Матвей Гречко
Засекреченное метро Москвы. Новые данные

Метро «на костях»?

Есть такая легенда: мол, московское метро построено буквально «на костях». Невероятные слухи о катастрофах на строительстве московской подземки появились непосредственно при ее строительстве. В народе стройку называли «братской могилой». Появлению этих слухов немало способствовали вышеописанные случаи с жилыми домами. Не всегда удавалось спасать здания, некоторые обрушились – но все они были к тому моменту выселены. Но народ судил так: раз наверху дом рухнул, значит, под землей рабочих завалило. И сочинял страшные истории.

Когда осенью 1933 года на шахте № 18 под тяжестью чрезмерно нагроможденного грунта рухнул ограждавший стройку забор, по Москве поползли слухи, что засыпанными оказались триста рабочих и спасательные команды целый день вывозили трупы из шахты. На самом деле лишь четверо рабочих получили легкие травмы. Когда в сентябре 1934 года на шахте № 12 случился пожар, тайком говорили, что в шахте погибла целая смена рабочих. На самом деле – два человека.

Иногда из-за повышения давления в тоннеле паника возникала наверху: у Казанского вокзала вдруг стали пузыриться лужи, словно вскипели. Из-за пористого грунта пробивался наружу воздух, который закачивали в кессон. Пешеходы кинулись врассыпную, решив, что это выходят опасные подземные газы, и из этого тут же сделали вывод, что там, внизу, – все задохнулись.

Да, травматизм на Метрострое был! Ведь все добровольцы, пришедшие строить подземную дорогу, были профессионально неподготовлены, многое держалось лишь на энтузиазме. Порой они были настолько малообразованны, что часто не осознавали последствий своих действий, да и дисциплина хромала, что вело к многочисленным авариям и травмам.

В 1932 году произошло 116 несчастных случаев, в результате которых погибли двое рабочих. За первые четыре месяца 1933 года зафиксировали уже 292 несчастных случая, смертельных исходов не было, но четверо рабочих получили тяжкие телесные повреждения, а 164 были легко ранены.

Всего при строительстве первой очереди погибли 16 человек: 6 в результате обрушения, 4 от поражения током, один вследствие отравления угарным газом и два при пожаре 24 сентября 1934 года.

Этот пожар на шахте № 12 под Театральной площадью, который начался в кессоне из-за короткого замыкания, стал самым тяжелым происшествием.

Казалось бы: что может гореть в забое, где из стен сочится вода? Но при строительстве использовалось очень много временных деревянных конструкций, щели затыкали легко воспламеняющейся паклей, а повышенное давление в кессоне создавало оптимальные условия для распространения огня.

Инженер Яков Тягнибеда:

«Я побежал к шлюзу, в это время огонь уже начал выбрасываться через клапаны накладных труб по ту сторону кессона, где нет давления. Картина была жуткая: свист воздуха, дым, копоть, крики рабочих. В особенности ужасно было то, что не было возможности проникнуть в кессон, так как пламя неистовствовало у самого шлюза. Мозг сверлила страшная мысль: сто человек в кессоне, как спасти их жизнь?»

К счастью, в данном конкретном случае у шахты было два выхода и большинству удалось выбраться. Погибли два человека, водитель английского проходческого щита инженер Чистяков и проходчик Хусаинов, 11 рабочих пострадали от отравления угарным газом. Для тушения пожара в кессоне спустили давление – и рухнул находящийся над стройкой жилой дом, к счастью, пустой. На поверхности земли образовалась громадная воронка, внутри тоннеля затопило щит и занесло часть тоннеля песком и водой. Последствия пожара ликвидировались в течение десяти дней, людям приходилось работать по горло в воде.

Четверо лиц были арестованы по обвинению в халатности. НКВД^[3] оцепил прилегающую территорию и эвакуировал жильцов из близлежащих домов. Хрущев, Каганович и Булганин явились на место происшествия, чтобы лично ознакомиться с положением дел.

На первый квартал 1935 года (вторая очередь) профсоюзная статистика зафиксировала 99,2 несчастных случая на тысячу занятых, что при среднем числе занятых на Метрострое в 42,1 тыс. чел. означает примерно 4,2 тыс. случаев производственного травматизма.

Большинство случаев было связано с поражением током, ожогами, прорывом грунтовых вод и плывунов, обрушением или повреждением канализационных, водопроводных или газовых трубопроводов. Единственным возможным способом предотвращения аварий стал жесткий контроль за соблюдением правил и инструкций.

Охрана труда

В те годы было совершенно иное представление о безопасности труда. В дореволюционной России рабочие массово гибли на заводах и фабриках из-за несоблюдения техники безопасности, жили в чудовищных условиях, отвратительно питались, болели – и это считалось чем-то обыденным. Ни одно крупное строительство не обходилось без большого количества смертей, не важно, идет ли речь о железной дороге Москва – Санкт-Петербург, воспетой Некрасовым, или о строительстве Транссиба.

Ну так коли простой рабочий мог погибнуть ради обогащения кучки капиталистов, то почему бы комсомольцам не рисковать жизнью ради счастливого коммунистического будущего? К тому же неправильным было бы утверждать, что власти не заботились о здоровье метростроевцев. Условия проживания и питания улучшились значительно. Каганович лично посещал столовые и кухни, все пробовал и проверял качество пищи, наличие мяса, масла в каше… К услугам метростроевцев была амбулатория и 2 здравпункта, где работали фельдшеры. Ну а потом в ведение Метростроя передали диспансер № 4 в Сокольниках.

Репрессии

Увы, мрачным пятном в истории нашей страны навсегда останутся годы «большого террора», «ежовщины», когда был безжалостно уничтожен цвет советской молодежи и интеллигенции. В августе 1937 года состоялся пленум ЦК ВЛКСМ, о результатах которого газета «Правда» написала: «Оголтелые враги народа, пользуясь идиотской болезнью политической слепоты ряда руководящих кадров Бюро ЦК ВЛКСМ, и в первую очередь тов. Косарева, делали свое подлое, грязное дело». Так началось кровавое «Комсомольское дело» – череда арестов, пыток, расстрелов. По клеветническому доносу был арестован и замучен первый секретарь ВЛКСМ Александр Косарев, за ним – многие комсомольские лидеры. И в том числе секретарь Московского обкома комсомола Лукьянов, секретарь комитета комсомола Метростроя Шаширин. Ему в вину ставили гибель двух тысяч человек, но сам Шаширин назвал обвинения «лживыми, поскольку ни факты, ни цифры не соответствуют действительности». Если бы на самом деле погибло столько людей, то были бы документы, свидетельства о смерти, и отрицать вину не имело бы смысла.

Где правда?

В начале июля 1933 года пищевое отравление получили 49 человек, пообедавшие в столовой № 3. Городская комиссия партийного контроля установила, что в столовую прокрались «классовые враги». Спустя несколько недель в этой столовой вновь произошло пищевое отравление, в результате которого пострадали 63 рабочих. Контрольная комиссия повторно вскрыла «акты саботажа» со стороны персонала столовой: в кастрюлях обнаружили гвозди и песок, в супе плавала лягушка, свежая рыба хранилась неохлажденной, суповые кости были оставлены на солнце, пока в них не завелись черви. Виновники были преданы суду и приговорены к заключению в исправительно-трудовом лагере на срок от 1,5 до 8 лет. Была ли это умышленная диверсия или обычное головотяпство, сейчас понять трудно.

Куда понятнее случаи растрат и воровства. При общем дефиците продуктов питания персонал столовых часто воровал продукты, чтобы обеспечить продовольствием родственников и знакомых или продать похищенное на черном рынке. У буфетчицы нашли 3 кг сахара и 1,5 кг конфет, родственника одного служащего задержали, когда он нес домой 11 кг колбасы. Персонал столовых и торговых точек постоянно обвиняли в обвесе и уменьшении таким способом порций.

Относительно часто также встречались кражи ордеров на получение товаров и пропусков в столовую. На 5-й дистанции в январе 1933 года был заменен весь персонал управления по выдаче ордеров, поскольку здесь происходили систематические растраты. На шахте 9–9 бис в апреле 1933 года был похищен 931 ордер, в марте 1933-го на 8-й дистанции – 100, а в конторе по замораживанию грунта – 43 «стандартных удостоверения».

В декабре 1933 года комиссия партийного контроля обнаружила в центральном отделе по приему и увольнению рабочих систематические растраты, которыми занимались большинство сотрудников. Рабочим начислялись путевые расходы (подъемные), однако они не получали этих денег, или записывались расходы на вербовку не существующих рабочих. В эти махинации оказался вовлечен почти весь персонал отдела, от начальника до бухгалтера. Виновные были уволены и преданы суду.

Не обходилось без проблем и под землей: рабочие вставляли гвозди и болты в насосы, повреждали вентили, перерезали электрокабель, откручивали детали моторов, вспарывали шланги для воды, закупоривали трубы, переставляли компрессоры на холостой ход или «по недосмотру» повреждали компрессорные шланги. На 3-й дистанции кто-то умышленно повредил во многих местах изоляцию тоннеля. Зачем? Классовая борьба или тупое желание нагадить излишне строгому начальнику? Чем руководствовались те, кто это совершал? Знали ли они, что это может привести не только к затягиванию сроков строительства, но и к смерти их товарищей?

Есть простое объяснение: старым опытным забойщикам, прибывшим на Метрострой с других тоннелей, не нравились молодые энтузиасты, готовые вкалывать сутками за недостаточную, по их мнению, зарплату. Они выполняли за смену 1,5–2 нормы, не понимая, что тем самым «сбивают» расценки. И тогда, чтобы охладить юный пыл, опытные горняки принимались вредить. В тридцатые годы в СССР даже появился термин «вредительство» – активно и в то же время тайно проводимые действия для нанесения вреда. Под это определение идеально подпадали все многочисленные повреждения вентилей, насосов, электрокабелей, шлангов, откручивание деталей моторов, вспарывание шлангов для воды, закупоривание труб. Такие действия считались проявлением классовой борьбы, и расследовало их ОГПУ^[4]. Действительная мотивация саботажников никого не интересовала.

ПОМНИ!

 
Товарищ мой, посмотри вокруг
И разберись, где враг, где друг.
Враг будет тебе говорить – «браток,
Дружище мой навсегда!»
А сам положит в мотор молоток.
А сам порвет провода.
Он притворяется дурачком,
Тебя он в обнимку возьмет,
Захочет побаловаться табачком
И хитрую спичку зажжет.
 
 
Действует враг осторожно, хитро,
Погибнуть – его судьба.
Но помни, товарищ, – БОРЬБА ЗА МЕТРО —
КЛАССОВАЯ БОРЬБА.
 

Дело инженеров фирмы «Викерс»

Около 9 часов вечера 11 марта 1933 года ОГПУ арестовало в Москве шесть английских и десять русских инженеров. Все они состояли на службе в московской конторе английского электропромышленного предприятия «Метро-Виккерс». Им предъявили обвинение в шпионаже и диверсиях. Все они признали себя виновными.

В Англии немедленно разразились протесты. Премьер-министр заявил, что арестованные британские подданные абсолютно невиновны. Члены парламента потребовали разрыва всяких коммерческих и дипломатических отношений с Москвой. Английский посол ворвался в Народный комиссариат иностранных дел в Москве и заявил, что заключенные должны быть освобождены немедленно, без суда, во избежание «серьезных осложнений в наших взаимоотношениях».

12 апреля 1933 года в Колонном зале бывшего Дворянского собрания в Москве начался суд. Английские газеты изображали процесс как «насилие, совершаемое под флагом правосудия и не имеющее ничего общего с судопроизводством, известным цивилизованному миру». Английской публике было внушено, что никакого суда над обвиняемыми по-настоящему не было, что у английских инженеров под страшными пытками вынудили признание их вины.

Однако все инженеры впоследствии заявили, что советские власти обращались с ними весьма вежливо и гуманно. Тем не менее британское правительство наложило эмбарго на все товары, импортируемые из Советской России. Торговля между обеими странами была прекращена…

18 апреля Верховный суд вынес приговор. Все русские подсудимые, за исключением одного, были признаны виновными и приговорены к тюремному заключению на сроки от трех до десяти лет. Из англичан один был оправдан, остальные были признаны виновными и приговорены к небольшим срокам.

Вскоре советское и британское правительства пошли на взаимные уступки. Торговля была возобновлена, а английские обвиняемые посажены на пароход и отправлены домой, в Англию.

Движение

Но вот, несмотря на все трудности, строительство первой очереди подошло к концу. Однако тоннели – это еще не метро. Метро – это поезда, движущиеся по рельсам. Это комфортабельные вагоны, это толпы людей на ярко освещенных станциях… А значит, в тоннелях нужно проложить рельсы, запитать их электроэнергией, пустить по ним вагоны, снабдить все это вентиляцией и освещением, наладить систему автоблокировки и сигнализации, установить эскалаторы…

Завод «Динамо» им. Кирова проектировал всю электрическую часть, за исключением световой арматуры, которую взял на себя завод «Электросвет». А почему такое странное название у завода – «Динамо»? Нет, не из-за футбольной команды. Динамо-машина – это устаревшее название генератора постоянного тока. Такой генератор можно увидеть, к примеру, на велосипеде с фонариком на переднем колесе: вы крутите педали, колесо вертится, фонарик горит. Завод по производству электродвигателей был назван в 1913 году, когда его выкупил у бельгийских акционеров русский предприниматель. После Октябрьской революции название сочли политически нейтральным и не стали менять.

Целесообразней всего было питать электроустановки метрополитена от тепло-электроцентралей Мосэнерго. Но осуществить этот план можно только после плановой реконструкции существующей сети и строительства нескольких трансформаторных и тяговых подстанций. Посчитали: если все подстанции выстроить в ряд – получится здание длиной полкилометра. Это большая площадь! А расположить их нало было в густонаселенном центре Москвы!

На помощь метрополитену пришел Моссовет. Тогдашний председатель Моссовета (по-нынешнему, мэр города) Булганин сам выбрал площадку для грандиозной центральной подстанции на улице Герцена. К ней прилагались еще три более мелких – Сокольническая, Красноворотская, Крымская. Ради этих строек пришлось выселять жителей близлежащих домов – в середине зимы!!! Но в те годы, учитывая практику жестких репрессивных мер, люди не решались протестовать.

И вот энергию в старым шахтам провели в глубь земли. Длина всех кабелей, использованных только на первой очереди метро, – это расстояние от Москвы до Ленинграда. А все это дефицитная по тем временам медь!

В тоннелях проложили так называемый третий рельс, который по сути являлся гигантским оголенным электропроводом. Из него вагоны метро через токоприемник – такой же оголенный электропровод, получали и получают энергию. Именно из-за этого третьего рельса так опасно прыгать на пути, даже если до поезда остается еще много времени: током ударит – убьет насмерть.

Выше уже говорилось, что осветительное оборудование для метро изготовил завод «Электросвет», он же – «Электролуч». Завод этот – исторический, он был основан изобретателем дуговой лампы П.Н. Яблочковым.

Лампам не требуется столь мощное напряжение, как поездам, поэтому было выстроено одиннадцать понизительных подстанций. Если в метро погаснет свет – это катастрофа: неминуемая паника и человеческие жертвы. Поэтому каждая подстанция имела стопроцентный резерв для питания освещения и силовых установок. Инженеры снабдили их аккумуляторными батареями.

Май 2005 года – авария

Подземное солнце светило людям десятилетиями, но спустя ровно семьдесят лет после пуска метро, 25 мая 2005 года, произошла авария, в результате которой на несколько часов была отключена подача электроэнергии в нескольких районах Москвы, Подмосковья и других областей. Нарушилось железнодорожное сообщение, остановилась работа предприятий, а десятки тысяч человек оказались заблокированы под землей в вагонах метро. Всего от последствий аварии в той или иной степени пострадали около 2 миллионов человек.

Все началось на электроподстанции «Чагино» в Капотне. Здесь высокое напряжение, поступающее в столицу по магистральным ЛЭП, трансформируется для городских нужд в более низкое и передается на узловые распределительные подстанции. Подстанция «Чагино» к тому времени проработала почти сорок лет, и ее шесть трансформаторов и прочее оборудование порядком износились. К тому же к началу двухтысячных существовавший в СССР единый энергокомплекс был разделен по видам бизнеса: генерация, транспорт, распределение, сбыт. Всего на 12 частей. Это привело к тому, что работа электрических диспетчеров значительно усложнилась, а их команды стали доходить до различных собственников с большой задержкой. Как результат – снизилась оперативность управления и резко возрос риск аварий. А надо учитывать, что электрические схемы в Москве очень сложные, ведь город электрифицировался не одномоментно, а в течение целого столетия. К тому же в столице в те годы еще не успели установить специальную автоматику для отключения нагрузок.

Непосредственной причиной блэкаута стало сочетание нескольких факторов: износ оборудования, отсутствие резервных мощностей, увольнение старых опытных специалистов и сильная жара, из-за которой люди активно пользовались вентиляторами и кондиционерами, отчего нагрузка на сеть сильно возросла. Из-за этого нагрелось охлаждающее трансформатор масло. Изоляция была старой, пробила искра – и масло загорелось. Его потушили – но один трансформатор пришлось отключить, а значит, возрасла нагрузка на оставшиеся пять, которые тоже вскоре загорелись один за другим. Подстанцию «Чагино» отключили, перенеся часть нагрузки на соседние подстанции, в результате чего там начались аналогичные процессы: перегруженные трансформаторы выходили из строя один за другим. Москва, Московская область и другие близлежащие города погружались во мрак.

В Капотне находится мощнейший нефтеперерабатывающий завод. Его обесточивание грозило мощнейшим взрывом, в результате которого было бы уничтожено и отравлено несколько районов города и области. Этого удалось избежать: газ просто сбрасывали в атмосферу и сжигали. Пламя из заводской трубы поднималось на 150 метров.

Органы власти, военное командование, военные части были переведены на аварийное питание. Работа многих банков была остановлена, платежи не проходили. Биржи прекратили торги. В промышленных зонах столицы остановились все предприятия. На Ступинском металлургическом комбинате в доменных печах застыл расплавленный никель. На птицефабриках Петелино и Тульская погибли более миллиона кур. Целые районы города остались без воды: насосы встали. Обесточенная Кожуховская станция аэрации распространяла ужасающую вонь, в реки сбрасывались неочищенные сточные воды.

Люди волновались, пытались связаться с родственниками – но связь не работала. Доехать до дома или до работы тоже было затруднительно: светофоры вышли из строя, электрички, трамваи и троллейбусы не ходили.

52 станции метрополитена остались без электроэнергии. Частично или полностью остановилось движение на семи линиях Московского метрополитена (Калужско-Рижской, Серпуховско-Тимирязевской, Замоскворецкой, Калининской, Люблинской, Каховской и Бутовской). На остальных линиях поезда следовали с увеличенными интервалами, но их движение не прерывалось.

Никто так точно и не сосчитал, сколько поездов оказалось заперто в погрузившихся во мрак тоннелях метро. Одни говорят, что 27, другие, что 43… В этих поездах находились более двадцати тысяч человек! Эти люди не знали, что произошло и почему погас свет; не знали этого и машинисты, и дежурные… Может быть, началась война? Или наступил конец света? Первые полчаса люди просто сидели в кромешной тьме и ждали. Потом появились работники метрополитена с фонарями, они объясняли людям, что произошло, и налаживали эвакуацию. Некоторые поезда, пользуясь уклоном путей, удалось довести до станций; большинству же пассажиров пришлось идти пешком по рельсам до аварийных выходов, ориентируясь на лампу проводника, благо тока в контактном рельсе не было. Эвакуация затянулась почти на два часа, мощностей старых, еще советских аварийных генераторов не хватало даже для того, чтобы обеспечить нормальное освещение на погрузившихся в полную темноту станциях.

Наверху были организованы дополнительные автобусные маршруты, вызваны сотрудники милиции. Во второй половине дня подача электроэнергии стала постепенно возобновляться. Но большинство москвичей вернулись к нормальной жизни лишь на следующий день.