Михаил Голубев
Конец «Инкубатора»
Глава 3
Сознание возвращалось к Соловьеву медленно. Сначала, когда он очнулся, ему показалось, что его разрезали на части. Он попытался пошевелить конечностями, но снова потерял сознание. Потом он ощутил резкую боль в ногах и левой руке, кто-то ругался. Кажется, он сам.
Через некоторое время он смог открыть глаза, но увидел какую-то белиберду – что-то пестрое мелькало, и никак не удавалось навести фокус. При этом раздавался подозрительный лязг металла. Ему показалось, что некая жидкость стала литься на него, проникая внутрь тела, но он по-прежнему не мог шевелиться.
Наконец сознание окончательно установилось на своем месте. Соловьев открыл глаза, но ничего не увидел. Он почувствовал на лице повязку, закрывающую зрительные органы, и определил, что лежит на спине. Соловьев предпринял попытку встать.
– Тихо! Не дергайся! – приказал ему строгий голос Пономарева.
– Это ты, чтоль? – спросил Соловьев у невидимого друга.
– Нет, это Брежнев, – ответил ему Пономарев.
– Почему ты завязал мне глаза и почему мои руки-ноги не двигаются, в самом деле?
– Они еще не высохли.
– Чего не сделали?
– Не высохли.
– Я что, купался? Что происходит, мать твою?!
Соловьев терял терпение.
– Ну ладно, но тебе нельзя волноваться, – сказал Пономарев и снял повязку с глаз Соловьева.
Соловьев открыл глаза и опять увидел какую-то белиберду. Он также видел и Пономарева, но вроде только одним глазом. В другом глазу мелькали призрачные окружности и квадраты разного цвета.
– Что-то качество изображения… не того… – заметил Соловьев обиженно.
– Закрой левый глаз, – посоветовал Пономарев.
Сделав так, Соловьев с удивлением обнаружил, что стал вновь нормально видеть. Он увидел Пономарева, стоящего рядом с его распятым на верстаке телом. Руки и ноги Соловьева были привязаны к верстаку ремнями. Никакой одежды на Соловьеве не было.
– Ты… извращенец!.. – начал было Соловьев, но быстро осекся.
Он увидел свои ноги. Но это были не его ноги. Это были стальные ноги робота с пластиковыми мышцами и никелированными суставами.
– Что ты сделал с моими ногами?! – воскликнул он.
– Увы, мне не удалось их спасти. Это протезы. Я изготовил их из ломаных инкубаторских роботов и той биомассы, что нашел у тебя в кладовке.
До Соловьева наконец-то дошло, что он находится у себя дома.
– Я что, в аварию попал? – спросил он осторожно, осознавая, что решительно ничего не помнит.
– Хуже, – сказал Пономарев. – От тебя осталась только часть туловища, правая рука и голова, отделенная от шеи. Кстати, некоторые твои внутренности также пришлось удалить и вставить синтетические.
– Вот как?..
– Да… – вздохнул Пономарев и поведал Соловьеву обо всем случившемся, воскрешая в его памяти события недельной давности.
– И вот еще что, – добавил Пономарев напоследок. – Склада там никакого не было, а твой Жукин и не подумал нападать на Инкубатор. По-моему, он козел.
Соловьев направил на потолок свой холодный взгляд и криво усмехнулся:
– Нет, ты знаешь, Пономарев, он далеко не козел… Он свинья.
Он увидел свои ноги. Но это были не его ноги. Это были стальные ноги робота с пластиковыми мышцами и никелированными суставами.
На следующий день Соловьев встал. Ему пришлось заново учиться ходить, наклоняться, прыгать и даже пользоваться сортиром.
Еще день, и Соловьев не уставал восхищаться всеми новыми возможностями, которые имелись у его биопротезов. Он легко пробивал кулаком бетонную плиту, а ногой раскалывал чугунные сковородки, садился на шпагат, прыгал на трехметровую высоту и бегал как гепард.
На третий день Соловьев сказал Пономареву:
– Ну что, друг Пономарев, пора идти учинять разборки нашему майору Жукину. Кажется мне, что именно он и есть агент Зомби, о котором нас предупреждали на Базе.
Пономарев достал из-под дивана трехствольный автомат.
– Вот, чинил долгими вечерами, пока ты валялся без сознания. Правда, отдача теперь большая. Не нашел компенсирующей жидкости.
– Еще бы. Я последний миллилитр истратил еще месяц назад. Но это ерунда, – сказал Соловьев, принимая верное оружие из умелых рук друга. – Теперь Инкубатор от нас никуда не денется.
– Ну ладно, я сейчас соберусь, – сказал Пономарев. – Только пойду руки помою.
С этими словами он скрылся в ванной, и было слышно, как что-то загудело в трубах водопровода.
Соловьев тем временем оделся в бронежилет, армейские штаны и сапоги, сунул за голенище охотничий нож. На глаз, который показывал белиберду, он повязал аккуратную тряпочку цвета хаки.
– Эй, Пономарев! Я готов! Вылезай скорее! – позвал он друга.
Но ответа не последовало. Не было слышно ничего, кроме тоскливого завывания в трубах.
– Пономарев, черт побери, кончай дурака валять!
Соловьев распахнул дверь в ванную. Пономарева внутри не было. Следов насилия также не было заметно. Только вот большое зеркало на стене висело криво и на нем виднелись мокрые отпечатки ладоней Пономарева. Из крана лилась вода.
Соловьев пощупал холодное зеркало рукой.
– Ну и дела… – сказал он сам себе и машинально закрыл кран.
Глава 4
Майор Жукин очень любил свою секретаршу.
Вот и сейчас он любил ее страстно и глубоко, словно молодой жеребец. Кожаный, видавший и не такие виды, диван жалобно скрипел под его темпераментным напором. По незагорелым, покрытым курчавыми волосами, ритмично двигающимся ягодицам майора стекали мутные струйки пота. Произведя финальный удар, от которого в секретарше что-то громко хрустнуло, Жукин взвыл нечеловеческим голосом. Секретарша вторила ему на более высоких тонах.
Под этот стройный и слаженный звук открылась дверь и в комнату вошел Соловьев.
– Вы кончили, я надеюсь? – вежливо спросил он.
Майор резко повернул к нему голову, щелкнув остеохондрозом шейных позвонков. Секретарша взвизгнула и, еле высвободившись из-под грузного Жукина, выбежала в другую комнату. Соловьев проводил ее розовую пухлую фигуру задумчивым взглядом и снова повернулся к майору. Тот уже стоял на ногах и лихорадочно натягивал штаны. Руки его заметно дрожали.
– С-с-сол… овьев… – бормотал он. – Т-ты ж-ж ммертвы-йк…
– Не весь, – сказал на это Соловьев. – Зато ты сейчас определенно будешь мертвый, Зомби!
Соловьев вскинул автомат и щелкнул затвором.
Майор Жукин замахал на него руками, вновь уронив штаны, и попятился, неловко путаясь ногами в собственной одежде.
– Изыдь! Изыдь! – дрожащим голосом бормотал он, пока не запнулся и не упал на пол.
Соловьев приставил стволы к поседевшей голове майора.
– Ты подставил меня, сукин сын! – сказал Соловьев, тщательно выговаривая слова. – И, если не скажешь, кто твой хозяин, я прострелю твою глупую башку!
– Убейте его! – заорал вдруг майор.
Раздалась автоматная очередь. Соловьев не успел обернуться, как в спину ему ударили пули. Его отбросило в сторону, и он упал, перелетев через распластанного Жукина.
В дверях стоял лейтенант Герасимов и держал в руках автомат Калашникова.
– Лейтенант, не стреляй! – закричал ему Соловьев. – Жукин предатель! Он из Инкубатора!
Но лейтенант только засмеялся нехорошим голосом и снял маску. Теперь перед Соловьевым стоял второй майор Жукин.
– Ничего не понимаю, – признался Соловьев и попытался встать на ноги. Спина под бронежилетом заныла.
– И не поймешь! – заявил майор Жукин, который на полу, и бросился на Соловьева, выхватывая из-за голенища своего хромового сапога армейский нож.
Соловьев перехватил его руку, оказавшуюся неожиданно сильной. Но наш герой обладал биопротезом и поэтому с легкостью вывихнул майору лучезапястный сустав. Нож упал на пол, а Жукин закричал от боли и откатился в сторону.
Соловьев пружиной вскочил на ноги и быстро поднял свой автомат, но второго Жукина в дверях уже не было. Соловьев выбежал в коридор и успел увидеть мелькнувшую за углом спину беглеца.
Жукин-2 бежал чрезвычайно проворно. Со своими прежними ногами Соловьев никогда не смог бы догнать этого негодяя. А негодяй, бесцеремонно расталкивая встречных ополченцев, несся по коридорам Дома Культуры, словно горный олень.
Выбежав на улицу, майор сбил с ног входящего в здание лейтенанта Герасимова и устремился вглубь квартала.
Соловьев в нерешительности остановился, глядя на поднимающегося с пыльной земли лейтенанта, гадая, настоящий он или поддельный, но потом решил, что с этими фокусами разберется позже, и рванул следом за майором.
А майор, между тем, выхватил из-за пазухи складную роликовую доску и, бросив ее перед собой, вскочил на нее и помчался быстрее прежнего, шурша роликами по остаткам асфальтового покрытия.
Соловьев направил на него автомат и хотел выстрелить на бегу. Но вдруг передумал, закинул оружие обратно за спину и вытащил нож.
Место было Соловьеву малознакомо. Мрачные развалины кругом, некогда бывшие красивыми домами, бетонная пыль, куски арматуры, торчащие из кусков железобетона, являющихся в свою очередь кусками более крупных кусков нечто большего…
Яркое летнее солнце играло на осколках стекол, в изобилии рассыпанных кругом.
Обугленная и полуразрушенная лифтовая шахта с чудом сохранившимися дверными створками – все, что осталось от некогда величественного строения, – являлась теперь тупиком в узком проходе между непреодолимыми завалами.
Жукин-2 в панике стучал по кнопке вызова лифта кулаком, как будто сойдя с ума и не понимая, что это бессмысленно. Видя, что Соловьев приближается, тяжело дыша и поигрывая большим охотничьим ножом, лже-майор прекратил глупые попытки вызвать несуществующий лифт и развернулся к Соловьеву. Кулаки его сжались, а глаза засветились розовым огнем.
– Ну, давай, Соловьев! – сказал он, прерывисто дыша. – Давай померяемся силами, кто кого? А?
Соловьев молча сунул нож обратно в сапог и принял стойку. Он не любил использовать оружие против безоружного противника.
Жукин-2 прыгнул совершенно неожиданно, с места. Соловьев не успел даже сообразить, что к чему, как неведомая сила обрушилась на него, заставив упасть на землю. Противник приземлился невдалеке, мягко, как кошка. Да, он выглядел хорошим бойцом!
Стряхнув со штанов пыль, псевдо-майор предпринял новую атаку. Но Соловьев был к этому уже готов, быстро придя в себя после удара вражеским сапогом в челюсть. Проведя ногами резкую подсечку, он буквально лишил майора точки опоры, и тот упал лицом в грязь.
Вскочили на ноги одновременно.
Жукин набросился на Соловьева и стал работать руками с необычайной быстротой и силой. Соловьев не успевал уклоняться. Он понимал, что сейчас Жукин нанесет решительный удар и ему, Соловьеву, крышка.
Тогда он, выбрав момент, резко взмахнул левой искусственной рукой, блокировав быстродвижущиеся конечности противника, и ударил майора в живот протезом ноги.
Жукин-2 отлетел далеко назад, словно игрушечный, и стукнулся спиной о кирпичную стенку дома. Стенка покачнулась и рассыпалась по кирпичикам.
Соловьев подошел поближе к пораженному противнику и заглянул ему в лицо, чтобы проверить, жив ли он.
И в этот момент коварный майор выхватил нож из-за голенища Соловьевского сапога и полоснул им его же хозяина. Но ловкий Соловьев успел каким-то чудом отскочить, и клинок лишь слегка порезал его правую руку.
Но противник был теперь вооружен и снова стоял на ногах, как будто и не проламывал спиной никакой стены. Словно прочитав грустные мысли Соловьева, майор злорадно рассмеялся и вновь снял маску. Теперь лицо его оказалось Соловьеву совершенно незнакомым, а голова была полностью лишена волос.
Новоявленный гражданин решительно двинулся на Соловьева, не переставая при этом громко смеяться. Нож хищно сверкал остро заточенной сталью в его руке.
Соловьев резко повернул голову, посмотрев в сторону, и глаз его округлился в изумлении. Бывший Жукин тоже посмотрел туда, куда повернулся Соловьев, желая выяснить, что он там такое увидел. За что и поплатился. Мгновением позже он осознал, что его рука, державшая нож, отнялась, выпустив оружие. Секундой позже его шея хрустнула и неестественно согнулась от удара армейским сапогом. А минутой позже душа майора-оборотня была уже очень далеко от тела.
Соловьев опустил ногу и насмешливо посмотрел на валяющийся на земле труп.
– Провел-таки, – усмехнулся он и, облегченно вздохнув, подобрал нож, параллельно вспоминая о том, что можно было использовать и автомат.
Но в этот момент совершилось нечто совсем из ряда вон выходящее…
Глава 5
Когда Пономарев пустил воду из крана, в трубе что-то завыло явно нечеловеческим голосом. Пономарев стукнул по трубе рукой, но вой не исчез, а только перешел на другую тональность.
– Гадина ты этакая! – сказал Пономарев трубе и сунул руки под кран.
В этот момент ему почудилось, что на него кто-то смотрит. Пономарев поднял глаза и уставился в зеркало. И тут он вздрогнул от неожиданности: из зеркала на него глядело не его собственное отражение, а чье-то другое.
Это было изображение прекрасной длинноволосой девушки. Девушка растерянно улыбалась, вероятно, также заметив Пономарева.
Пономарев уперся руками в стекло и прильнул к зеркалу, чтобы получше рассмотреть диковинку. Разумно было бы кликнуть Соловьева, но Пономарев о нем даже и не вспомнил, увлеченный открывшимся ему зрелищем.
Первое, что он заметил, было то, что девушка была одета лишь в широкий кожаный пояс, на котором сбоку что-то висело. На поясе была бахрома умеренной длины, служившая девушке юбкой. Фигура незнакомки была спортивного сложения, но не худая. Красивая осанка и высокая грудь в сочетании с тонкой талией и крепкими стройными ногами говорили о силе и ловкости ее организма, большие умные глаза серого цвета застенчиво смотрели на Пономарева, а сам он отражался в них, словно в зеркале. Алые губы девушки изогнулись в приветливой улыбке. Светлые волосы, ниспадающие почти до пояса, были закреплены на голове тонкой кожаной веревочкой.
Помещение, в котором находилась девушка, имело круглую форму и напоминало относительно благоустроенную пещеру. Были видны висящие на стенах шкуры животных и укрепленные там же факела, освещающие комнату.
Девушка робко поглядывала на Пономарева, несколько раз оглянулась, как бы ища невидимой поддержки, и, обретя наконец уверенность, улыбнулась шире, посмотрела на Пономарева более смело и произнесла:
– Надо же, получилось…
Пономарев плохо слышал ее голос, приглушенный толстым стеклом, и поэтому приложил ухо к поверхности зеркала, неуклюже на него навалившись.
Внезапно опора исчезла и Пономарев почувствовал, что падает, проваливаясь сквозь зеркало, толстую стену здания, изготовленную из отборного кругляка, сквозь время и пространство…
…Поднявшись с мягкого ковра, на который он упал, Пономарев ошарашено посмотрел на девушку, которая вызывала в нем теперь только чувство страха и удивления.
– Привет, – сказала девушка радостно. – Меня зовут Соня. А тебя?
– Пономарев, – обескураженно ответил тот.
– Какое забавное имя – Понома Р-рев! – девушка засмеялась.
Голос у нее был звонкий, словно весенний ручеек.
– Чего ты смеешься? – спросил Пономарев. – Как я сюда попал, черт возьми, кто ты такая и где я нахожусь?!
Он уже начал потихоньку нервничать, испытывая чувства, близкие к стрессу. Соня перестала смеяться и принялась объяснять.
– Пришел ты сюда через во-он то зеркало, – она указала за спину Пономарева, где на стене висел отполированный серебряный диск. – Это я тебя сюда втащила. Ты мой Суженый, так Матушка Дорафеля сказала. Она меня и научила, как зеркалом пользоваться…
– Ну и как же им пользоваться? – спросил Пономарев, почувствовав надежду на скорое возвращение.
– Это я тебе потом как-нибудь расскажу. А теперь пошли.
Похоже, что девушка оправилась от происшедшего, в отличие от своего нового знакомого, и снова обрела уверенность в себе.
– Извините, конечно, – сказал Пономарев, волнуясь. – Вам, может, не привыкать затаскивать к себе ни в чем не повинных людей, но лично мне все это в диковинку. Может, потрудитесь и объясните мне, в чем, собственно, дело?
– Конечно, объясню! – заверила его девушка, приближаясь.
Пономарев уловил нежный аромат незнакомых благовоний и решил, что если уж придется помирать, так лучше в обществе этой приятной девушки, чем в каком-либо другом обществе.
Рассудив так, он приказал себе расслабиться.
Соня взяла его за руку и повела за собой. Выход оказался под одной из шкур. Он вывел их на ярко освещенную солнцем площадку.
Жмурясь от яркого света, Пономарев с любопытством смотрел вокруг. Он обратил внимание, что площадка была небольшой, примерно с хоккейное поле. С одной стороны она примыкала к скалам, усеянным отверстиями пещер, кои находились на различной высоте от поверхности земли и соединялись между собой ажурными конструкциями из дерева, служащими для переходов с уровня на уровень и от пещеры к пещере, а с другой стороны подступали густые джунгли тропического леса.
Было так жарко, что Пономарев мгновенно взмок и ему захотелось раздеться догола. К тому же весь народ, который присутствовал на площадке в виде нескольких групп людей обоего пола, сидящих у небольших костров, на огне которых готовилась какая-то пища, был одет в аналогичную сониной одежду. Несколько человек, вероятно, самых любопытных, с интересом смотрели на Пономарева. Остальные что-то увлеченно жевали.
– Это бомжи. У них нет денег на буфет, вот и едят, кого попало, – прокомментировала Соня странное поведение людей.
Между тем, они подошли к деревянному подъемнику, и девушка велела Пономареву залезть в огороженную перилами кабинку. Встав рядом с Пономаревым, она потянула за какой-то рычаг и подъемник поехал вверх, унося своих пассажиров все выше и выше.
Пономарев с любопытством смотрел по сторонам, созерцая живописные окрестности с высоты подъемника. Кругом, насколько хватало его зрения, тянулись зеленые леса и кустарники, изредка перемежающиеся с выпуклостями в виде гор, опутанных деревянными кружевами. Судя по всему, там также гнездились люди.
Неожиданно подъемник прекратил движение и в кабинку ступил загорелый мужчина лет тридцати пяти, одетый в традиционный пояс с ножнами на боку. Его гениталии были упрятаны в аккуратный мешочек с золотой вышивкой. Что-то в лице мужчины показалось Пономареву знакомым.
– Добрый день! – радостно сказал человек Пономареву и Соне. – Вы на какой едете? Лично я – в буфет.
– Выше, – коротко ответила Соня, пропуская приветливые интонации нового пассажира мимо ушей.
Мужчина хмыкнул и отвернулся, оставив пассажирам любоваться своими разноцветно татуированными ягодицами. И тут Пономарев вспомнил!
– Извините, – сказал он и вежливо постучал мужчину по широкой, облупленной от солнца спине.
Соня строго шикнула и дернула Пономарева за руку. Но было уже поздно. Мужчина обернулся и заблестел жемчужными зубами в радостной улыбке.
– Да-да? – сказал он, готовый выслушать от Пономарева все, что угодно.
– Извините, – повторил Пономарев. – Ваша фамилия, случайно, не Полузадов?
– Полузадов! Яков Свердлович! К вашим услугам! А что?
– Я так и знал! Моя Фамилия Пономарев. Я проходил у вас практику по межзвездной навигации в Новодвинском Институте Космических Исследований в поза-позапрошлом году.
– А-а! Пономарев! Как же, как же, помню! Ты еще с этими, с курчавиками там что-то
– Да-да. На планете Шызоппа.
– А теперь тебя, стало быть, и к нам занесло…
– Послушайте, Яков Свердлович, я что-то ни фига не понимаю!
– ?
– Куда меня занесло-то? Что это за место сумасшедшее такое, а?
– Пардон, Пономарев, моя остановка. Девчонка тебе пускай объяснит.
Полузадов выпрыгнул из кабинки перед пещерой с надписью «БУФЕТ» на звериной шкуре, закрывающей вход. Потом крикнул вслед уезжающему Пономареву:
– Если что, заходи ко мне на пятый этаж! Меня тут все называют Я-Кофф! Там табличка на дверях! Тьфу, на шкуре!..
Я-Кофф скрылся внизу, а подъемник тем временем поднимался все выше и выше. Наконец он остановился на самом верхнем этаже, откуда мир внизу выглядел игрушечным и ненастоящим.
Соня легко подтолкнула Пономарева в спину, и тот вылез из кабинки, оказавшись перед пещерами, завешанными очень красивыми и, наверное, дорогими шкурами, вышитыми золотыми нитками.
Девушка подвела Пономарева к одной из пещер, когда, отведя шкуру в сторону загорелой рукой, наружу вышла еще одна молодая аборигенка. Она выглядела ничуть не хуже Сони, только слегка пышную грудь ее украшала, как, впрочем, и многие другие части тела, красивая татуировка в виде изображения неизвестных Пономареву растений.
– Привет, Мак-Ша! – Соня помахала рукой подружке.
– О, Соня! Можно тебя поздравить? Хорошенький!
Мак-Ша подошла к Пономареву поближе и, не стесняясь, стала его разглядывать.
Пономареву было уже давно не по себе от близости к столь соблазнительным представительницам женского пола, а они еще целых минут десять обсуждали его достоинства и строили далеко идущие предположения насчет его скрытых возможностей. За это время в богатые пещеры заходили, а также выходили из них разные люди, молодые и старые, женщины и мужчины. Все они были одеты примерно одинаково – в широкие разукрашенные пояса, а многие имели разнообразные татуировки на всяких частях тела.
Пономарев внимательно поглядел на Соню сзади, пока предоставлялась такая возможность. Он не ошибся в своих подозрениях. На ее правой ягодице также имелась небольшая картинка, изображающая космический корабль, летящий среди больших и малых звезд к неведомой планете, затерянной где-то в далекой-далекой Галактике…
Между тем, девушки закончили свой разговор к необычайной радости Пономарева и, тщательно попрощавшись, будто провожали друг друга на фронт, наконец расстались. Мак-Ша уехала в кабинке вниз, на прощание помахав рукой, а Соня и Пономарев вошли в нужную пещеру.
Внутри царил таинственный полумрак, повсюду висели расписные ковры, иллюстрирующие сценки из жизни народа, огромные шкуры гигантских животных и множество свечей, укрепленных на разлапистых канделябрах, изготовленных из чьих-то рогов.
В центре, на больших красивых подушках, полулежала полная женщина преклонных лет. К некоторым местам ее густо татуированного тела, казавшегося одетым от обилия живописи, были прикреплены тоненькие палочки, курящиеся благовониями. Позади нее стоял высокий мужчина. Его пенис был украшен яркими полосками, сделанными люменисцентной краской. В руках мужчина держал большое опахало из перьев роскошной птицы и, взмахивая им, распространял благовония по всей пещере.
– Здравствуйте, – сказал Пономарев, стараясь выглядеть вежливым.
– А-а… – сказала женщина басом. – Пономарев! Я знала, что не ошибусь! Ты будешь хорошим мужем этой девушке!
– Кем? – возмутился Пономарев. – Мужем? С какой стати?!
– Молчи! – сказала женщина загробным голосом. – Я же вижу, как она тебе нравится.
Пономарев смутился.
– Твоя судьба, Пономарев, была предопределена заранее силами более могущественными, чем ты себе представляешь. Ты был выбран, естественно, не случайно, но о назначении своем узнаешь после брачной ночи с этой девушкой, выбранной также не случайно. А теперь…
Она сделала небольшую паузу.
– Теперь я объявляю вас мужем и женой. Отныне ты будешь зваться не Пономарев, а Зер Контуфф. Народный, стало быть, герой.
– Э-э-э…
– И никаких вопросов! Завтра, мой дорогой. Все вопросы завтра. А пока сходите-ка в буфет, да подкрепитесь. Впереди, я надеюсь, у вас будет длинная ночь!..
