Мария Петрова
Артерия
Небо было мрачным и злым. От кровяной реки несло грязью и токсинами. Было странно думать о том, кто сбрасывал их туда и при каких обстоятельствах, с этим сейчас разбирались директора школы, их всерьез разволновал этот вопрос. Кровяная река образовалась относительно недавно и текла через весь Китай, теряясь в океане. Она состояла из бесконечной крови, без того полной запретной химии, токсинов, отходов, даже из процента нефти, хотя нефть сейчас была ценнее газа. Люди научились правильно использовать ископаемые, учитывая то, что природа начала приспосабливаться, и стволы деревьев перестали поддаваться обычным орудиям.
Когда всех по времени уже отзывали в расположение, где мы проводили свободное время, я вдруг заметила, что не хватает одного из моих одногруппников. Желанием общаться с кем-то кроме друзей я никогда не горела, но во мне заговорила какая-то человечность, да и к тому же я знала, где он может быть.
– Кирилл, – позвала я его и он оглянулся. Он сидел на берегу кровавой реки, почти касаясь темно-бардовой жидкости носками обуви. – Пойдем, тут делать нечего.
Он мельком и с подозрением глянул на топор, который я держала в руках.
– Почему нельзя драться нормальными общепринятыми оружиями, а постоянно выбирать что-то неординарное?
Я села рядом с ним.
– Потому что я дерусь не для светлого будущего, – за горизонтом сгущались плотные грозовые тучи, омрачая и заставляя волноваться жидкое месиво многочисленных страданий, смертей, и отчаяния. Большого отчаяния. – У нас слишком безвыходная ситуация, выбора особо нет.
– Что ты имеешь ввиду?
Я вздохнула.
– Ну, убьем мы этих тварей, и что дальше? Земля от этого не восстановится полностью. И так уже всем давно понятно, что проблема не в них и за этим кто-то стоит. Взять хотя бы токсины – откуда они берутся?
– Ну, люди хорошо в свое время планету испоганили.
– Но не настолько, что из этого сложилась река длиною в континент. Мы не одни на планете, это очевидно. И убивать надо не плодящихся монстров, а людей. Люди все разрушили, люди за это и поплатятся.
– Думаешь, если мы избавимся от разумных существ, избавимся и от остальных проблем?
– Вполне возможно. Это одна из самых явных проблем.
– Люди?
– Они самые.
Он нервно усмехнулся и положил голову на колени.
– Это все так печально, – подавлено и тихо сказал он, обращаясь будто бы не ко мне, а к реке, – с каждым днем я все больше чувствую, что у нас ничего не получится и что все безнадежно. Мы не выберемся. Мы лишь будем бить монстров, пока сами такими же не станем. Мы не встанем с колен, никогда.
Я ничего не ответила. Потому что он был прав. Я боялась предложить ему убить его, потому что он мог дать положительный ответ. Очень боялась. А он боялся спросить, хотя был готов умереть.
– Ты готов закончить все вот так?
– Да. Мне не интересно, что будет дальше, я не хочу смотреть, как умирают мои друзья.
– Поэтому ты пришел сюда?
– Я думал, что утону быстро, и ничего не почувствую.
– Нет, это глупая болезненная смерть.
Я встала за ним, доставая учебный пистолет и наводя ему на затылок.
– А ты сможешь? – с большими глазами повернулся он.
– Если я буду знать, что тебе так будет легче, то да.
Он взял мою протянутую руку и упер дуло себе в жесткие волосы, смотря посеревшими, но невероятно чистыми и усталыми глазами мне в глаза. Он не боялся, и не хотел другого, он шел к этому.
– Пусть это будет суицидом, – сказал Кирилл.
– Я все равно буду убивать людей, мне уже ничего не страшно.
– Не будь такой уверенной. Тебе не дадут. Мир обречен.
– На страдания? – у меня дрогнул голос.
– Нет, на больное существование, – сказал он, и, почему-то, улыбнулся. Я дрожаще выстрелила. Думаю, у меня дрогнула и не выдержала рука. Мне было слишком тяжело.
По черным волосам вниз скользнула почти незаметная струйка темной крови, спускаясь по скуле, увлекая за собой более явный плотный поток жидкости. Я не стала с ним долго мешкать и, взяв себя в руки почти сразу, выбросила тело в реку, не смотря и не провожая взглядом.
– Ира, – мне на кровать кинули пакет с сухарями. Кормили тут довольно неплохо. Единственный плюс практики, кроме самой практики. – Что-то случилось? – спросила Лера. – Тебя долго не было, мы не пошли тебя искать.
Я долго молчала, смотря в потолок и заложив руки за голову.
– Ты готова стать предателем, если понадобится? – спросила я.
– Я буду смотреть по обстоятельствам. А что? Ты решила пойти против всех?
– Нет. Я только что убила Савчука, мы разговаривали о том, что все безнадежно и убивать надо людей.
– Я более чем уверена, что ты с этого начала.
– Да. Но…
– Ты его убила? По-настоящему?
– А можно по театральному?
– Нет, не знаю. Он сам этого хотел?
– Да, у него была последняя стадия безысходности.
– Странно, все так плохо?
– Он просто понял, что все бессмысленно.
– Как он это понял?
– Не знаю, просто понял.
– Ты убила его только потому, что он не захотел разобраться в своих мыслях? Ира, все тут давно знают, что ни школа, ни центр, нас ни к чему не приведет. Все и так безнадежно и потеряно, люди просто не хотят мириться со своим существованием и такой судьбой, и находят выход. Они пытаются найти свет. Апокалипсис только начался, все самое безысходное и бессмысленное впереди. То, что один морально убитый подросток не смог договориться со своими мыслями не значит, что весь мир теперь падет. Кстати, говорят, после первого убийства должно стать легче, – бросила она совершенно спокойным тоном на выходе.
– Оно не первое.
– Значит, легче уже стало.
– Стало только хуже.
– Значит, все еще впереди, – заключила она, и дверь за ней закрылась.
