Мари Лайт
Над пропастью во тьме
Когда небо хочет спасти человека, оно посылает ему любовь
Лао-Цзы
Пролог
Пекин, Китай
Понедельник, 28 марта
Пятеро подростков – две девушки и три парня – стояли на мосту и смотрели на воду. Она казалась темной и густой, словно это текла подземная река Найхэ1. Впереди тысячей огней сверкал ночной город. Ветер бил в стальные балки и протяжно завывал.
Одна из девушек – с темными волнистыми волосами – стояла с телефоном в руках и строчила прощальное сообщение. Когда оно было отправлено, оставила телефон на дороге и сняла синие кеды фирмы «Конверс». Перелезла через перила и уцепилась за стальные прутья.
– Готова? – спросил один из парней.
Девушка кивнула. Голову покалывало болью, сознание плыло.
Пора прекратить мучения.
Она услышала трель телефона. Еще не поздно перелезть обратно и вернуться домой.
Зачем она здесь? Это бессмысленно.
Впрочем, теперь все казалось бессмысленным.
Девушка громко выдохнула и закрыла глаза.
Дрожа на холодном ветру, пятеро подростков прыгнули с моста и полетели вниз.
***
Он бежал по ночной набережной из всех сил. Сердце и легкие разрывались от быстрого бега, в боку сильно кололо, но нельзя было останавливаться. Только одна мысль в голове – нужно успеть. Нужно успеть остановить ее. В руках – телефон с набранным номером. Звонок шел – никто не отвечал.
И вот оно – то самое место. Ее синие кеды аккуратно стояли возле перил моста, а телефон разрывался трелью. Он нажал отбой на своем телефоне и сунул его в карман джинсов. Ветер словно злобный безумец трепал волосы, пробирая до костей.
Он опоздал.
Самое страшное уже произошло.
Он громко и душераздирающе закричал, начал звать ее по имени и просил вернуться. Лицо исказилось от осознания потери. Дрожащими руками медленно подобрал ее синие кеды, оставленный телефон, ключи от квартиры. И бесцельно побрел по набережной, опустив голову. Не замечая хлынувшего с небес дождя и яростно сверкающей молнии.
Часть 1
1
Дан
Безмолвная тьма повсюду. У нее нет границ. Ни начала, ни конца. И я тону в бездонной тьме, из которой мне никогда не выбраться.
Полная луна ярко светит в небе.
Я знал, что этот момент наступит. Это было неизбежно.
Я стою на перекрестке и поглядываю на светофор. Горит красный. На противоположной стороне дороги меня ждет девушка. Она улыбается и машет мне рукой. Ее волосы распущены, а ярко-красное платье слегка развевается на ветру. Быстро делаю ей знак рукой, чтобы оставалась на месте. Она не слушается и, когда загорается зеленый, бежит вперед. Навстречу мне.
– Не беги! Назад! – кричу ей.
Слишком поздно.
Из-за угла вылетает машина и сбивает девушку. Беспомощно смотрю, как ее тело, словно в замедленной съемке, перелетает через капот автомобиля и падает на дорогу с ужасным хлюпающим звуком. Тяжело дышу, в голове туман. Я бросаюсь к девушке и падаю на колени рядом с ее телом. Под ним растекается темная лужа крови и обволакивает серый асфальт.
Внезапно мой взгляд падает на тыльную сторону ее ладони. Скорая уже не успеет… Часы жизни, что никогда не врут, показывают на ладони оставшееся время девушки. И я в который раз спрашиваю себя: почему? Почему я думал, что в этот раз все будет по-другому? Что я смогу что-то изменить. Что я контролирую ситуацию. Контролирую судьбу.
Я ничего не могу изменить. Как бы ни старался.
У каждого человека прописан индивидуальный сценарий жизни, который проходит по четкому и закономерному плану судьбы. Или хрен его знает по чему там еще. А когда начинается обратный отсчет последних секунд – человек погибает. Это нельзя изменить.
Я крепче прижимаю девушку к себе. Обнимаю ее голову и сижу с ней посреди дороги.
Часы на ее ладони светятся черными цифрами: ноль часов, ноль минут, четыре секунды.
Три. Два. Один.
22:04
Время ее смерти…
2
Элина
Тяньцзинь, Китай, 130 км к юго-востоку от Пекина
Суббота, 2 апреля
Я ненавижу дождь.
Ненавижу, потому что боюсь.
От одного вида падающих капель, разбивающихся об асфальт, меня бросает в дрожь. А сердце начинает ускоренно стучать от удушливого страха.
Субботнее утро. Я сижу в «Старбаксе» за столиком у окна, пью любимый карамельный макиато и смотрю на дождь. Мне не по себе. Страшно. Но я не знаю, с чем связан этот страх и как его побороть.
Несмотря на раннее субботнее утро, за окном кипит жизнь: спешащие люди с разноцветными зонтами, несущиеся машины, вездесущие скутеры. Отвожу взгляд от окна и делаю большой глоток.
Новый город.
Новая страна.
И новая жизнь.
Теперь я экспат, и впереди целая неделя, чтобы освоиться на новом месте, переехать из отеля в арендованную квартиру и приступить к работе.
Я составляю в телефоне список дел на предстоящую неделю, когда вдруг слышу глухой падающий стук. Оборачиваюсь – сидевший за соседним столиком пожилой мужчина лежит на полу без сознания. Немногочисленные посетители испуганно вскрикивают. Какая-то девушка прикладывает руку к губам. Но никто не шевелится.
Я вскакиваю со стула, бросаюсь к нему и опускаюсь на колени. Склоняюсь над мужчиной, осторожно трясу его за плечо.
Никакой реакции.
Наклоняюсь ухом ко рту и носу мужчины – пытаюсь услышать его дыхание. Дыхания нет. Испуганно оглядываюсь и вижу проходящего мимо мужчину в черной спортивной толстовке с накинутым на голову капюшоном.
– Человек не дышит. Вызовите скорую!
Мужчина склоняется над ним, прикасается к его ладони и резко встает.
– Скорая ему не поможет. Он умрет через пятьдесят две секунды, – говорит незнакомец и направляется к выходу.
Я замираю от его ответа: сухого, равнодушного и бессердечного. Что за придурок?!
– Эй! – кричу я. – Как вы можете такое говорить?!
Но он уже скрывается за дверью.
– Я вызвала скорую, – быстро говорит девушка в униформе. – Они скоро будут.
Я лихорадочно вспоминаю дисциплину первой доврачебной помощи, которую проходила в университете. Сердечно-легочная реанимация. Отклоняю назад голову мужчины, расстёгиваю ему рубашку и облегчаю доступ воздуха. Прижимаюсь ухом к груди – она неподвижна. Кладу руку на шею и пытаюсь прощупать пульс. Ничего.
Он мертв?
Мое собственное сердце замирает в ужасе.
Не раздумывая ни секунды, нажимаю на грудную клетку. Тридцать ритмичных нажимов без перерыва. Прижимаюсь ртом ко рту мужчины, зажимаю его нос и делаю два выдоха в его легкие. Снова проверяю пульс. Его нет.
Повторяю процедуру. Но мужчина по-прежнему не дышит. Меня охватывает панический страх. На глазах появляются слезы. Я продолжаю реанимацию, но мужчина лежит неподвижно. И тогда я поднимаю над головой сжатые кулаки и изо всех сил ударяю по его грудной клетке. Мужчина дергается, делает еле заметный вдох и начинает кашлять. Потом его рвет.
Я чувствую облегчение. Поворачиваю его на бок, чтобы не подавился рвотой. Мужчина приходит в себя и глубоко вдыхает воздух.
– Все хорошо. Лежите и дышите.
Когда прибывает скорая помощь, один санитар накрывает его рот и нос кислородной маской, а другой укутывает одеялом. Я стою рядом и наблюдаю. Затем поворачиваюсь, забираю из общей корзины свой ярко-фиолетовый зонт и выхожу на улицу.
Льет как из ведра. Раскрываю зонт и тороплюсь домой.
Ненавижу дождь.
3
Дан
Неделю спустя. Пятница, 8 апреля
Три. Два. Один.
22:04
Время ее смерти…
Я просыпаюсь в холодном поту рано утром. Рывком сажусь на кровати и тяжело дышу. Пытаясь справиться с пульсирующей болью, сплетаю и расплетаю пальцы. Мне нужно несколько секунд, чтобы прийти в себя.
Это всегда один и тот же сон. Мое подсознание играет со мной в жестокие игры.
Я иду в кухню, наливаю в стакан воды и залпом осушаю его. Поднимаюсь в спортзал на беговую дорожку. После сорокаминутного бега иду в ванную, включаю душ на полную мощность и встаю под холодные струи.
Перед глазами все еще стоят цифры на ее ладони: ноль часов, ноль минут и четыре секунды. Проклятые, мать твою, цифры, которые я вижу у всех людей! Цифры, показывающие продолжительность их жизни! Они всегда светятся черным огнем на тыльной стороне ладони человека. Похожи на татуировку. Каждый раз, когда встречаю людей, вижу их время. Будь то молодая девушка, у которой впереди тридцать лет, восемьдесят дней, пять часов, две минуты и три секунды; или старик, жить которому осталось последние три минуты.
Хуже всего, что стоит мне коснуться чьей-то ладони, как в голове сразу мелькает вспышка – последние семь секунд жизни этого человека. Но даже зная, когда и как погибнет человек, предотвратить это невозможно.
Я пытался. Бессчетное количество раз.
Спасатель из меня хреновый, а исход всегда один – смерть.
Мой дар – сущее проклятье. К тому же он совершенно бесполезен. Что хорошего в том, что я знаю, сколько кому предначертано, если ничего не могу изменить? Все, что я могу сделать – это отгородиться от внешнего мира, провести барьер в виде черных солнцезащитных очков, которые ношу днем и ночью.
Я выяснил это не сразу. Оказывается, что каждый раз, когда я надеваю солнцезащитные очки, цифры пропадают, и я становлюсь нормальным человеком. Конечно, я продолжаю слышать их приглушенное тиканье, но отношусь к этому как фоновому шуму.
Открываю стеклянную дверцу душевой кабины, беру полотенце и вытираюсь. Оборачиваю полотенце вокруг бедер, приглаживаю мокрые волосы и подхожу к панорамному окну. Наблюдаю за розовыми полосками рассвета и верхушками многочисленных небоскребов.
Работа, пожалуй, это то, что заставляет меня вставать по утрам. Держаться за ту грань разума, что еще не стала безумной. Мне необходима эта рутина. И моя работа – это все, что у меня осталось.
Надеваю костюм, сверху черное пальто. Как только выхожу из здания, достаю сигарету, делаю затяжку и выпускаю клуб дыма. Достаю из кармана темные очки, надеваю и иду к лимузину.
Сегодня у меня запланировано несколько деловых встреч. Секретарь Гао уже ждет меня у выхода, приветствует легким поклоном с присущей ему вежливой улыбкой. По мужчине и не скажешь, что ему чуть больше сорока. Высокий и долговязый, он смахивает на баскетболиста. Гао – отличный секретарь: трудолюбивый, ответственный, организованный. И главное – не задает много лишних вопросов.
– Господин Лин, прошу вас. – Он помогает открыть мне машину, и мы садимся на заднее сиденье.
– Что у нас на сегодня?
– В десять встреча с президентом компании. После обеда совещание по продажам лекарства от гриппа.
– Отлично. Спасибо, секретарь Гао.
Мы выезжаем на улицу Дали, поворачиваем налево до Нанцзиньлу, по которой уже движется плотный поток машин. Включаю утренние новости на телефоне и слушаю вполуха голос диктора:
Вчера вечером было совершено массовое самоубийство подростков в Шанхае. Они спрыгнули с крыши многоэтажного здания. Проводится предварительное расследование. На данный момент причины самоубийства подростков неизвестны. Однако среди населения Китая растут волнения. Это уже второй случай массового самоубийства за последний месяц. Напомним, что первый шокирующий случай произошел 28 марта в Пекине, где пятеро подростков спрыгнули с моста…
Я выключаю новости.
Мне становится не по себе.
Охранник приветственно кивает нам и открывает высокие металлические ворота. Машина въезжает на обширную парковку. Здание фармацевтической компании «Линфарм» выглядит так, словно вырублено из серой стали. Пятидесятиэтажный небоскреб вмещает штаб-квартиру «Линфарма», которая в настоящее время стоит на третьем месте среди фармацевтических гигантов Китая.
Мы направляемся через стоянку к главному входу, входим в вестибюль и поднимаемся на лифте на сорок восьмой этаж. Именно тут расположен офис отдела продаж лекарственных препаратов.
– Доброе утро, директор Лин, – улыбаются мне сотрудники и наперебой здороваются.
Я вежливо киваю и сразу направляюсь в кабинет председателя. Открываю дверь.
Председатель стоит спиной ко мне и смотрит в панорамное окно на утренний город. Поворачивается, мягко улыбается и жестом указывает на стул:
– Дан, проходи.
Шестидесятилетний Лин Янь Фэй – председатель компании и мой родной дядя – обаятельный и все еще привлекательный мужчина. На лице нет ни морщинки, и только седые волосы выдают его возраст.
– Дядя Лин. Вызывали? Что-то случилось?
– Нет-нет. Просто хотел повидаться с собственным племянником. Ты так занят, постоянно в командировках.
Я хмыкаю и удобно располагаюсь в кресле перед ним.
– Что поделать – дела компании. Сам знаешь.
– Да знаю. Ладно, сначала о работе… – Час мы обсуждаем дела компании. Закончив, он говорит: – Ты бы почаще приходил к нам на ужины. Мы так давно тебя не видели. Твоя тетя скучает по тебе.
Проклятье! Семейные ужины – это масса ненужных вопросов! Вторжение в личную жизнь, которую они так отчаянно хотели мне устроить! Вечно пытаются свести меня с дочками высокопоставленных лиц!
– Обычно я занят.
– Вот засранец! – притворно хмурит брови дядя. – И так всегда! Что у меня за племянник такой?! – жалуется он секретарю Гао, стоящему рядом. Секретарь с трудом скрывает смешок. – Но ты же не забыл, какой сегодня день?
– Не волнуйся, я помню о дне рождения тетушки И Хань. Я заеду поздравить.
– Тогда увидимся вечером, – улыбается дядя.
***
В конференц-зале присутствуют все сотрудники отделов продаж и маркетинга. Менеджер Джанетта заканчивает читать отчет с презентацией и заключает:
– «Метафлю» – инновационное лекарство от гриппа поступило в продажу в Китае всего несколько месяцев назад, но уже завоевало необычайную популярность у населения. Оно позволяет пациенту полностью выздороветь уже на второй день применения.
– Рекламная кампания разворачивается на всех ресурсах одновременно, на нее уже освоено… миллионов юаней… – отчитывается Софи, руководитель маркетингового отдела.
– Отлично. Всем спасибо, на сегодня все, – объявляю я, наконец.
– Директор Лин, если у вас есть время, давайте поужинаем вместе, – приглашает Софи, кокетливо улыбаясь.
Я холодно окидываю ее оценивающим взглядом. Девушка лет двадцати пяти, со стройным телом и смазливой мордашкой.
– В следующий раз, – отвечаю, наверное, слишком резко, потому что она удивленно приподнимает брови.
Выхожу из-за стола и направляюсь к двери. Слышу, как она разочарованно шепчется с коллегой:
– И когда этот следующий раз наступит? Почему он никогда не соглашается?
Я качаю головой и усмехаюсь. Софи, несомненно, хорошая сотрудница, но до ужаса настырная девушка. Она не раз подавала знаки, что готова доставить мне удовольствие, какое я только пожелаю. Жаль, она не в моем вкусе. Такие, как она, обычно прилипают и заводят разговоры о женитьбе.
Не дай бог. Зачем мне эти драмы?
Я уже выхожу из стеклянных вращающихся дверей здания, когда Софи догоняет и пытается подстроиться под мой быстрый шаг.
– Директор Лин! А вы не могли бы меня подвезти?
– Нет.
Ее лицо вытягивается.
– Почему нет? Мы же давно работаем вместе. Почему вы, черт возьми, никого не пускаете в свое сердце? Я ни разу не видела вас с девушкой. Даже близких друзей не замечала. Ни друзей, ни девушки. Никого! Всех держите на расстоянии.
Ого. Кажется, я вывел ее из себя. Обычно она не так откровенна. Ее слова заставляют меня на время оцепенеть.
У меня никого нет. И не будет. Это мой выбор. Я смирился с тем, кем стал: циничным, холодным сукином сыном. Моя личная жизнь скрыта под семью замками. Я не завожу близких знакомств. И, конечно же, никаких серьезных отношений. Об этом вообще речи и быть не может. Своих любовниц я выбираю очень тщательно, таких, чтобы тихо уходили, когда надоедят мне. Без сцен и истерик.
Кривлю губы в холодной улыбке:
– Потому что так проще жить.
Какое-то время я просто сижу в машине, вставив ключ в замок зажигания, и смотрю на собственную ладонь. Вся моя жизнь – это замок, построенный на песке. Замок, который совсем скоро смоет штормовая волна.
А вот и шокирующая правда: я вижу не только часы жизни других людей, но и собственные. Прикасаюсь к ладони – перед глазами мелькает быстрая вспышка.
На меня наставлен пистолет. Очертания фигуры расплываются. Ничего не видно. А затем раздается выстрел – и я замертво падаю на пол.
Все. Кончено.
Поворачиваю ключ, завожу машину и еду в особняк Лин. Бросаю еще один угрюмый взгляд на ладонь.
Мое оставшееся время: двести сорок три дня, четыре часа, три минуты и семь секунд.
4
Проклятье! Прямо сейчас мне предстоит семейный ужин в особняке дяди. Больше всего ненавижу такие сборища. Но я не мог отказаться – сегодня юбилей тети.
Особняк нашей семьи расположен в отдаленном элитном районе города. Добраться до него из центра города занимает у меня около сорока минут.
Останавливаю автомобиль на подъездной дорожке.
Каменный особняк выполнен в старинном стиле и имеет шесть уровней. На ступенях уже ждет прислуга. Пожилой сутулый дворецкий открывает дверь.
– Рад вас видеть, господин Лин, – приветствует он.
Я криво улыбаюсь мужчине и прохожу мимо, расстегивая на ходу черное пальто, но не снимая солнечные очки. В гостиной уже накрыт стол. Здесь ничего не меняется: дом обставлен дорогой китайской мебелью. В вазах стоят свежесрезанные цветы. Тетя Лин И Хань, красивая и элегантная женщина преклонных лет, поднимается из-за стола и обнимает меня.
– Дан! Давно не виделись! Ты как-то похудел…
– Вовсе нет, тетя. Я такой же. – Тепло обнимаю ее в ответ и протягиваю подарок, завернутый в небольшую коробочку. – С днем рождения!
– Спасибо, Дан. Присоединяйся к нам.
За большим круглым столом во главе восседает дядя, тетя садится с ним рядом. Сбоку от нее сидит какая-то девушка и еще несколько гостей. Все лица незнакомые.
– Дан, —мягко обращается ко мне тетушка И Хань, – познакомься с гостьей. Это дочь нашего партнера из Кореи – Пак Мин Со.
Представляет темноволосую девушку с короткой стрижкой, в дорогом элегантном костюме, которая сидит рядом со мной.
Я перевожу взгляд на нее и вежливо киваю:
– Приятно познакомиться.
Пак Мин Со склоняет голову набок с застенчивой улыбкой:
– Взаимно, – тихим голосом отвечает.
Сжимаю зубы, чтобы не выругаться. Я знаю, к чему все идет. Опять тетя пытается женить меня на одной из выбранных ею девиц.
– Может, снимешь свои очки? – просит тетя. – Мы же все-таки за столом.
Я неохотно их снимаю – черные татуировки часов тут же высвечиваются на ладонях присутствующих.
Я с интересом приглядываюсь к ладони Пак Мин Со и немного бесцеремонно хватаю ее за руку. От неожиданности девушка расширяет глаза, но очень быстро ее губы расплываются в смущенной и робкой улыбке.
Триста четыре дня, двенадцать часов, четыре минуты и пять секунд.
Ровно столько ей осталось жить. Около десяти месяцев.
Медленно провожу по ее ладони. В моей голове мелькает вспышка: девушка в больнице. Я отдергиваю руку.
– Мне очень жаль вас. Но даже несмотря на это, я в вас не заинтересован. Так что, надеюсь, больше не увидимся.
– И почему вам меня жаль?
Наклоняюсь к ее уху и шепчу:
– Вам бы не помешало пройти медицинское обследование и проверить свое здоровье. У вас не так много времени осталось, поверьте мне.
В ее глазах мелькает замешательство:
– Откуда вы знаете? Я никому не говорила об этом.
Значит, она уже в курсе.
– Надеюсь, вы справитесь с болезнью, госпожа Пак.
– Но откуда…
Наш тихий разговор прерывает дядя. Мы говорим о делах компании. Остаток ужина проходит в неторопливой беседе. Пак Мин Со пытается поймать мой взгляд и заговорить, но я игнорирую ее.
Чуть позже выхожу на балкон и зажигаю сигарету. Рядом со мной встает дядя и бросает на меня неодобрительный взгляд.
– Ты знаешь, что курение убивает?
– А ты знаешь, что много чего еще убивает?
– Вот заработаешь рак легких, и будешь потом мучиться.
– Это вряд ли, – усмехаюсь я. – Меня скорее застрелят.
***
Конец вечера. Еще один день прожит во тьме. Настроение так себе.
Я сижу за рулем и погружаюсь в привычную апатию. Гляжу на ладонь. Мое время постепенно истекает, как песок в песочных часах. Слишком быстро. И я ничего не могу изменить.
Вначале я не мог смириться с тем, что моя жизнь так легко оборвется. Я был полон решимости предотвратить свое убийство, найти убийцу. Я был полон решимости действовать. Но вскоре понял, что как бы ни пытался изменить события, смерть остается неизменной. Некоторые вещи в жизни приходится просто принять. И я смирился.
Доезжаю до центра города и паркую машину у входа клуба «Октагон». Зачем я сюда приехал? Надеюсь прогнать апатию. Но в глубине души знаю, что из этой тьмы мне ничто не поможет выбраться. По крайней мере, напиться – лучший метод заполнения пустоты вечеров. Внутри грохочет музыка, танцпол переполнен. Люди завывают и скачут, опьяненные весельем. Иду к бару.
– Вам как обычно, господин? – спрашивает бармен.
– Да.
Он плескает мне в стакан виски, и я залпом выпиваю. На танцпол выпускают дым, и я смотрю, как из этой дымной пелены ко мне приближается какая-то девица.
– Вы сегодня опять один? – Худая симпатичная китаянка в коротком черном платье подсаживается ко мне. Ярко-алые губы изгибаются в улыбке. – Не хотите купить мне выпить?
Я внимательно оглядываю ее сверху донизу: гладкая молочная кожа, красивые ноги, как и сама девица. И, кажется, не ищет серьезных связей. Почему бы и нет? Мне надо расслабиться. Сейчас все, что мне от нее нужно – это ее рот и язык.
…Когда заходим в номер ее отеля, я бросаю ей:
– Снимай платье.
Девушка медленно снимает его, хватается маленькими ладошками за мой ремень, опускаясь на колени. Резко втягиваю воздух, когда ее рот смыкается на головке, а язык влажно проводит по члену. Особо не церемонясь с ней, разворачиваю ее спиной к себе и заставляю опереться руками на диван. Прикусываю кожу на ее плечах и с силой засаживаю в нее. Она прогибается после очередного толчка и сильнее прижимает зад ко мне, громко постанывая.
Я не ощущаю никого удовольствия. Один животный инстинкт, который гонит меня. Хочу ощутить физическое облегчение и успокоиться.
– Да! – выдыхает девица.
С каждым моим толчком ее тело вытягивается и прогибается. Схватив ее за бедра, резкими рывками довожу нас до точки. Через несколько минут натягиваю на себя одежду.
– Уже уходишь? Даже не останешься на ночь?
– Нет.
И выхожу, не оборачиваясь.
***
В понедельник утро выдается холодным и ветреным. Бледное, словно изможденное от болезни, солнце безвольно висит в небе. В воздухе густой смог. Первой чашкой кофе я запиваю завтрак, а вторую беру с собой на балкон. Наблюдая, как просыпается город, зажигаю сигарету и глубоко втягиваюсь. Утренний коктейль из никотина и кофеина дает заряд энергии, и я готов к выходу.
…Захожу в лифт компании. К нему бежит девушка-иностранка, просит подождать. Жму на кнопку, и в лифт влетает стремительный вихрь – длинные карамельные волосы, черная юбка, лиловая блузка, бежевое пальто и черные сапоги до колен.
– Спасибо.
– Не за что.
Черт возьми.
Никогда не видел такого глубокого взгляда. Кажется, на секунду перестаю ощущать реальность и тону в глазах цвета морского шторма и молнии. Такое впечатление, что девица видит меня насквозь, словно серый вулкан проникает в самые потаенные уголки души. От нее пахнет сладкой прохладой, цветущим садом роскошных цветов и теплым солнцем.
Я слегка отодвигаюсь назад, насколько возможно, втягиваю в себя воздух, возвращаясь к реальности. Пытаюсь рационально мыслить. Просто еще одна смазливая иностранка. Их тут много. Стройная, милая, с безупречной молочной кожей и небольшой родинкой на левой щеке – довольно привлекательная девушка. Но отчего-то чувствую себя уязвимым.
Внезапно словно почву из-под ног выбили. Я не слышу звука ее часов и своих. Впервые за столько лет в моей голове полная тишина. Снимаю солнечные очки и гляжу на ладонь.
Часы жизни остановились.
Что. Мать твою. Происходит?
Мой пристальный взгляд встречается с серыми глазами. Девушка опускает голову, сильно смутившись, потому что я не просто разглядываю – я пожираю ее недоверчивым взглядом. Подумает еще, что я извращенец какой-то.
Девушка что-то бормочет о том, как она не любит лифты. Такое впечатление, что оправдывается передо мной.
– Неужели? – вежливо говорю я. Не знаю, что еще добавить.
Черт побери? Как это возможно?
Лифт доезжает до сорок восьмого этажа, и девушка вылетает из дверей, оставляя за собой необычный шлейф аромата. Цветочная свежесть и легкая сладость. Стоило ей выйти, как волшебство разрушилось, и часы снова затикали. Как будто ничего и не было. В полном замешательстве выхожу из лифта. Девушка где-то на расстоянии десяти метров от меня. Я чувствую тревогу. И еще какое-то странное ощущение, которого не понимаю.
Это из-за нее?
Из-за нее время моих часов остановилось?
Мне нужно срочно проверить безумную версию. Ускоряю шаг и догоняю ее. Она уже почти достигла двери офиса, когда я резко хватаю ее за руку и разворачиваю к себе. Серые глаза расширяются от недоумения. Она переводит взгляд на мою руку, с силой стиснувшую ее локоть.
– Что вы делаете?
– Кто вы? – хриплю и перевожу взгляд на свою ладонь.
Время часов снова остановилось! Но теперь меня удивляет другое. Дело в том, что я не только не вижу часов на ее ладони, я не вижу последние семь секунд ее жизни. Ничего. Абсолютно. И понятия не имею, должен я сейчас радоваться или напрягаться. Потому что…
Впервые я встретил девушку, которая может останавливать отведенное мне время.
Впервые меня не постигают жуткие видения смерти.
И впервые в моей непроглядной тьме зажигается луч света.
