Марина Рюмина
Небесный десант
Антон
– Ну, наконец-то! Я жду тебя целую вечность, ― услышала Юлия голос Антона, как только структурировала свою плоть, ― Ты голодна? Я запустил твой сканер. Ты была на Фере? А сейчас откуда?
Засыпáл он вопросами подругу, не дожидаясь ответа на них.
– Устала? Музыку? Юморину? Хронику? Аттракцион с ионосферой?
– Пожалуй, да, ― остановила нескончаемый поток Юлия.
– Тогда летим! ― живо откликнулся Антон, и они поднялись над ковролином.
Игриво покружившись по комнате, они разогнались, трансформируя свои тела в световые волны, и вылетели сквозь стекло. Оказавшись в атмосфере, каждый из них произвольно изменил свою длину до радиоволнового диапазона. Задача заключалась в том, чтобы, возвратившись домой, по продолжительности путешествия определить, какие длины волн принимал каждый из участников аттракциона, а самому остаться неразгаданным. А так как скорость у всех радиоволн одинакова, манипулировать можно было только длиной волны и состоянием ионосферы.
Юлия установила длину 300 метров1, донеслась до первого слоя Кеннеди – Хевисайда2 и запрыгала по нему. Она пыталась представить, где сейчас Антон, и не заметила, как ударилась о поверхность Вестры. Не поняв, что произошло, она с испугу модифицировалась в сверхдлинный диапазон. Когда до Юлии дошло, что она попала в ночное полушарие и отразилась от ионного слоя, она успела несколько раз обогнуть планету. На радостях от своей сообразительности она зачастила до 5 миллиметров и вылетела в космос. Это по правилам игры не предусматривалось, да и улететь можно было бесконечно далеко, и Юлия начала лихорадочно соображать, от чего можно было бы отразиться, но ничего не могла вспомнить. Неужели придется посылать смыслограмму и просить о помощи? Вестряне выставят ментальное зеркало в радиусе 30 световых минут, и она вернется домой. Ей было безумно стыдно. Но Юлии повезло – на ее пути оказался неизвестный ей небольшой астероид. Она пружиной отскочила от поверхности этого космического странника и полетела обратно. Достигнув атмосферы Вестры, она приняла частоту 33,3 килогерца (на эту частоту была настроена ее антенна) и оказалась дома.
Антон поднял голову:
– А я уж начал волноваться, не вылетела ли ты в космос! ― воскликнул он и тут же рассмеялся, по Юлиной реакции поняв, что так оно и было, ― Ты так и не научилась хорошо разбираться в радиофизике!
Юлия села в кресло и опустила глаза. Антон был прав.
– Дай-ка угадаю. Ты приняла длину волны среднечастотного диапазона, но забыла, что в ночное время этот спектр отражается от ионосферы. А, попав в неосвещенное полушарие, ударилась о грунт, с испугу модифицировалась в ультракороткую волну и вылетела в космос, отразилась от Флония и вернулась на Вестру. Хотя нет. В этом случае ты появилась бы на три секунды раньше. Координаты Флония сейчас b = -31, l = 183,27о по галактической системе. Что-то тут не сходится.
Юлия молчала.
– Ну, не стала бы же ты 22 раза кружить вокруг планеты?! ― Антон, наморщив лоб, что-то сосредоточенно просчитывал, ― Нет, решительно не понимаю, что произошло.
Он шутливо поднял руки:
– Сдаюсь!
Юлия взглянула на хронометр. Антон отсутствовал 682 тысячных секунды.
– Такое впечатление, что ты просто облетел Вестру 5 раз и вернулся, ― пожала она плечами.
– Все верно. Ты выиграла. А теперь рассказывай, где ты пряталась.
Она рассказала. Антон слегка побледнел:
– То есть, ты вылетела в космос не на тридцать шестом меридиане, а неизвестно где без всякой гарантии возврата?! ― его голос был подчеркнуто спокойным, ― Почему не сообщила?
– Было очень неловко, ― скорее уловил мысль, чем услышал Антон.
– А потом мне повезло с этим астероидом, ― смущенно добавила Юлия.
– С этого дня аттракцион с ионосферой для нас – запретная тема, ― сделал вывод Антон.
Она не спорила. Пройдет несколько дней, и он забудет, что был так суров.
– Хорошо, ― смиренно согласилась Юлия, ― а теперь расскажи ты, где пропадал несколько суток!
– Обязательно, только давай сначала поедим! ― Антон, в предвкушении разносолов, от удовольствия потер ладони, ― Ты что будешь? Куропатку в кляре, кокос с тунцом, сок манго?
– Нет, картофельную запеканку с фаршем и сыром, молочный коктейль с бананом и малину.
Юлия телепатировала свой заказ в их любимый ресторан. Антон сделал свой, сел в кресло напротив Юлии, прикрыл глаза и расслабился. Можно было подумать, что он уснул. Но за множество совместных воплощений Юлия хорошо изучила своего друга. Антон определенно на чем-то очень сосредоточен. Не иначе что-то творит. И точно. Прежде чем на столе появились блюда, телепортированные из ресторана, на ажурной белой тарелке возникли два парящихся, как будто только что извлеченные из кипящей воды, початка кукурузы. Она подпрыгнула от восторга. На Вестре кукуруза не росла!
– Антошка, ты гений! ― выдохнула она.
– Я знаю, ― легко согласился он.
Обедали под музыку известного композитора начала новой эпохи, сочетавшуюся со звуками текущей воды, шелестом листвы и пением птиц. За едой почти не разговаривали – на Вестре не принято было загрязнять пищу смысловыми и эмоциональными излучениями. Особое наслаждение Юлия получила от вкушения малины (она была самая настоящая, только что с куста), и, конечно же, кукурузы. Сотворенные Антоном початки вызвали у них воспоминания о прошлых земных жизнях.
– А помнишь, – заговорила Юлия, положив в рот последнюю малинину, – как ты выводил кукурузу, способную расти в высокогорьях Анд?
– Я помню, как мы с тобой прятались в кукурузе, когда горело наше село, – ответил Антон.
– Ты тогда был моим младшим братом, который умудрился где-то простыть и все время чихал. А я каждый раз зажимала тебе рот, чтобы тебя не услышали и нас не нашли.
– Как будто в воздухе не стоял всеобщий крик и стон, ― горько усмехнулся Антон.
– А помнишь, как ты безвылазно сидел в своей засекреченной лаборатории и разрабатывал систему молниеносной связи через космические спутники? ― улыбнулась нахлынувшим воспоминаниям Юлия.
– А ты, моя бедная мама, не имела обо мне никакой информации, не говоря уже о возможности увидеться! ― Антон взял Юлины ладони и поднес к своим губам, ― И все же мне больше нравятся воспоминания о нашем последнем воплощении на Земле, когда мы в составе бригады врачей-добровольцев спасали африканцев от пандемии, вызванной вирусом Эч-26.
– О, нет! Мы оба погибли, так и не вернувшись в Россию! ― умоляюще подняла брови Юлия.
– Этого бы не случилось, если бы ты не решила заразить себя, чтобы получить противовирусную сыворотку для спасения младенцев, ― парировал Антон.
– Зачем же ты проделал то же самое? ― пожала плечами она.
– Ну, во-первых, твоей сыворотки было катастрофически мало, во-вторых, появилось первое лекарство…
– Ты действительно думал, что оно может помочь на фоне перелитой тебе донорской крови, лишенной антител? ― возмутилась Юлия.
– А в-третьих, тебя было уже не вернуть, а мы, если помнишь, обещали тогда друг другу всегда быть вместе! ― закончил свою мысль Антон и притянул к себе подругу, ― Юля, давай не будем повторять прошлых ошибок и как можно быстрее родим ребеночка старым земным способом!
Она обняла своего неизменного спутника, поцеловала в кончик носа и сказала:
– Антоша, ты забыл, зачем мы решили воплотиться на Вестре?
– Чтобы спасать миры, нам очень нужны соратники. И ты прекрасно знаешь, что далеко не каждый, рожденный на Вестре, способен выполнять эту работу. А я бы мог научить нашего сына всему, чему успел научиться сам!
– Так ты же сказал «родим ребеночка старым земным способом», ― рассмеялась Юлька, ― А вдруг будет девочка?
– А девочка будет любить нас, и ждать дома.
Она чувствовала, что Антон просто жаждет ее согласия, и грустно произнесла:
– А ты уверен, что она захочет сидеть дома? Антон, ты забыл, что ложь на Вестре невозможна. Я знаю твои мысли и чувства как свои.
Он нахмурился и сказал:
– Да, я просмотрел твой журнал воспоминаний, и мне очень не понравилось то, что случилось с тобой на Фере! Да, я не хочу тебя снова терять! Да, я хочу простого «земного» счастья! Что в этом плохого?!
Она погладила его по непослушным волосам с каштановым отливом:
– Антоша, я тоже тебя люблю. И у нас обязательно будет обычное «земное» счастье. Но ты же видел, Фера гибнет. Давай сначала поможем ей! И расскажи, пожалуйста, где ты пропадал. Я ведь тоже за тебя очень волнуюсь!
Антон плюхнулся в кресло, просвистел мелодию шутливой детской песенки и беспечно произнес:
– Я был на Конде.
– Что?! – у Юлии перехватило дыхание.
Конда была спутником Тадмора – планеты гиганта, вращающейся вокруг Гаммы Цефея – двойной звезды Эрай. С нее время от времени поступали различные сигналы, не поддающиеся расшифровке. Туда с Вестры и других планет, входящих в Большой Галактический Совет, неоднократно отправлялись разведывательные экспедиции. Ни одна из них не вернулась.
– Я был на Конде, – повторил Антон уже серьезно.
Юлия изо всех сил старалась взять себя в руки, и все же когда она спросила: «И что там происходит?» – голос ее предательски дрогнул.
– Честно? – Антон взглянул на подругу, она кивнула, он улыбнулся и покачал головой, – Я не понял.
Некоторое время он помолчал, собираясь с мыслями, потом махнул рукой и произнес:
– Смотри, я буду вспоминать.
* * *
Маленькая точка в пределах восприятия космоса стремительно приближалась. Сначала она превратилась в теннисный мячик, затем в батут, затем в лишенную атмосферы астероидоподобную планету с корявой каменистой поверхностью. Потоком мюонного нейтрино3 он прошел сквозь плотную массу скал, холодное металлическое ядро и вылетел сквозь песчаное плоскогорье.
Было очевидно, что искать какие-то формы жизни здесь бессмысленно.
Он трансформировался в ультракороткую радиоволну и отразился от Тадмора. Сейчас он пролетит мимо Конды и направится к Вестре. Странно, что никто до сих пор отсюда не вернулся. Возможно, чтобы хоть как-то оправдать трату энергии на тщетный полет, они решили расширить представление о Тадморе, или на обратном пути им встретился какой-то достойный внимания объект, который игнорирует исследователь, сосредоточенный на определенной цели? На полпути к этой мертвой планете, он послал в пространство смыслограмму, так, на всякий случай: «Мыслящие существа вокруг, отзовитесь!»
Никакого ответа со стороны Тадмора. И вдруг его восприятие захлебнулось от потока смыслограмм, идущего от Конды:
– Здесь, здесь!
– Есть, есть…
– Здесь хорошо!
– Иди к нам!
– Встречаем!
– Не приближайся к Конде!
– Помоги выбраться!
– Невозможно… Невозможно…
Вот это поворот! Что же в этом окаменевшем холоде может иметь сознание?
Проще всего было бы длинной электромагнитной волной облететь Конду несколько раз, чтобы изучить ее ландшафт, возможно, где-то на планете есть следы жидких сред, или места, пригодные для жизни метаногенов. Но вместо этого двумя потоками тауононых нейтрино-антинейтрино он прошил планету, взывая ко всему мыслящему: «Где вы?»
– Здесь!
– Здесь!
– Здесь!
Неслось отовсюду.
– Сигирмий, Козиолетта, экспедиция с Вестры, вы здесь?
– Не знаем…
– Не знаем…
– Мы не знаем, кто мы…
– Мы никто.
– Я Сигирмийозиолетта экспедиция с Вестры, забери меня!
– Я иолетта экспедиция!
– Я!
– Я!
Стало ясно одно – если вестряне и находятся на Конде, то с ними что-то случилось. Нужно как-то остановиться и вернуться обратно прежде, чем в его движение войдет временная координата. Но как? До первой звездной системы почти 0,3 световых года. Дождаться включения временной координаты, долететь до Вестры, и отправиться сюда снова? Сначала придется отчитаться о путешествии, затем Совет будет пытаться осмыслить то, что с ним произошло, потом готовить экспедицию, учитывая вновь открывшиеся факты… Время, время… Если вообще Совет сочтет возможным еще раз рисковать исследователями. А сознательные существа на Конде просят помощи сейчас и надеются. Чье же движение не подчиняется законам физики? Плазмоиды? Да. Но это сущности из огненного мира. До огненного мира он еще не дорос. Как можно организовать свою структуру в то, о чьем строении имеешь весьма приблизительное понятие и ни одного опыта воплощения?!
– Представь поток тау нейтрино, вращающийся вокруг потока антинейтрино, движущегося в противоположном направлении. В центре – протоны, окруженные лептонами, а снаружи – два потока электронов с различными спинами, создающие мощное электромагнитное поле внутри всей структуры.
Он проделал со своим веществом то, что услышал и почувствовал странное состояние легкости и восторга, но тут же сжался и расширился от удивления. Рядом с ним находился яркий светящийся шар.
– Ты кто?
– Я Эйн, рожденный Великим Аттрактером4. Ты хотел знать мое строение.
– Антон, ― представился он и, так как был крайне удивлен внезапным появлением нежданного спутника, спросил, ― Откуда ты здесь взялся?
– С Конды.
– Так Конда населена плазмоидами?
– Нет.
– Как же ты там оказался?
Эйн светился в темноте космоса и немного пульсировал. Внутри его сферы то и дело вспыхивали и исчезали голубые искры.
– Я услышал, что зовут на помощь и пришел.
– И кто же это был?
– Не знаю. Я пришел и никого там не увидел.
– И что же было дальше? ― допытывался Антон.
– Я перестал быть собой, ― ответил плазмоид и весь вспыхнул искрами.
Антон впервые общался с представителем этой цивилизации, наверное, поэтому так бесцеремонно пялился на него и восхищался его совершенством.
Шар блеснул бело-розовым светом:
– Ты сейчас также красив. А что делал на Конде ты?
– На Вестру поступило несколько непонятных сигналов с этой планеты. Мы отправили туда экспедицию, но она не вернулась. Я решил, что со мной ничего не случится, если я пролечу сквозь Конду нейтринным потоком. Ведь нейтрино ни с чем не взаимодействует. Но все оказалась зря – я дважды прошил ее насквозь, но так и не смог ничего ни сделать, ни понять.
– Не совсем так, ― возразил собеседник, ― Кое-что тебе удалось. Один из твоих антинейтрино попал в меня и восстановил мою структуру. Так что, одного из пленников ты спас.
– А где же остальные? Что там происходит?
– Я не знаю. Я понял только одно – все, как и я, перестали быть собой, но не потеряли способность осознавать.
– Так что же ты там воспринимал? – не унимался Антон.
– Все и ничего. Помню только, что мое появление вызвало шквал эмоций и пересудов. Когда я подумал, что сейчас лопну от этих страстей и воплей, стало тихо.
– А как ты оказался рядом со мной?
– Я слушал твои мысли, но почти ничего не понимал. И вдруг ты захотел знать, как я устроен.
– Эйн, нам нужно как-то вернуться на Конду, ― немного помолчав, сказал Антон, ― Вдруг удастся освободить еще кого-нибудь!
– А в чем проблема?
– Нам нужно как-то преодолеть то пространство, на которое мы от нее успели умчаться.
Плазмоид покачался из стороны в сторону, меняя цветовые оттенки:
– Пространство? А что это значит?
– Расстояние от нас до Конды!
Эйн переливался всеми цветами радуги, и, казалось, забыл о состоянии покоя:
– Плазмоиды не знают такого понятия. Есть время, предметы, существа, генерирующие понятия и идеи (то, что ты называешь «мысли»). Есть существа, способные воспринимать и транслировать эти понятия, есть интенсивность магнитного поля, напряженность мысли… Расстояния нет.
– Ну, хорошо, а как же ты оказываешься там, где хочешь?
– Я думаю об этом и оказываюсь рядом.
Тут Антон, подобно Эйну, запрыгал на месте, даже не заметив своих манипуляций:
– Это что же такое? Мыслепортация?
– А бывает как-то по-другому?
– Бывает, ― хмуро ответил он, ― я твоим способом передвижения не владею!
Эйн запульсировал, выбрасывая из себя фотоны света.
– Ты что, хохочешь?! ― возмутился Антон.
– Ты сейчас такой же, как я, а значит, можешь все, что могу я, хоть я и не понимаю, что ты имел в виду под термином «передвижение».
– Я хочу видеть Конду! – разделяя каждое слово, мысленно произнес Антон.
– Ну, так смотри!
Антон отвлекся от собеседника. Прямо перед ним темнел гигантский корявый астероид. Шар, которым был сейчас Антон, раздулся в два раза.
– Конда…
– Только имей ввиду, приближаться к ней нельзя! ― напомнил только что вырвавшийся из плена этой планеты Эйн.
Антон пришел в себя:
– Ты как хочешь, а я снова прошью ее нейтринными потоками.
– Это допустимо, ― отозвался Эйн, ― но так мы никого не найдем и ничего не поймем.
– Зато, может быть, освободим еще кого-то из пленников!
Тау-нейтринными потоками они носились сквозь Конду, но ничего не происходило. Ровным счетом ничего. Пока, остановившись недалеко от Тадмора, Антон не оказался один. Эйна рядом не было.
– Эйн, ты где?
Никто не отозвался. Плазмоидообразный Антон залился красным цветом. Он только что обрел друга, и потерял его. Да нет, не потерял. Ведь Эйн не хотел приближаться к Конде. Это он, Антон, своим ослиным упрямством заставил его играться с этим монстром, причем, совершенно бессмысленно. Вероятность взаимодействия нейтрино с другими веществами настолько мала, что может быть приравнена к нулю. И этот героический плазмоид, уже однажды испытавший на себе весь ужас существования в недрах мертвого камня и чудом, возможность которого приближается к нулю, спасенный из своей тюрьмы, был вынужден снова и снова испытывать судьбу, пока опять не попал в «лапы» Конды. Он, Антон, угробил своего друга!
– Да успокойся ты! Я что, по-твоему – существо, не имеющее сознания, чтобы дважды повторять одну и ту же ошибку? ― Эйн просто брызгал во все стороны фотонами.
– Где ты был? ― пульсирующий и переливающийся Антон подлетел к воскресшему другу почти вплотную, так, что несколько фотонов проникли сквозь его оболочку, и обиженно добавил, ― Смотри не выплесни из себя всю энергию, а то сдуешься и лопнешь! Теперь я знаю, как можно умереть от смеха. Так, где ты пропадал?!
– Я был внутри Конды, ― ответил Эйн.
– Так ты все-таки попал к ней в плен! ― снова запульсировал Антон.
– Да нет, я был в ней, используя интегральность. Не перебивай! Так вот, я был внутри Конды и обнаружил там интересную штуку. Её кора по своему строению напоминает клетку Фарадея5. А несколько металлических скал на ее поверхности вполне могут служить приёмными антеннами.
– Существа, прилетевшие сюда в виде радиоволн, ― продолжал плазмоид, ― могли попасть на скалы, и потерять часть себя. В этом случае они так и кружили бы вокруг Конды, не понимая, почему не могут покинуть эту планету, в то время, как их другая часть металась бы внутри коры, вступая в резонанс и гасясь другими волновыми пленниками. Чтобы освободить их нужно прорвать одну из стенок клетки Фарадея.
– Но как мы сможем это сделать? ― спросил Антон.
– Мы не сможем. А вестряне, я думаю, найдут способ с этим справиться! ― заключил Эйн и засиял перламутром.
– А как же ты вырвался из нее, когда мой антинейтрино восстановил твою структуру?
– Так я в ней не был, ― плазмоид снова начал сверкать и переливаться, видимо, генерируя мысли, ― Я думаю, что дело было так – как только я приблизился к поверхности Конды, сквозь меня пронесся поток этих обезумевших сущностей, принявших электромагнитную форму. И кто-то из них повредил один из протонов моей центральной структуры. Ты его восстановил, и все стало на свои места. Если бы я тогда был внутри этой планеты – ловушки, я бы понял все раньше, и нам бы не пришлось совершать столько бессмысленных манипуляций! Но, все-таки хорошо, что мы вернулись, Теперь мы знаем, что здесь происходит.
– Да, ― согласился Антон, ― теперь будет что доложить Совету. Но как ты все же оказался внутри Конды?
– Наконец-то и я смог удивить тебя! ― Эйн просто сплющился от удовольствия, – На самом деле все очень просто. Слушая тебя и твои мысли, я понял, что ваша цивилизация живет во времени и этом самом «пространстве». А мы, плазмоиды, дети Великого Аттрактора, живем во времени и интегральности.
– Это как? ― удивился Антон.
– Тебе бесконечным кажется несовместимость вещей, ты называешь ее – «расстояние», ты путешествуешь между вещами, а моя бесконечность – масштабность. Я путешествую по ней.
– Это как? – опять не понял человек.
– Очень просто. Сейчас мы в мегамире, ― терпеливо объяснял плазмоид, ― Но ничто не мешает перейти нам в микромир, гигамир, или петамир!
– Это как? ― как эхо повторял Антон.
Эйн покачался из стороны в сторону:
– Значит так. Делай как я, ― сказал он и начал раздуваться, да так быстро, что Антон еле успевал за ним.
Вскоре он воспринял, что Эйн окутал собой и Тадмор и Эрай. Внутри него самого оказалась Конда. Они продолжали расти, поглощая галактики, вселенные и еще Бог знает что, пока не обнаружили, что находятся среди каких- то шаров и бубликов. Мир вокруг них был полон неонового свечения и ощущения радости.
– Эйн, ― воскликнул Антон, ― Где же Конда, где Вестра?
– Забудь о них, ― умиротворенно ответил друг, ― Они прошли сквозь нас как поток нейтрино. Вернемся, все станет на свои места.
– О, Эйн! Как поживаешь? Я не видела тебя целое поле времени. Где ты был? Опять рассматривал наши внутренности, или вернулся из петамира?
Антон не сразу понял, что весь фонтан этих мыслей исходит от медленно вращающегося молочно-белого бублика.
– А кто это с тобой? Какой красавчик! Мы, похоже, еще не знакомы, ― бублик качнулся в сторону, продолжая степенное вращение.
Приглядевшись, Антон заметил на его поверхности слабо различимую исчерченность, придающую ему некоторую индивидуальность. На остальных бубликах и шарах он тоже начал различать какие-то штрихи.
– Ты, Домбна, как всегда, права, ― вежливо ответил Эйн, ― мы только что из потрохов. А это Антон. Мы с ним очень подружились за время нашего путешествия.
– Антон, я Домбна, ― обратилась к нему новая знакомая, ― прошу прощения за любопытство, а Вы мужчина, или женщина? Ой, простите, я все время забываю, что у плазмоидов нет половых различий. Как это должно быть грустно.
– Дело в том, уважаемая Домбна, ― у Эйна обнаружилось удивительное терпение, ― что Антон – не совсем плазмоид а значит, он может иметь и половую принадлежность. Хотя я еще не выяснил какую.
– Правда, ― оживилась Домбна, ― как это интересно! Антон, так Вы мужчина, или женщина?
– В данном воплощении в своем первозданном виде я – мужчина, ― выдавил из себя Антон.
Домбна качнулась в сторону и завращалась несколько оживленней:
– Как это прекрасно, Вы – мужчина! Какой-то первозданной женщине в одном из воплощений очень повезло! ― ощущение радости вокруг этого бублика значительно усилилось, ― а я вот жду своего мужчину уже пятое поле, а его все нет и нет, ― горько заключила она.
– Не переживай, Домбна, ― успокоил ее Эйн, ― твой мужчина уже в трех просеках от тебя!
– Это правда? ― бублик завращался еще быстрее, ― ты его видишь?
– Да. Вы вместе и совсем рядом.
Антону показалось, что его друг шутит, но недалеко от себя, через три светящихся голубым полоски он увидел два сцепленных через серединки бублика, на одном из которых он различил уже знакомую исчерченность. Между Домбной и похожим на нее бубликом тянулась чуть заметная светящаяся ниточка.
– Эйн, так это тоже Домбна? ― удивился он.
– Да, только немного в другом времени, ― ответил плазмоид, ― Вселеноиды живут во времени и вариабельности. Нас всех связывает только время. Существа, живущие в вариабельности и интегральности, недоступны твоему восприятию, так же, как существа, живущие в вариабельности и пространстве – моему.
Обратив внимание на пару сцепленных бубликов, друзья плазмоиды тут же оказались возле них.
– О, Эйн! О, Антон! ― обрадовалась им Домбна, ― я совсем недавно рассказывала о вас Кейту. Вот Кейт, знакомься! Они еще три просеки назад предсказывали мне нашу с тобой встречу.
– Мы рады за вас, Домбна! ― торжественно произнес Эйн,― и искренне желаем вам долгой счастливой жизни и как можно меньше вариаций!
– Спасибо, дорогие соседи! А вам много энергии и интересных путешествий!
Наконец, оставшись без внимания окружающих, Антон спросил:
– Что значит жить в вариабельности? ― он чувствовал себя отстающим учеником начальных классов земной средней школы.
– Это значит иметь возможность прожить все варианты так называемой «судьбы», ― спокойно ответил Эйн.
– Одновременно?! ― запульсировал Антон.
– Нет, одновременно (в нашем восприятии времени) они могут проживать только один вариант. Для того, чтобы прожить другой они просто должны вернуться в ту точку времени, из которой хотят изменить свою жизнь. Видимо, у них время, как у вас пространство. Впрочем, вы ведь тоже научились путешествовать во времени, хоть и не так легко, как Вселеоиды.
– Эйн, ты называешь их Вселеноиды. Почему? Это что, и есть наши вселенные? ― упавшим тоном произнес Антон.
– Да. А в связи с чем, это вызывает такую грусть, ― удивился плазмоид.
– Я думал… Я надеялся, что то, что мы так стараемся сберечь и навести там порядок, является более интеллектуальным существом, чем эти бублики, ― его разочарованию не было предела.
– Не говори так о Домбне! ― возмутился Эйн, ― Нельзя думать о своей матери плохо! Не было бы ее, не было бы и нас, и всех тех, кого мы любим.
– Ты хочешь сказать… Ты только что сказал, что Домбна, именно Домбна и есть наша Вселенная? ― обреченно проговорил Антон.
– Да, ― возмущенно засверкал Эйн, ― А что тебя в этом не устраивает? Твоя Вестра находится ближе к внешней оболочке ее наружной мембраны, а мой Великий Аттрактор, ― Эйн внезапно замолчал и весь как-то сжался.
– А Великий Аттрактор? ― скорее по инерции, чем из истинного любопытства спросил Антон.
– Да, он является органом, осуществляющим обмен между внутренней и внешней средой! Между прочим, очень важный орган! ― вызывающе заключил Эйн.
Антон запульсировал и стал испускать фотоны:
– Клоака что ли? А я-то все думал, что же туда так и затягивает галактики!
Плазмоид стал почти ультрамариновым:
– Сейчас МНЕ придется наблюдать, как кто-то лопнет от смеха, ― сурово произнес он, ― а интеллект у Домбны вполне нормальный для плазменной клетки.
– Для кого? ― переспросил Антон.
– Домбна – это обычная клетка крови теразавра – существа из терамира, – пояснил Эйн.
Антон некоторое время молчал, переваривая полученную информацию, а затем произнес:
– И все же я надеялся пообщаться в твоих интегральных мирах с более интеллектуальными существами.
Эйн, радужно переливаясь, покачался из стороны в сторону, сказал:
– Хорошо, следуй за мной, ― и мгновенно стал уменьшаться.
Скорость этой манипуляции была такой, что сознание Антона почти не успевало ничего фиксировать. Мелькали галактики, планеты, океаны, киты, пустые залы. Наконец все остановилось.
То, что Антон увидел, было сложно с чем-то сравнить. Помещение, в котором они оказались, было сырым и неопрятным. На всех его поверхностях – потолке, стенах, полу – находились странные существа с мохнатыми телами, постоянно меняющими форму. С их кожи сочились какие-то выделения и стекали на близ сидящих. Антон порадовался, что в облике плазмоида он не обладал обонянием. Их с Эйном появление не вызвало никаких эмоций этих экзотических созданий. По-видимому, они не обладали органами чувств, при помощи которых, можно было бы распознать столь непривычную для них материю. В центре помещения возвышался пальцеобразный вырост. На нем извивалась какая-то особь и, по-видимому, что-то вещала, но Антон никак не мог уловить его мысль. Он настроился на смыслограммы, но эта речь в них не выстраивалась. Тогда он вспомнил технику элементарного телепатического контакта, используемого для общения с животными и растениями, и, наконец, начал понимать.
– Так вот! ― изрекала особь, ― Разброс температур в разных частях макропространства явно ассимметричен. Область, расположенная в азимуте неотвратимого движения, в среднем теплее области, прилегающей к точке, условно называемой «черной дырой». Но и в области неотвратимого движения датчики, установленные на наших искусственных межпространственных аппаратах, исследующих макропространство, фиксируют аномально холодные пятна. Температурные флуктуации наводят на мысль, что форма нашего Макрокосма может быть не плоской. Какие же формы может иметь Макрокосм, и чем важна для нас эта информация? Всем известно, что численность населения нашей Первозданной продолжает стремительно расти, а ресурсы ее не безграничны. Уже сейчас вследствие перенаселения некоторые особи вынуждены страдать от недостатка пищи. Поэтому прогрессивные умы нашего общества продолжают искать в Макрокосме миры, пригодные для жизни интеллектуаноидов. Достижением нашей современной науки является нахождение нескольких объектов, по своим климатическим условиям напоминающих Первозданную!
– Можно вопрос из зала? ― раздался робкий возглас с потолка.
Антон обратил внимание на, по всей видимости, молодую особь, вытянувшуюся от напряжения и принявшую палочковидную форму:
– Есть ли основания предположить, что на этих объектах существует разумная жизнь? ― от волнения с бедной особи упало несколько капель выделений. Капли попали на вальяжно растекшегося по полу крупного интеллектуаноида, который тут же поглотил их, окружив своим аморфным телом.
Лектор из позы вопросительного знака перешел в позу восклицательного:
– Ученые нашего института посылали химические и волновые сигналы в пространство. Ни на один из них мы не получили ответа. Это с большой долей вероятности позволяет сделать вывод, что мы, к сожалению, являемся единственной разумной цивилизацией в Макрокосме. А теперь позвольте мне продолжить и осветить вопрос о возможных формах Макрокосма и о влиянии адекватного решения этой проблемы на судьбу интеллектуаноидов в глобальных масштабах.
Но о глобальных масштабах цивилизации иинтеллектуаноидов Эйн и Антон так и не узнали, так как в этот момент раздался отдаленный гул. Научное сообщество оживилось и отвлеклось от лектора. Сам докладчик, казалось, тоже забыл весь текст. Гул нарастал, вызывая всеобщее ликование. Наконец, часть потолка завибрировала и раздвинулась, образуя люк, в который тут же хлынул поток вязкой жижи. Все ученые как по команде кинулись в жижу, и она закишела копошащимися телами интеллектуаноидов.
– Давай не будем присутствовать на трапезе этих умников – сказал Эйн, – смотри на меня.
– Зачем? ― спросил Антон.
– Чтобы оказаться здесь.
Антон огляделся. Они находились в светящейся золотом среде. Было очень комфортно, спокойно и радостно.
– Где мы? – удивленно воскликнул он.
– В живоносном потоке, ― ответил Эйн, ― он творит и поддерживает сознание везде, куда проникают его струи.
– Странно. На Вестре ничего не знают о нем! ― удивился Антон.
– Вы называете его «темной материей6» ― заискрился фотонами Эйн.
– Но она же вся светится! – возразил человек.
– Это потому, что ты сейчас принял облик плазмоида, ― ответил друг, ― а нам дано видеть любую энергию как светящуюся субстанцию.
