Мария Лунёва
Узник тумана

Глава 15

Нет, северянин не шутил. В комнате стремительно темнело, а мы так и лежали на узкой твёрдой койке. Вглядываясь в моё лицо, пленник постоянно улыбался, но при этом его глаза оставались холодными и жестокими. Словно лёд.

Это настораживало и сбивало с толку.

– Как вас зовут? – прохрипела я.

Горло саднило, но мой шёпот легко можно было разобрать.

– Я рад, что ты, наконец, спросила меня об этом. Значит, начинаю быть тебе интересным. Я вардиган Лассе Бессон, правитель этих земель. Этот храм теперь часть нового вардана клана Бессон, но так уж получилось, что хоть я и прихожусь правнуком жрицы Танука, но бога не почитаю. Я служу Стуже, как и любой Иной. Так что храму здесь не место, как и всему, что связано с проклятым богом. Надеюсь, я тебя хоть немного, но впечатлил, – слегка склонив голову, произнёс он.

Впечатлил, и не то слово, но верить ли ему?!

Слишком много в этом храме безумцев, и я знаю, как порой правдоподобно звучат их слова. Потому как они сами верят в тот бред, что срывается с их уст.

Но Лассе?..

Мне нравилось, как звучит его имя. Мягкое, и не подумаешь, что принадлежит оно такому огромному сильному воину.

Лассе… Я улыбнулась и тут же нахмурилась, взглянув на его шею.

– Если я сниму ошейник, вы сможете сбежать? – протянув руку, я коснулась исчерченного рунами металлического кольца. Он слабо засветился, что уже было странным.

– Я сам его сниму, – усмехнулся пленник, – но для этого мне нужно ещё немного времени. Совсем чуть-чуть.

Внизу под окнами что-то загремело, и послышались голоса.

Поднявшись, северянин подошёл к оконному проёму и замер за кем-то наблюдая.

– Она сбежала! – завопила кто-то из жриц. – Соньи нет в комнате.

Осознав услышанное, я вскочила и быстро вынула ключ из кармана. Не успел северянин обернуться, как я стремительно понеслась к решётке.

Щелчок, и я провернула ключ, оставляя мужчину внутри. Одного.

– Сонья, – крикнув мне вдогонку, Лассе ухватился за прутья решётки и с силой дёрнул её. – Вернись немедленно, девочка. Не зли меня.

Покачав головой, сжала руки в кулаки. Он продолжал выламывать дверь, сверху ссыпались куски глины.

– Они поднимут всех послушниц и заставят искать, – попыталась объясниться, но, закалившись, вновь увидела брызги крови. – Я должна вернуться в комнату. Должна, Лассе! Ради спокойствия и безопасности остальных.

За моей спиной послышались громкие шаги. Дверь, ведущая на верхний ярус, скрипнула, и кто-то резко ухватил меня за руку.

Развернувшись, я встретилась взглядом со Светлой. Прижав палец к губам, она потащила меня вниз.

– Сонья, вернись!!! – голос северянина сотрясал стены.

Казалось, он бился в камере от бессилия.

Спустившись на первый этаж, Светла провела меня через левое крыло. Пока мы шагали мимо тёмных комнат, я успела успокоиться. Ухватившись за ручку двери, Светла впилась в меня взглядом.

– Скажем, что была у тебя? – произнесла я губами.

Она уверенно кивнула. Дружба между послушницами не поощрялась, но и не наказывалась.

Выйдя из храма через чёрный выход, мы поспешили к жрицам, которые, громко стуча по железной тарелке, поднимали на уши весь храм. Заметя меня, звон прекратили.

Подняв голову, я заметила в окне северянина с перекошенным гневом лицом. Ошейник на его шее горел алым пламенем. Руки до того крепко сжимали раму, что вниз посыпались мелкие камешки.

– Где ты была? – холодно поинтересовалась Верховная.

Светла открыла было рот, но карга жестом приказала ей отойти.

«У Светлы, – чётко произнесла я губами, – я узнала, что случилось с пленным и расстроилась».

– Доброта, – сплюнула старуха, – когда только ты поймёшь, что это самое жалкое и глупое чувство.

Стоя на месте, я невольно бросала взгляд наверх. Тот, кто назвал себя хозяином этих земель, следил за каждым нашим движением и ловил каждое слово.

Нежность?! Теперь я думала, что мне она привиделась. Нет, этот мужчина словно ледяной: жёсткий, колючий.

И мне было страшно. Таким Лассе меня пугал даже больше, чем Верховная и Туман.

– Ну что мне делать с тобой, Сонья? – Верховная обошла меня по кругу. – Последние дни ты ведёшь себя просто отвратительно. Дерзишь и кидаешься на жриц, на тех, кто кормит тебя и заботиться о тебе.

Услышав такое, я не сдержалась и хрюкнула со смеху. Это не осталось незамеченным. Верховная остановилась.

– Розги не помогают. Работы на нижнем ярусе тоже. Упрямая. Как же тебя вразумить, лютая? Может выгнать из храма? Поживёшь на улице, проголодаешься да и поймёшь, что была неправа.

Я тихо сглотнула. Пару раз я уже оставалась на ночь за дверями храма. Холод и голод здесь не самое страшное, ведь часто захаживают и мёртвые. А ночь – это их время.

И тени…

– Да, так мы и поступим, – Верховная усмехнулась, – привязать её к столбу!

Повторять ей не пришлось, жрицы, схватив меня, скрутили руки и потащили к ненавистному куску подгнившего дерева, что стоял посреди двора между вратами в храм и кромкой воды.

– Я надеюсь, этой ночью ты обдумаешь своё поведение, Сонья, и вспомнишь, кто твоя семья и что другой у тебя никогда не было и не будет.

Я засмеялась. Эта старая жаба так и не поняла, что «печать забвения» не сработала, и я прекрасно в деталях помню, как умирал мой отец и в чьих руках был факел.

– Когда-нибудь я расскажу тебе о том, что такое семья, – чётко хрипя и плюясь собственной кровью, выдавила из себя я и расплылась в немного безумной улыбке.

– Голос вернулся, – оскалилась верховная карга, – ну ничего, это я исправлю. Завтра с утра в туман её, пусть делает то, что положено. Вернётся без улова – выпороть! А вечером мы подправим твой голос.

Развернувшись, карга величественно удалилась в храм.

Я не сопротивлялась, когда на мне проверяли крепость верёвок. Молчала, когда Тлара зашла мне за спину.

– Не смей, – раздался рычащий полный ненависти и злобы крик сверху. Вскинув голову, я увидела северянина. Только на себя он не был похож – в окне застыла чёрная тень, и только ошейник сдерживал её, просто пылая алым светом.

Тень клубилась и меняла форму.

– Что он такое? – испугались жрицы и, не сговариваясь, отошли от меня на шаг.

– Не знаю, – Тлара и вовсе отбежала подальше, – Верховная сказала, что он для Соньи и никому лучше к нему не приближаться.

Женщины переглянулись, а потом разом уставились на меня. Первый раз в их глазах я заметила что-то отдалённо напоминающее жалость.

Но нет, развернувшись, они спешно забежали в храм, оставляя меня снаружи на всю ночь.

Оставалась надежда на послушниц. Когда подземелье закроется, может, им удастся выручить меня.

Глава 16

Холодало. С воды потянулась белесая дымка, устилая землю и скрывая под собой увядшую почерневшую траву. Скрипели деревья. Порывы пронзительного ветра гнули толстые ветви.

Всплески воды настораживали и вынуждали постоянно оглядываться на чернеющую во тьме воду.

Страшно.

Чтобы отвлечь себя, я вспоминала рассказы отца о том, какой бывает зима и лето, как солнце играет в кронах деревьев. А порой с неба падают капли воды.

Дождь. Облака. Чистое синее небо.

Пустые для меня слова. Я не могла себе представить всего этого.

– Сонья, – голос северянина вывел меня из тяжелых воспоминаний, – никогда больше не смей так делать. Ты должна слушаться меня и подчиняться.

Вскинув голову, я уставилась на него. Подчиняться! Это слово снова выбило меня из равновесия.

– Я не хочу никому подчиняться! Понимаешь?! – мой хрип причинял мне боль, но молчать было страшнее. – Я хочу узнать, что такое свобода. И ты не отберешь её у меня. Снег, какой он? Что такое метель? Я хочу увидеть это, потрогать и ощутить себя действительно живой. А вы отнимаете у меня это… Вы все! Ломаете. Приказываете быть невольницей.

Устав сопротивляться тяжести в ногах, я опустилась на колени, руки затекли от неудобного положения, но я ничего не могла с этим поделать.

Только терпеть.

Темнота становилась всё гуще. В комнатах послушниц зажигались лучины, они ставили их на подоконник, освещая пространство перед храмом.

Никто не выйдет, им запретили.

Я потеряла всякую надежду провести эту ночь за надежными стенами.

Северянин молчал, но не сводил с меня глаз. Я видела, как ярко в них горят лиловые огоньки.

Да отец часто говорил о таких, как он. Варды. Иные. Сильные воины севера, в чьей крови кипит магия.

Склонив голову на плечо, я закрыла глаза. Холод пробирал до костей.

– Сонья, не спи, – послышалось сверху, – потерпи немного, слышишь. Сейчас будет одеяло. А потом я сниму этот ошейник, Стужа его дери.

– Не нужно, – прохрипела я. – Я много раз ночевала вот так. Главное, чтобы мертвые не пришли. Мертвые – это страшно.

Кровь стекала по моему подбородку и капала вниз на серый подол платья. Представив, что завтра у меня снова отберут голос, сжалась от страха. Я не хотела снова умолкнуть.

В ночи вспыхнула оранжевым светом полоса – ошейник. Иной пытался снять его.

– Сонья, потерпи, – прорычал он.

Дверь в храм тихо скрипнула, кто-то шел ко мне, держа перед собой факел. Фигура Иного замерла в окне, тяжелая цепь ударилась о подоконник.

– Светла? – шепнула я, но ошиблась.

Передо мной стояла безумная Смэка. Раскачиваясь, как тростинка на ветру, она бросила факел на землю. Огонек встрепенулся, но не погас. На мои плечи легло теплое одеяло, ещё одно она подсунула под мои колени.

– Смэка, тебя кто-то прислал? – шепнула я, но послушница меня не слышала, она находилась в своем особенном мире. С каждым днем она всё меньше осознавала, что происходит вокруг нее.

– Кто тебя прислал? – повторила я вопрос. – Кто сказал принести одеяла?

– Папа, – выдавила она из себя еле слышный шепот.

– Папа? – не поняла я.

– Мой папа, – повторила девушка и, развернувшись, подобрала факел и отправилась в храм, оставляя меня гадать, насколько глубоко её безумие.

Сидя закутанная в одеяла, тихо отогревалась.

– Сонья, – голос иного стал спокойнее.

– Она уже не понимает, где реальность, – выдохнула я. – Мы все потерялись в этом тумане. Потеряли голос, себя, память. Многие даже имена.

– Я это знаю, но всё изменится завтра. Я обещаю тебе.

Улыбнувшись, я попыталась устроиться поудобнее.

– Расскажи мне о снеге, северянин. Какой он? – мне было страшно, но его голос немного успокаивал. Слыша его, я понимала, что не одна.

– Лассе, – донеслось до меня, – для тебя я Лассе. Снег? Мой дядя часто рассказывал, как однажды вез в телеге маленькую худенькую седовласую девушку. Она пришла из Тумана. Огромными голубыми глазами она смотрела на мир Севера и радовалась всему. А когда с неба повалил густой снег, девушка ловила крупные снежинки и рассматривала их рисунок. Снег, Сонья, он пушистый и мокрый. Холодный, а порой бывает, что теплый. Когда с неба сыплет большими хлопьями, то становится теплее. Всегда. Снег бывает колючим, когда ветер бросает в лицо крохотные льдинки.

Закрыв глаза, я попыталась представить себе снег, но видела почему-то ту девушку.

– А что с ней случилось?

– С кем? – не понял он.

– С седовласой девушкой? Если она из тумана, то послушница, так ведь?

– Она стала избранной вардигана, его любимой женой и родила троих детей.

– Детей, – протянула я медленно. – Об этом можно только мечтать.

– Она и мечтала, Сонья. Годами сидя в подземельях гурон надеялась и верила.

– Откуда тебе знать? – я ощутила некий подвох в его словах.

– Эта послушница с седыми волосами моя мать. И у меня её глаза. И я знаю, Сонья, что ты пережила. Знаю, поверь. И обещаю, завтра всё изменится навсегда.

– Завтра, Лассе, я уплыву в туман, – я покосилась в сторону воды, – и моя жизнь уже никогда не изменится.

– Нет, ты никуда не поплывешь.

– Они заставят, – вздохнула я обреченно.

– Значит, молча, сядешь в лодку и будешь держаться у самого берега.

Я лишь кивнула ему.

Поверила ли?

Нет.

Это всего лишь форма безумия. Отец тоже обещал увезти меня из тумана, но… Мои мысли запнулись об боль. Опустив взгляд, я погрузилась в собственные мысли. Северянин что-то спрашивал, но я не слушала.

Это больно. Верить и надеяться – это глупо.

Всё что остается послушницам храма – это выживать.

Незаметно меня сморил беспокойный поверхностный сон, в котором я снова сидела у дверей в землянку и смотрела, как мой отец разжигает небольшой костер и ставит котелок с водой. В его руках появляется мешочек со сморщенными ягодами шиповника. По поляне растекается неповторимый запах ягодного чая.

Вдыхая, я почувствовала этот аромат.

Иногда просыпаясь от боли и холода, я поднимала взгляд на окно и видела северянина. Он, не переставая, пытался сорвать с себя ошейник. Раньше я считала, что это и вовсе невозможно, но глядя, как металлическое кольцо болтается на могучей шее, начинала верить в обратное.

Уже в предрассветных сумерках сон окончательно одолел мой разум.

Лассе всё также сидел на окне и рассказывал о чем-то. Его голос успокаивал, а одеяла, что дала мне Смэка, хоть немного, но грели.

– Ещё немного, Сонья. Стужа меня дери, они ответят мне за тебя. Ни одна из них не уйдет отсюда живой. Ещё немного…

Это последнее, что я услышала, уплывая в беспамятство.

Глава 17

– А ну, вставай, развалилась тут, – противно прогорланил кто-то рядом, и меня окатили холодной речной водой. – Узнаю, кто одеяла вынес, высеку лично.

Распахнув глаза, я уставилась на сгорбленную жрицу. Её имя постоянно вылетало из моей головы. Слишком сложным было. Её привезли к нам не так уж и давно, но освоилась женщина быстро. По углам шептались, что она неугодная старшая дочь князя этих земель. Замок их поглощён туманом, а род давно уже проклят.

Поглядывая на эту гадюку, я охотно в это верила.

Никто на неё не позарился из-за искривлённой спины и чтобы не давать за дочь большого приданого, папаша просто отправил её в храм.

Тот, что подальше всех будет.

Вот, что я слышала. Но глядя на эту вечно злую и всем недовольную женщину, я особо не верила в то, что она жертва отцовского произвола. Ведь князь мог оставить её при себе. Жрицы часто об этом шушукались и глумились над ней, припоминая, что нередко старшие дочери, оставаясь незамужними, живут с родителями и скрашивают их старость. А её выслали куда подальше.

– Что ты зыркаешь на меня, убогая? – прорычала она противным гнусавым голосом. – Завтрак тебе не положен. Пошла вон к лодкам. Чтобы тебя тени пожрали, собачий ты выродок.

Схватив моё запястье, она перерезала ножом верёвки. Прижав к себе ладони, я, не удержавшись, застонала от боли. За ночь они так затекли, что даже шевелить посиневшими пальцами было невозможно.

– Не придуривайся, – прорычала жрица, – пошла в лодку!

– Сделай всем хорошо, убогая, – прошипела я зло, – сигани с разбегу на алтарь. Дохлой ты поинтереснее будешь. И всем милее.

– Ах, ты заморыш! – она резко замахнулась, а я приготовилась к удару. Сжалась и прикрыла голову. Руки пылали огнём. Кровь снова прилила к пальцам, и это доставляло столько муки, что хотелось рыдать.

– Не смей!!! – пространство разрубил мужской рык. – Только тронь её, и я тебе своими руками пасть порву.

В окне второго яруса стоял Лассе. Его тело, то обращалось в чёрный туман, то приходило в норму. Он всё ещё был в ошейнике.

– Ты забыл своё место! – окрысилась жрица. – Тебе на него быстро укажут.

Северянин рассмеялся, и только-то.

– Я тебя лично убивать буду, тварюшка, – весело пообещал он, только в глазах его я видела лютое бешенство. – Но это позже. А сейчас, Сонья, иди в лодку. И помни: от берега далеко не уплывай. Пережди там, и я тебя быстро верну.

Я призадумалась.

Верить ли ему?

Это было важно, потому как если я останусь у берега, то точно вернусь пустая, и меня выпорют. Жалеть не станут, так как это прямой приказ Верховной. Места живого на теле не оставят, а у меня только спина зажила.

Подняв голову, я ещё раз взглянула на северянина.

– Всё будет хорошо, – он медленно кивнул, – через какой-то час всё изменится. Я верну тебя, и ты никогда больше туда не поплывёшь.

– Ещё один чокнутый, – сплюнула жрица, – но ничего, нам от него только семя и нужно. Чтобы плодились вы получше, и девчонки покрепче были. Вы же, послушницы, как мухи дохнете, толку от вас, что от жуков навозных.

Ничего ей не говоря, я обречённо поплелась к своей лодке. Трясущимися руками ухватилась за борт и забралась внутрь. Сев на банку, морщась от боли, взяла короткое широкое весло и попыталась оттолкнуться от берега.

– Совсем ополоумела, – услышала я всё тот же гнусавый голос, – а отвязать?! Тупая скотина, как и все вы.

Жрица веселилась за мой счёт.

Уперев руки в широкие бока, женщина, не скрывая удовольствие, наблюдала, как я, кряхтя, неуклюже выбираюсь из лодки. У меня руки и ноги судорогой сводило. Выть хотелось в голос.

Вцепившись в верёвку, дёрнула её в глупой надежде сорвать петлю со столбика. Ничего не выходило. В какой-то момент и вовсе оступилась, нога поехала, и я оказалась сидящей в воде по пояс.

Жрица расхохоталась. Смешно ей было.

– Тебе не жить, тварь, – раздалось спокойное со второго этажа храма. Лассе наблюдал за мной со звериным выражением лица. – Всем вам не жить. Я принимаю твои условия, Сонья, и с превеликим удовольствием сделаю то, о чём ты меня попросила. Сделаю это так, как ты скажешь. А сейчас вставай, ты девочка сильная, и помни – немного осталось. Скоро всё это закончится.

Жрица расхохоталась ещё сильнее.

А я вдруг поняла, что ошейник на шее Иного практически не горит. Никогда прежде такого не было, но сейчас он выглядел как простой кусок железа. Поднявшись, увязая в илистом скользком дне, я добралась до столбика и, немного помучившись, отвязала лодку. Снова забралась в неё и вцепилась в весло.

Мне вдруг очень захотелось верить, что слова северянина не просто бред умалишённого, а настоящие обещания. Его ошейник практически погас.

– Не заплывай далеко. Находись там, где можно услышать крик с берега, – громко произнёс он, – я приду за тобой. Веришь?

Не задумываясь, кивнула и, оттолкнувшись от берега, медленно поплыла.

Работая веслом, я скрылась за туманной дымкой.

Руки крутило и выворачивало. Казалось, боль становилась только сильнее и не желала отступать. Замерев, я позволила себе немного отдыха. Вынув из воды весло, неловко уложила его на дно лодки и улеглась рядом.

Какая тут охота. Я даже снасть в воду закинуть не смогу.

Меня сильно трясло. Знобило так, что зуб на зуб не попадал. Всматриваясь перед собой, видела только белёсый густой туман.

Клонило в сон.

Волны мягко разбивались о лодку, раскачивая её.

Надо мной где-то рядом громко кричала птица.

Всплеск и ещё один. Необычные звуки, размеренные.

Будто гребёт кто.

Снова поднявшись, я устроилась на лавке и всмотрелась в туман.

Лодки. Довольно далеко от меня, но их очертания я чётко видела.

Мёртвые?

Вполне возможно, но почему они так близко от храма?

Сидя на банке, я разминала непослушные руки, ощущая неясный страх и тревогу.

Из головы не выходил северянин.

Что же всё-таки означали его слова?

Лепет сумасшедшего или он, правда, верит в то, что говорит.

Я могла бы помочь ему бежать. Сорвать ошейник можно, хотя это требует колоссальных магических затрат.

Сорвать, но не опустошить. А его ошейник не светился. Я воскрешала перед собой образ пленного в окне. Нет, на его шее висело широкое металлическое кольцо.

Но как?

Какой силой нужно обладать, чтобы поглотить из него энергию. Кто на такое способен?

«Пожиратель!»

Это слово вспышкой мелькнуло в моей голове. В одном из свитков в библиотеке ещё девчонкой я прочитала о магах, что способны поглотить чужой дар.

«Я уберу эту „печать“, боли больше не будет» – мысленно повторила я его слова.

И ведь действительно, после его поцелуя мой голос стал громче, а боль хоть и осталась, но не высушивала горло.

– Он пожиратель!!! – сжав руками голову, я проводила взглядом последнюю лодку, правда, так и не поняла, кто в ней.

В моей голове сложилась картинка. И от понимания того, в чьих объятьях я лежала, мне стало дурно. Пожиратели питаются чужим светом, поглощают магию, вытягивая её из души своей жертвы.

Неужели он такой?

А Верховная? Разве могла она не понять, кого ведёт в храм. Наверное, могла, ведь в тот момент, когда его высадили из лодки, ошейник ярко пылал, наполненный магией подчинения.

Что она задумала? Древняя падаль. Чувство вседозволенности в ней взыграло, совсем забыла, что такое страх.

Не зря мне казалось странным, что такой мощный мужчина и вдруг был пленён женщинами.

Поддался!

Иного ответа у меня не было.

– Зачем ты пришёл в этот храм? – беззвучно шепнула я. – Что забыл в этих проклятых туманных землях?

Глава 18

Из недолгих раздумий меня вывел лёгкий всплеск.

Моргнув, я всмотрелась в зеркальную водную гладь. Может, крупная рыба какая, так хоть с каким-никаким уловом вернусь. Но вспомнив, как тащила последнего чешуйчатого гиганта, содрогнулась и растёрла ноющие ладони. Многочисленные порезы на них хоть и зарубцевались, но всё равно страшно щипали.

Вновь громкий всплеск, только уже ближе.

Подобравшись, я опустила руку и схватила весло.

Над поваленными деревьями промелькнула безмолвная серая тень.

Не к добру это!

Что-то мягко ударилось об рыбацкую лодку. Один раз, второй…

Может, деревяшка какая незаметно подплыла.

Несмотря на эту мысль, руки мои задрожали сильнее. Удерживая весло, я осторожно придвинулась к тому борту, за которым раздавались мягкие удары и, слегка перегнувшись, посмотрела на воду. Она глядела на меня в ответ мутными затянутыми мёртвой пеленой глазами утопленника.

Живого утопленника.

Мертвяк разинул рот и высунул почерневший разбухший язык.

Сидя в оцепенении, я не понимала, что мне делать и как заставить себя пошевелиться. Тело окоченело, и я впала в ступор.

Ходячий мертвец поднял руки и вцепился в борт лодки.

С диким ужасом я разглядывала посиневшие пальцы, с которых белыми лоскутами свисала кожа. Высунув из воды голову, умертвие зарычало. Этот звук сопровождался бульканьем выходящей из его пасти мутной грязной жидкости.

Это и привело меня в чувства.

Неуклюже соскочив с банки, я размахнулась коротким веслом и ударила утопленника по бледным пальцам.

Раз, другой, третий.

Но неупокоенный, казалось, не замечал этого, подтягиваясь, он пытался забраться в лодку. Я даже не соображала мужчина передо мной или женщина. Отчего-то сейчас меня занимал именно этот вопрос. Судя по тряпке, что свешивалась с разбухших безобразных плеч, всё же женщина. Слипшиеся волосы на голове частично отсутствовали, оголяя череп.

Ударив покойницу снова, случайно задела её лицо. Кожа тут же слезла пластом, обнажая мышцы. Дёрнувшись от омерзения, я поняла, что делаю не так: размахнувшись, что есть сил ударила веслом по голове мертвяка.

К моему ужасу, раздался громкий страшный треск ломающейся кости, и тело осталось обезглавленным.

Открывая рот в хриплом безумном крике, выплюнула кровь, скопившуюся во рту. Пальцы утопленницы медленно разжались, и она плавно ушла под мутную воду.

А я продолжала стоять с веслом в руках и дёргаться в истерических конвульсиях. Меня тошнило и никак не отпускало. Казалось, вот-вот мёртвая снова всплывёт.

Всплеск справа. Сквозь жёлто-синий туман проступили затопленные голые мёртвые деревья. Лодка сильно качнулась, вынудив меня сесть. Течение неторопливо потащило моё судёнышко в сторону.

Поднялся странный ветер. Он дул с разных сторон, и казалось, что я нахожусь в центре воздушного вихря.

Разгулялись волны.

Лодку потянуло вперед, словно на буксире. Я столько лет плавала в этих водах и ещё ни разу такого не видела.

Мой страх набирал обороты.

С разных сторон раздавались всплески. Создавалось впечатление, что что-то или кто-то падает в воду с многочисленных островков, скрытых в вязком тумане. Сжавшись, я попыталась грести обратно к храму, но всё было бесполезно.

Меня крутило на месте и тащило дальше.

Всматриваясь в марево, я вдруг заметила всплывшую на водную поверхность лысую голову. Ко мне, нелепо размахивая руками, плыло умертвие. Чуть поодаль от него приметила ещё одно.

Подняв трясущуюся ладонь, поднесла её ко рту. Ещё никогда я не испытывала такого оглушающего ужаса.

Порыв ветра ударил в спину, я различила странный звук похожий на женские крики. Будто где-то далеко одновременно, но невпопад кричат десятки женщин. Этот ор доносился до меня со всех сторон разом.

Жрицы!

Я определённо слышала их голоса. Визжащие в припадке, о чём-то умоляющие. И вдруг всё стихло. Стало жутко тихо. Ни шорохов, ни голосов. Даже ветер взял паузу, добивая меня.

Не выдержав, я расплакалась.

Утирая одной рукой градом скатывающиеся жгучие слёзы, второй – сжимала весло. Казалось, если я выпущу его, то всё – туман придёт за мной.

Темнело, но ведь сейчас утро!

Я не понимала происходящего. Не знала, куда грести и кого звать?

Чудилось, будто сам туман взбунтовался и ожил.

И причин тому я не находила.

Лодку всё несло вперёд. Наконец, она натолкнулась на что-то твёрдое.

Берег?!

Туман расступился, и я поняла, что нахожусь на странном островке.

На совсем крошечном участке суши обнаружились обломки старого храма. Он смотрел на меня пустыми глазницами окон.

За спиной снова раздался громкий всплеск.

Мёртвые!!!

Их было так много. Понимая, что смерть идёт за мной, буквально разгребая воду руками, я выскочила из лодки и понеслась к древним камням. В руке всё так же сжимала весло. Оно мешало мне передвигаться, задевало за землю и цеплялось за ветки мёртвых низких деревьев, но я не выпускала его.

Как будто оно способно меня спасти.

Но как только я добралась до белоснежных камней – обломков стен, то поняла, что придётся карабкаться вверх и быстро. Ноги болели после ночи, проведённой на холодной земле. Рук я просто не чувствовала. Только дикое желание дышать и сохранить свою душу заставляло меня двигаться.

Мне бы смириться с судьбой… Но бросить весло я не смогла.

Жить хотелось как никогда до этого.

Зарычав, словно раненый зверь, я лихорадочно соображала, что делать. Оторвав от линялого старенького протёртого подола платья полосу ткани, привязала, как смогла весло к руке.

Это было ужасно неудобно, но я карабкалась по руинам с ним.

Поставив ногу на очередной уступ, подтянулась вверх. Потом ещё выше. Цепляясь на выемки, я забиралась на крышу. Очередной рывок и моя стопа соскользнула. Не удержавшись, я поехала вниз.

Паника. Я вообще перестала соображать, что делаю.

Голова словно отключилась. Ухватившись рукой за прогнившую деревянную балку, остановила падение. Пальцы обожгло болью. Ударившись подбородком об выступ, клацнула зубами, прикусывая язык.

Перед глазами расплылись красные круги. Дезориентированная, я даже вдох не могла сделать. Словно забыла, как дышать.

Но время, оно уходило.

Рвано выдохнув, зажмурилась и спустя пару мгновений снова полезла наверх.

Куда? Сама не понимала.

И главное, зачем?

Кто меня здесь искать будет?

Была одна надежда, что мёртвые потеряют меня из виду.

Обернувшись, я заметила, как неупокоенные медленно вылезают из воды.

Их оказалось куда больше, чем мне думалось.