Маргарита Смирновская
Поймать лаптем удачу
– Паша бы не украл у нас деньги. Должно было что-то случиться серьёзное…
– Кто такой майор Петров? – перевела тему я.
Миша не сразу понял, про кого я спросила. А как до него дошло, то он расплылся в улыбке.
– Мой брат двоюродный. Подполковник ФСБ. Узнав про смерть Паши, решил сам допросить очевидцев.
– Да уж, майор… Он на майора-то плохо походил, а с полковником вообще не ассоциируется.
Миша засмеялся, и в глазах его появились искорки, он даже немного стал похожим на мальчишку.
– Когда ты его узнаешь лучше, то он тебе понравится.
– Мне за него замуж не выходить, чтоб он мне нравился, – огрызнулась я.
– Да, совсем забыл, ты же за меня собралась, – он на меня так посмотрел, что я тут же густо покраснела и уткнулась в свою тарелку.
Ничего себе! Я всё до последней крошки съела! Осталось только тарелку облизать. Он это тоже увидел и, самодовольно улыбаясь, поставил новое блюдо, как я поняла рыбу под овощами, запеченную в фольге. Я с удовольствием её попробовала. Это кошмар! Как с ними их мама жила? Правильно, что она их от себя отселила. Если с ними жить, то можно получить ожирение. Я даже сытой бы не отказалась от таких блюд.
– Как ты узнала о поддельных паспортах?
– Паша забыл у меня барсетку. В ней документы, карточки… У меня все документы. Я нашла, где он их спрятал, – не знаю почему, но я ему всё выложила, как на исповеди. Может он в рыбу что-нибудь подсыпал?
– И что предлагаешь за них? Жениться на тебе?
Я поняла, он смеялся. Или пытался понять, что я действительно хочу.
– Ты меня специально злишь?
– А зачем Алине про свадьбу сказала?
– Я просто слухи распускала, – блин, я, наверное, была красная, как вареный рак, – но, если тебе нравится слыть геем, то я завтра же скажу, что я тебя бросила из-за того, что ты любовника нашёл.
Миша громко засмеялся, потом встал из-за стола, чтобы налить нам чай. Дальше все происходило молча. Он поставил на стол варенье и хлеб с маслом. Странно, он ничего не спрашивает, не просит у меня документы… Я первая продолжила разговор.
– Что со мной потом будет?
– Когда потом?
– После того, как я отдам все документы и все… кроме Машинных бриллиантов, что хотел подарить ей твой брат.
– Не знаю. Хочешь, к оракулу съездим и узнаем?
Опять смеётся!
– Зачем ты пришла ко мне работать? Опять хотела навредить и отомстить за смерть моего брата? – уже спросил он.
– Соскучилась. Представь! – Он на меня посмотрел в упор, а я в этот момент взяла в рот ложечку варенья, но так и не смогла его сразу проглотить. Я отпила чай и, только после этого, смогла проглотила это вкусное и злосчастное варенье. – Я хотела разобраться, ты его убил или кто-то другой, и, если кто-то другой – зачем он это сделал. А зачем ты взял меня на работу?
– Я уже говорил. Ты упрямая, упорная, разбираешься в необходимых программах и можешь защитить своего начальника, что в настоящее время актуально.
– Это объяснение не подходит. Зачем ты меня принял на работу?
Я заметила, как он чуть опустив голову, хитрыми глазами посмотрел на меня и, отведя взгляд, ответил:
– Так захотел. Кого хочу, того и беру.
– А причина?
Не перегибаю ли я палку? Если можно было бы пытать взглядом, то я, наверное, была бы мастером. Потому что Миша все-таки ответил:
– У тебя документы, и ты сама пришла ко мне по рекомендации, умно ли тебя было не взять?
Да, а что я хотела услышать? Уж не слёзные ли признания в любви, и всякие лживые «сопли с сахаром». Но внутри меня появился червячок, который разъедал мне душу. Документы, поганые документы! Уволит ведь сразу, как только отдам их. Но ведь я сама не хотела у него работать! Но чёрт, обидно все равно! Хоть, не отдавай. Не отдам месяц, и месяц он будет бегать за мной, если нас раньше не убьют…
– Завтра у нас фуршет с предполагаемыми инвесторами. Ты должна принять в нём участие, – вполне спокойно продолжил он, не обращая внимания, что я уткнулась носом в чашку с чаем.
– Зачем?
– Ты же моя невеста. Если я приду с другой девушкой, не покажется ли это странным?
– Так у вас похороны, какие могут быть фуршеты? – не могла понять я.
Как могут они праздновать, когда только что потеряли близкого человека?
– Какое имеет отношение бизнес к похоронам? Сейчас важно думать о настоящем, а не о прошлом. Пашу не вернуть. А фирму надо сохранить. Надо исправлять то, что им волей-неволей сделано.
Может все-таки он его убил? Или их понятия о жизни так разнятся от наших? Но я не могу с ним идти на фуршет. Я вести себя не умею. И он ведь никогда не слушал сплетни.
– Я не пойду.
– Ты должна пойти. Не я это все придумал.
– Мне не в чем идти на твой праздник, – я выдвинула свой последний аргумент.
Миша улыбнулся и, поднявшись, завернул за лестницу. Я быстренько доела варенье и залпом выпила чай. Чуть погодя, Высоковский вошёл с ворохом платьев и кинул их на диван.
– Выбери себе что-нибудь.
– Откуда у тебя это?
Неужели он всем так дает платья, с кем ходит на банкеты? У меня было ощущение, что поселившийся в моей душе злосчастный червяк, грызет меня железными зубами в три ряда!
– Это мамино, – спокойно ответил он и стал убирать посуду со стола.
– Я не надену, – твёрдо ответила я. Ещё чего не хватало – его мамани вещи носить…
– У тебя выхода нет. Да и мама не помнит всех своих платьев.
– У нас размер разный. У нее 46-48, а у меня сорок второй!
Миша на меня внимательно посмотрел и подошел к дивану. Он выбрал золотистое платье.
– Вот это сорок четвертый. И тебе подойдет, – он отложил его, а остальные вернул на место.
Как такое может быть, чтобы парень сам мне выбирал платье, заставлял с собой тащиться на фуршеты! Да и вообще оставил на ночь?! Внутри меня медленно просыпался вулкан. Мысленно я понимала, что сейчас я ему все выскажу, и наброшусь на него с кулаками при этом. И пусть он меня потом увольняет, в тюрьму сажает, что хочет, то и делает, но я ему инвалидность обеспечу.
Миша вернулся на кухню и поставил грязную посуду в посудомоечную машину, а мне сказал:
– Иди, прими ванну. Там полотенце, пижама и халат.
Я замерла. Чёрт! Сейчас он отправил меня в душ, а потом что? Будет качать свои права жениха? У меня остановилось дыхание. Я на него смотрела, наверное, вечность, пока он не обернулся и спросил:
– Что?
Я не ответила, не потому, что не поняла вопроса, или ответ в голову не пришел, а потому, что пыталась понять, что со мной происходит.
– Пижама и халат тоже мамины. Они чистые.
Я и не сомневалась. Наконец-то, можно расслабиться и получить удовольствие в ванне с гидромассажем. Я решила от души (за моральный ущерб пленницы) поваляться в ней. Не знаю, сколько я так отмокала, но получила отличный «релакс». Когда мне надо было из неё выходить, то я с ужасом поняла – сейчас всё решится. Сердце колотилось, как у зайца, и сжималось в нервный комочек. Самое противное для меня – я понимала, что отказать ему не смогу, если только сразу не выйду с пистолетом и не пристрелю его, прежде чем он приблизится ко мне. Но как его теперь убивать, если я не уверенна, что он убийца?
Я оделась в мягкую и ароматную пижаму, сверху надела халат от этого комплекта и взяла в руки пистолет. Кто он на самом деле такой? Если не гей, то бабник? Или маньяк? Что же меня так от него колбасит?
Я вышла из ванной, на кухне было всё убрано, а дверь одной из спален была открытой. Миша сидел за компьютером, заполняя документы. Услышав мое шарканье ногами, он обернулся.
– Ты все? Я думал, ты там спать легла, – он направился к гардеробу и, взяв халат, обратился ко мне.
– Тебе через каждые пять минут звонил «любимый», – увидев, как я растерянно оглядываюсь, добавил, – мобильник на диване.
У меня были смешанные чувства. Мне было стыдно за песню, что установил Гущин, и совсем не хотелось, чтобы Высоковский принял его за моего парня. С другой стороны, я понимала, что какая ему разница, кто мой любимый?! У него эмоций – ноль! И я злилась на троих: Гущина, Высоковского и на себя. Я бегом помчалась за мобильником и увидела шестнадцать безответных вызова от «любимого».
– Ты что мне столько звонил! – закричала я на него, как только он взял трубку.
Мимо меня прошел в ванну Миша.
– А то, что время почти полночь, а ты не дома – это ничего, да? С тобой всё в порядке?
Я на миг задумалась. Правда, он ужин готовил, а я его даже забыла предупредить, что не приеду. Меня заполнило чувство стыда.
– Прости. Я у подруги. Всё со мной хорошо.
– Угу, – ответил Гущин, по его голосу я поняла, что он обижен и мне не верит. Совсем не верит. – Я еду домой. Чао.
Он повесил трубку, а я была готова разреветься. Ну что я за дура! Променяла такого человека на гея с маньячными замашками, деспота в рабочей среде! Как я могла согласиться ехать с ним, когда меня дома ждал лучший друг?! А теперь я больше суток буду в обществе этого ненормального типа и всё из-за того, что с «горе-от-ума» пошла работать в его компанию. Тут я вспомнила, что не отправила «Эс-Эм-Эс» с отчетом. Я нашла высланный Кристиной номер, написала свой анализ про «ФинДира», и какая атмосфера на работе у Высоковского. Как только я закончила, вышел Миша из ванной, а во всем доме (почему-то?) выключился свет.
– Сиди на месте, я найду свечи.
Я услышала, как он ушел. Было очень темно и немного страшно: что если нас выследили и вырубили свет специально, чтобы отключить сигнализацию? Чуть погодя, пришел Михаил с двумя подсвечниками и прошел в спальню.
– Заходи. Вот тебе один оставлю. Ложись спать.
– А ты куда? – что за глупый вопрос? В другую комнату, конечно! Неужели ты думала, что гей останется с тобой?
– Я – на диван. Здесь рядом, – показал он на диван в холле. Не знаю, что на меня нашло, то ли обида за всех женщин, то ли моя личная, но то, что мной пренебрегли – раздраконило меня просто жутко. Я там, понимаешь, с ума сходила, думая как ему отказать, а он из себя джентльмена корчит, или гея, не знаю кто он там!
– А ну, иди сюда! – направила я на него пистолет. Он от неожиданности замер. – Хочешь оставить меня здесь одну, беззащитную? А сам сбежать при первой возможности?
– Ты что? – он медленно поставил второй ночник и приподнял руки – Я оставлю дверь открытой…
Точно, гей! Блин, а я…
– Быстро ко мне в кровать! Что думаешь, я не понимаю, что сигнализация не работает, и в любой момент сюда могут залезть те самые уроды? Так пусть они первыми увидят тебя.
Миша сел рядом на кровать.
– Я так понял, мне в любом случае умирать, да? – Я молчала. Все замашки гея. Хорошо готовит, любит чистоту, хозяйственный и безразличный к женщинам. – Тогда какая разница от кого?
– Залез под одеяло! – приказала я. Он хмуро выполнил, что я велела. – А теперь объясняю. Разница в том, что если они не залезут к нам в дом, то ты останешься жив.
– Хорошо, я останусь живым потому, что сигнализация не от нашей линии подключена, и если бы она не работала, то на въезде в дачный поселок их бы задержали. Там охрана и видеонаблюдение установлено. Так что ночь нас ждет спокойная. А тебе, наверное, хочется завтра всем сказать, что ты с Высоковским спала, так?
– Тебе лучше заткнуться. Если б ты не был геем, то я тебя к себе не положила бы.
– Получается: ты либо наказываешь гея, либо перевоспитываешь.
Я приставила к его голове дуло.
– Еще слово, и ты до завтра не доживешь. Так и помрешь геем.
Он смотрел на потолок.
– Странные у вас выводы. То подозреваете, что от меня ходят беременными женщины, то в нетрадиционной ориентации…
Я убрала от него дуло своего травматического пистолета и пристально посмотрела ему в глаза. Он не улыбался, как раньше. Ему не нравилось, что я его заставила со мной спать. Неужели я ему настолько противна? Сейчас он намекает, что всё – враньё. А что если и правда, всё – враньё? Или он импотент? Поэтому ему не хотелось со мной ложиться… Мне на мгновенье стало его жалко. И меня тянуло его поцеловать. Он словно почувствовал мои мысли и отвернулся. Все. Импотент он или нет, но он меня не хочет. Везде во всех его поступках был голый расчет, а не симпатия или ухаживание.
Я не знаю, когда он уснул, и кто из нас первый встретил страну Морфея. Даже не помню, задули ли мы свечи, или они догорели дотла, но утром я проснулась от того, что на меня орали.
ГЛАВА 7
– Опаздываем, Вика! Вставай же!
Я приоткрыла свои заплывшие щелочки, и сразу мне бросился в глаза его торс. Он застегивал ширинку, осталось застегнуть на пуговицы только белую рубашку.
– Просыпайся. Одежда в ванной.
Я вскочила и побежала в ванную. Одевались мы с ним, наверное, наперегонки. Одевшись, я вышла за сумкой, в которой была тушь и блеск для губ. Всю косметику я с собой не носила, а зря. Миша уже был на улице, на столе я увидела две чашки с кофе, от которых шёл пар. Когда он его успел сварить? Я еще красилась, когда он вбежал на кухню.
– Всё, едем.
– Я ещё не готова.
– Вика, идём!
– Так мы даже кофе не выпили!
У меня еще теплилась надежда, что он мне разрешит попробовать сваренный для меня кофе.
– Даю тебе две минуты, – он пошёл в спальню, а я, бросив красить ресницы, побежала пить его горячий напиток, который своим запахом так и пленял меня. Я сделала два глотка, и мой мозг включился. Так. Мы вчера так ничего и не решили. Почему он ни о чём не спрашивает меня? В смысле, не просит документы? Или он боится, что я действительно женю его на себе? Неужели это? Я вспомнила вчерашнюю ночь, и меня охватил жар. Блин! Я же своего главного директора заставила с собой спать под дулом пистолета! Надо как-то ситуацию исправлять. Я встала, чтобы пойти и достать документы, которые я спрятала в бочке, и отдать их законному владельцу, как из спальни вышел Миша с папкой в руках.
– Едем, – он уже был обут и, открыв входную дверь, ждал, пока я натяну на ноги ботинки. Честное слово, в этот момент я чувствовала себя клушей. Как говорят в народе, чем быстрее торопишься – тем медленнее получается. Кое-как заклеила липучки и, почти на согнутых коленях, рванула к бочке, но заорала от боли в руке.
– В машину! Мы опаздываем!
Я согнулась и плача сказала:
– Но я же хотела тебе дать…
– Успеем.
Он меня почти затолкал в красную глянцевую машину. Сразу было видно, что это маленькая дамская машина. В ней витал запах дорогих французских духов, и было очень чисто, словно её использовали только один раз, когда обрызгивали духами.
У меня навернулись слёзы на глазах. Я делала всё, чтобы не показать свою слабость. Кому я поверила? Деспоту, гею, импотенту! Сам не в силах разобраться в своей ориентации и срывает свою злобу на простых подчиненных. Идиот, сам вправил руку, теперь от злости вывернул!
Миша включил радио и нервно барабанил на руле, когда мы встали в пробке. Было видно, что он хочет выругаться, но молчит. Прервало наше напряженное молчание: «А я люблю тебя Сергей! Чмоки, чмоки, чмоки! Я – как Кайли Миноги»… Я быстро здоровой рукой взяла трубку.
– Да!
– Доброе утро!
Я даже видела, как улыбается «ФинДир» через трубку.
– Смеешься?
– Вика, а почему у тебя настроение как у девушки с ранним климаксом?
– Что?! Да пошёл ты к чёрту!
Я от злости даже выронила мобильник в ноги, но мне сразу стало легче. Только сейчас я заметила, как на меня задумчиво смотрит Михаил.
– Что?!!
– Ты извини. Я ни разу в жизни не позволял себе опаздывать на работу. Никогда не опаздывал. Сегодня проспал. Тебе придётся смириться, что с утра у нас работа, а потом, после работы – всё остальное.
Рука ныла, и я не могла сообразить, вот сейчас он – про что?
Пробка сдвинулась с места, и мы медленно, но поехали. Рука не давала мне о себе забыть. И когда мы приехали к офису, то мой лоб покрылся капельками пота, а учитывая, что накрашены были только ресницы – я, наверное, была похожа на приведение или зомби. Миша, прежде чем выйти из машины, вызвал охрану. А я даже не знаю, ждали ли нас те люди, что за нами охотились или нет. В лифте он, наконец, обратил на меня внимание.
– Что с тобой?
– От тебя тошнит, – если он еще что-нибудь у меня спросит, то я сейчас разревусь, что совсем некстати. Наконец он увидел, что я в одной руке держу большую сумку и пакет с платьем, а другая прижата к груди в странном положении.
– Понятно, – он нажал кнопку этажа, где находился медкабинет. Когда мы вышли, он меня почти за шкирку завел к медсестре. И что вы думаете? Она опять сидела на корточках под столом и переобувалась.
– Опять её нет на рабочем месте, – очень тихо сказал Высоковский.
– Я здесь! – пискнула медсестра и вынырнула из-за стола, вся красная. – А вы за каплями?
Медсестра заглядывала ему в глаза, и мучавший меня вчера червячок был готов уже вырваться наружу. «Мы поздороваться зашли!», – хотела я сказать язвенным тоном, но получился еле понятный стон. Миша посадил меня на кушетку и обратился к медсестре, которая сама была готова свалиться в обморок от одного его взгляда.
– Вы когда-нибудь вправляли суставы рук?
– Да, на практике, – и она заморгала глазами. Я сразу поняла, что она вправляет кисти рук так же хорошо – как я знаю вьетнамский.
– Не будет она мне вправлять руку!
– Почему? – удивился Высоковский.
– А ты посмотри на неё! Когда у неё была там практика? Она не сможет!
– Вика! – Миша вдохнул и, наклонившись ко мне, тихо сказал. – Может, перестанешь капризничать?
– Это не каприз! – Мне казалось, что у меня скрипели зубы. Я взглянула на медсестру, та сама чуть не плакала в полуобморочном состоянии. – Я не доверю ей свою руку, – продолжила я.
– Михаил Владимирович, лучше ей уступить. У неё проблемы с сердцем. Ей нервничать нельзя. Я вчера её на больничный послала, назначила эхограмму сделать.
– Правда?
– Она преувеличивает, – я была готова её убить. Какое право имеет она выдавать ему мои личные проблемы?
Миша сам сел на корточки передо мной и стал ощупывать руку. Я опять не знала, куда себя дать. Он словно забыл, что спешит, стал снова внимательным, выражение лица его было сочувствующим. Руку он быстро вправил и приказал бинт подать. Медсестра, все ещё с красным лицом, носилась, как угорелая.
В лифте я подумала, что есть в нём всё-таки что-то человеческое. После облегчения от ноющей боли в руке, я даже почувствовала к нему лёгкую благодарность, пусть даже он сам мне её и вывернул… Но к несчастью в этот момент зазвонил его мобильник.
– Привет.
Он улыбался.
– Спасибо, ты меня выручила. С меня шоколадка, – он даже весь расцвёл! – Хорошо, билет в Италию. Ты Барсика накормила?
Он опять засмеялся. Меня так и тянуло дать ему под дых. Вчера со мной в кровати корчил недовольную рожу, а теперь с какой-то девушкой при мне заигрывает. «Он с кем-то живет!», – осенило меня. Вот почему он вчера не приставал ко мне. Он не гей, не импотент, а нормальный, порядочный мужчина…
– Зая, будь добра, пригони моего коня к «Амиго».
– Да, ты правильно поняла, – он отключил связь.
«Он с байкершей живет!», – дошло до меня. Не знаю, от чего, но мне сразу стало плохо. Будто свет в моих мозгах выключили. И катастрофически не хватало воздуха, я даже не помню, как я вышла из лифта, и почему я шла следом за Высоковским…
– Вика, иди в свой кабинет.
Почему его голос был похож на оглушающую трубу, которая взрывает мозг? Я остановилась и поняла, что дошла за ним до его кабинета.
– Имей в виду, за опоздание тебя оштрафуют, – очень сухо сказал он и скрылся за дверями. Нет! Нет в нём ничего человеческого! Не дам я ему ни одной бумажки! Я побрела на свое рабочее место.
Начальника не было на месте, поэтому я могла себе позволить расслабиться за чашкой кофе, поднять давление и подумать. Во-первых, я должна проникнуть в кабинет Высоковского, найти тайник, открыть его и узнать – что ищет финансовый директор. Во-вторых, я иду с Высоковским на фуршет, есть платье, но нет, ни туфлей, ни украшений, ни косметики. Я не знаю, во сколько фуршет, поэтому не могу к нему вовремя подготовиться. В-третьих, я сегодня дома ночую одна. Это ужасно. Я боюсь. Может всё-таки к Кристине приехать? Она не хочет быть замешенной. А я могу хвост к ней привести. Нет. Лучше в гостиницу. Придется снять денег с карты, а потом, с зарплаты опять положить. Но со штрафами вряд ли я здесь хоть что-то заработаю. Да еще и катаюсь на такси. Может комнату снять? Я стала искать в Раменском комнатушку, чтобы остановиться на ночь. Даже нашла два варианта, и услышала до боли знакомую песню: «А я люблю тебя Сергей! Чмоки, чмоки, чмоки…».
– Да.
– Вика, я серьезно. Я знаю, кто хочет убить тебя, – это был «финансовый». – Ты готова к сотрудничеству?
– И в чем заключается мое сотрудничество с тобой? Возьмешь меня на работу мыть твой кабинет?
– Вика, – лучше бы я не знала, как он может ехидно улыбаться! – Ты умная детка…
– Я – не детка. И обладаю информацией, кто убил Павла!
– Кто тебе сказал? – похоже, у него ком в горле застрял. Он не знает, что я – та самая Вика, что работает на отца Высоковских. – Ну, это не имеет значение. Зато я знаю, кто хочет убить тебя.
– И что? Мне, думаешь, будет от этого легче?
– Снайпер ваш – косоглазый, а те, что охотятся за мной… Вообще их трудно убийцами назвать. Жила до сегодняшнего дня – и ещё проживу», – ответила я.
– Не проживёшь, дура! Ты ничего не знаешь. И даже не знаешь, что мне и им надо!
– И не хочу знать!
Я отсоединилась.
Правда, у Михаила крутой брат. Пусть он во всем разбирается. Когда-нибудь я отдам ему все бумаги. Только придумаю, как нас с Машей обезопасить. Надо было ещё отправить «Эс-Эм-Эс» нашему детективу с отчётом, что я не уверена, что Павла убил Михаил, и аргументировать – почему. Впрочем, все мои доказательства были основаны на поведенческом психоанализе. Он даже документы у меня не выбивает, а почему? Потому, что он порядочный. Он боится, что я его захочу женить на себе, а он живет с Заей! Вот и думает, что делать. Со мной ходит на фуршет, потому что боится, что заберут меня охотники за документами, а не потому, что я слух пустила, что мы скоро женимся. Ему нужны документы, нужно, чтобы они не попали в руки убийцам брата. Вот он и таскается за мной, и терпит меня. Грёбаные документы! Ну что же мне так обидно! Я была готова биться головой об стенку. На душе было так горько, что я налила себе ещё чашку сладкого кофе.
Начальник так и не появился. А я разгребала почту и бумаги, пока в дверях не нарисовался очаровательный образ Алины.
– Вика, я слышала ты идёшь с Михаилом на фуршет? – не поздоровавшись, начала она.
– Вроде того, – неохотно ответила я.
– И прямо во вчерашнем? – выпалила Алина и опомнилась. – Извини. Я знаю, что ты у Михаила ночевала. Ты даже не переоделась.
Я не стала с ней объясняться и оправдываться, а просто протянула ей пакет с платьем, чтобы насытить ее любопытство.
– Из-за тебя Миша первый раз опоздал, – смеялась она, рассматривая золотое платье. – Он даже подобрел. Ух, ты! «Габана»!
Да уж, подобрел.
– А туфли, какие у тебя?
– Никаких нет туфлей, – честно, она мне уже надоела. Мне захотелось даже её вытолкнуть из кабинета. Но она не замечала моё состояние.
– Так это здорово! Викусик, собирайся. Сейчас пойдем в центр и подберем тебе туфли и украшения на больную руку. Кстати, про руку. Это вы в игры играли, да? – смеясь, шепнула она мне в ухо. – Осторожнее, Вика.
Если бы не ее обаяние, то я бы ее прибила папкой-регистратором.
По дороге в торговый центр выяснилось, что в три мы должны уже отъехать. Поэтому, пока обеденный перерыв, мы должны успеть купить туфли, накраситься и причесаться. Меня всю дорогу беспокоило, что придется тратить деньги Высоковского. Я не ведаю цен в крутых бутиках и понятия не имею, сколько стоит макияж в салоне, а также вечерняя прическа. Но Алина хитро сказала мне, когда я хотела расплатиться за туфли.
– Не смей, – остановила она меня. – Это за счёт фирмы. Ты идёшь туда по делам организации, так пусть она и расплачивается. – И Алина стала оформлять бумаги.
В итоге, всё равно за все заплатил Высоковский. На рабочее место я пришла в вечернем макияже и с красивой прической на голове. Руку мне перебинтовала Алина так, чтобы повязку закрывал широкий браслет. И помогла мне переодеться. Я тешила себя надеждой пробраться в кабинет Михаила, но видела, что на месте секретарши кто-то сидит. Мне казалось, что она на обед вовсе не ходит. Как она выглядела, я так и не поняла. Но любопытство меня раздирало. Просто я очень боялась, что попадусь в рабочее время Высоковскому на глаза, и он меня еще раз штрафанёт. А найти причину, чтобы заглянуть к нему в кабинет, я не могла. Не было ее. Она отсутствовала. Сказать, что я тебе Пашины банковские карточки принесла, я не хотела. Не хочу их отдавать. Не заслужил пока. Да и выговор он мог сделать, мол, принесла бы после рабочего дня. Почему вчера не отдала? Нет, не пойдёт. А больше причин нет.
Без десяти три в дверях появился Высоковский. Он уже был одет в шоколадный костюм. Он ненадолго остановил на мне взгляд и мягко сказал:
– Я рад, что ты готова, идём, – он пропустил меня.
Я взяла большую сумку и вышла. Вот про дамскую сумочку то я забыла! Придётся эту махину оставлять в машине.
– Я прав, ты в этом платье красавица, – сказал он мне у лифта. В его светлых глазах опять заблестели две искорки, и мне казалось, что он смеётся. Только не понятно, для меня или надо мной.
– Всего ничего: пять килограмм косметики, платье от «Дольче Габана», и на волосах литр лака. Любая будет красавицей.
Мы вошли в лифт вместе с усатым дядькой, который так шмыгал носом, что я все думала: «Да когда же он чихнёт!». Он вышел на пятом этаже, а мы поехали вниз. Я подошла ближе к Михаилу и сказала:
– Предупреждаю, я вести себя культурно не умею! Тебе краснеть.
Он беззвучно засмеялся.
– Что?!
– Я знаю, – ответил он.
Вот нахал!
В этот раз из здания мы пошли в гараж с охраной и сели не в красную машину, а в здоровый чёрный джип.
– Ты мне вчера не ответил. Что ты думаешь делать со мной, когда я отдам тебе документы?
– Ты меня вчера об этом спрашивала.
У Миши явно было хорошее настроение. Он так изумительно улыбался, что мне даже захотелось ему его испортить.
– Тогда – тем более… Ты же понял, о чём я говорила. Меня преследуют, в меня стреляют, мне звонят и угрожают. Пока документы у меня и ты со мной. А как я тебе их отдам…
– Пока мы не поймаем убийцу Паши, я буду рядом, – он медленно выруливал из гаража. Я даже подумала, как он после такого мелкого «байка» может вести такую махину? – Тебя ЭТО волновало? – продолжил он.
Даже не знаю, – подумала я, но сказала совсем другое:
– А потом?
– Не знаю. Предлагал же поехать к оракулу.
Он опять смеётся! Да что он за человек!
– Что, так трудно ответить? – меня он уже просто бесил. Вот что он такой довольный? – Я понимаю, что тебе чихать на все сплетни с высокой колокольни. И сейчас ты взял меня с собой только из-за того, что боишься, что они меня убьют раньше, чем я тебе всё отдам.
– Не так, – он быстро посмотрел на меня и повернулся к дороге.
– А как?
– Подумай.
– Да я и так уже думаю о тебе день и ночь!
Я заметила, как он сдерживает смех, но улыбается, и только сейчас я поняла, ЧТО сказала!
– Не смешно.
– Кому – как…
Фуршет, оказывается, был в большом ресторане господина Бонцева. Там даже сделали выставку фотографий какого-то владимирского фотохудожника. И зала было два. Народа было много, и все такие красивые, как в кино или на кинофестивале. К дверям ресторана мы с Высоковским шли под руку. В этот момент я действительно почувствовала себя его девушкой. За двадцать четыре года своего существования, к своему стыду, я не ходила ни с одним парнем под руку! В дверных стеклах я увидела наше отражение. Бог мой! Мы и, правда, как герои из киноромана. А я такая красивая! Лжец он! Мне платье его матери безумно идёт, хотя оно и великовато на размер. Но это к лучшему. В обтяжку мне было бы намного хуже, я очень худая. Золотое платье в пол, впереди большой разрез. Форма платья под греческий стиль, на спине вырез. Прическа аккуратно уложена. Несколько тонких локонов свисало, придавая естественный вид волосам. Я выглядела на сто процентов может быть впервые в моей жизни, не хуже Маши, или кого-либо из звёзд.
В холле нас встретила его мама в компании мне совсем незнакомых людей, которые с любопытством нас разглядывали. Мы поздоровались.
– Это Виктория, – представил меня Миша. Всего-то Виктория! Я же так и думала, для него я – всего Виктория! Как он только не сказал – коллега!
– Милая девушка, – осматривала меня его мама, которая была одета шикарно и выглядела лет на тридцать с маленьким хвостиком. На поминках она старше смотрелась.
– Марина Рубинова, моя мама. – Представил мне её Высоковский. – Вадим Жильцов, Светлана Зайцева, Олег Баринов…
Он мне перечислял всех людей, окружающих его мать, но я их вряд ли всех запомнила. И даже не пыталась, ведь это моя первая и последняя вечеринка с Высоковским.
– Я оставлю вас.
И Миша, бросив меня на произвол новой компании, преспокойно ушел к неизвестным мне мужчинам.
– А нам говорили, что у Миши любовница – малолетка, – съязвила Света. – Не слышала разве? – увидев мое глупое выражения лица, спросила она.
Опять новая сплетня!
– Что ты, Светочка, Миша не станет встречаться с ребёнком.
– Марина, ты идеализируешь его. – Света показала приторно-белые зубки и, сказав мне, – не завидую я тебе, – ушла в толпу.
– Не обращай внимания, – сказал мне Игорь и побежал за девушкой.
– Я привыкла, – сказала я.
– У тебя хороший вкус, – заметила Марина Рубинова. – Очень нарядное платье.
Вот не знаю, то ли она хотела сменить тему и так неудачно перевела разговор, то ли специально хотела показать, что поняла, из какого гардеробчика я одолжила этот наряд… Но настроение она мне подпортила. Если бы не грим, то я, наверное, покраснела бы до корней волос. По крайней мере, я себя так чувствовала.
– Я посмотрю выставку, – сказала я, пытаясь скорее вырваться из их компании.
Нет, его маманя – та ещё штучка! Паша своей мимикой был на неё очень похож. Уверена, останься я там ещё хоть на минуту, она бы сказала что-нибудь в этом роде: «Моё платье безупречно будет смотреться даже на лягушке!». Впечатление у меня о ней такое сложилось. Хотя возможно – это всё мои страхи и комплексы. Всё это из-за того, что почти неделю я ношу чужую одежду и живу двойной жизнью. Своей, и придуманной Вики. Точнее, Вики-агента, которая внедрился в компанию Высоковских.
Я стояла и смотрела на фотографии природы России. Мой взгляд остановился на заросшем садике, в котором едва было видно крышу заброшенного дома. Мне эта фотография живо напомнила дом моей умершей бабушки.
Как давно я не видела её дом! Родители предлагали его отремонтировать и мне в нём жить. Они же очень хотели, чтобы я замуж вышла и осталась жить в деревне. Но мне скучно и тоскливо жить на природе, где существует только огород, скотина во дворе и пара магазинов. Сейчас я жила: завод, дом, завод, дом. Здесь люди совсем другие, и ритм жизни другой, понимание жизни другое. Вот даже взять деревенского человека и предложить ему подарить йоркширского терьера. Он его увидит и скажет: «Да зачем он мне. Это чёрте знает что! И не собака и не кошка!». А скажешь ему, что эту породу необходимо мыть, стричь, чесать, зимой одевать, то деревенский человек ответит: «Не нужен мне этот геморрой! Это собака. Собака должна жить в будке во дворе. Есть помои, хлеб, кости. Сидеть на цепи. А это… для богатых!». Конечно, в Московской области, кто живёт в своих домах, уже давно заводят себе собак и кошек (да и других зверушек – тоже). Но в Воронежской области (не подростки), а просто обычные жители – они не привыкли к таким питомцам. У них есть о ком заботиться. И если они заводят породистых собак, то это охотничьи и сторожевые, такие как «борзые» и «алабаи». И вид у этих собак совсем не такой, какой может выглядеть породистая собака, проживающая в квартире…
