походкой старика он прошел на кухню.
Все бы ничего, но это был мой отец…
Иногда
Устаю от людей.
Иногда.
Скучаю по некоторым из них.
Иногда.
Вспоминая, думаю, что прожил не одну, а уже сорок жизней и понимаю, что проживу еще столько же.
Сначала отчаянно сопротивлялся, но потом смирился с потерями.
Они были.
Иногда…
Брайтон Пирс
– Сын, когда я умру…
– Пап!
– Вероятно, это будет нескоро, но тем не менее. Когда это произойдет, в землю меня не закапывать. Сжечь. В крематории. Что такое крематорий…
– Я в курсе.
– Есть такое место в Великобритании, в городе Брайтон, на самом берегу пролива Ла-Манш, называется Брайтон Пирс.
– А подробнее?
– Это такой длинный деревянный помост над водой, по которому гуляют люди. Там есть аттракционы, кафе и бары. Набери в Гугл на английском. Это достопримечательность города, там все гуляют, проводят время вечерами и в выходные. Там есть даже детские карусели, много чего. Там очень красиво…
– Я понял, пап.
– Отвези, пожалуйста, мой прах туда, дойди до самого края пирса и высыпь его из чаши в океан.
– И все?
– Не совсем. Я прошу тебя купить какой-нибудь дешевый магнитофон или магнитолу и поставить вот эту песню.
Из динамиков в машине звучала спокойная и немного грустная мелодия.
– Это что?
– Это Сил. Лавс Дивайн.
– Пап?
– Что?
– А можно магнитолу никакую не покупать, а включить мелодию на телефоне? Сбрось мне ее на мыло, лан?
– Да.
Я не знаю…
Зеленые джинсы. Да зеленые, stonewashed, были такие раньше, Lee. Зеленый бушлат – это пальто такое, короткое. В огромных альпинистских ботинках и клетчатой рубашке, белой. Тонкие полоски черного цвета, пересекающие друг друга на белоснежном полотне рубашки, виднеются под шарфом, обернутом вокруг шеи несколько раз. Шапка зеленая, естественно.
Вот так и шел зеленой саранчой, пожирая асфальт альпинистскими ботинками, в лучах уличных фонарей и в потоках холодного зимнего ветра сухой бесснежной зимы. С сигаретой в руке. «HB» сто миллиметров, белая пачка, сейчас таких нет.
Я иду. Просто иду. Мне хорошо идти. Со мной моя музыка, плейер в кармане, играет Banderas – «This is your life».
Я один. Мне так лучше. Так легче. Не одинок, просто один. Мне так хорошо.
Мир вокруг – как музыка, что играет в наушниках: загадочен и прекрасен.
Троллейбус. Старый. Они все такие, как будто они выходят с завода уже старые. Винтажные.
Сажусь на заднее сиденье и еду.
Куда? Я не знаю…
Я скучаю по нему, по тому парню в зеленом бушлате.
Он уехал на троллейбусе.
Куда?
Я не знаю…
Метро
Еду
В вагоне
Метро
Стою
У выхода
Выхожу
Скоро
В дверях
Стекло
В нем
Отражение
Лицо
Не
Мое
Другого
Какого-то
Человека
Не
Узнаю
Его
Совсем
Но…
Это
Я
Почти верю
Я умер в самом начале года. Шел снег, почти дождь. Слякоть.
Душа угасла. Она ушла тихо, как последний вздох старца, ожидающего своей смерти годами, прикованного болезнью и старостью к кровати, в окружении уже уставших от ожидания его смерти близких. Просто выдох – один, последний…
Я умер.
Моя душа осталась где-то там, между двором и гаражами.
Тело продолжало идти по темной, холодной от света желтых фонарей и промозглой от бесконечной слякоти улице.
Подошел к остановке, дождался автобуса и уехал туда, где, возможно, я буду нужен таким, какой я есть: без души, мертвым.
Я надеюсь, что я буду нужен.
Я очень на это надеюсь.
Почти верю…
