Мария Браславски
Грани любви и мой «Млечный путь»
Следующее направление, которое он выбрал для меня, оказалось не просто странным, но и шокирующим. Он отправил меня во Флоренцию к своему другу. Я не хочу оправдываться, но такой ход выглядел абсолютно безрассудным со стороны американца. Алекс отправил меня не просто к другу, а к самому роскошному мужчине на планете. Им оказался не кто иной, как Маурицио Кальяно, тот самый секс-символ Голливуда, в которого, если верить статистике, влюблено восемьдесят шесть процентов женского населения. К счастью, я относилась к остальным четырнадцати.
Несмотря на мой скептицизм, итальянец не предстал таким ловеласом, коим его рисовал общество, и не без помощи голгоф. Возможно, это и сыграло роковую роль, и мое сердце было растоплено этим галантным и очень интересным мужчиной.
Опомнилась я только на подлете к Нью-Йорку и, осознав свою измену, не знала, как вести себя с Маурицио, который благополучно доставил меня на своем самолете. Но больше всего меня волновало другое: как я теперь смогу смотреть в глаза Алексу?
Узнав o моем вероломстве, он, конечно, простит Маурицио. У мужчин, как правило, дружеские отношения ценятся выше любовных связей. Но меня Алекс не сможет простить. Он уже успел сильно привязаться ко мне, и видно, что его любовь искренняя. Впрочем, и мои чувства были ответными и крепкими. «Зачем я сделала это?» – казнила я себя. «Но Маурицио я тоже полюбила не меньше, чем Алекса!» – искала я пути к отступлению. Конечно, новая влюбленность не могла стать оправданием. И то, что Алекс сам направил меня во Флоренцию, тоже не умаляло моей вины. И то, что первый шаг к нашей близости был сделан со стороны Маурицио, вовсе не аргумент в мою пользу, потому что мои мысли намного опережали его действия. «Любая мысль, исходящая от всей силы сердца и разума, становится материальной», – говорил Алекс, и я не могу с ним не согласиться. Только от этого мне не легче. Я всегда была и остаюсь человеком, который не только не умеет врать, но и для кого честность является приоритетом в любых серьезных отношениях. И это у меня в крови, а с природой не поспоришь.
Я сама решила раскрыться американцу, но он, будто зная, в чем хочу признаться, всячески уходил от разговора и делал вид, что ничего не произошло. Он просто мастерски реализовал свой сценарий и проявил все свои лучшие качества профи. Он просто сделал кинопробу. Это было утверждение меня на роль, которую он для меня написал. На тот момент я даже не подозревала, насколько он дальновиден. Кастинг он устроил прямо в нью–йоркском кафе. Без камеры, без оператора и прочих атрибутов киноиндустрии, но с настоящими зрителями, которыми стали поневоле посетители кафе.
Я даже не уловила тот момент, когда он ловко подвел разговор к теме актерского мастерства и умения гениально перевоплощаться. Он аккуратно задел мой максимализм и тут же дал мне шанс подтвердить мои претензии на касту лучших лицедеев. Переходя от одного образа к другому, которые он предлагал мне представить перед ним, Алекс подвел меня к образу «ревнивой истерички». Преисполнившись азарта в перевоплощениях, я перешла к визгу c криком и перестала замечать, что взоры всех посетителей обращены в мою сторону. Я настолько вжилась в роль своей страдающей героини, что в подтверждение моих финальных слов: «Мне ничего от тебя не нужно, бабский угодник! Убирайся из моей жизни раз и навсегда и забери эти поганые тряпки, которые ты мне дарил!» я сняла с себя всю одежду и, оставаясь в одном нижнем белье, с презрением швырнула ему в лицо. Потом высокомерно изрекла: «Можешь подарить это своим потаскухам!» и гордо вышла из кафе. Мой уход сопровождался громкими аплодисментами. Кстати, я все же успела заметить, что аплодировали не только женщины. Моя кандидатура была утверждена.
Не сказав ни слова об истинных причинах, уже в Лос-Анджелесе он нарядил меня, как настоящую принцессу. В обществе двух мужчин, Алекса и Маурицио, мы втроем прошли по красной дорожке в концертный зал «Kodak».
В тот день я испытала множество удивительных моментов, которые запомню на всю жизнь!