Марина Мищенко
За Северным полярным кругом. Дневник 1983-85 годы
© Марина Мищенко, 2023
ISBN 978-5-0055-0236-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Привет из СССР восьмидесятых двадцатого столетия!
Пролог
Справочники 80-х годов двадцатого века рассказывали, что просторы советского сектора Арктики простираются за Северным полярным кругом 66° 33′ 44″ северной широты (с.ш.) до Северного полюса. А столица Заполярья – Диксон – на картах того времени отмечалась как город.
Крайний Север во времена Советского Союза осваивался быстрыми темпами. Почему?
Во-первых, велико стратегическое значение его как рубежа Родины, где через моря Северного Ледовитого океана пролегает кратчайший путь от Европейского Севера до Дальнего Востока.
Во-вторых, Заполярье – кладезь известных полезных ископаемых, морепродуктов и пушнины.
В-третьих, Крайний Север требует изучения, так как вечная мерзлота хранит тайны.
Снаряжения одних лишь экспедиций для решения важных государственных задач было недостаточно, поэтому в 30-е годы ХХ века острова морей Северного Ледовитого океана и их побережья стала покрывать сеть труднодоступных станций гидрометеорологических наблюдений, названных полярками.
В числе многих других в 1931 году основали полярку в бухте Прончищевой, в 1932 году – на мысе Челюскина, в 1934 году – на острове Преображения, в 1939 году – на мысе Косистом. Все они непрерывно исследовали климат и природу Арктики.
Полярники (те, кто трудился на полярках) стали жить по два, три года и дольше в условиях холодного климата, что потребовало доставку по Северному морскому пути продовольствия, горючего, перевозки грузов и почты.
Арктика заселялась. Появились новые аэропорты, вокруг которых возникали посёлки – такие, как, например, " Мыс Косистый".
Авиация не только развозила продукты, горючее, почту, но и проводила с воздуха разведку проходов во льдах для кораблей.
Мальчишки того времени грезили о небе и подвигах за полярным кругом (банкиры в то время не были в чести!).
Наука и техника работали на освоение северных территорий, создавая новые ледоколы, самолеты и вертолеты. Большим достижением стал проход ледокольным пароходом «Сибиряков» всего Северного морского пути за одну навигацию 1932 года!
Не прерывали свои наблюдения полярки во все трудные времена существования Советского Союза: в годы войн и разрухи.
Эра освоения советского Севера манила романтикой, возможностью испытать себя, исследовать новые территории, получить жизненный опыт, трудясь на благо Родине, уйти от обыденности, и попутно поднакопить деньги для достойной жизни на материке. Выше денег ценились профессионализм, коллективизм, честность, дружба. Люди жили и трудились на пределе собственных возможностей. Участвовать в освоении северных земель СССР было мечтою многих.
Мне её осуществить помог случай.
В начале 80-х годов ХХ века я работала на кафедре метеорологии в Пермском Государственном университете, имея перспективы, связанные с наукой, преподаванием. Во время летнего отпуска 1982 года отправилась в путешествие на туристическом теплоходе по Енисею из Красноярска до Диксона. Более интересного и познавательного плавания до того времени у меня не было. Перед нами «проплывали» Дудинка, Норильск, немного напоминающий Ленинград, кедры,…
И, наконец, катер доставил туристов на остров Диксон.
За считаные часы, что были на острове, познакомилась со сверстницей Светланой, которая работала в отделе кадров ДУГКС (Диксонского Управления Гидрометеорологии и Контроля Среды). Мы разговорились. И спонтанно я оставила свои координаты. Написала, не особо надеясь на результат.… В феврале появилась вакансия на полярной станции, и пришел вызов на работу.
Благо, была профессия инженера-метеоролога, позволяющая работать в аэропорту «главным по погоде», то есть синоптиком. Были хорошее университетское образование и практические навыки, молдодость и здоровье. Кроме возможности увидеть мир, испытать себя, привлекал материальный стимул и… интригующая неизвестность.
Север – то место, где гармония с погодой и собственной природой особенно важна. Ветры и морозы часто оставляют наедине с самим собой, запуская глубокий процесс самопознания
Романтичная, не боящаяся бытовых трудностей, открытая для познания нового, настроенная на труд ради светлого будущего, комсомолка писала о том, что видела.
Дневник, который вела по совету дедушки Дёки, лег в основу этой книги. И идеей написать о Заполярье я обязана этому светлому человеку.
Вас ожидает погружение в 80-е годы ХХ века, незабываемые путешествия и удивительные открытия за Северным полярным кругом.
Первое знакомство с Арктикой. Диксон
Terra incognita Арктика разрешила войти в свои владения!
Я прилетела на Диксон 13 марта 1983 года для того, чтобы работать по трудовому договору на АМСГ (авиационная метеорологическая станция гражданская) « Мыс Косистый» синоптиком.
Диксон ночью встретил, как показалось тогда, морозом и пургой, а на самом деле относительно мягкой погодой: минус 24 градуса мороза с ветерком 9 м/сек порывы до 12 м/сек, поземкой. Темно. Всё незнакомое. Ни стюардесс… Только закрытые машины – пограничники. «Мама, зачем я здесь?» – вырвалось у меня.
Затем была дорога в холодную гостиницу с тараканами.
На следующее утро по этой же погоде (как тогда казалось непогоде) совершила поход в Диксонское Управление Гидрометеорологии и контроля среды (ДУГКС).
Каким долгим казался путь! До сих пор не могу понять, как могла плутать среди домов острова?!
И как награда – вселение в пятиэтажку (мне показалось тогда – единственную на острове, но их оказалось две) в девятиметровую теплую светлую комнату с чистой постелью, блестящим полированным шифоньером и современными городскими удобствами жизни, кроме, пожалуй, мусоропровода. В комнате на двоих поселили с девушкой, которая прилетела из Воронежа лишь месяц назад, и тоже ничего о жизни здесь толком не знала. Мелкие бытовые неудобства с лихвой компенсировал уютный красный уголок. Так называлась бытовка с цветным телевизором, от которого в первое время трудно было оторваться, даже от единственно показываемой здесь третьей программы.
В управлении оформила документы, прошла инструктаж по технике безопасности, который содержал, кроме обычных пунктов, ещё такие удивительные, как опасность белых медведей, пожаров и пьянок.
Мне предстоит стажироваться на Диксоне до возможности отправиться с оказией на АМСГ "Мыс Косистый",которая расположена на восточной оконечности Таймыра на широте Диксона. Уже вышел приказ, что с 11 марта 1983 года (со дня вылета) я – инженер-синоптик этой полярной станции с окладом 130 рублей. Согласно трудовому договору (на 3 года), к окладу применяется коэффициент 0,8 и через каждые 6 месяцев полагается надбавка 10 процентов от оклада (всего их 6). Спецодежду выдадут на месте, так что придётся здесь немного помёрзнуть в своем зимнем пальто при температуре ниже минус 20 с влажностью около 90 процентов и ветрах.
На ночном небе сияло северное сияние, любой яркий огонь освещения сопровождался вертикальным столбом света. Оптические явления морозного края удивляли и заставляли искать объяснения.
Всю синтетику с себя пришлось снять, так как она при носке сильно трещала и даже искрила.
Сразу пошли будни: стажировка в бюро погоды, затем на АМСГ Диксон, ожидание транспорта. Знакомства. Рассказы, вернее приключения.
Услышала много красивых названий: Нагурская, Желание, Уединение, Преображения, Виктория, Рудольфа, ЗиФ (Земля Франца Иосифа), … и с головой окунулась в неизведанный мир атмосферных процессов Арктики.
Событием стала первая поездка на вездеходе (до последней минуты перед посадкой не могла понять, как в нем умещаются люди). Вездеход регулярно курсировал от острова до поселка по льду Енисейского залива (Ензалива).
Вездеходный транспорт Диксона. Фото В. Белова.
Меня поразил своим величием Северный Ледовитый океан, вернее, Ензалив. Но он был таким большим, что, кроме как океан, называть его не хотелось.
В библиотеке искала А. Грина «Бегущую по волнам»! Но напрасно. Именно о Грине думалось, когда по застывшей стихии, шагали ноги или ехали колеса. Застывшее море неотличимо от водного. На нём также гуляет ветер и меняет заметенную снегом заледенелую поверхность. Ноги бегут по ней, взбираясь на гребни волн и соскальзывая между ними. Воображение смело рисовать океан летом, но обессиливало перед его замерзшей красотой. Зимой он был могуч и прекрасен.
И катера, вмерзшие в лед, как будто рассекали носом волны. Можно подойти по этим волнам и встать на капитанский мостик, просто пройтись по заснеженной палубе или остановиться лицом к карме или даже с ней рядом. Словом, ты и море, точнее – океан. Какой песчинкой чувствуешь себя в эти мгновения, вернее, льдинкой, снежинкой, ледяной иголочкой.
Страшно боялась встречи с белым медведем. Даже ужасно, так как воображение рисовало белое чудище, покрывающее расстояние между нами шестиметровыми прыжками, застывающее рядом, поворачивающееся задними лапами ко мне и заигрывающе хлопающее меня по голове правой передней лапой. После чего воображение дорисовывало уже игру Миши с объедками.
Однако, уже позднее уже перед отъездом с Диксона, эта встреча рисовалась несколько иначе: Миша прыжками устремляется ко мне, а я, заметив это, приседаю, расстегивая верхнюю одежду и, когда расстояние между нами сокращается до 10—20 метров, резко выпрямляюсь, растопырив полушубок руками и ногами, стараясь казаться как можно большего размера и объема… Белый медведь пугается и пускается наутёк.
Правда на практике этот способ испугать медведя применить не удалось (пока), однако он давал шанс на выживание и уверенность в собственных силах, поэтому встречи с медведем все же боялась, но уже не так сильно. Смогу ли заметить белого медведя издали на Косистом? (В последствии оказалось, что они туда практически не заходят).
Ледокол. Сколько раз видела его на снимках и слышала о нём, даже обслуживала с него полеты вертолетов… Внутри не была, хотя было бы интересно.
Ледоколы Диксона запомнились несколько с неожиданной стороны – туманами. Какая связь? Очень простая… Когда ветер на острове с Юга, а по Ензаливу (Енисейскому заливу) прошел ледокол, испарения полыньи дают туман над поверхностью, а ветер подхватывает и носит его (туман) туда-сюда. Неожиданно туман закрывает взлетно-посадочную полосу (ВПП), отходит, и снова приходит, то есть гуляет сам по себе. В общем, горе синоптику, в чьё дежурство прошел ледокол…
Вот такой Диксон.
Когда приближаешься к нему, он манит сверкающей россыпью огней. Там живут люди.
Что интересно – слова «остров» и «материк» на Диксоне, как и на всем Крайнем Севере, особенные. Они имеют смысл, меняющийся в зависимости от того, где произносятся.
Для северян звучание «материк» созвучно слову «Мать» в смысле тепла, уюта, стабильности, большой Родины. Для островитян Диксона «материком» является уже и сам поселок Диксон на берегу Енисейского залива и всё, что южнее, в том числе Норильск, Хатанга. Для жителей Норильска, Хатанги – материк – это и Красноярск, и Иркутск, и Москва, и Украина, и все цивилизованные селения мира, где они когда-то жили или где мечтали бы побывать. И чем дальше улетаем к югу от Крайнего Севера, тем более теряется светлое и ласково-желанное значение этого слова…
Для Диксона слово «материк» – это тепло, фрукты; для большинства – Родина, а для меньшинства – просто Юг. Да, здесь есть и коренные диксончане, которых меньшинство – это те, кто родился и вырос на острове или в одноименном поселке за Северным полярным кругом. Материк – светлый сон. «Материк» – очень ёмкое понятие для полярника, слишком дорогое.
А остров? Он живет собственными заботами: успеть привезти гравий, пока не размыло дорогу; отправить на юг полярников к близким и родным; успеть сделать, пока «погода звенит», ледовую разведку, аэрофотосъёмку; отправить новую экспедицию, грузы для зимовщиков. Остров живет.
Люди снуют туда – сюда, строят, возят, роют, обслуживают, пилотируют, радируют …люди…
Кого только нет на острове?! Здесь много романтиков и исследователей, и тех, кто прилетел за длинным рублем. Немало тех, кто сбежал сюда от бед, найдя недалеко от полюса холода своё настоящее. Легче ли им? Не знаю.
Люди ДУГКС и аэропорта – самые уважаемые, в их руках всё – и рейсы и погода: нет видимости на Челюскине – летят на Греэм Бэлл; шторм на Желании – развозят грузы по Ензаливу. А какие названия: Желание, Преображение, Виктория, Уединение, Ожидание и среди них – Гыдоямо, Сопкарга. И все, кто оперирует ими, подобны волшебникам уже потому, что названия – колдовские, да и место таинственное, заполярное.
Чего много на Диксоне – это камней, а земля для цветов – дефицит. Но камни – сама поэма. Во всех памятниках Диксона – камни: на горе Вьюшке «Никто не забыт и ничто не забыто», на могиле Петера Тессема, у памятника защитникам Диксона на главной площади острова, там, где 9 Мая звучат залпы салюта и марширует по обледенелой дороге гарнизон.
Камни – неотесанные острые валуны – разбросаны по всему побережью острова. Они черны и строги вдали. Вблизи нередко замечаешь узоры мха – чистые по цвету и незатейливые в исполнении салатные иероглифы, черные зигзаги и пятна, оранжевые вкрапления, иногда белый мох. Везде это – приполярная тундра.
Весна в этом году пришла намного раньше, чем проводили официально зиму 21 мая, когда на горе Вьюшке поселка Диксон сожгли снежную бабу на груде деревянной тары.
Весна началась солнечными днями, когда при 10 градусах мороза вдруг появились сосульки и закапало с крыш. Поднялось настроение. И остро ощутился дефицит птичьего щебета. И вот – вначале на материке (то есть в поселке), потом и на острове почти одновременно появились маленькие белые полярные воробушки (пуночки) и белокрылые морские чайки.
Весна пришла: снег оседает, и лед становится рыхлым, серым, черным и сжимается, начиная таять. Появляется на дорогах грязь, а на бугорках, где местами подтаял снег, – дырки, из которых бусинками появляются цепочки следов леммингов. Мелкие маленькие лемминги выходят на прогулку. Говорят, что здесь – на Диксоне лемминги уникальные, так как у них на лапках, как у чертиков, маленькие копытца для того, чтобы бегать по камням.
Арктика изучалась людьми. В ней живут души многих полярников. Нередко тот, кто работает здесь, влюбляется в неё навсегда и скучают, переехав на материк. Этот край обладает невероятной магией притяжения…
Мыс Косистый: Работа. Быт. Люди. Природа
Мыс Косистый, здравствуй!
24 мая 1983. Хатанга. Рейс. Прибытие на Косистый.
Быстро вещи собрала в чемодан и утром прибыла в аэропорт Диксон.
АМСГ «Диксон» и АМСГ «Мыс Косистый» лежат на одной северной широте (последний чуть севернее) – 73 градуса 40 минут по обе стороны Таймыра: первый – с запада, второй – с востока. Прямо из Диксона на Косистый попасть можно было только спецрейсами, перевозившими экспедиции, разные грузы, пограничников, да илками, ведущими ледовую разведку.
Попутно такие самолеты и вертолёты доставляют полярников, почту, продукты к месту их работы, туда, куда «только самолетом можно долететь» (слова популярной песни).
Иногда, прилетев на Диксон из отпуска с материка, полярникам приходилось проводить даже месяцы на Диксоне «в ожидании транспорта» до родной станции. «В ожидании транспорта» официально засчитывалось за время работы и входило в стаж.
Примерно так случилось и со мной.
За все время с моего приезда на Диксон с 13 марта 1983 года в сторону Косистого это был первый рейс – даже не до Косистого, а до Хатанги. Из Хатанги, находящейся в 300 километрах южнее Косистого, можно пересесть на рейсовый АН-2.
Из Диксона летела спецбортом в приподнятом настроении навстречу будущему. Очень хотелось увидеть что-то новое и удивительное. Погода была «на моей стороне», поэтому сразу же по прилете в Хатангу пересела на АН-2 до Косистого. И в тот же день меня встретил маленький (по сравнению с Диксоном) поселок на южной оконечности полуострова Хара-Тумус, затерянный в бескрайних снегах зимой, а летом – в водах реки Хатанги, впадающей в море Лаптевых Северного Ледовитого океана.
Здесь предстояло работать синоптиком на авиационной метеорологической станции (полярной) IV разряда, АМСГ-IV (М-2) и жить в посёлке. Больше всех моего приезда ждал синоптик Володя К., сменить которого и летела. Он уже отработал 3 года по договору. И пришел срок возвращаться на материк, чтобы воссоединиться со своей второй половинкой, с которой познакомился на Косистом.
25 мая. Поселок. Начальник Наташа. Суп из оленины. История Мыса Косистого.
Меня ждали. В эйфории удачного приземления на клочок суши, где мне предстояло влиться в когорту шаманов ХХ века – полярных синоптиков и метеорологов как посредников между Небом (погодой) и Людьми – я не забрала из самолета свой багаж, полагая, что его доставят в аэропорт. Поэтому пришлось кому-то донести его вслед за мной до АМСГ, чтобы он (багаж) не улетел обратно в Хатангу. Благодарю этого Кого-то!
Приветливо и одновременно сдержанно встретила начальник АМСГ Наташа Ш., опытный синоптик и всеми уважаемый командир местной гидрометеослужбы. Первым делом она вкусно накормила меня божественным супом из оленины. Именно это нежное диетическое вкусное мясо мне теперь предстояло часто готовить здесь, так как оно было доступно так же, как и красная рыба с икрой – на материке деликатес, здесь – обычная еда. Наташа выделила мне мешок картошки, так как нужно было что-то есть. Картошка осталась от завоза по навигации и в магазине её не было.
Сразу определила с жильём, поселив в комнату коммунальной квартиры второго этажа первого подъезда двухэтажного благоустроенного дома в 200 метрах от работы.
Кухня коммуналки была на трёх хозяев. Отопление от котельной и вода в кране на кухне.
С жильем на Косистом проблем не было. Были заброшенные бараки, балки (домики на одну семью), и пустые комнаты. По сравнению с прошлыми годами, поселок пришёл в упадок.
Косистый имел славную историю базы полярной авиации. Незадолго до моего приезда, отсюда в музей ВВС Монино вывезли фрагменты легендарного ПЕ-8, разбившегося в 1949 году при взлете.
Из истории станции узнала, что АМСГ, поселок и воинская часть Противовоздушной обороны появились в 1939 году на мысе Косистом одновременно. В 1948 году образовали бюро погоды, которое работало до 1962 года. Во время существования бюро погоды проводилось регулярно исследование атмосферы шаро-пилотными наблюдениями. Поселок тогда процветал, имея, помимо детского садика, почты, магазина, столовой, дома культуры ещё и школу.
Памятником былого величия возвышалось двухэтажное здание аэропорта (построено в 1956 году) с вышкой диспетчерской службы. На втором его этаже располагалось помещение АМСГ. Большая картина с видом Косистого во времена его расцвета, написанная маслом, привлекала внимание всех, входивших на метео (АМСГ).
Площадка для наблюдения по приборам располагалась в 370 метрах от здания аэропорта. Коллектив станции был небольшим и дружным.
Метеоплощадка мыса Косистого.
26 мая. Комната (ящик). Спецовки. Собаки. АМСГ (Авиационная метеорологическая станция). Штемпель. Сундук. Дверь. ТДС. Цветы. Огурцы.
Раскручивая события дня, трудно выбрать главное. С утра – зарядка, как всегда. Чай, хлеб с маслом и на АМСГ. Там уже прочла документ о полярной станции Косистый ТДС (труднодоступной станции). Интересно, что, согласно положению о ТДС, к работникам предъявляется требование уживчивости и по окончанию договора предоставляется преимущественное право при выборе работы в более лучших местах. Только как это осуществляется?
Станция, как и многие другие, имеет свой штемпель. На Косистом это треугольник, на котором изображён самолёт на фоне оленьей упряжки. Его придумал и вырезал метеоролог Андрей А. Штемпель уникален, так же как и штемпели других полярный станций. Он – своеобразный герб полярников той станции, для которой создан. Он – произведение искусства и символ. Он может быть не один, может, как почтовый штемпель или марка, создаваться к круглой дате, например юбилею станции, как например, на Диксоне. Штемпели, наконец, коллекционируют.
И вот получила на складе спецодежду: гидромет костюм, куртку-полярку да шапку-ушанку, сапоги и валенки.
Куртка-полярка, правда, 54 размера, однако, теплая, только пока не с кем особенно разгуливать (вскоре моим постоянным спутником стала большая мохнатая серо-рыжая собака начальника станции – Иннокентий или попросту Кешка).
Спецовки примеряла весь день, вечер и ночь. Менять их или нет на свой размер (все таки 54-ый) – так и не решила – значит посоветуюсь с Наташей на работе. Гидромету сразу нашла применение, помимо самой работы – в туалет (отдельная пристройка в 20 метрах за домом) и в тундру. Полярку пока отложила в ящик – моднющая вещь (!) – овчина похожа на Лёшкин (Лёшка – мой брат) полушубок, ещё чудо – когда одела его и вышла на улицу – собаки сразу признали меня своей и бурно радовались, даже проводили меня стайкой туда, куда Макар коров не гонял и куда король пешком ходит. Тело к концу дня с непривычки, конечно, устало от одежд, однако закутываться, как на Диксоне, в шали и обычное пальто, не приходится. Сегодня Диксон представлялся мне чем-то светлым, уютным, родным – «мой Диксон».
Еще можно было бы назвать этот день днем приобретения ящика. На обеде соседка предложила использовать свой. А на улице под сильным ветром у второго подъезда я заметила другой ящик-сундук, сколоченный крепко и цепко, пахнущий вначале морозом, а потом, когда мыла его горячей водой с мылом – запах баней. Я сняла с него железную обшивку, промыла и поставила сушить. Осталось подновить его рубанком, да покрыть его лаком (впрочем, можно и не покрывать). Я уже к этому моменту прибила на стенку гвозди и развесила одежду. Сундук явно был предназначен для одежды и того, что можно назвать «приданым с материка». Для просушки поставила сундук у батареи в углу. Сундук стал первой приобретенной лично по моему выбору мебелью.
Вчера я только заикнулась, что дверь в мою комнату не закрывается, как сегодня пришел местный плотник Мельник (это фамилия). Он же – бывший полицай, сосланный сюда за сотрудничество с фашистами. Иногда ночами он ходил по поселку и выкрикивал что-то по-немецки типа «хан де хох!». Это был высокий, крепкий старик с умелыми руками и звучным голосом. Он по-хозяйски покрутился, повертелся вокруг двери и пообещал её сделать …. на следующей неделе. Испросив моего разрешения, …. он снял с петель дверь и унес её с собой…. Интересно, сделает замок или нет и какой будет дверь? – подумалось тогда мне. А вместо двери я повесила плотной занавеской клетчатый плед – получилось стильно.
На кухне начали с соседкой (Людмила – врач медпункта) обмениваться информацией. Решили завтра пойти за землей для огурцов. «Надо и мне сделать ящики и посадить огурцы и цветы», – решила и… посадила.
По посёлку хожу и присматриваюсь – где что бесхозное можно взять в своё хозяйство (здесь нормально то, что те люди, которые уезжают, мебель и большинство вещей оставляют, а приезжающие пользуются ими).
Хожу и смотрю. Живу пока без двери. Все говорят об охоте на уток и рыбалке. И ещё о собаках. А как же я?
Вот у соседа щенок. Может взять такого же? Можно на лыжах на нем кататься, когда вырастет; да и в тундру ходить будет не страшно и чесать можно! Места в комнате хватит. А как быть, когда уеду, его ведь с собой не возьмешь, а бросать трудно, если только долго на Севере жить (собаки живут более 10 лет). На материке не сможет жить – климат другой, да к тому же дома кот Мяга да собака Чеди. Как старых друзей на новых менять?
Прожит третий день на полуострове Хара-Тумус, а в библиотеку пока сходить некогда. Однако литература на АМСГ познавательная и по её объёму чувствуется веяние прошлых крупных дел мыса Косистого.
27 мая Природа. АМСГ.
Сегодня удивительно красиво, но на улице никого нет – здесь и так мало людей, а сейчас – никого. Кругом небо. Бело-желтовато-сиреневая гамма, как у Рокуэлла. Кента.
Написала «бело», – это, наверное, только здесь понимаешь, что цветное может быть белым, а белый – синтез всех красок. Тихо. Ветер. Собаки – одни стаями, а другие у домов. Солнце в слоистых облаках тоже белое. Берег сине-сиреневый и графически черный. На нем точки камней. Желто-белесые полосы под слоёным тортом туч. Выше желтые отсветы – то есть заря без восхода и захода Солнца. И черные хребты слоисто-кучевых загибулин. Снег, как облака, но преобладает голубовато-стальной оттенок. Спустя минуту север стал сиреневым – слойка облачная осела, как будто пропитавшись светом Солнца, а верхушка «раскучерявилась». В одно мгновение к востоку появились облака высоко-кучевые и слоисто-кучевые и замерли неподвижно. Слоистый пирог поднялся вопреки правилам кулинарии и стал готов. Только к чему? Желтые отсветы неба стали выше и ярче-белесоватее и совсем пожелтела окантовка. А альтостратус (высотно-кучевые облака) усилился и появился наподобие хвороста над этой слойкой. Облака подвинулись на Север. Лучи Солнца больше не пробиваются в окна облаков – на кухне погоды что-то готовится… – и все это за 20 минут (23 час 20 мин – 23 час 40 мин местного времени).
Весь день провела на АМСГ. Какая теплая атмосфера! Мужчины готовятся «идти на гусей», то есть готовить скрадки (маленькие охотничьи домики) и там поджидать их (гусей) перелета. Все. Там ни одной женщины. Мы должны остаться здесь – дома.
Пожалуй впервые здесь поняла, как опрометчива жизнь. Где выход? Одна – я не одна, ведь Человек – это двое. Что здесь одна? Ни комнату в порядок привести, ни вечер скоротать, ни в тундру сходить… Сейчас – одна – руки развязаны, только для чего – вот и получается то же. Что ж? А вот следить за собой! Улыбаться даже сквозь слезы! Разве я не баба? «Женщина должна брать ружьё только в крайнем случае», – говорил один мой знакомый – согласна. Но когда случай крайний?
С чувством потерянности уезжала с Диксона – возможно, навсегда оставляя там диксонских друзей: Светку, Валеру, Серегу, Люду.
Диксон подарил мне себя саму и новый метео- мир – АМСГ, и БП (Бюро погоды) – мир, практической работы в авиации. Настал час применить знания в деле.
8—29 мая субботник. Субботник. Тундра.
Субботник был не 22 апреля, а на месяц позже, так как только сейчас тает снег. Вышли дружно. Каждому дали фронт работ. Я мыла душевые. Трудились весело и быстро. Вечером все собрались на танцы в клубе.
В Косистом есть не только клуб с организатором культурного досуга, но и кинопоказ с кинооператором, библиотека, а столовая часто становилась местом для праздничных застолий.
Мыс Косистый. Вид на здание аэропорта и поселок со стороны ВПП.
31 мая Стажировка. Охота.
Пока стажируюсь. Сегодня зашла на АМСГ, побывав на труднодоступной станции (ТДС) Преображения, группа экспедиции «Советской России» с Уэлена на Чукотке. Одеты с иголочки (молодцы – держат марку!). Ребята отважные и целеустремленные. Всем интересовались – в том числе и жизнью Косистого. Жаль, что для общения почти не было времени.
Вот и дежурного синоптика, сфотографировали, сидящую за столом с картами погоды. То есть след мой в освоении Арктики задокументирован, вернее, сфотографирован.
…Весна брала своё. Летели первые гуси. Почти все мужчины ушли в тундру с ружьями, боеприпасами и продовольствием. Затаились в небольших домиках-тайниках-коробах охотники, поджидая гусей, которые летят на озера Таймыра. Некоторых из них полярники отстрелят. Дичь идет на еду.
Охота на уток будет немного позднее.
Белые куропатки скоро посереют. Оказывается, что меняют белое оперение на серое на лето только самки. Они выводят и обучают потомство. Самцы же остаются на лето в белом оперении и, жертвуя собой, героически отводят хищников от гнезда, так как только они (а не самки!) очень заметны в пестрой окраске летней тундры. История, достойная пера поэта. Вот так природа сурово позаботилась о том, чтобы полярные куропатки выживали как вид.
А завтра пойду работать самостоятельно первую смену в качестве дежурного синоптика.
1 июня. Первое самостоятельное дежурство.
Первый день лета и первое самостоятельное дежурство на мысе Косистый. Труднее всего выписывать бюллетени. Надолго запомнился первый экипаж: улыбчивый и одновременно серьезный из Хатанги (на Ленинградскую). Прогнозы оправдываются, только иногда допускаю описки.
С прогнозами проще, чем с бюллетенями. Задумываюсь, как описывать погоду: юг циклона, но перевернут так, что теплый сектор оказался на севере (из теплого в этом секторе одно название!). Интересно, что этот глубокий циклон несколько дней сидел центром над Северной землей и, разделяясь на два ядра (северный и южный), теплым сектором повернул к северу. К концу дня натекло 10 баллов слоисто кучевых, хотя утром было ясно. К ночи затянуло небо и в Хатанге, хотя в начале срока было «хор» (ясно). С фронтом было (ветер западный, юго-западный) 10 баллов облаков, а за ним – рассеяние облачности. Это подтвердило прогноз.
2 июня После первого самостоятельного дежурства.
После вчерашнего дежурства – выходной. И весь день занималась домашним хозяйством. Встала в 11 часов (спала неспокойно). Погладила бельё. Притащила тумбочку. Сложила зимнюю одежду в сундук. Вымыла окно на кухне. Сходила в магазин. Мыла стены в комнате, осветляя слишком яркие на мой взгляд цветочки. На АМСГ по телевизору посмотрела фильм. Топила снег. Кстати, горячую воду здесь берут из батареи и охлаждают. Для получения холодной воды лучше растопить снег. Сварила курицу. Поджарила картошку. И вот уже 2 часа нового дня.
А тот циклон, который вчера «торчал» с двумя ядрами над Новой землей, сместился за сутки к западу примерно на 300 км (северный центр) и на 150 км (Южный центр). Днем плыли высотно-кучевые облака периодически до 8 баллов. Ночью Солнце, просвечивая сквозь бело-серо-розовую пелену, отбрасывает в окно тени в 15 минут третьего ночи.
Пожалуй, именно здесь остро чувствуется единство с природой. Вот и ночью вижу из окна, как Солнце движется по северной части небосвода. Оно просвечивает сквозь облако, рассеивая желто-сиреневато-розовый цвет. Глаз улавливает слабую вертикальную дорожку через облака среднего и верхнего ярусов.
Почему ночью немного темнее, чем днем, и температура воздуха понижается, хотя солнце светит и с севера? Неужели северное (ночное) солнце холоднее южного (дневного)? Может, сама Земля «дышит», вдыхая и выдыхая каждые 12 часов?