Михаил Монастырский
Просили не волноваться
Этот случай с моими часами я узнал от Саманты спустя четыре года, навещая её в тюрьме. А подарок от Даниэль я получил в своё время, как она того и хотела.
Происходящее потом никак не связано с этими часами, они всегда были на моей руке и стали молчаливыми свидетелями целого ряда несчастных событий, череду которых в таком сжатом периоде времени объяснить так никто и не смог. Оказалось, что достаточно было полтора месяца, чтобы разгромить, расколотить, разнести в прах и уничтожить наш с Даниэль волшебный мир.
Я не стану в подробностях описывать каждый «несчастный случай» (так они классифицировались в полицейских протоколах). Спасибо тем, кто находился рядом и переживал это вместе с нами. Теперь мы с Даниэль просили только одного – пусть это скорее закончится.
Вначале мы узнали от Саманты, что в течение двух дней ей не звонила Лорен, а потом её нашли изуродованной в собственной квартире. Через несколько недель сама Саманта, возвращаясь с поминок близкой подруги, попадает в автомобильную аварию. Она в нетрезвом состоянии на всей скорости таранит и давит всмятку своим внедорожником французскую малолитражку, убивая всю находящуюся в ней молодую семью с двумя годовалыми мальчиками-близнецами, обеспечив тем самым себе не только тюремный срок на много лет, но и ночные кошмары до конца своей жизни. Из-за этого случая на следующий день у отца Саманты и Даниэль Алекса, одного из добрейших людей, которых я только знал, случается гипертонический криз и сердечный приступ, он скоропостижно умирает через два дня. Сёстры со своей матерью еле пережили такую утрату. Далее гибнут мои родители, сорвавшись в машине с высоты 1123-х метров в пропасть с горного серпантина, когда они поторопились вернуться с отдыха в город, узнав о смерти Алекса и не стали дожидаться утро. От них ничего не осталось, и я их больше не видел. Полицейский, помню, сказал мне, что от ударов о камни даже номерной автомобильный знак стал размером не больше теннисного мячика. А ещё четыре дня спустя мать Даниэль Тина, находясь в постоянном полуобмороке от горя, падает дома с лестницы второго этажа, разбивает себе лицо и ломает бедренную кость. Её госпитализируют без сознания в тяжелейшем состоянии. Где-то ещё через неделю мы узнаём, что бывший муж Даниэль Хью, с которым она сумела сохранить после развода дружеские отношения, на какой-то конной прогулке, будучи под приличным градусом, получает копытом в голову от лягнувшего его необъезженного племенного жеребца. Хью от удара впадает в кому с неблагоприятным для жизни прогнозом. Спустя полгода его похоронили, но об этом он тоже не узнал.
Свалившиеся тогда беды сильно надорвали нас с Даниэль. Мы держались друг за друга. Нужно было лезть наверх и выкарабкиваться из этой адовой ямы изо всех сил несмотря ни на что, ни на слёзы, ни на боль, ни на страдания. Нельзя поддаваться панике, надо ежеминутно помогать друг другу и не давать сорваться с резьбы. Мы не понимали, почему и за что (?!) вдруг это всё стало происходить, как запустился этот дьявольский механизм, но мы с Даниэль точно знали, что сейчас это нужно пережить, а осознание придёт потом, может быть когда-нибудь, но потом.
Спустя дней десять после нокаута Хью я проснулся среди ночи в испуге, почуяв во сне новое несчастье, и увидел стоявшую у окна Даниэль. Было холодно. Присутствие смерти в воздухе комнаты сковало моё сознание.
Даниэль отречёно смотрела на светящийся ночной город и, услышав моё приближение к ней, не шевельнулась, а тихо сказала, что увидела плохой сон. Она мне не рассказала его, но произнесла только, что теперь Они (те, которые управляют всеми нами с небес) доберутся до неё и тогда всё закончится. В этот момент Даниэль была необъяснимо спокойна и отчуждена и от меня, и от реальности, словно приняла эту новость как должное.
